Ход конем

Поездка в дом великого князя прошла для Анастасии и Смолокурова совершенно не так, как они ожидали. Их встретил церемонный напыщенный… дворецкий? Кажется, так это называется? Или управляющий? Пристав пытался про себя решить, как правильно называть этого субъекта. К такому даже не понятно, как обращаться. Такому не скажешь: «Давай-ка, голубчик, рассказывай». Но было видно, что приказ ему отдали совершенно однозначный, потому как вел себя данный субъект крайне вежливо и предупредительно. По просьбе Смолокурова и Анастасии были собраны слуги, которые на приеме так или иначе вращались возле гостей и могли хоть что-то заметить. - Они в курсе, о чем и о ком пойдет речь? – поинтересовался Смолокуров у напыщенного субъекта, глядя на выстроившихся слуг. - В курсе. – с непроницаемым лицом ответил тот. Шеренга слуг оказалось, мягко говоря, значительно длиннее, чем мог представить Тарас. Все выстроились и встали по стойке «смирно». Выражения лиц у всех были скорее скучающими. Но и у них был ясный приказ всячески способствовать расследованию. Смолокуров подумал, что вдоль такой шеренги можно было в стиле полководцев прогуливаться туда-сюда, вещая нечто многозначительное. Но ничего такого уж многозначительного сказать ни Смолокуров, ни Анастасия этим людям не могли. А потому просто задали ряд привычных вопросов. - Прошу всех, кто видел на приеме графиню Н-скую постараться вспомнить все обстоятельства. С кем приехала. Во сколько и с кем уехала. Не следил ли кто за ней. – озвучил Смолокуров. Анастасия почему-то робко молчала, что было ей совершенно несвойственно. Она лишь в самом начале перекинулась парой фраз с дворецким, а потом передала инициативу полностью в руки Тараса. – Не слышали ли каких разговоров, касающихся графини и ее украшений в частности. После этой фразы две горничные, не выдержав, прыснули смехом. За что получили от напыщенного субъекта (Смолокуров так и не решил, как его правильно называть, в голове еще закружилось слово мажордом) такой взгляд, что немедля умолкли. Итак, остаться попросили только тех, кому было что сказать. После этого шеренга слуг быстро растаяла. Хотели уйти и две смешливые горничные, но, повинуясь взгляду Смолокурова, напыщенный субъект их остановил и велел остаться. Помимо этих девушек остались еще трое лакеев. Но они ничего интересного рассказать не смогли. Приехала графиня одна. Уехала тоже одна уже за полночь, когда все начали разъезжаться. Точного времени не запомнили. Никого, кто следил бы за графиней не заметили. Лакеев отпустили. - Ну-с, милые барышни? – Смолокуров заложил руки за спину и вопросительно посмотрел на оставшихся горничных. Те смущенно потупили взоры. – И что, позвольте узнать, в моих вопросах вызвало у вас столь бурную реакцию? Я сказал нечто смешное? Девушки продолжали молчать, упершись глазами в пол. Напыщенный субъект многозначительно кашлянул. Одна из горничных бросила на него быстрый взгляд. - Простите, ваше благородие. – казалось, что выражение лица ее, так сказать, начальника не сулило ей ничего хорошего в случае молчания. – Тут сплетни женские, не более того… - А вы рассказывайте. – кивнул Смолокуров. – А сплетни это или важное что – это мы сами решать будем. - Мы с Машей, – она качнула головой в сторону своей подруги, – в дамской комнате помогали. Вот и слышали разговор двух дам о… о графине Н-ской. - Вот как? – хмыкнул пристав. – И что же они говорили? - Ничего значительного, право… - опять начала уходить от ответа горничная, но увидела многозначительный наклон головы напыщенного субъекта и передумала отнекиваться. – Они обсуждали то, что графиня из года в год ездит на прием к великому князю в одних и тех же украшениях. И что ей пора бы уже как-то пополнить свою шкатулку и… не позориться больше.   - Ты чем-то крайне расстроена, душа моя. – констатировал Смолокуров, когда они покинула дом великого князя и неспешно зашагали по улице. – И молчала все время там. Что случилось? - Пустая трата времени. – раздраженно пожала плечами Анастасия. – Как только я увидела шеренгу слуг, сразу поняла, что ничего полезного нам тут не узнать. И о чем я только думала, когда просила разрешения опросить слуг в доме великого князя? - Ты думала, что всякое может быть. Что мог найтись субъект, который следил за графиней на приеме. – предположил Смолокуров. – И думала, что кто-то из слуг это мог бы заметить. Вполне нормальное предположение. - Возможно и так. - И в любом другом месте, где слуг меньше, это предположение вполне могло быть верным. - Да, но не здесь. – Анастасия сжала губы, чуть помолчала. – Здесь о графине лишь шепчутся у нее за спиной. Немолодая дальняя родственница, вечно носящая одни и те же украшения. Анастасия не хотела признаться вслух, что почувствовала здесь то же самое отношение к графине, какое чувствовала и к себе, когда она только вернулась в Петербург. За ее спиной также шептались. Да, не о возрасте и украшениях, а об ее отце. Но это было так похоже. Анастасия от того и не любила светские приемы, что не могла забыть об этих шепотках, хотя они уже давно остались в прошлом. Но графиня? Неужели она не понимает, что о ней тут говорят? И из года в год приезжает на прием, надевая свои любимые драгоценности, чтобы снова дать сплетницам повод пару минут позубоскалить на ее счет. Смолокуров не стал развивать эту тему – утешить Анастасию ему было, к сожалению, нечем, а просто соглашаться – смысла не несло. Поэтому он попытался повернуть русло разговора в другую сторону: - Я вот думаю, что нам надо бы съездить на место преступления. Анастасия бросила на него косой взгляд: - Туда с Остапом ехать надо, а он пока… лежать должен. - Оно понятно, что с Остапом было бы лучше. Но пока и сами можем съездить. Он же обрисовал нам примерное место. Вот и поищем, посмотрим, что там за обстановка вообще. Анастасия согласилась, но почти всю дорогу до места преступления молчала, думая о чем-то своем. Тарас никак не мог придумать, как отвлечь ее от этих мыслей, а потому тоже молчал. Отпустив извозчика, они встали примерно в том месте, которое им описал Остап, и скептически осмотрели улицу. - Что там говорил Остап? Кто-то к нему на козлы запрыгнул? – попытался вспомнить Смолокуров. – Но на улице он вроде никого не видел? - Примерно так. – задумчиво ответила Анастасия. Она, склонив голову набок, смотрела на улицу. – А раз никого не заметил, то этот кто-то должен был где-то притаиться. Интересно. – она сделала несколько шагов по улице, склонила голову на другую сторону.  Ее задумчивость стала совершенно другой, в глазах зажглись искорки. – А запрыгнул он, интересно, снизу или сверху? Справа или слева? - А этого-то мы и не спросили. – Смолокуров встал рядом с ней и даже точно также склонил голову, пытаясь смотреть ровно в том же направлении. - Видишь? – Анастасия повернулась к Тарасу. На ее губах играла легкая полуулыбка. - Ну, можно предположить… - начал было пристав. - Вот именно! – торжествующе подняла палец Анастасия, не дав ему договорить, и начала показывать. – Ехала коляска оттуда. И вот туда. И ровно вон в том месте с двух сторон от дороги… видишь – что есть? С одной стороны есть вон тот козырек, а с другой – тумба. И вполне можно предположить, что один из нападавших мог притаиться за тумбой, а второй залезть на козырек. И в зависимости от того, к какой стороне ближе едет коляска, один из них может запрыгнуть на козлы. Помнишь, что говорила Мария Михайловна? Сначала коляска вздрогнула, словно наехала на что-то. Думаю, это как раз преступник запрыгнул на козлы. А потом коляска сильно накренилась – это он, видимо, Остапа сбросил. Смолокуров и сам, в принципе, уже догадался про этот козырек, но Анастасию не перебивал, а только согласно кивал, наблюдая, как в ее глазах грусть и задумчивость сменяются азартом. - Жаль только мы здесь следов найти не сможем. – она разочарованно опустила руки. – Слишком много тут за это время народу побывало, да и дождь прошел, хоть и не сильный.   В участке Смолокурова и Анастасию ждал сюрприз в лице Ишникова Александра Петровича. Он сидел на стуле в общем зале, чинно держа модную шляпу на коленях. Не часто в участке появлялись столь элегантно одетые посетители. - Александр Петрович? – несколько изумился Смолокуров, приглашая посетителя в свой кабинет. – Спасибо, что пришли. Присаживайтесь. - Я, Тарас Петрович, видите ли, понимаю, зачем вы меня сюда позвали. – Ишников открыто посмотрел на пристава. – Почему при Марии Михайловне говорить не захотели – тоже понимаю. Я же у вас в подозреваемых? - Ну, у нас нынче нет какого-то одного подозреваемого, а потому, пожалуй, под подозрением все, кто знал о поздней поездке графини. – пожал плечами Смолокуров. - А вы, Александр Петрович, считаете, что у нас есть основания вас подозревать? – с несколько наигранной наивностью поинтересовалась Анастасия. - А я, Анастасия Андреевна, предпочитаю такие основания развеивать напрочь до того, как меня подозревать начнут. – Ишников сложил руки на груди и усмехнулся. Усмешка получилась какая-то саркастическая и кривоватая. От этого он больше не выглядел тем агнцем, что чинно сидел в общем кабинете. – Видите ли, я же понимаю, что рано или поздно, так или иначе, но вы все про меня разузнаете. Вот и решил, что имеет смысл самому все рассказать, пока никто не исковеркал мое прошлое. - Вот как? – Смолокуров удивленно поднял брови. Он еще нынче утром велел Ухову навести справки про Ишникова, но тот, понятное дело, этого сделать пока не успел. Оттого рассказ самого Ишникова мог оказаться крайне занимательным. – Ну, рассказывайте. Кто мы такие, чтобы вам мешать? - Как вам понравится, если я скажу, что в прошлом я женился на богатой вдове. Вскоре она умерла, а все деньги достались мне? – Ишников с некоторым вызовом посмотрел на Анастасию. Но та молчала, чуть склонив голову набок. Он перевел взгляд на Смолокурова. Но пристав тоже молчал, с интересом взирая на Александра Петровича. – Ладно, давайте начнем с начала. Я из простой, но интеллигентной семьи. Отец всю жизнь проработал врачом, богато никогда не жили. Сам я в юности работал где придется, но больше все с купцами общался. Потом как-то пошло. Приказчик, бухгалтер. Звезд с неба, знаете ли, не хватал, но на скромную жизнь вполне зарабатывал. – он говорил с легкой долей иронии, словно с умилением смотрел на свое прошлое с нынешних высот. – А потом я познакомился с одной вдовой. Старше меня лет на десять. Это была любовь, хоть вы можете и не верить. Более того, из моего дальнейшего рассказа очень сложно будет поверить в искренность тех моих чувств. И доказать мне их совершенно нечем. – он замолчал, опустив глаза в пол. Подумал, некоторое время, собираясь с мыслями. Постучал пальцами по колену. – Она была больна. Какая-то форма туберкулеза. Врачи объясняли, но я сейчас уже и не вспомню. Но мы обвенчались. Она лечилась. Мы ездили на воды, но лучше ей не становилось. А потом я узнал, что она унаследовала от покойного мужа немалое состояние. И она захотела, чтобы я вложил эти деньги в какое-то дело. Я пытался настаивать, чтобы мы потратили деньги на ее лечение, уговаривал не торопиться и не отдавать все мне, но она была непреклонна. Она хотела, чтобы деньги приносили доход. И, в случае чего, никакие дальние родственники ее первого мужа не смогли бы отсудить у меня эти деньги. Я, знаете ли, не святой. Детей у нее не было, а я всю жизнь мечтал о своем деле и не стал тогда от него отказываться. Я вложил эти деньги в доходные дома. – Ишников встал, прошелся по кабинету, растирая ладони. Немного постоял у окна. – Потом моя жена умерла. – глухо произнес он, не отрывая взгляда от вида за окном, хотя эти слякотные сумерки ранней весны рассматривать там было особо и нечего. – А доходные дома, как им и положено, начали приносить доход. Ну-с? Еще что-то рассказать? – Ишников сел обратно на стул, в его голосе вновь появилась ирония. - Рассказать. – кивнул Смолокуров. – Во-первых, про ваше знакомство и отношения с графиней Н-ской. - Ну, тут все просто. – пожал плечами Ишников. – Родственник ее покойного мужа, Федор Игнатьевич, владеет одним доходным домом, который меня заинтересовал. Я хотел его выкупить. Приезжал к нему несколько раз. С делом как-то не заладилось, а пообщались мы прекрасно. Не то чтобы подружились, но Федор Игнатьевич оказался весьма интересным собеседником, не взирая на возраст. Потом он приглашал меня несколько раз в гости. Вот там я и познакомился с Марией Михайловной. Она… как бы это сказать… что-то в ней такое… одиноко ей. У детей своя жизнь, навещают ее не часто. Да и я семьей как-то не обзавелся более. Я бы не назвал то, что между нами… любовью. Нет, но Мария Михайловна очень дорога мне. Как родственная душа что ли. Мне рядом с ней спокойно. – он немного помолчал. – И, если вдруг вам интересно, в данный момент мое состояние превышает состояние ее семьи… почти в три раза. Да и состояние это она не унаследовала, а лишь частично распоряжается им согласно завещанию ее покойного супруга. - А кто, кстати, должен был унаследовать украшения – вы не знаете случайно? – с легкой иронией поинтересовалась Анасатсия. - Могу ошибаться. – совершенно серьезно ответил Ишников. – Но, по –моему, эти украшения передаются по женской линии. А значит – унаследовать их должна бы дочь Маши… Марии Михайловны. Ну… а что там у вас во-вторых? - Во-вторых? – Смолокуров откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Во-вторых, расскажите-ка нам о племяннике Марии Михайловны. - О племяннике? – Ишников задумался, тщательно что-то взвешивая в уме. – Да и не знаю, что вам про него сказать. Молод, дерзок, горяч. Чем занимается – не знаю, не говорит. Все как-то вокруг да около, а подробно о делах и не рассказывает. Но ежели вы хотите у меня узнать – не подозреваю ли я его в данном происшествии, то тут уж – увольте. Наговаривать я на него не буду. Он, может, и шалопай, а тетушку свою любит очень. И она его тоже. - Интересный получился разговор. – Смолокуров прошелся по кабинету. Когда за Ишниковым закрылась дверь, они даже и не заговорили сразу. Сидели какое-то время молча, размышляя над услышанным. – Мне кажется, что он чего-то недоговаривает, но в целом не лжет. - А ты заметил, как менялся тон его речи? – Анастасия остановилась у окна, облокотившись рукой о подоконник. – Как иронично он рассказывал о себе. И как менялся и голос, и тон, когда он говорил о своей покойной жене. И о Марии Михайловне тоже… Может, он и не все нам рассказал, но мне сложно представить, чтобы он мог… вот так поступить с графиней. - Мне кажется, это дело навевает на тебя какую-то меланхолию. – Тарас подошел к ней, обнял одной рукой за талию. Анастасия прижалась к нему, склонив голову на плечо.