Джин

      Время не имеет значения для тех, кто просидел в застенках много лет, монотонно отсчитывая каждый день. Мы могли говорить часами напролет, могли петь и танцевать, могли молчать… Мы будто погружались в дрему и почти теряли связь с окружающим миром. Цепенели.       Сейчас, пока у света Аллука, цепенела я. Наблюдать за общением братьев мне было неинтересно и даже странно: ведь они болтали о всякой мало интересующей меня ерунде и играли, Аллука просил всякую чушь, невольно подражая Нанике. Я же неподвижно сидела у дерева и думала о чем-то своем, прекрасном… Только о чем?       О желаниях.       Любой Джин думает о желаниях.       «Хочу чтобы меня погла-адили», — протянула Наника.       Аллука попросил того же у Киллуа.       «Иди, я тебя поглажу», — сказала я, подзывая тень к себе.       Мозолистая ладонь братишки опустилась на нашу макушку. Тяжелая, наверное… но Аллука счастлив.       Наника подплыла ко мне и устроилась подле, будто полупрозрачный тюль. Я подняла руку, будто приобнимая ее и запустила пальцы в дымку. Прохладно. Наника тихонько замурлыкала от удовольствия.       «Ты как демоническая кошка», — улыбнулась я.       Наника протяжно угукнула и запрокинула голову к свету.       Что-то не так…       Я тоже посмотрела наверх и едва сдержала удивленный возглас. Киллуа поднял нас и встал перед камерой видеонаблюдения.       — Отец, открой дверь.       Быть такого не может… Свобода?..       Мы напряженно замерли, боясь надеятся. Не после стольких лет заключения. Не после ужасающих визитов братца и врачей. Мы спим?        — Нет, — механический голос отца Аллуки был категоричен. Внутри нас все сжалось. Я чувствовала, что мы сейчас заплачем. — Загадывай желание здесь.       «Жела-а-ание?» — удивленно протянула Наника.       Так братик тут только ради желания?.. Аллука… Бедный наш мальчик.       «Аллука, спустись», — попросила я.       Мы сильнее вцепились в шею братика. Я чувствовала, как нас трясло. Мы больше всего жаждали свободы, а тут…       «Аллука, — позвала я громче. — Давай поменяемся. Я справлюсь!»       — Нет, — ответил мальчик нашими губами. — Братик нас больше не бросит.       Киллуа проняло сильнее, чем меня. Мы всем телом ощутили, как вздрогнул подросток и прижал нас крепче к себе.       — Папа… — Киллуа коснулся нашей головы щекой, проявляя своеобразную ласку. — Я и правда весь в тебя.       Мы сглотнули, напряженно прислушиваясь к словам братика.       — Ты ведь так говорил? — Киллуа вздохнул, будто собираясь с силами, и твердо продолжил: — Мы уходим.       Мы крепче прижались к нему. Я слышала, как бешено билось наше сердце, и боялась поверить в происходящее.       — Наника.       Что началось… Секунда, прошедшая вне чертога после того, как Киллуа позвал Нанику, растянулась на минуты. Темень затянула подсознание, поглотила свет и покрыла наш рай серой пленкой. Безжизненно, тихо, затхло… Настало время желания.       Рядом появился Аллука.       «Есть идеи зачем мы понадобились братику? — не жалея нежных чувств мальчика, спросила я. — Ты же не будешь меня сейчас убеждать, что он пришел за нами просто так?»       Аллука закусил губу и поднял взгляд наверх. Зря. Сейчас на свет вышла Наника, а мы ослепли.       «Он хочет кого-то вылечить, — ответил мальчик. — Иначе просто нет смысла нас забирать из дома».       Я тоже посмотрела наверх и, склонив голову к плечу, свела руки за спиной.       «Значит, наша лампа теперь не комната, а человек?» — уточнила я.       «Киллуа не лампа!» — крикнул мальчик.       Я скосила глаза на недовольную личность. Наш дамский угодник сжал руки в кулаки, напрягся злобно и обижено. Ожидаемо… Я покусилась на то, что дорого ему.       «Он хуже», — сказала я и, махнув рукой, ушла на задворки сознания. В нашем рае я могла так сделать.       

***

       Время ничто для того, кто сидит на задворках годами. До меня доносились отголоски приключений, происходящих с Киллуа и Аллукой, но я не реагировала. Знала — мальчишка наконец-то в надежных руках. В более надежных руках, чем мои.       Я вздохнула и развалилась на траве. Приятно… Снаружи нам грозит реальная опасность от рук братца и его сумасшедшего дружка, но в чертогах как всегда мирно. Я прикрыла глаза и растворилась в ощущениях покоя. Сейчас даже умереть не страшно…       Меня отвлек плач.       Наника…       Я тяжело вздохнула и поднялась. Надо было выяснить, что происходит.       Свет приобрел холодно синий цвет ярости. В белом, будто искусственном освещении наши чертоги выглядели наигранно и как-то блекло. Наника в этом пейзаже становилась еще более эфемерной и тоскливой и плакала она так, как могут плакать только маленькие дети: надрывно, самозабвенно, полностью отдавшись своему горю.       Я подошла к своему любимому дереву и присела рядом с Наникой.       «Что случилось? — прохладно спросила я. — Кто посмел обидеть самое могущественное существо на планете?..»       Наника затряслась и указала на Свет.       Мы смотрели на ошарашенного Киллуа. Синие глаза парня светились осознанием ошибки и раскаянием… Тонкие губы подавлено кривились.       Прекрасное зрелище.       Я дернула уголком губ в подобии улыбки и отвернулась.       «Как я не догадалась, — я погладила Нанику и приобняла ее. — Только близкие могут так больно ранить».       «Я-я по-о-омо-о-гла-а е-ему-у-у, — из-за слез наша дымчатая личность тянула слова еще сильней. — Я-я-я вы-ы-ылечила того, ко-о-ого он про-о-о-си-и-ил!»       Не скажу, что у меня сердце разрывало или что-то в этом роде. Я ожидала чего-то такого. Для Киллуа есть его брат Аллука и есть Наника. Они для него разные, а не одно целое… Страшно представить, что будет, если он узнает обо мне.       «О-он ска-а-азал мне-е не появля-я-яться! — всхлипывала Наника. — Ска-а-азал изче-е-езнуть!»       Я подняла взгляд на свет. Холодный яростный свет.       — Извинись перед Наникой! — Аллука и сам носом хлюпал, но защищал нашу дымчатую личность. — Если братик добр к Аллуке, значит братик должен быть добр и к Нанике!       «Наш маленький защитник, — улыбнулась я. — Все же есть в нем стержень».       Сцена продолжала набирать обороты.       Злость, ненависть… агрессия. Кажется, Аллука впервые испытал все то, что постоянно чувствовала я — то, что постоянно проходило через меня. Только реакция была разной: он плакал и кричал, я — била.       Шлеп…       Киллуа ударил сам себя.       Я нахмурилась, наблюдая за настоящей драмой сквозь призму света.       — Спасибо, Аллука, — парень мягко смотрел на нас. Я видела в его глазах любовь и привязанность… но еще я видела заточение. Вечная цепь, которой он мог привязать к себе Нанику. — Такое чувство, будто Иллуми все еще управляет мной.       Ну да… Кто же еще? Нет, я, конечно, согласна, что братец тот еще ублюдок, но сваливать на него свои загоны?.. Это как минимум неэтично. А как максимум — эгоистично и безответственно.       И этому человеку мы доверим свою драгоценную шкурку?..       Чертог погрузился во тьму. Рядом вместо Наники стоял Аллука.       «Ну и? — спросила я. — Теперь ты понимаешь, что он никогда не сможет принять нас такими, какие мы есть?»       «Он извинился, — Аллука поджал губы. — Он нас не бросит».       Этого я и боюсь.       «Аллука, наслаждайся временем, которое ты с ним проведешь, — сказала я. Я не знаю, что мальчик увидел в моем взгляде, но он вздрогнул. — Потому что рано или поздно мы уйдем».       Мальчик сглотнул и, опустив голову, все же кивнул.       Спустилась счастливая Наника, прервав наш короткий, но очень непростой диалог.       В чертоге вновь засиял яркий теплый свет.       

***

      Я лежала и нежно поглаживала Нанику по голове. Дымчатая личность развалилась на моем теле, принося прохладу. Хорошо, уютно. Я прикрыла глаза, краем уха прислушиваясь к веселому приготовлению ко сну.       — В Единороку я оденусь, чудеса я разнесу, — напевал Аллука нашу простенькую песенку. — Однако знай, что счастье это, может быть и не к лицу. Пара-пара, пурум-пурум.       — Где услышал такую песню? — спросил Киллуа. Братик стоял у постели гостиничного номера в одних пижамных штанах, волосы у него все еще были влажными. — Такая странная…       — Мы ее сами придумали, — потупился Аллука.       — С Наникой? — подросток умиленно улыбнулся и подошел к нам. Широкая, не по юношески твердая ладонь опустилась нам на макушку. — Вы такие молодцы!       «А как же, — хмыкнула я, исходя злобой. — Так-то я ее придумала!»       Аллука, естественно, меня услышал. Мы покраснели и ссутулили плечи.       — Вообще-то, есть еще кое-кто, кто поддерживал меня все это время, — сказал Аллука нашими губами.       Вот это уже плохо…       Я нервно отстранилась от Наники и поднялась на ноги.       «Не вздумай ему рассказывать обо мне! — закричала я на свет. — Не вздумай! Это плохо закончится!»        — Да? — Киллуа удивился и не на шутку озадачился. — Кто же этот человек? Я бы хотел с ним познакомится. Поблагодарить его.       «А я не хочу с ним знакомиться! — крикнула я. — Аллука, закрой рот и держи его на замке! Ты и так столько ему про нас выболтал — что держись!»       — Она не хочет с тобой знакомиться, — мальчик расстроился. Я слышала это по нашей интонации. — Она боится тебя.       «Опасаюсь! — поправила я его. — Опасаюсь, а не боюсь!»       Я скосила глаза на Нанику.       Боюсь я только нас…       — Давай спать? — предложил Аллука, закрывая тему. — Завтра рано вставать.       — Да, — Киллуа поддержал брата, но я видела, что к словам Аллуки он отнесся очень серьезно. День — два и он вытянет из нашего дамского угодника всю правду. — Поедем в Полем. Это райское место, вот увидишь! Водопады, мягкий белый песок, непроходимые джунгли… Красота!       Вот еще бы в этих джунглях заблудиться и пропасть со всех радаров!       Да только куда уж там… Золдиками любые джунгли подавятися.       «Не лю-юбые, — протянула Наника. Я повернулась к нашему дымчатому чуду. — Е-есть ме-е-есто, где ни о-оди-и-ин Зо-о-олдик нас не найде-о-от».       «И ты молчала? — я выгнула бровь. — Где это место?»       «Там мой до-о-ом».       Потрясно… Место, в которым живут еще Наники.       «Мы там не сдохнем?» — прямо спросила я, чуть нахмурившись.       «Мы — не-е-ет, — Наника улыбнулась широко и ярко, но любого другого эта улыбка повергла бы в трепет. — Дру-у-угие — да-а-а-а…»       Нам подходит.       Я подняла голову на свет. Мальчишки уже погасили освещение и, устроившись в одной постели, переговариваясь о ерунде. Возможно то, что два подростка спят в одной кровати будет странным для большинства людей, но я их понимала. Аллука за годы изоляции соскучился по прикосновениям и человеческому теплу, Киллуа все ещё лелеял вину за то, что брат был изолирован, и потакал.       Я вздохнула и прикрыла глаза, невольно проникаясь теплом, которое дарил братик. Сейчас я даже немного завидовала Аллуке. Я и сама хотела бы заснуть в чьих-то надежных объятиях…       Смешно… Где ж я найду такого бескорыстного человека?       Или настолько ненормального.       Я вздохнула.       «Погла-а-адь меня», — попросила Наника.       Я села и принялась гладить ее.       Наверное, будь мои руки настоящими, они бы у меня болели.       «Ра-а-асска-а-ажи мне ска-а-азку», — на требовательный тон я не обратила никакого внимания.       «На Тисовой улице в доме номер четыре жил один мальчик…» — начала я на свой манер пересказывать культовую сказку моего мира.       Наника не дослушала историю Мальчика-который-выжил до конца. Ее плоские провалы начали смыкаться.       «До-ождись, пока-а я про-о-оснусь».       «Хорошо».       Происходящее что-то напомнило мне. Будто я уже сидела вот так, обнимая кого-то младше себя, и охраняла его сон. Так странно…       В чертоги спустился Аллука. Мальчишка выглядел счастливым ровно на секунду — дальше он посмотрел на меня и осекся.       «П-прости, Лекса», — промямлил мальчик.       «За что?» — спросила я. Мне надо было понимать, осознает ли он, какую беду на нас кличет.       «За то, что сболтнул лишнего, — Аллука закусил губу. Его покаянный вид не приносил мне никакого удовлетворения. Я не хотела его таким видеть. Мне нужен был наш солнечный мальчик. — Нам же теперь пока уходить?..»       Я опешила.       «Ты это понимаешь? — уточнила я. — Ты согласен?..»       «Я тоже хочу свободы, — Аллука поднял голову к свету, который сейчас был погашен. — И как бы не любил братика, вы с Наникой мне ближе».       «То есть, ты выбираешь нас? — мой голос стал немного хриплым от удивления. — Не Киллуа?»       Мальчик посмотрел на меня и улыбнулся. Мягко и тепло — я никогда так улыбаться не умела.       «Конечно вас, — Аллука сел рядом и положил голову мне на плечо. — Спасибо, что дала мне хоть немного времени провести с братиком».       Будто у меня был выбор…       Аллука тоже задремал, а мне сон не шел. Я все размышляла… А можем ли мы и правда остаться с Киллуа? Довериться ему? Открыться?.. Он же любит Аллуку.       Но он Золдик.       Я нахмурилась, очень четко понимая, что несмотря ни на какие слова и поступки он все равно остается Золдиком. Это вписано в него с молоком матери, выстрадано на тренировках и закалено в боях.       Рядом с ним нас ждет лишь лампа.       Проснулась Наника.       «Желание, — простонала она. — Загадай желание…»       Да ладно…       Вроде в книгах это называют роялем в кустах.       Я прижала палец к губам и кивнула. Надо подумать, что загадать.       Переместиться домой к Нанике?.. Вариант, но не хочется тратить на него желание. Попросить, чтобы она вернула меня домой? Интересно, куда… в труп? Я невольно хмыкнула, представив себе такое.       «Жела-а-ание, — повторила Наника громче. — За-а-агадай же-е-елание».       Проснулся Аллука. Он сонно потер глаза и, наконец-то осознав, что происходит, вылупился на Нанику.       «Лекса, — затряс он меня. — Лекса, смотри…»       «Да вижу я! — я дернула плечом, сбрасывая его руку. — Только что делать, не пойму. Нам надо как-то скрыться от Золдиков».       Аллука немного помолчал, не отвлекая меня, а потом несмело предложил:       «Нам надо измениться, — мальчик покраснел под моим пристальным взглядом, но продолжил. — Они будут искать темноволосого мальчика… Мы можем стать светловолосой девочкой».       У меня брови поползли вверх. Это бы и вправду запутало следы даже для Киллуа. Все же братец не знает, что мы можем загадывать желания для себя. Но…       «Ты уверен? — нахмурилась я. — Все же ты мальчик».       Аллука слегка смутился.       «У меня три личности, Лекса, — мальчик потер нос и смешливо поморщился. — Мне давно не важно, какой у меня пол».       Я рванула к свету.       Пробуждение вышло резким. Мы дернулись, невольно разбудив братика.       — Что такое? — сонно спросил он. Его руки крепче сжались вокруг нас.       — Кошмар приснился, — отговорились мы, укладываясь обратно. — Просто кошмар… где мы вновь одни…       — Вы больше не будете одни, — опрометчиво пообещал Киллуа. — Я этого не допущу.       Я не стала отвечать. Хотелось поступить как Аллука и просто прикрыть глаза, наслаждаясь драгоценным человеческим теплом. Хотелась на мгновение отпустить вечное напряжение и раствориться хоть в ком-то. Довериться хоть кому-то… но я не посмела. Киллуа принадлежит Аллуке и Нанике.       Мы не стали дожидаться, пока сон подростка станет крепким и выпутались из его объятий.       — Нам надо попить и побыть одним, — смущенную улыбку даже не пришлось подделывать. Глядя в сонные синие глаза братика я испытывала нечто похожее на вину.       — Хорошо, — Киллуа кивнул и перевернулся на живот. — Толкни меня, когда вернешься.       Мы согласно угукнули и поднялись. В кухне мы выпили стакан воды, посмотрели немного в окно, наслаждаясь видом — Киллуа привез нас в Горшин, в удивительный синий город, спрятанный в горах. Поистине прекрасное место, напоминающее мне старые районы Марокко: такие же узкие улочки, такие же внутренние дворики с фонтанами в центре дома, такие же высокие потолки и кованые решетки. Не хватало лишь рахат-лукума, фиников и халвы — в Горшине местные жители предпочитали сытную, пряную еду, характерную для жителей знакомой мне Грузии.       Мы вздохнули и, убрав стакан в мойку, пошли в ванную.       Нам четырнадцать. У нас темные глаза и длинные темные волосы с фиолетовым отливом — мы не подстригали их из-за того, что мне нравилось их расчесывать. У нас бледная кожа и мало родинок, хрупкое телосложение и тонкие косточки.       Мы дохляк.       «Сама ты дохляк», — обиженный комментарий донесся как сквозь вату.       Наши губы в отражении сложились в веселую улыбку и мы начали раздеваться. У нас уже начал ломаться голос, а на груди появился первый волосок. У нас были узкие бедра, а плечи с каждым годом становились все шире — все говорило о том, что мы можем стать красивым изящным мужчиной. Думаю, спасибо за такое телосложение следует сказать госпоже Золдик — маме Аллуки — ведь отец у него наоборот мужчина крупногабаритный.        — Наника, — позвала я. Наши глаза стали темными провалами, но у света все еще оставалась я. Мы можем вместе быть у света?.. — Я желаю сменить внешность и отпечаток ауры. Пусть нас больше никто не узнает.       «Испо-о-олню-ю…»       Я ожидала боли. Я медлила и отвлекалась на посторонние мысли, оттягивая момент изменения, так как ожидала нечеловеческой боли… Но Наника оказалась великодушна. В отражении зеркала я наблюдала, как мышцы и кости ходили под кожей, видоизменяя наше тело. Глаза сменили цвет и стали небесно-голубыми, волосы — пшенично-золотистыми. Брови и ресницы остались темными, но изменился овал лица из-за чего наше лицо стало более вытянутым и взрослым. Я наблюдала, как наши ключицы становились тоньше, а плечи уже, как намечалась грудь, а талия становилась более выраженной. Я чувствовала, как внутри нас тоже происходили изменения: органы меняли размер и смещались, становясь женскими…       «Тепе-е-ерь нас не-е узна-а-ают, — Наника почти отошла от света, из-за чего мертвецки-бледная кожа начала наливаться здоровым румянцем. — Мы ста-анем свобо-о-одны».       Да, черт подери… Мы уже свободны.