Беспризорник сердца моего

Когда Аси просыпается, она в комнате одна. Она не ожидает, что Алаз останется на ночь, а утром принесет ей завтрак в постель, или что делают эти слащавые парочки из фильмов, но ее все равно неприятно корежет от его побега. Как будто ее поматросили (ну, не совсем) и бросили (что тоже не соответствует действительности). Аси пытается внушить себе, что она современная независимая девушка, но когда она выходит к завтраку, ее сердце скачет, как бронепоезд. Ей просто неловко, она думает, ведь еще никто не видел ее без одежды, только Алаз. Вспоминая об этом, Аси вспыхивает — как она вообще могла позволить ему раздеть себя? Но это было так приятно, что не хотелось сдерживаться, а наоборот — поддаться тому, от чего она так долго себе отказывала. К счастью, когда она спускается, ей не приходится общаться с Алазом — ее тут же перехватывает Чагла, которая усаживает рядом с собой и рассказывает сон. — А потом осьминоги, представляешь? Мне даже стыдно рассказывать, где побывали их щупальца… Но ведь как такое может присниться? Аси слушает вполуха, сосредоточившись на еде. Пару раз она смотрит на Алаза, но лицо того не выражает ничего необычного — привычный скучающий вид. Однажды он ловит ее взгляд, и Аси кажется, что на секунду что-то загорается в его глазах, но только на секунду, а выражение лица и вовсе не меняется. Она удивлена: думала, что после прошедшей ночи он будет более активным, что ли? Аси даже боялась, что он будет кидать взгляды в ее сторону, двусмысленные намеки, благодаря которым все поймут, что между ними произошло. Но его равнодушие бьет сильнее. День они решают провести в городе — сначала поплавать, а потом просто погулять по набережной и купить что-нибудь в память об их поездки. Джесур снова уезжает по своим делам, Алаз обещает догнать их потом, поэтому на рынке они гуляют вчетвером. Руйя с Яманом отстают, а Эдже убегает вперед в поиске старых пластинок. — Мне кажется, что серьезно запал на тебя, — вдруг говорит Чагла, когда они с Аси остаются вдвоем. У Аси замирает сердце. Она хочет и одновременно не хочет услышать, что же думает подруга. — Кто? — Ой, не притворяйся, что не знаешь. Алаз, конечно, мой сумасшедший брат. — Не думаю, что это… — Ой, — Чагла отмахивается, — со мной можешь не кокетничать. И я была бы очень рада, если бы у вас сложилось. Моему братцу нужна женщина, за которой ему придется бегать, а не наоборот, иначе мозг у него так и не вырастет. Вопрос в другом — готова ли ты на все это? Аси вздыхает. Хотела бы она сама знать ответ на этот вопрос. И ведь речь идет не только об Алазе, но и многом другом: готова ли она узнать правду о родителях, готова ли она начать новую нормальную жизнь, готова ли учиться, привыкнет ли она когда-нибудь ко всему, что дает ей семья Ямана? Слишком много вопросов. Поэтому она отвечает Чагле: — Думаю, я готова взять эту чашку. **** Алаз врет. Он не собирается никого догонять и, тем более, шататься по рынке в поиске бестолковых побрякушек. Ночью ему написал Толга — Серхан приехал к его отцу, с которым они дружат много лет, и попросился переночевать. Мужчины долго сидели на кухне, и Толга толком не слышал разговор, но по контексту понял, что Серхан съехал с особняка. — Завтра он обещал поехать в гостиницу, просто хотел излить душу, видимо, — говорит Толга. Алаз знает, что это значит: как только они вернутся домой, мама радостно объявит, что разводится с отцом. Возможно, ее дорогой Гювен уже переехал к ним и занял комнату Серхана. Или еще хуже — сразу заселился в спальню Неслихан. Алаз знал, он чувствовал, что мама что-то замышляет, что не просто так она обрадовалась поездке детей на море. Он любит свою маму — видит бог, он бы умер за нее, — но не мог признать, что она та еще змея. При чем, она уверена, что делает все из лучших побуждений. Алаз пытается дозвониться отцу, но у того недоступно. Он представляет, как расстроятся сестры, когда узнают, как будет плакать Чагла и Эдже. И он уже ничего не сможет с этим сделать. Вдруг внизу раздается шум — будто что-то разбилось. А за ним — крик. «Неужели нельзя дня прожить без катастрофы?», — думает Алаз, спеша вниз. На кухне разъяренный Джесур тычет в лицо Чагле какие-то фотографии. Она в слезах, ничего не может сказать. Ни о чем не успев подумать, Алаз отталкивает Джесура от сестры. Фотографии рассыпаются по полу, и Алаз видит, что на них изображена полностью обнаженная Чагла в позах, принятых называть компрометирующими. Лучше бы он ослеп. — Ты лгала мне! — кричит Джесур, кажется, не замечая Алаза. — Ты использовала меня! А я тебя… к тебя всей душой! — Клянусь, я не хотела! — Да что происходит? — Алазу кажется, что он стеклянный, ведь эти двое делают вид, будто его здесь. Но, — о чудо! — его замечает Джесур. — А ты спроси у своей сестры, как она шпионила за мной, чтобы докладывать своему дружку. — Он мне не дружок! — Да? Откуда тогда у него такие твои фотографии? — Я…я случайно. Алаз поднимает глаза к потолку. Кажется, все женщины его семьи решили свести его с ума.