И снова эти странные воспоминания

Это продолжается вот уже которую неделю. На самом деле я точно не уверен, когда эти воспоминания стали посещать мой серый мозг, но это каждый раз сбивает меня с толку. Обычно это происходит в одиночестве, когда я в раздумьях разглядываю тяжёлое небо в перерыве между работой в собственном кабинете, или по ночам, если бессонница долго не даёт провалиться в густой и давящий сон, который протекает быстро, совсем без сновидений. Не сказал бы, что моё детство было таким уж интересным, чтобы из раза в раз возвращаться к нему. По крайней мере, так я думал раньше. Но в последнее время нечто тёплое обрывками воспоминаний закрадывается в голову. Необъяснимое. Но такое солнечное, и всегда про лето. Я сижу на чёрном диване, со мной только бутылка дорогого коньяка, снова разглядываю привычный вид из окна.

И снова эти странные воспоминания.

Я снова ловлю себя на мысли, что вспоминаю один и тот же период своей жизни. Одно и то же лето. И в нём всегда фигурировал один и тот же образ. Один и тот же мальчишка. Вечно разбитые коленки пестрели цветными пластырями. Футболки, которые он носил, казались слишком большими, явно на вырост. За очками блестели пепельно-зелёные глаза. Бегали. Щурились. Изучали. Хотели узнать как можно больше. А светлые волосы торчали в разные стороны. Они были похожи чем-то на тополиный пух: непослушные, лёгкие, пышные, и постоянно лезли в лицо, отчего он часто, фыркая, тряс головой, пытаясь откинуть кудряшки в сторону, пока старательно что-то вырисовывал осколком кирпича на асфальте или рассматривал картинки в книге, которую я ему читал. Он очень не любил их мочить, кудряшки свои. В голове всплывает новое воспоминание. Мы как-то попали под дождь. Случайно, не доглядели, не подумали о последствиях. Я хотел показать ему классный пустырь, где со своими друзьями я проводил время раньше. Он был достаточно далеко от дома, мы отправились туда на моём велосипеде. Очень отчётливо мне запомнилась та поездка. Колеса поднимали пыль на дороге за нами, ветер гулял в волосах, а он сидел за мной, на багажнике велосипеда, и всем телом прижимался ко мне. Я старался ехать не слишком быстро, но каждый раз, когда мы натыкались на новую кочку, он сильнее сжимал в пальцах мою рубашку. Мимо нас мелькали здания и деревья, смазываясь и сливаясь в одну бесформенную текучую картинку, и оставались позади. Я постоянно напоминал ему держать ноги в правильной позиции, чтобы он не зацепился за спицы. А то он может где угодно покалечиться, все колени и руки в пластырях. Дорога заняла примерно минут двадцать. По крайней мере так мне диктовало это воспоминание. Бросив велосипед под раскидистым тополем, мы направились бродить по пустырю в поисках примечательных камушков или насекомых. Мальчишка надеялся открыть новый неизученный вид динозавров, постоянно отбегал, заметив что-то в пыльной земле, пытался откопать это, ковыряя палкой траву и переворачивая камни, из под которых врассыпную разбегались и разлетались жучки и мошки. Я спешил за ним, когда он недовольно насупился, не обнаружив под камнями и корягами череп или кости вымершего ящера. Пытался приободрить его, похлопав по плечу, уверял, что в следующий раз точно будет успех. На пустыре мы сильно засиделись. Он увлечённо собирал какую-то странную конструкцию из веток и вообще всего, что под руку попадётся, в том числе из того большого гладкого круглого камня, что поблёскивал на солнце и имел небольшие белые вкрапления, который он восторженно совал мне в руки и радовался, когда нашёл. Я же тем временем сидел на каком-то бревне неподалёку и искал в энциклопедии, которая у меня была с собой, найденный камень. Очень уж интересно мне стало узнать, как он называется, ведь мозг, почему-то, не мог никак вспомнить это название. Тучи-тяжеловесы уже успели затянуть небо над головой, когда я опомнился. Первые капли упали на страницы книги, парниша стал бегать вокруг меня, задрав голову, пытался ловить дождевую воду на язык, пока я оценивал масштаб проблемы, попутно собирая в рюкзак оставленные рядом вещи. Дождь уже сильно разошёлся, когда мы добегали до оставленного под тополем велосипеда, накрыв головы рюкзаком и большущей энциклопедией, что пару минут назад я беззаботно разглядывал, вовремя не обратив внимание на изменения в погодных условиях. Да, это была моя вина. Ливень хлестал грозно и, кажется, собирался затянуться до самого вечера. Зонтиков у нас с собой не было, но возвращаться домой надо было как-то. Я облокотился спиной на ствол дерева, переводя дух и собираясь с силами, которые мне очень уж понадобятся, когда я буду со всей дури мотать педали по лужам, пока дождь нещадно будет бить по спине и затылку. А потом есть очень большой риск получить нагоняй от родителей, а наутро слечь с температурой. Он прервал меня от раздумий. Оказывается, к противоположной стороне тополя, под которым мы скрывались от дождя, пристроился дикий муравейник. Мальчишка присел на корточки и с восхищением начал наблюдать за снующими туда-сюда букашками. Каждый был занят своим делом, бегая по сложному строению с крохотными тунельцами, и никто не останавливался. Я сунул руку в карманы и нащупал там две конфенты, протянул их ему. Он с широченной улыбкой поблагодарил меня и сразу же развернул одну, после чего кинул её рядом с муравейником. Букашки тут же напали на угощение, облепили со всех сторон и стали растаскивать по своим складам. Вторую конфету парниша тут же отправил в рот, с любопытством наблюдая за поведением маленьких насекомых. Дорога обратно заняла чуть меньше времени, но куда больше сил. Я со всей дури гнал на велосипеде, пытаясь как-нибудь огибать лужи, но мутные брызги все равно разлетались по обе стороны от испачканных колёс. А он тихо дрожал, но не издавал ни звука, лишь крепко-крепко прижимался ко мне, поджав голову к плечам. Я не обращал внимание на плывущий потемневший мир вокруг, я просто ехал вперёд, со всей силы давил на педали, колёса застревали в слякоти, дороги размывались, ботинки в грязи. Зато в тот день мы оба смогли притащить к себе домой различные необычные камушки, найденные на пустыре. Ну и урок получили важный. Он вообще каждый день таскал что-то домой, будь то камни, мелкие детальки, шестерни, фигурки, какие-нибудь ягоды или листики. В общем, всё, что могло ознаменовать очередную нашу совместную прогулку. Всплыло новое воспоминание. Мы с ним часто воровали соседские ягоды. Ну, не то, чтобы прям часто, но бывало иногда. Аккуратно, через забор, чтобы не заметили. В один такой раз наша выходка вышла из под контроля. Я встаю на какую-нибудь шину или коробку и подсаживаю его, ведь ему тоже хочется быть полезным и посрывать самые сладкие, которые наверху растут. Торопится, боится, что застукают, выроняет ягоды из рук, заваливается. От его неуклюжести мы оба теряем равновесие, я со всей дури ударяюсь лбом о забор, а он рассекает руки ветками, сдирая кожу. Раны небольшие совсем, но так жжется. И начинает кровить. Я хватаю его за руку, в которой все ягоды уже превратились в сок, а уцелевшие упали на землю, и стараюсь как можно быстрее увести с места преступления, пока он еле сдерживает всхлипы. Зря я, кстати, переживал тогда ― соседей дома не было. Но в тот момент я напрочь об этом забыл, ведь главная была проблема ― его царапины. Я привел его к себе, наплевав на боль в месте, где поцеловался с забором и где уже начала набухать и наливаться шишка, и стал помогать кудрявому заплаканному и совсем перепуганному мальчишке промывать ранки под холодной водой в ванной. Он уже перестал всхлипывать, но из-за его нервных покачиваний обрабатывать царапины было трудновато, к тому же он постоянно шипел и одергивал руки каждый раз, как я к ним прикасался. Чётким и ясным воспоминанием в голове у меня зазвучал диалог: ― Как ты это делаешь постоянно? Ни одного живого места на теле не останется скоро, весь цветной будешь в этих пластырях, ― бурчал я, приклеивая очередной пластырь яркого оранжевого цвета ему на разодранный локоть, скрывая ранение. ― У тебя тоже тут... Болит? ― уже забыв про свои страдания, он обеспокоенно смотрел на шишку у меня над левой бровью, и следом аккуратно притронулся к ней холодными пальцами, на что я рефлекторно отдёрнулся, ― Надо лёд приложить... ― Да поздно уже... Она теперь со мной надолго, ― отмахнулся я, про себя отметив, что куда важнее было сохранить в целости очки. Причем у обоих. И хорошо, что они и вправду остались невредимы. Поразмыслив некоторое время, мальчишка схватил с раковины ещё один, на этот раз уже красный пластырь, и аккуратно прилепил его мне на лоб, на что я криво улыбнулся, но возражать, конечно, не стал. А после он, всё в той же ванной, сидя рядом со мной на полу, хвастался, что у него получилось спасти пару ягод, которые он перед падением напихал в карманы. Не то, чтобы они были рады быть спасёнными и больше были похожи на сморщенные грустные тёмные горошины, но я всё равно хвалил его. Воспоминания сменяли друг друга. Странные, прежде не появляющиеся, забытые, обрывками и образами они возникали в моей голове и вгоняли в смятение. Ведь самое странное здесь то, что я догадываюсь, кем был тот мальчишка. Или, по крайней мере, на кого он был похож, ведь, хоть совпадений и были слишком много, это всё равно ступорит. Этого не могло произойти, но каждое новое воспоминание показывает мне обратное. Я тяжело вздохнул. Наверное, я никогда не узнаю ответ, и теперь, оставаясь один, я буду постоянно возвращаться к этому фантомному образу, который я почему-то запомнил, к тому же очень чётко, хотя никогда не мог встретить на самом деле. В дверь постучали...