Здравствуйте, я ваш падаван

***

Асока стояла позади учителя, слушая обсуждение возможных планов поимки Гривуса. О грозном киборге она знала лишь из рассказов выживших и из докладов мастеров, но этого хватало, чтобы ведущий генерал Конфедерации вызывал её откровенное отвращение. Асока даже не знала, чего ей хотелось больше: столкнуться с ним в схватке лично, чтобы выместить праведный гнев, или же никогда не искать с ним встречи — имена павших от его мечей рыцарей и учеников ещё долго отзывались у неё на сердце. Генералы же, склонившись над голокартами, являли только мрачную решимость. Особенно категоричен был Скайуокер. Он собирался прямо с мостика крейсера бросаться искать, гнаться, ловить и вершить правосудие, отмахиваясь от предостережний магистров. И Асока, конечно, знала о его выдающихся качествах и талантах, но всё равно не могла поверить, что такой безрассудный юноша командовал собственным легионом и присутствовал на военном совете как полноправный участник (не то, что некоторые падаваны). Скайуокер в целом был очень и очень странным. Он врубался в колонны дроидов, кувыркаясь без надобности, разворачиваясь резко так, что полы робы взметались, и использовал весь арсенал приёмов, чтобы выглядеть самым неустрашимым искусным воином. Для любого другого — клона какого-нибудь — это действительно было бы так, но падаван видела в нём лишь ярого любителя покрасоваться. Перед ней. Как будто нарочно. Он глядел свысока, картинно поднимал брови и усмехался, высокомерно прищуривался и скрещивал руки на груди, пожимал плечами и не уставал — о, словно развлекался! — наглым образом затыкать Асоку, добавляя совершенно детское острое «Шпилька». Та, разумеется, не оставалась в долгу, зовя его «Скайгаем», но разве он не должен был быть старше и разумнее неё, в конце концов?!.. Скайуокер, когда замечал Кеноби, возвращавшегося с другой линии атаки, широко улыбаясь, звонко кричал: — Здесь всё, учитель! — и это тоже было специально. Чтобы Асока безмолвно понимала и уясняла для себя. Чтобы мотала себе на лекку и не паясничала. Но она тоже была упрямой, а потому беззастенчиво вторила: — Район чист, учитель! И, обнажив клыки, глядела на Скайуокера, едва сдерживаясь, чтобы не показать язык. Тот открыто кривился и в раздражении поджимал губы, вероятно, чтобы не брякнуть что-нибудь резкое. А учитель силился не вздыхать и не закатывать глаза. — Почему вы не можете просто мирно сосуществовать?.. — спрашивал он не единожды, устало наблюдая за пререканиями своих бывшего и нынешнего падаванов. Те готовы были схватиться в поединке в любой момент времени, будь то на крейсере или в Зале Совета, а Оби-Вану совершенно не хотелось потом оправдывать их выходку, но он — вздох — волей-неволей нёс ответственность за обоих этих разгильдяев. Асока, видя неудовольствие учителя, честно хотела брать с него пример и молча терпеть, не выходя из себя, но, во-первых, Скайуокеру-то на его ворчание было плевать, а во-вторых, примера и не было: когда Скайуокер и Кеноби встречались, последний забывал о том, что он вообще-то старше, и ругался даже хлеще, хмуря брови. А Скайуокер победно улыбался. Живой Оби-Ван, по его мнению, был куда лучше невозмутимой статуи. И Асока, хотя смотрела на их перебранки сердито, в глубине души предательски с ним соглашалась. Учитель был безмятежно светел порой, несмотря на всё появлявшиеся новые морщины и усталость в глазах. Асока поражалась иногда его вере в то, что всё образумится, когда ничто, казалось, не могло их выручить. Ничто — не могло. Скайуокер мог запросто. Он шёл, горделиво вскидывая голову, когда вместе со своими парнями отзывался на помощь отряду Кеноби, с иронической усмешкой на губах склонялся над выбившимся из сил генералом, говоря что-то вроде: «Вот ни на кого нельзя тебя оставить!» — вроде не косясь на Асоку, но, очевидно, подразумевая именно её. Асока хмурилась. Учитель всегда облегчённо выдыхал, когда из комлинка вместо очередного отказа в поддержке с воздуха вдруг слышалось глухое сердитое ворчание в перемешку с несдерживаемыми ругательствами. Это просто значило, что всё так или иначе будет хорошо. Если Энакин приходил, всё было хорошо. Но Асока хмурилась. Смотря на него, она невольно задумывалась о том, что… ей, наверное, нужно было стать такой же. Таким же верным и надёжным товарищем для учителя. Таким же понимающим отважным падаваном. Таким же странно близким человеком… Потому что быть лишь хорошим падаваном, когда учитель хлопал Энакина по плечу и просто доверял ему больше, чем себе, больше, чем мечу, больше, чем Силе, — как будто бы было мало. Быть лишь хорошим падаваном, когда учитель сидел в медпалате и отчитывал Энакина по всей строгости с глубоким чувством, с драматичными жестами и плохо скрываемой улыбкой под бородой, как будто бы не хватало. Быть лишь хорошим падаваном, когда рядом вечно крутился этот безрассудный, самый смелый, отчаянный и невозможный Энакин, как будто бы было не недостаточно. Быть лишь хорошим падаваном для Оби-Вана Кеноби Асоке совершенно не хотелось. Благо, у неё был лучший пример обратного.

***

Генералы обсуждали Гривуса крайне долго. Скайуокер кидал на Кеноби многозначительные взгляды, спрашивая что-то безмолвно, может быть, не соглашаясь и даже споря, но обращался к нему непременно после выслушивания каждого предположения. Асока тоже смотрела на учителя с вопросом или для того, чтобы поделиться мыслями и узнать его мнение. Тот откликался и одному, и другому падавану и прикрывал бороду ладонью, чтобы прятать дёргавшиеся не то в раздражении, не то в изнеможении уголки губ. Асока осознавала, что это было несколько неправильно — разрывать магистра надвое — но во всём, в общем-то, был виноват Энакин!.. Он вёл себя не лучше ковакианских обезьяноящериц. Ну, может, чуточку лучше. Но Оби-Ван говорил регулярно, что они оба стоили друг друга. Он, казалось, не сердился, но точно не испытывал удовольствия от их кривляний. Асока корила себя за ребячество. Энакина корить было некому (потому что учитель — не в счёт). Учитель часто осведомлялся, не уставала ли Асока в подобном сумасшедшем темпе их жизней. А она стискивала зубы и призывала все свои силы и Силу, чтобы отозваться с лёгкостью, что, разумеется, нет. Если Скайуокер шёл, Асока должна была идти тоже, и вдвое быстрее. Если Скайуокер мог, Асока должна была справиться тоже, и вдвое лучше. Если Скайуокер сражался, Асока должна была биться тоже, и отражать атаки вдвое интенсивнее. Если Скайуокер сдал когда-то эту дурацкую механическую физику… — Ты не обязана получить высший балл с первого раза. Учитель читал что-то под энергосберегающим освещением. Асока подпирала щёку ладонью. — Энакин получил, — сказала она равнодушно, второй рукой помогая глазу оставаться открытым. Графики строились автоматически, однако толку от этого не было никакого. При различных входных данных всё равно получалась нелепица. — Энакин много чего получал в своей жизни, — по небрежному тону учителя можно было понять, что он пожал плечами. — Но это не значит, что ты, Асока, должна его превзойти. Она скривилась: введённая формула казалась ей совершенно лишней. — Вы… — она сосредоточенно смотрела на нагромождение строк, — вы не понимаете, учитель. Находиться в тени Скайуокера было неприятно. Понимать, что завтра — экзамен, было ещё неприятнее. Монтраллы Асоки уловили, что Оби-Ван едва слышно вздохнул. — Понимаю прекрасно, не спорь. «Не спорь» обычно адресовалось Скайуокеру с целью надавить хотя бы авторитетом. Только напомнив о статусе, учитель мог заставить его заткнуться. Асока дивилась, что учитель использовал для неё те же приёмы. — Скажи на милость, кому во всей Галактике нужен второй Энакин? — спросил он прямо, поведя рукой и развернув падавана лицом к себе, чтобы видеть её глаза. — Ты знаешь, пожалуй, лучше всех, что я едва управляюсь с ним одним-единственным. Он глядел на Асоку как никогда понимающе. Он говорил мольбой: «Пожалуйста, принимай от него только хорошее», — словно знал, о чём она думала на совместных со Скайуокером заданиях. Словно знал, о чём думал и сам Скайуокер. Нет, Энакин после всего, в копоти и грязи, конечно, сердито заявлял: «Забери своего падавана и больше никогда мне не давай», — но Оби-Ван видел его насквозь. Асока не видела его насквозь и очень жалела. Если бы знала, что у него на уме, то попросила бы научить тому трюку с приводом спидера. Или поинтересовалась бы о его Джем Со, потому что его движения имели не много общего с теорией формы. Или, если бы она спрашивала о стратегии, он отвечал бы нормально, а не что-то вроде: «Просто не отставай и не теряйся, иначе Оби-Ван меня убьёт». Всё было бы гораздо проще, если бы Энакин не был таким… — Он привыкнет к тебе, и вы сработаетесь, — заверил Оби-Ван, слегка растянув губы в усталой улыбке. Асока мотнула головой скорее инстинктивно, но в душе не соглашаясь с ним. — Тебе нужно что-то ещё? — учитель недоверчиво поднял бровь. Асока, чтобы не смотреть ему в глаза, вернулась к физике. Монтраллами как-то ощущалось, что он пронизывал её одним из своих да-что-с-тобой-не-так-взглядов, обычно посылаемых Энакину. — Ты пытаешься ему доказать, что ты не хуже? Или доказать себе? Асока судорожно выдохнула. Её почти не заботило, что думал о ней Энакин. Он как-то сказал, что однажды из неё выйдет толк, только вот его терпение кончится гораздо раньше. И как будто подмигнул. И она подмигнула в ответ. Она знала сама, что она не хуже, и этого было достаточно. Только для учителя Энакин был лучшим. И это было совершенно ясно. И какая-то девчушка просто не могла быть таким же Энакином. Для учителя, конечно же, не сравнилась бы. Хотя старалась. Очень-очень-очень старалась и хотела… — Мне не нужен второй Энакин, Асока, — повторил Оби-Ван тихо, и, хотя в комнате не было никакого эха, эти слова многократно отразились у неё в голове. — Ты знаешь лучше всех. Он явно сердился. На то, что она в глаза не видела очевидную истину? Или на то, что ему приходилось пояснять это вслух?.. Она медленно кивнула. Разумеется, она это знала. Но после того, как учитель сказал сам, стало намного легче…

***

Учитель трепал Энакина по голове. Тот яро возмущался. Асока, наблюдая за этим, могла только мысленно усмехаться. Оби-Ван — она знала — скрывал улыбку тоже. Да вся столовая видела, какой взгляд был у Скайуокера, когда магистр просто погладил падавана между монтраллов. Так что нечего теперь было хмуриться и ворчать что-то про границы и невыносимых учителей. Но Энакин делал это всё и выглядел до невозможности уязвлённым. А Асоке впервые он показался не статным юношей, не решительным рыцарем и генералом, а… Мальчишкой, у которого рано забрали мастера. Он был определённо младше выпустившихся падаванов. Он был определённо младше готовых юнлингов в то время, когда учитель взял его под крыло. Он теперь был определённо опытнее своих ровесников, которые ещё ходили в учениках. Он был везде ни к месту, ни туда — ни сюда, и ему, неприкаянному, было странно одиноко в Храме, переполненном джедаями. И ему абсолютно не хотелось отпускать учителя — в прямом, переносном, параллельно-диагональном и диаметрально-касательном смыслах. А делить учителя с кем-то… Асока, к своему удивлению, хорошо его поняла. Сказывалась ли это усиливавшаяся связь с Оби-Ваном, или..? Сколько бы Скайуокер не раздражался, в Силе падаван чувствовала, что он нисколько не сопротивлялся. И что он был неуклюже благодарен Оби-Вану за то, что тот его всё-таки не бросал. Асока на это могла только рассердиться. Оби-Ван — она ощущала — тоже. Но Энакин был младше выпустившихся падаванов, и поэтому ему можно было простить сомнения в столь очевидных истинах. Рыцарь остаётся падаваном для мастера ещё долгое-долгое время.

***

Учитель, проводивший атаку с другого фланга, в лучших скайуокеровских традициях передал по комлинку, что у них было дело дрянь. Асока, услышав его крайне напряжённый голос, в лучших скайуокеровских традициях помянула отходы немытой банты и двинулась к нему. Магистру снова не улыбнулась удача (может, потому, что он в неё не верил): десант дроидов высадился за спиной у его отряда. Их окружили. Более того, во главе скрипел суставами сам генерал Гривус. Джедаи искали его по всем возможным маршрутам, и вдруг он пожаловал сам. Лично. К Кеноби. Который, крифф побери, на подобное никак не рассчитывал. В целом, не рассчитывал никто, и оттого Асока неслась туда со всех ног. В учителе она была уверена. В Гривусе тоже сомневаться не приходилось. Так что сердце падавана сковывал не страх, а, скорее, отчаянная беспомощность. Она не успеет. Проклятая ОВП не могла лететь быстрее. А ничего лучше в поле зрения не оказалось. По каналу связи передавалось непривычно много гула световых мечей, солдаты кричали, что нужно было тесниться вправо, а кто-то откликнулся, что имелась ракетная установка. На линии с учителем раздавались хриплый кашель и голос, синтезируемый вокодёром. Асока не успевала. Оби-Ван говорил, вероятно, отражая натиск ударов левой рукой, потому как свист ветра зашкаливал динамики. Асока выжимала всё, на что способна была эта развалюха. Оби-Ван приказал подорвать стену форта, чтобы хоть на пару мгновений дезориентировать противника. Клон с установкой отдал честь с великим энтузиазмом. Дроид, проносившийся мимо, решил, что джедаям летать не положено, и открыл по Асоке огонь. Та совсем не думала о своём окружении, а потому пропустила выстрел и рухнула вниз, сделала совершенно неудачный кувырок и, наверно, отшибла себе всё тело. Боль ослепила. Боль оглушила. Взрыв прогремел меньше чем в клике от неё. Асока сперва облегчённо выдохнула: теперь выкарабкаются. Теперь у них были пути отхода. Безнадёжность, давившая в воздухе гарью, отступала. Асока опустила голову, держась на вытянутых руках, и с укором для самой себя потрясла лекку. Иногда её помощь вовсе не требовалась. Но затем монтраллы перестали ненормально колебаться, и слух вернулся. И Асока снова провалилась в пучину сражения. Крики бойцов отчего-то стали громче, чем грохот орудий и взрывы танков. Кричали, что Гривуса завалило. Это было замечательно, можно сказать, даже отлично, и Асока, наверное, усмехнулась бы, если бы не резало так сильно под рёбрами. А потом кричали, что генерала Кеноби завалило тоже. И рассеянность как рукой сняло. Как они оба не смогли вовремя выбраться? И Гривус ведь был научен жизнью достаточно, и уж тем более учитель… Ах ты ж хаттов сумасшедший учитель! Асока разгадала его план в секунду и в секунду сорвалась с места, не обращая внимания обжёгшую всё нутро боль. Клонам было совсем не до того, чтобы пытаться разгрести завал, да и не на их возможности это приходилось. От прибывшего десанта не осталось почти ничего, однако из крепости дроиды сыпались, будто их там штамповали поминутно, заменяя одного новой пятёркой. Асока слышала удары световых мечей. Учитель на связь не выходил, потому что выжить в узком пространстве, играясь в левшу (правая рука, вероятно, была серьёзно ранена) и тратя силы на разговоры, было едва ли возможно. Асока карабкалась вверх в поисках какой-нибудь дыры: Оби-Ван при всём мастерстве не мог заставить куски стены упасть идеально так, как ему хотелось. Не с пробитой рукой и не за краткий миг. О чём он думал?! Асока оттащила пару камней и юркнула внутрь. Но ей пришлось призвать всё свое джедайское самообладание, а также тревогу за учителя, чтобы не ринуться тем же мгновением обратно. Гривус был куда выше ростом, чем она ожидала. Ужас инженерной мысли обернулся, уловив сенсорами нового противника. Во мраке дюраниевая пластина, заменявшая лицо, отражала сине-зелёное сияние клинков. Асока оскалилась, зажигая свои мечи. Жёлтые глаза ожидаемо сузились, единственно говоря о том, что это нечто было живым. Оби-Ван был почти прижат к обломкам и выглядел хуже некуда. Ему как генералу, магистру и учителю следовало сейчас же приказать Асоке уносить ноги, продолжать осуществлять командование и слушать штаб, но он не смог выдавить из себя недовольство. Он был просто чертовски рад её видеть. Асока ему только кивнула. Она оценивала свои реальные шансы в поединке с Гривусом. Шансы с каждой новой мыслью неотвратимо стремились к нулю… Возьмите мастера формы Атару, загоните его в маленькое замкнутое пространство и смотрите, как он, если не сумеет воспользоваться иными знаниями, сломается под чужим мощным наступлением. А Асока даже мастером не была. Её половинки сразу разлетелись бы по земле. Даже гадать не надо было. Однако секунды, пока все три существа оставались недвижимы, обдумывая свои действия, истекали. Асока переглянулась с учителем напоследок — узнать, ухватил ли он в потоке её рассеянного сознания нужную мысль и считал ли её разумной. К её неописуемому удивлению, он без рассуждений, без сомнений выразил готовность сделать всё, как она скажет. Он, вероятно, лишь из-за природного упрямства держался в сознании. И потому доверился падавану. Своему падавану. Всецело. Прямо как Энакину. Сердце у Асоки болезненно сжалось. Они кивнули друг другу и, когда Гривус начал было свою знаменитую вращательную атаку, напали на него одновременно с двух сторон. Он был вынужден скрестить с ними клинки — зелёный с зёлёными, синий с синими, выходило довольно странно — и Асока тогда быстрым движением короткого меча рубанула по металлическим соединениям кистей. Гривусу не нужно было подключать дополнительные системы, чтобы осознать потерю преимущества и крайнюю опасность своего положения. Поэтому он развернулся во внезапном круговом движении, с хрустом впечатал Кеноби в стену когтистой ногой и сцепился с тогрутой другой стороной, где манипуляторы остались целы. И Асока не была для него соперником даже в таком положении. Учитель поднимался с тяжёлой одышкой. Асока отступать не намеревалась. Гривус решил, что благоприятная для него возможность упущена, и бросился к неустойчивым на вид обломкам, чтобы пробить корпусом выход наружу. Камни сдвинулись, потеряв опору, и рухнули бы, если бы Асока не вскинула руки. Она потом подивилась, что смогла остановить их все. Обернулась, чтобы взглянуть на Оби-Вана, а тот плавно опускал стену и сам оседал вниз. — Вы как, живы там, учитель?.. — Асока тоже свалилась без сил. — Надеешься услышать «нет»? Оби-Ван тряхнул головой и прижал веки пальцами. Он не позволил себе отключиться, решив лишь немного перевести дух, а затем снова ринуться в бой. Как обычно. Как... Асока подползла к нему, чтобы осмотреть раненую руку. — «Если мы выжили — а мы выжили — то всё вышло аккурат по плану», — да, учитель? — она припомнила слова очень знакомого им джедая со слабой тенью усмешки. И с большой долей укоризны. Оби-Ван стоически выдержал её взгляд. — Что это за правило такое: «Не делай, как Энакин, падаван, повторяй за мной, но если я делаю, как Энакин, то смотри пункт один»?! — Асока, отпустив напряжение, теперь могла дать волю скопившемуся негодованию. Учитель, который был вообще-то магистром, иногда поражал её не меньше, чем Скайуокер. — Ты, как я вижу, не раз мысленно проговаривала это, — он нарочно напустил на себя самый безмятежный вид и с лёгкой улыбкой смотрел ей в глаза. — Рад, что ты хотя бы слышишь, что я говорю, Асока. Асока ещё хотела сердиться, ещё собиралась возмутиться, потому что он так ничего и не ответил и перевёл тему, как делал всегда, когда сознавал, что не имел аргументов. Однако сейчас здесь, перед ней, он был живым. Во всех смыслах. Он жмурился, двигая рукой, не заверял, что был в полном порядке, а честно признавался в острой боли, поднимал уголки губ, глядя на хмурое лицо падавана и думая о своём, но главное — был жив. Асоке для спокойствия души требовалось лишь закончить бой и наблюдать учителя в медпалате… После Энакин сидел с ней рядом. Оби-Ван читал рапорт Асоки, неустанно комментируя и делая правки. Для него было важно, чтобы события представлялись без предвзятости, к которой был склонен обычно его бывший падаван и которую скоро переняла у того нынешняя ученица. Находя очередное несоответствие нормам, магистр только вздыхал. Энакин сидел у больничной кровати рядом. Он пребывал в необычной задумчивости, слушая размеренный голос учителя; Асока не знала, что творилось в его голове, но такую неприкрытую борьбу с противоречивыми эмоциями видела у него впервые. Он позволил себе оставаться незащищённым в её присутствии?.. Оби-Ван продолжал ворчать говорить, совсем не обращая на них внимания. Энакин посмотрел на него и, не отводя взгляда, положил механическую ладонь Асоке на плечо. Он не сказал ей ничего, ни слова с самого их прибытия на борт — дожидаться от него «молодец» или «спасибо» было довольно безнадёжной идеей. Асока не ждала. У Энакина и так всё было на лице написано.

***

Когда Скайуокер не строил из себя важную вомп-крысу, он был, в целом, даже терпим. Когда Скайуокер не ставил себя выше других, он был тем ещё сумасбродным виртуозом в разборке звездолётов и прямо светился весь от переизбытка энергии. Когда Скайуокер был просто-напросто хорошим человеком, Асока понимала гораздо лучше, что в нём так глубоко ценил Оби-Ван. И нет, она вовсе не собиралась жаловаться ему на учителя. Так получилось случайно: просто Энакин оказался в неподходящем месте в неподходящее время, когда у неё вырвались не самые лестные слова о способностях учителя оценивать её готовность к миссии. Энакин усмехнулся. — С ним ещё намучаешься — говорю тебе, как стреляный нунн. Он иногда такое вытворял, ничего не объясняя, что я даже думал: «Тот джавий сок был явно не из-под банты…» Асока сощурилась, слушая, и склонила голову на бок. — Учитель говорит, что это всё твоё дурное влияние, Скайгай. Чёрта с два Энакин перетянет её на свою сторону, как бы учитель её не раздражал порой своей дотошностью. Подтрунивать над Энакином было забавнее, потому что он от выпадов Асоки сердился, — Оби-Вана же растормошить мог только Энакин, так что с ним она пока даже не пыталась. Тренировалась на Скайуокере. Выходило неплохо. — Оби-Ван наступил на те же грабли, — протянул Энакин, смерив Асоку мрачным взглядом, и пожал плечами. Нет, Асока не была похожа на него. Совсем. Просто они перебрасывались «любезностями» на заданиях и спорили о том, насколько удобен обратный хват меча. Просто они соревновались, условившись лишь взглядами, кто быстрее проглотит порцию сухпайка и не подавится. Просто они иногда становились спина к спине, интуитивно ища учителя и не находя, и действовали так, будто каждый из них был на чуточку Оби-Ваном, всегда подхватывавшим, когда было нужно. Ну и, да, просто они вдвоём были единой головной болью для их учителя. — Хорошо, что я учусь на его ошибках. «Хорошо, что меня Сила отвела», — подумал Энакин явно с облегчением, и Асока просто не могла не поджать губы, дивясь его наглости. Но это было и к лучшему — как думала сейчас — что она не стала его падаваном. Это ж кому вообще в голову пришло, чтобы СКАЙУОКЕРУ доверить юного ученика?!.. Асока не могла представить, что бы с ней было, если бы он взялся за неё основательно. И как без неё в таком случае справлялся бы учитель. Оби-Вана же совершенно нельзя было оставлять без прикрытия — хоть в этом они с Энакином были единодушны. Вот они сражались на орбите планеты, которая надоела уже и Республике, и КНС (а канцлер сказал, что это ключевая цель, и Коммерческая гильдия сидела там плотно, так что не было альтернатив). Видимость была низкая из-за кусков пополнявшегося космического мусора и бесконечных вспышек. Асока мчалась прямо и стреляла во всё, что двигалось без признаков биоактивности, а что было с признаками… А то, что было с признаками, бесстыдно удирало от новой сумасшедшей модели дроида. Тут задумываешься не о том, как подобное выглядит со стороны, а о том, как сбросить эту гривусовскую чертовщину с хвоста и не врезаться во что-нибудь. В кого-нибудь. Им просто повезло, что Асока решила сбавить скорость. Учитель, разумеется, подумал, что везения нет. Асока зажала рычаги просто инстинктивно и, возможно, попала в топливный элемент или что-то вроде того, потому что дроид разлетелся красочным взрывом. За парсек, наверное, тоже чувствовалось, как учитель отбросил отчаянную невозмутимость, в которой обычно скрывалось его высочайшее эмоциональное напряжение. Он выдохнул по связи устало: — Спасибо, Энакин. Асока поперхнулась воздухом и чуть было не выпустила штурвал из рук. Оби-Ван не заметил, что сказал что-то не так. А у неё духу не хватило его поправить. Красная «Дельта» удалялась куда-то за дредноут Федерации. Асока взяла себя в руки и рванула за ним. Ну надо же!.. Нет, это, конечно, была лучшая похвала в её жизни, но кто-то её искренне заверял однажды, что не нужен ему был никакой «второй Энакин». А как тогда, спрашивается, спасать эту невезучую бороду из всего пуду, в какое она неизменно влипала, если не быть Энакином?! Это ещё умудряться надо было — влезать туда, куда не попал бы ни один нормальный человек — даже Скайуокер! Вот Асоке и приходилось чертыхаться по-хаттски вместо него и лететь за учителем в самую гущу. И вытаскивать. И снова чертыхаться. И ворчать, скрещивать руки на груди и хмуриться непримиримо. Устало вздыхать. Перевязывать раны. Звонить Скайуокеру, игнорируя «Асока, НЕТ». И просто быть для Оби-Вана Кеноби криффовым лучшим падаваном.