Время лечит

-Ты снова ранен. Артем посмотрел на девочку, которая сидит на скамейке рядом с ним. Ребенок даже не заметил, как он подошел. Не заметил легкой хромоты, почти идеально скрытой. Он и не должен был заметить. Должно быть, Артем становится неаккуратным. — И… — это все, что он может ответить. Она больше ничего не говорит. Просто смотрит через хмурый парк, следя за медленным движением туч по небу. Так продолжалось уже две недели. Артем натыкался на эту девчонку с черными волосами и недобрыми зелеными глазами, которая сидела на его скамейке, как будто это было ее собственное место. С самого начала это выводило его из себя. Злость улеглась только тогда, когда наглая девчонка даже не смотрела в его сторону. Это было приятно — быть невидимым, даже когда рядом с тобой есть кто-то еще. Артем даже не знал, как ее зовут. Он спросил один раз, но был встречен молчанием. После этого он не видел ее несколько дней. — Правда за правду, — предлагает наглая девчонка, ее глаза не отрываются от облака, плывущего над деревьями. Артем изучает ее, кажется, часами. Наблюдает за ее напряженными плечами, чуть раскачивающейся ногой и, нервно закусанной губой. Слегка оглядывается, когда вокруг них происходит шум. Всегда начеку. — Почему? Разве им обоим не было комфортно в этом молчании? Что она хотела знать? Артем не был особенным. Люди всю жизнь говорили ему, какой он странный и никчемный. — Ты любишь людей в своем городке не больше, чем я. Поэтому я думаю, ты единственный человек, который не сдаст меня. — Чтобы выдать тебя, нужно говорить с людьми. — Но он догадывается, что в этом и есть смысл. — Хорошо. Но я оставляю за собой право сказать тебе, чтобы ты оставила меня в покое. Ее губы поднимаются вверх от такого прямолинейного ответа. — Согласна. — Какой правды ты хочешь? — Возможно, это глупая идея, но двигатель уже запущен. — Просто имя. — Определенно, глупая идея. — Имя человека, который причиняет тебе боль. Ох. Он тянет за подол рукава, натягивая их еще ниже на руки. Спасибо приемным родителям, которые всегда покупают слишком большую одежду. Он не должен был ничего говорить. Ему сказали не говорить. Будет хуже, если он узнает. Но. Кому собирался рассказать этот ребенок? Он не спрашивал, как именно его ранили, только кто, странно. — Дэвид Смит. Мой приемный брат. Девчонка не смотрит на него. Хотя она отрывает глаза от неба и фиксирует их на точке где-то сквозь парнишки. Возможно, она думала, что Артем не ответит. — Твоя очередь. — Как тебя зовут? Обычно ему было все равно, но то, как эта наглая девчонка избегала этого вопроса в прошлый раз, вызвало у него любопытство. — Которое ты хочешь? — Настоящее. То, которое подходит тебе больше всего. — Значит, не мое имя при рождении? — Она звучит почти с надеждой. Артем ждет, пока она разберется со своими мыслями. У него есть еще час до возвращения. — Элеонора, — решает она после долгой паузы. — Это мое имя. Единственное, можешь звать меня так. Когда Артем не отвечает, она переходит к следующему вопросу. — Как мне тебя называть? Интересно, она может быть умнее, чем кажется. — У меня нет предпочтительного имени, скорее, у меня есть имена, которыми ты не должна меня называть. Теперь она смотрит на мальчонку. Это могло бы быть признаком жалости, если бы в ее глазах не было столько понимания. Она молчит. — Артем. Не называй меня темушка или Тима. Элеонора кивает, поворачиваясь обратно к парку, где группа подростков пыталась выполнить трюки на самокатах. — Могу я называть тебя Тиша? Думаю, оно тебе подходит. Он кивнул в молчаливом согласии. Никто раньше не называл его Тиша. Он мог с этим смириться. — Есть еще вопросы, прежде чем я уйду? — От чего ты прячешься? Элеонора накрутила подол кофты на пальцы и снова осмотрела парк. Когда она встала, Артем был уверен, что она уйдет, не ответив, но она просто подошла и встала перед ним. Ближе, чем когда-либо прежде, переминаясь с ноги на ногу. Боялась. Когда она заговорил, ее голос был едва громче шепота. Достаточно громко для Артема, хотя никто больше не слышал. — Моя мать и… ее знакомые Она смотрела на его лицо достаточно долго, чтобы понаблюдать за его нейтральной реакцией. Когда его это удовлетворило, она ушла, а он остался сидеть на их скамейке, размышляя о том, каково это — иметь нормальную жизнь, как у детей, разбивающих коленки на своих скейтбордах. *** После этого он стал чаще видеть Нору в городе. Однако они никогда не разговаривали вдали от своей скамейки. Артем сомневался, что обращение «Нора» через дорогу закончится для девчонки хорошо. Постепенно они начали узнавать друг о друге все больше. Кусочек за кусочком, давая и беря, забирая и отдавая. Нора уже говорила по-испански, а ее отец учил её французскому. Артем рассказал ей о том, что его сила — скорее проклятие, чем дар. Каждый слой твердой коры недоверия медленно отслаивался по одному вопросу за раз. Лучшими днями были те, когда Элеонора смеялась над его сухим юмором. Забыв на мгновение обо всех своих проблемах, она улыбалась ослепительной улыбкой, от которой у Артема сводило живот и начинали порхать бабочки. Каждый раз, когда это происходило, Артем начинал любить эту наглую девчонку еще больше и надеялся увидеть ее снова. Это не было счастьем. Это была короткая передышка между дерьмовыми моментами его жизни. Иногда этого было достаточно. Прошло почти два месяца, и с каждым днем она становилась все более нервной. Артем дошел до того, что положил руку ей на колено, когда та отказывалась перестать дрыгать ногой. Единственным ответом Норы был брошенный взгляд на темнеющее небо над ними. Синоптик предсказывал сильную грозу, и, похоже, он был прав. Надвигались черные тучи, и раскаты грома эхом разносились по парку. — Ты бы скучал по нему, если бы он исчез? — тихо спросила Нора. — Ты про кого? — Про приёмного брата, — уточнила она. — Что будет, если он исчезнет. Будет ли это проблемой для тебя? Это была даже не возможность. Артем задавался вопросом, что, по мнению тринадцатилетнего ребенка, могло привести к такому развитию событий. — Самой большой проблемой для меня было бы держать лицо нейтральным перед его родителями. Я бы даже подумал о том, чтобы станцевать голым под дождем. — Не делай этого, ты заболеешь. — К чему эти гипотезы, Эли? — такое мягкое название имени, что она невольно улыбнулась бы, если бы не этот разговор. Ее нога больше не подпрыгивала. Напряжение просочилось сквозь ее плечи, делая их напряженными. О чем она думала? — Не окажешь ли ты мне услугу? — Элеонора взвесила свои слова. — Можешь ли ты провести выходные у себя дома, где Смит сможет тебя видеть? Это было не похоже на Элеонору — просить об одолжении. Не тогда, когда она знала, почему ему нравится быть вне дома. — Почему? Эли колеблется. Проводя пальцами по волосам и избегая его сурового взгляда. — Я бы не хотела, чтобы ты попал в бурю. — Это паршиво, — прорычал Артем, но он знал, что Нора не отстанет от него, пока не получит ответ. — Я сделаю это, если ты дашь мне настоящий ответ в понедельник. Даже если будет дождь, град или солнце. — Я обещаю. Нора засияла. В любой другой день она бы почувствовала что-то больше его улыбки. Сегодня она сдержала искушение зашипеть от недовольства, как бродячая кошка, и встала, чтобы уйти. Лучше бы для этого была чертовски веская причина. *** Артем пережил семейный ужин в пятницу вечером с тошнотворным чувством внутри. Он не знал, чего ожидать в выходные, но ничего хорошего не предвещало. Единственным спасением было то, что Смит все время твердил о вечеринке какой-то подружки, которая состоится этой ночью, и о том, что завтра она может превратиться в мальчишеский день, если отец Рене разрешит им взять полноприводную машину. Боже, если ты существуешь, дай Рене машину. Он нахмурился, когда Дэвис взъерошил ему волосы и пообещал, что скоро будет дома. Мара усмехнулась, глядя на то, как ее мальчики так легко проявляют свою привязанность. Прямо как настоящие братья. И попрощалась с Дэвисом, предупредив о скользких дорогах в грозу. Все могло пойти двумя путями. Дэвис мог вернуться домой, желая провести немного времени со своим маленьким Тимой, или же он будет слишком пьян, чтобы пробраться в его комнату. Артем надеялся, что этот урод сегодня будет пить. Он провел ночь, привалившись спиной к стене и не сводя глаз с двери. Утром он был бы вымотан, но это не имело значения. Он ненавидел, когда его заставали врасплох. В доме было тихо, и в три часа ночи у него начиналась паранойя. Дэвис уже должен был быть дома, но он не слышал ни стука входной двери, ни скрипа половиц. Неужели он пропустил его? Находился ли он в доме без ведома Артема? Эта мысль приводила в ужас. Она заставляла его подпрыгивать при каждом громком тиканье часов, когда он напрягался, чтобы услышать шаги за шумом дождя. Когда утром он вошел на кухню, Мара снова его подвела. Попросив его пойти разбудить своего ленивого брата и приготовить его любимые блинчики. По дороге Артем захватил стакан воды и вазу. Если он собирался разбудить этого урода, то это должно было произойти на его условиях. Кровать была пуста. Не просто пуста, а аккуратно застелена — так, как никогда не делал Дэвис. Заправлена так же, как Мара заправляла его кровать, если он забывал сделать это утром. Он не сходил с ума. Дэвис не вернулся домой. В голове звенел голос Норы. «Что случится, если он исчезнет?» Артем не был настолько удачлив, но разве это не было бы здорово? Мара была разочарована. По ее мнению, он должен был решить, что дороги слишком опасны, чтобы ехать через бурю. Он должен был остаться с друзьями. Должен был. Артем обычно проводил свободное время от Дэвиса за чтением или видеоиграми в подвале. Нора попросила, чтобы он как можно дольше оставался на виду у Мары, поэтому вместо этого он стал играть с Марой в карточные игры в гостиной. После обеда они даже испекли шоколадные пирожные. Хорошо, что она не ожидала, что он заговорит. Он не смог бы вести светскую беседу в течение целого дня. Дэвис не пришел домой к ужину, а к десяти Мара уже звонила родителям его друзей, чтобы узнать, где он остановился. К обеду в воскресенье Артем сидел за столом с офицером Мерриттом и рассказывал, когда он в последний раз видел Дэвиса. В то время как муж Мары держал ее за руку и поддерживал их рассказ о том, как Дэвис ушел на вечеринку к своей подружке. Здесь не было ничего необычного. «Золотой» мальчик был в прекрасном настроении, будучи молодым беззаботным парнем, каким он и был. Ничего, что могло бы их обеспокоить. Пока его друзья не объяснили, как он ушел с вечеринки раньше времени и не вернулся домой. Артем чуть не рассмеялся. Он был в полушаге от этого. Выражение лица Мары, когда коп объяснил, что они скоро найдут его (возможно, у него была девушка, о которой он не упомянул), было единственным, что сдерживало его. У Дэвиса не было девушки. Если бы была, он бы похвастался Артему. Мара даже подумывала о том, чтобы оставить Артема дома в понедельник, так как стресс из-за пропажи старшего брата мог выбить его из колеи. Но коп вмешался и заявил, что они должны заниматься своими обычными делами, пока не найдут причин для беспокойства, а приемным детям нужен постоянный распорядок дня, если они хотят выработать устойчивость. Артем согласился, независимо от того, насколько глупым было мнение копа. Постоянный распорядок не означал встречу с Элеонорой в парке в понедельник, а ему нужны были ответы. *** Когда Артем встретился с ней, Элеонора держалась за голову. Рука была прижата к вискам, на лице довольная ухмылка. — Я сказала отцу, что наткнулась на пару наркоманов во время обеда, — сказала Нора вместо приветствия. — Я уверена, что он купился на это. Вот что бывает, когда учишь своего ребёнка врать! — Насколько плохо? — спросил Артем, предлагая жвачку. У Норы могла быть не любовь к конфетам, но от жвачки она бы не отказалась. Нора наклонила голову в сторону от парка и поднял руку так, что бы только Арти мог видеть синяки на висках. — Просто синяк. — Как ты это сделала? — Нора только покачала головой и вернула руку на место, чтобы сесть на скамейку. — Каковы шансы, что он вернется? — Если только чудеса не реальны. Вообще никаких. — Она рассмеялась. Это было прекрасно в извращенной манере, которая заставила его желудок перевернуться. — Как? Нора внимательно посмотрела на него. Как будто она решала, как много она может сказать. Как много она может доверить Тиме. — Будет лучше, если ты не будешь знать подробностей. Правдоподобное отрицание и все такое. — Она подвинулась ближе к нему на скамейке и понизила голос. — Тима, моя мать — настоящая садистка, но отец не намного лучше. Он не наслаждается этим так, как она, но он не прочь испачкать руки если это нужно. Меня воспитывали так, чтобы я была хуже их обоих. Отец сбежал только тогда, когда понял, что я не доживу с ней до 18 лет. Я не хочу быть такой, как они. Но они научили меня как убивать и колдовать, и я училась хорошо.

Чертовски хороший способ воспитать ребенка.

— Тебя поймают? Я не хочу, чтобы ты оказалась в колонии для несовершеннолетних из-за меня. — Если им повезет и они найдут его частичку, но не будет ничего, что могло бы связать ее со мной. Грозы отлично смывают улики. Единственное, что они должны найти, это его машину, припаркованную у торгового центра, а я никогда не прикасалась к машине, так что никаких моих следов они не найдут. Ты доверяешь мне, Тима? — Я не должен. Ты маленькая наглая девчонка — Он смотрел на нее, пока его взгляд не смягчился. — Но вопреки моему здравому смыслу. Я доверяю. Ответная улыбка Элеоноры стоила того. Они сидели в тишине, пока солнце начинало опускаться. Артем еще никогда не чувствовал себя так спокойно и счастливо, как сейчас, с болтливой девчонкой в качестве друга и осознанием того, что он будет спать в кровати, не беспокоясь о Дэвисе, и о том, что его могут посреди ночи просто избить до такой степени, что он вовсе не смог бы ходить. Нора достала из кармана небольшой свёрток и, не глядя, протянула его Тиме. Внутри лежал хороший набор отмычек, похожий на те, которые Элеонора показывала ему пару недель назад, и. кулончик? — Не попадайся им на глаза. — Артем поднял бровь и нервно ждал объяснений. — Я еще не слышала заявления о пропаже людей, но когда мы услышим хоть что-то, отец захочет уйти. Я не могу гарантировать, что смогу попрощаться, когда это случится. — Так что же это такое? — Благодарность. Возможно, ты единственный человек в мире, который знает меня, настоящую. Это не так уж и много, но они могут дать тебе преимущество, если ты окажешься в затруднительном положении. Тебе придется получше разобраться с отмычками, и присмотрись получше к этому маленькому кулону. Арти так и сделал. Он был красивый, серебряной и приличного веса для кулончика. Поиграв с ней, он обнаружил, что может открыть заднюю крышку, чтобы открыть тонкое острое лезвие, спрятанное в центре и хорошо выдвигающееся, как минималистичное оружие. — Я бы предпочла дать тебе пистолет, но тебе нужно что-то скрытое. Поймают приемного ребенка с пистолетом или очевидным лезвием, и ты окажешься в наручниках, заслуживаешь ты этого или нет. — Это слишком, — тихо признал Артем. — Я не могу… Мне нечего дать, чтобы уравновесить все это. — Я ничего не прошу, и это больше эгоизм с моей стороны. — Нора посмотрела на него таким взглядом, что он отпустил глаза в пол. Ему захотелось протянуть руку. — Было бы приятно думать, что я смогла сделать хоть один достойный поступок, смогла что-то изменить. Приятно знать, что ты будешь помнить меня, если я умру. Артем спрятал свои подарки в карман толстовки. — Я не думал, что это похороны. Нора засмеялась. — Я не планирую умирать в ближайшее время. — Это хорошо. Это был не последний раз, когда Артем видел ее и отдавал маленький браслетик, который всегда носил с собой, на нем аккуратным подчерком было выведено, «мечты так и остаются мечтами, если за ними не идти». Через несколько дней его вместе с приемными родителями вывели перед камерами, чтобы публично попросить любую информацию об их пропавшем сыне, а через два дня после этого Нора исчезла, будто и не было ее вовсе, напоминало о ней только слабо висящий кулон. Последний образ, который он видел, была Нора, прощающаяся с ним с острой ухмылкой и веселым «До скорого, Тима!».