***
Наше время — Неслихан? Ты хотела со мной поговорить? — Омер вошел в так хорошо знакомый ему кабинет в министерстве. Любимая женщина поправила выкрашенные в черный волосы с темно-красным отливом (следы предыдущей Неслихан) и жестом пригласила его сесть. — Омер, я хотела поговорить о том, что тогда произошло… Омер вздохнул. Да, рано или поздно это надо будет сделать. Полтора месяца назад после операции в Ираке Неслихан вернулась в Стамбул разбитая и подавленная. Омер не хотел отпускать ее, но следовало разобраться и со здоровьем, и с Четином. Тем вечером он приехал к ней домой и увидел, как она в совершенной прострации кромсает ножницами фото с отцом. Слово за слово — и вот она уже на его плече рыдает от осознания того, что теперь она одна, что ее дом рухнул, что вся ее жизнь лежит в руинах. Она держалась за Омера как за спасательный круг, как за единственного родного человека на целой планете (хотя, по факту, так оно и было). Затем они переместились в ее спальню, и Омер потянулся, чтобы обнять ее. За объятиями последовали поцелуи — сначала робкие, в лоб и щеки, а затем губы любящих друг друга людей встретились, и… И в конце концов произошло то, что произошло. Омер не жалел — он любит Неслихан, она любит его, у них, возможно, слишком мало времени. Но сделать вид, что ничего не было, не получилось. Неслихан отдалилась, и сколько бы Омер ни пытался приблизиться, ему это не удавалось. За операциями, ранениями и прочим это было неудивительно. — Неслихан, — вздохнул он, — я уже говорил, что не жалею. Я не понимаю, почему ты стала такой холодной и отстранилась от меня. — Омер, — чувствовалось, что ей тяжело говорить, — просто тогда все произошло так неожиданно и… Я не знаю, я, возможно, не была готова к тому, что это случится в тот момент. Я испугалась, что ты уйдешь, что теперь все будет по-другому и вообще… Ладно, это не важно. Просто вчера кое-что случилось. И теперь надо решить, что делать дальше. — Что случилось? — удивился Омер после того как Неслихан замолчала и держала паузу пару минут, будто собираясь с мыслями. Дипломат облизала губы и натянула рукава джемпера на ладони. — Омер, я… Она не успела договорить — из штаба позвонили. Омер схватил телефон. — Код красный. Я должен ответить. — Поставь на громкую, — Неслихан, когда речь шла о работе, забывала про все. Омер выполнил ее просьбу. — Слушаю, Узай. — Атмаджа, поступила информация, что Горбатый взял в заложники десятый класс частной школы. — Что? — в один голос воскликнули Омер и Неслихан. То, что Горбатый — мерзавец еще тот, они знали, но вот что он покусится на детей, было в новинку. — У них как раз была физкультура, и Горбатый закрыл их в спортивном зале — шестнадцать человек и учителя. — Подождите, обновление, — ворвалась в эфир Назлы. — Горбатый отпустил учителя и учеников. В заложниках осталась только одна девочка. — Кто это? Почему только она? — Тебе лучше знать, Атмаджа. Сейчас ее зовут Эбру Асланбей. Но раньше ее фамилия была Коркмаз. — Что? — вскричал Омер, отключая вызов. Внутри все перекрутилось, едва он услышал это имя. Неслихан, до этого молча наблюдавшая за Омером, спросила: — Кто это, Омер? Почему ты так отреагировал? — Это… Нет, этого не может быть… Неслихан… — он поднял на нее глаза, и она встретилась с его растерянным взглядом. — Неслихан, это… кажется, моя дочь.***
Эбру долго и выжидающе рассматривала неприятного горбатого типа с лицом олигофрена. То, что он был неадекватным, она поняла сразу, едва он появился в спортзале вместе со своими головорезами с автоматами и заявил, что берет весь десятый класс в заложники. Девчонки сразу завизжали, даже у мальчишек лица побледнели. Да что там, учитель и тот испугался. Шутка ли — заходит в класс чудовище и говорит: — Быстро свяжи всех. Я вас обменяю на голову Омера Атмаджа. Никто ничего и не понял. А вот Эбру, пока ее руки привязывали к рукам одноклассниц Мерве и Дениз, догадалась: у этого придурка личные счеты с каким-то Омером. И вряд ли бы он захватывал случайных десятиклассников. Значит, именно в их классе есть человек, который связан с этим таинственным и непонятным Атмаджа. — Девчонки, может, это чей-то отчим, брат или муж сестры? — шепотом спросила она одноклассниц. Те только помотали головой, а горбатый тип, заметив переговоры, подошел к их троице: — Вам что, жить надоело? — спросил он, стволом оружия поднимая голову Эбру. — Красивая… — констатировал он. — Пошел ты, — шепотом сказала девочка и дернула плечами. Глаза бандита стали злыми. — Какая дерзкая. Люблю таких. — Эбру, не связывайся с ним, — попросила Дениз. — Всем же хуже будет. — Слушай подругу, девочка, — посоветовал Горбатый. Эбру только фыркнула. — Ты что, его не боишься? — удивилась Мерве. — Пострашней видали, — сквозь зубы процедила Эбру. Не рассказывать же им сейчас об отчиме, который после смерти мамы превратил ее жизнь в ад! К тому же, для одноклассников она была девочкой-сиротой, которую после смерти родителей взял в свою семью старший брат — Миран Асланбей. Никто и не знал, что он ей не брат, а опекун. Эбру вздохнула. Вспоминать об этом ей и правда было нелегко. Мама вышла замуж за отчима от безысходности — вдове с малышкой было нелегко найти жильё, устроиться на работу. Бурак бей был хозяином одного из заведений, где мама работала официанткой. Он сразу же влюбился в красивую темноглазую девушку, сделал ей предложение, пообещал принять и дочь. Любовь приходит со временем — так решила мама Эбру и не стала отказываться. Вот только время шло, и отношение Бурак бея к Эбру становилось лишь хуже. Это теперь она понимала — будь у них с мамой свой ребенок, от нее бы отстали. Может, отправили бы в интернат или просто не трогали бы. А так Эбру была для Бурак бея напоминанием о том, что его женщина раньше принадлежала другому. Кто был ее папой, Эбру не знала. Мама говорила, что он умер до ее рождения. Но почему-то никогда не водила дочь к нему на могилу и не показывала совместных фото с ним. Из чего Эбру, повзрослев, сделала вывод, что папа жив, просто по какой-то причине не хочет общаться с дочерью. Возможно, у него другая семья, возможно, он вообще не хотел ее появления на свет. Эбру было все равно — папа для нее оставался эфемерной фигурой, и ее это не волновало. Тем более, теперь, когда в школе все знали о том, что ее родители умерли, а сама она живет со старшим братом и его семьёй. Горбатый бандит уселся на стул в углу спортзала, а Эбру принялась и дальше думать о том, кто же из одноклассников может быть связан с Омером Атмаджа. За почти год учебы в этом классе она познакомилась с ребятами достаточно близко, но все равно не могла вспомнить, что кто-то говорил о каком-то Омере. Может, это парень кого-то из девчонок? А может, у кого-то из мальчишек счёты с Омером Атмаджа? Хотя нет, у десятиклассников могут быть проблемы с ребятами на год-два постарше, максимум двадцатилетними — а Горбатому на вид лет пятьдесят. Нечесаный тип с неразвитой речью — вряд ли у него может быть что-то общее со стамбульскими подростками, учениками одной из лучших частных школ! К тому же, ради кого Омер Атмаджа может прийти в лапы бандита, чтобы спасти всех? Сама Эбру точно пошла бы на такое ради самых близких людей: Мирана, Рейян, Гюль. Ну и мамы, конечно, если бы мама была жива. Значит, среди ее одноклассников есть кто-то, кто не менее ценен для Омера Атмаджа. — Послушайте, — сказала она бандиту, — ну вот захватили вы полтора десятка школьников. А зачем? Вы уверены, что Атмаджа сюда придет? — Уверен, — прорычал Горбатый. — У него нет выбора. — Ну так, может, вы отпустите всех, кто не имеет отношения к Омеру Атмаджа? Пусть здесь останется только тот, кто с ним знаком. Горбатый поднялся и, шаркая ногами, подошёл к девочке. Мерве и Дениз за ее спиной сжались. — А ты дерзкая. Совсем как твой отец. Но ты права. Остальные мне не нужны. Выметайтесь отсюда, — рявкнул он, и перепуганные школьники тотчас принялись выпутываться из веревок и покидать спортзал. Эбру непонимающе посмотрела на бандита. — И что это значит? Я не знаю никакого Атмаджа. Горбатый издал какой-то странный звук, похожий на рычание и отрыжку одновременно. — Ты похожа на своего отца. Даже если бы я не знал, что ты его дочь, я бы это понял. Только твой отец смотрел на меня точно так же. — У меня нет отца, — воскликнула Эбру. — Есть. Просто ты о нем не знаешь. — Хорошо. И кто он? Бандит развернулся к ней и торжественно объявил: — Омер Атмаджа.