Призрачная Сталь

1 Чертова земля хрустела под сапогами парня, выплевывая песок, который жалил ему лицо даже сквозь нитяной шарф. Он ощущал привкус ржавчины и старой крови - постоянное напоминание о вчерашней неудачной охоте и пустом холщовом мешке, перекинутом через плечо. Впереди, словно мираж, возвышались стены Айронклада - мерцающие обещаниями еды, воды и равнодушной жестокости городских дворян. Юноша прищурился от неумолимых солнечных бликов. Из тени ржавого остова автомобиля вынырнула истощенная песчаная кошка с тремя жутковато блестящими глазами. Даже здешние существа были искажены остатками прежней войны. Данил покрепче сжал в руках свое разграбленное копье. Песчаная кошка едва ли была призом... но даже ее скудное мясо могло означать еще один день выживания в трущобах. Охота оказалась крайне затруднительной. Руки дрожали от голода, меткость была не на высоте. Песчаная кошка с обескураживающим шипением набросилась не на его горло, а на мешок. Данил зарычал от досады, споткнувшись о полузатопленную трубу. Острая боль пронзила его лодыжку. Он зарычал, отчаянно размахивая копьем. Тварь извернулась, проворно, как дым, и вонзила свои зазубренные зубы в его предплечье. Он закричал, скорее от ужаса, чем от боли, и слепо пинал зверя, пока тот не отступил, оставив за собой кровавый след и рваные остатки его мешка. Данил привалился к ржавому автомобилю, тошнота и отчаяние завязались горьким узлом в его нутре. Еще одна неудачная охота. Еще одна ночь с желудком, который гулко отдавался в ребрах. Еще на один шаг ближе к голодной смерти, которая постигла множество несчастных в трущобах. С его губ сорвался неровный всхлип. Он не был создан для такой жизни. Слишком тощий, слишком мягкий. Его отец не смог бы... Парень подавил эту мысль. Его отец, как и многие другие, был лишь пеплом, поглощенным огненной яростью былой войны. Он не мог вернуться. Не с пустыми руками, не так. Прихрамывая и морщась от каждого толчка в поврежденную лодыжку, Данил пошел дальше. Тень "Айронклада" росла, становясь издевательским памятником пропасти между имущими и неимущими в этом разбитом мире. Трущобы цеплялись за периферию, как отчаявшиеся варнаки. Здесь развалины служили убежищем, мусор мог стать пропитанием. А возможность получить выгоду таила в себе зловоние разложения - реликвии. Осколки старого мира, обрывки технологий, которые дворяне либо не понимали, либо не могли потрудиться собрать сами. Одна удачная находка могла означать недели еды. Или ужасную смерть от рук других отчаявшихся или мутировавших существ, которых манил запах утраченных технологий. Его внимание привлекло мелькнувшее движение. Полуразвалившийся магазин, выцветшая краска которого сулила консервы, давно сгнившие или разграбленные. Но отчаяние - самый сильный инстинкт падальщика. Он вошел во мрак, вытянув руку. Тишина внутри развалин была пугающей. Данил напрягся, пытаясь разглядеть, его сердце колотилось вразнобой с капающей из пробитой трубы застоявшейся водой. И тут он заметил его. Не чудовище, а блеск чего-то металлического среди обломков. У него перехватило дыхание. Слишком гладкое, слишком ровное, чтобы быть простым хламом, оно напоминало полураздавленную капсулу. Когда он приблизился, оно... дернулось? Он отшатнулся, страх на мгновение пересилил голод. Затем, словно влекомый невидимой нитью, он протянул руку. Его пальцы коснулись прохладного металла. "Приветствую тебя, выживший", - раздался голос в его черепе. В нем звучала холодная уверенность, от которой по позвоночнику пробежала невольная дрожь. На этот раз голос был женским, гладким, как полированное стекло, в отличие от знакомого ему мира с грубыми краями. "Я предлагаю... возможность. Шанс изменить свою судьбу. Что думаешь, Данил?" Его язык был похож на комок высушенной солнцем глины. "Кто... кто ты?" Слова болезненно вырывались из его горла. "Я Валерия. Да, реликвия, как вы любите нас называть, но гораздо более совершенная, чем те ржавые обломки, которые ты собираешь". В голосе звучала нотка веселья, словно его страх был диковинкой. "Прими мое предложение, и я предоставлю тебе возможность зажить иной жизнью. Пища, питье, может быть, даже место внутри этих сверкающих стен". Она нарисовала картину, от которой голод в его нутре скрутился в злую спираль. Он почти ощущал вкус чистой воды, чувствовал тяжесть настоящей пищи в животе. Голос отца, грубый, но постоянно присутствующий в его памяти, прошептал знакомое предупреждение: Сынок, в этом мире нет ничего, за что не пришлось бы платить. "Что ты хочешь взамен?" Юноша справился с собой, подозрение подточило его отчаянную надежду. "Просто... сотрудничества", - ответила Валерия, ее тон был обманчиво легким. "Есть задание, в котором мне нужна твоя помощь. Вы окажете ее, и в свою очередь ваша жизнь изменится навсегда". "Что... что тебе нужно?" Он напрягся. Сделки, заключенные в тени отчаяния, редко приносили пользу тем, кто сводил концы с концами. "Со временем, Данил. Со временем. А пока у нас есть договоренность?" Голос смягчился, шелковая нить потянула его к пропасти. Солнце, казалось, обжигало его кожу, ветер завывал от смеха. Его желудок сжимался от голода, раненая рука пульсировала, а где-то в руинах раздавалось резкое шипение чего-то гораздо худшего, чем песчаная кошка. Время не было его союзником, оно затягивало петлю. Капсула - Валерия - была авантюрой, потенциальной ловушкой, но это была единственная оставшаяся возможность. "Да", - прошептал он, и это слово повисло в спертом воздухе. Это могло означать смертный приговор или отчаянное возрождение. Только время покажет, на какой путь он встал. " Превосходно, милый". Внутри капсулы что-то щелкнуло и зажужжало, шестеренки неизвестной машины пришли в движение. Панель отодвинулась, открыв мигающий интерфейс, совершенно чуждый его пониманию в пустыне. "Поместите сюда вашу поврежденную руку, Данил. Да позволим же переменам осуществиться". Крик бедолаги эхом отозвался в пустом магазине, став свидетельством непрекращающейся войны, бушующей в его организме. Капсула, прикрепленная к его предплечью, пульсировала холодным, чуждым светом. Она ощущалась как паразит, однако голос Валерии звучал ровным голосом хирурга, а не захватчика. "Потерпи, дорогой. Твое тело... перестраивается. Этот мир морил тебя голодом, ослаблял. Мы это исправляем". На него накатывали волны тошноты, сменявшиеся всплесками обжигающего жара, бегущего по венам. Поврежденная лодыжка пульсировала, но вместо пронзительной боли от разорванной плоти в ране ощущалась гулкая боль, словно она с неистовой поспешностью затягивалась обратно. Сам воздух казался плотнее, запахи, которых он никогда не замечал, переполняли его чувства: жужжание насекомых и хриплое дыхание какого-то невидимого существа, притаившегося за пределами его поля зрения. "Это... уже слишком", - задохнулся он, и мир неуверенно покачнулся. "Почти все", - пообещала Валерия, ее голос был непоколебим. "Твой метаболизм, сама работа твоего тела, они адаптируются. Чувство голода уменьшится, раны будут заживать быстрее. Это основа нашей новой жизни". Изнеможение обрушилось лавиной, похоронив его протесты. Боль, к счастью, начала стихать. Рухнув на грязный пол, он закрыл глаза, и мир вокруг закружился. Когда он снова осмелился посмотреть на себя, его руки казались неизменными, все так же покрытыми грязью и шрамами прошлого. Однако под его кожей, казалось, каждая клеточка вибрировала от вновь обретенного потенциала. "Изменения внутренние, - пояснила Валерия, словно прочитав его тревожные мысли. "Никаких внешних трансформаций, ничего, что сделало бы тебя мишенью в этом безжалостном мире. Но ты обнаружишь, что в тебе растет неведомая сила". Сон опустился, как милосердный занавес. Когда он задремал, рядом с ним возникло мерцание света. Женщина, едва ли больше девочки, материализовалась, мерцая неземным сиянием, которое резко контрастировало с разлагающимся окружением. Ее волосы рассыпались по плечам яркими пламенными волнами, обрамляя лицо с высокими скулами и поразительными зелеными глазами. В ее чертах чувствовалась сила, но ее сдерживал озорной изгиб губ. Это была красота, совершенно чуждая его миру лишений и недостатков, но странно притягательная. "Это мой образ, - сказала она, и ее голос стал похож на тот, который он теперь ассоциировал с Валерией. "Я подумала, что так нам будет легче общаться". Голограмма Валерии улыбнулась, и он потерял дар речи. "Отдыхай." Утреннее солнце, суровое и неумолимое, пробивалось сквозь разбитое окно разрушенного магазина. Парень проснулся от вздоха, остатки кошмара прилипли к нему, как паутина. Он сел, но вместо привычной симфонии боли в теле осталась лишь тупая боль. Он согнул руку, осматривая сросшуюся капсулу со смесью восхищения и опасения. "Тебе лучше, Данил?" Голограмма Валерии мерцала рядом с ним с веселым блеском в зеленых глазах. "Да", - осторожно признал он. "Уже сильнее, я думаю". Он потянулся к своей сумке, намереваясь проверить, не уцелели ли каким-то образом пайки. "Оставь эту мысль", - прервала его Валерия, в ее обычном спокойствии сквозило острие. "У нас гости". Не успел он задать вопрос, как воздух разорвало гортанное рычание. Из тени вышло громадное существо, размером вдвое больше песчаной кошки. Это было чудовище из мускулов и искореженных костей, его шкура представляла собой лоскутное одеяло из отбросов техники, сросшихся с мутировавшей плотью. Светящиеся красные глаза устремились на Данила, и он бросился на него. "Уровень опасности критический", - раздался в голове голос Валерии, и поток данных захлестнул его зрение. "Ривер, очень агрессивен, экзоскелет устойчив к большинству видов оружия". Его охватила паника. Это был не тощий песчаный кот; это был кошмар, обретший форму. Он попятился назад, сердце колотилось как бешеное. "Держись!" Голос Валерии, хотя и был спокойным, содержал нотки срочности. "Анализируй его движения. Нацелься на его слабые места". В голове Данила все перевернулось. Какие слабые места? Эта тварь выглядела как ходячий арсенал. Но прилив обостренных чувств пересилил страх. Он видел неровное дыхание твари, ее мутировавшие конечности, которые двигались с неестественной тяжестью. Отчаянным выпадом оно разинуло на него пасть, и в ноздри ударил смрад гниющей плоти. Охотник откатился в сторону, и адреналин забурлил в его жилах. Теперь он мог видеть его. Кибернетические имплантаты существа были грубо вмонтированы в его тело, представляя собой гротескную насмешку над медицинской наукой. Открытые суставы, сырая плоть, в которую впивались металлические интерфейсы, были его слабыми местами. "Вот!" раздался в его голове голос Валерии с нотками удовлетворения. "Используй камни, все, что угодно, чтобы нарушить его равновесие!" Заметив зазубренный кусок бетона, Данил сделал выпад. Уклоняясь от очередного щелчка, он почувствовал, как воздух пронесся мимо. С размаху он швырнул камень. Он ударил тварь прямо в сросшуюся ногу, и зверя пронзила боль. Оно зарычало от ярости, и звук превратился в ужасающую симфонию скрежета металла о кости. Юноша не колебался. Голос Валерии наполнил его голову потоком информации, анализируя движения твари в режиме реального времени. Он извивался, перекатывался, используя обломки разрушенного магазина как щит. Его пронзила жгучая боль, когда один из когтей твари задел его руку, но новое, перестроенное тело выдержало удар. Зверь, раздосадованный и потерявший равновесие, сделал новый выпад. На этот раз ему это было по силам. Он увидел отверстие, уязвимое место, где металл соединяется с плотью. С новой силой он ударил кулаком в открытый сустав. Существо вскрикнуло, его мутировавшие конечности подкосились от неожиданного удара. Данил продолжал наседать на тварь, нанося удары с ожесточением, вызванным как страхом, так и обретенной силой. Наконец с жутким треском кибернетическая конечность существа подкосилась. Оно рухнуло на землю, жалобно скуля. Парень стоял, задыхаясь, с вздымающейся грудью и привкусом железа во рту. Он смотрел на поверженного зверя, потрясенный жестокостью схватки. "Отличная работа, - похвалила Валерия, на ее лице отразился оттенок веселья. "Для первой попытки - самое то". "Теперь, - продолжала Валерия, всегда прагматичная, - нам нужно уходить. Это убийство привлечет падальщиков что еще хуже, а нам не нужны лишние хлопоты". Данил кивнул, в его глазах сверкнула вновь обретенная смелость. Суровый мир пустоши был местом, где выживали только сильные.