Ожоги

Крики Гермионы отражались от стен поместья и висли в воздухе звонким эхо. Малфой сверлил взглядом пол, лишь усилием воли заставляя себя сидеть и не двигаться. Казалось, ее голос вырывался из его собственной груди. В ушах шумело и звенело. Он должен был что-то сделать, но не мог. Нельзя. Мать держала его за плечо, прикрывая своим телом чудовищную картину: распластавшуюся по полу хрупкую девушку и нависавшую над ней Беллатрису Лестрейндж. Драко и не нужно было видеть, чтобы понимать, что происходит. Хотя так было еще хуже, мучительно хуже. Воображение рисовало ее покрасневшие глаза, вздувшиеся вены на висках, несчастно сведенные брови и капли крови там, где Беллатриса, широко улыбаясь, выводила ту проклятую надпись. Слова, за которые Гермиона так до конца и не простила его. Грязнокровка. С каждым жалобным всхлипом его выдержка ослабевала — бездействовать было невыносимо. Но он вынужден был терпеть, вынужден был позволять этому происходить. Иначе Волдеморт окончательно уничтожит его семью. Звонкий удовлетворенный смех безумной тетки разнесся по залу, она вскочила и начала прыгать вокруг обездвиженной жертвы. Разочарование собой затопило Драко, перекрыло кислород: сеанс пыток закончился, а он так ничего и не предпринял. Пока Гермиона лежала, дергаясь и крича от боли, он еще мог стать для нее героем, у него еще был шанс пойти по другому пути, кроме как трусливо прятаться за маминой юбкой. Глупые иллюзии. Он не такой. Он слабак и предатель. Он слушал, как его любимую девушку истязают, и малодушно терпел. — Я наказала грязнокровку-у, — напевала Беллатриса, развивая юбками, словно танцевала на балу, — я наказала грязнокровку-у… Драко зажмурился, чувствуя, как кровь приливает ко лбу, намокают ресницы. Мамины пальцы сильнее сжались на его плече. — Возьми себя в руки, — прошептала она. Она либо знала про них с Гермионой, либо догадывалась — это было очевидно по ее хмурому взгляду, в котором смешалась злость, растерянность и досада. Наверное, она давно в курсе. Это лежало как на ладони. Только отец, погребенный под тяжестью переживаний, что их семья впала в немилость Темного Лорда, не замечал очевидного; его волновало лишь то, как бы вернуть расположение хозяина, больше ничего. Он и не заметит, ведь мать будет молчать. Она и его умоляла хранить это в тайне — не разговорами, конечно, тут одного ее взгляда было достаточно. И правильно. Все на что он способен, это молчать. — Ой, ой, ой, наша принцесса, кажется, чем-то расстроена, — Беллатриса склонилась над Гермионой, — детка, тебе что, не понравился наш маленькая танец? — повернулась к Малфоям. — Как насчет более подходящего партнера? — Ты играешь с чужой добычей, — поспешила ответить Нарцисса. — Оставь ее до прихода Темного Лорда. — Эта девчонка украла мой Меч! Да Темный Лорд лишь наградит меня за то, что я принесла столько страданий этой омерзительной дряни! — плюнула и тут же улыбнулась, явно что-то задумав. — Подойди-ка сюда, Драко. Он ощутил, как мышцы оцепененели, и трусливо молился, чтобы все разрешится само собой. — Сейчас же! — разъярилась Беллатриса. — И возьми свою палочку. Нет. Нет. Он не может. Тело начала бить крупная дрожь. — Ты же не хочешь, чтобы Темный Лорд засомневался на чьей стороне твои симпатии? — Иди, Драко, — хрипло приказал отец. — Люциус… На мамин умоляющий взгляд отец не обратил внимание — страх и паранойя полностью подчинили себе его волю — а вот Драко на нее посмотрел. Что-то такое было в глубине ее зрачков, что он вдруг задал себе вопрос: сможет ли она жить с тем, что ее сын превратится в чудовище? Неужели он и пальцем не пошевелит, чтобы этому сопротивляться? Да, он совершил уже немало грехов, но только чтобы выжить, только из необходимости. А теперь он должен собственноручно пытать безоружную девчонку, и не просто какую-то, а ту, кого знал всю свою сознательную жизнь, в кого был влюблен примерно столько же. Драко взял палочку, лежавшую на столе. Нарцисса резко вздохнула, но облегчение застряло у нее в горле, и отвела взгляд. Обойдя родителей, Драко встал в нескольких шагах от Гермионы. Девушка смотрела в потолок, безмолвно глотая слезы, вся в своих мыслях, далеко-далеко. Он боялся даже предположить, о чем она думает. Лучше не лезть в эти дебри. Лишние эмоции ни к чему. — Чего ты ждешь, Драко? Беллатриса ходила с места на место, как хищница, как будто ждала, что он даст слабину и этим еще больше усложнит жизнь себе и своим родителям: не из зависти или ненависти, а просто потому, что ей все происходящее казалось игрой. — Давай же, накажи поганую девку. Папа с мамой будут тобой гордиться. — Вставай, Гермиона, — сказал он почти бесстрастно. Она едва заметно вздрогнула и медленно повернула голову в его сторону. Губы тряслись, но она изо всех сил храбрилась, стараясь контролировать лицо. В глазах стоял вопрос, на который он не мог ответить. Она не знала, что будет дальше… он тоже не знал. — Вставай тебе сказали! — Беллатриса схватила Гермиону за плечо и заставила подняться. Гермиона пошатнулась, но встала, слегка сгорбившись и сжав руки в кулаки. Осторожно осмотрелась, прикидывая, можно ли воспользоваться чем-то, чтобы отразить атаку Малфоя. До сих пор у нее не было времени оценить обстановку — когда они с Гарри и Роном оказались в особняке, их почти сразу разлучили, а потом, прижатая к полу, она видела только расплывающийся от слез потолок и иногда безумные зрачки Беллатрисы. Несмотря ни на что, она верила, что шанс сбежать скоро появится. Надо было только понять, где держат Гарри и Рона. Малфой шагнул и направил на нее палочку. — Покажи ей, Драко, — успела сказать Беллатриса, прежде чем та вспыхнула и Гермиона повисла в воздухе. Отлетев к дальней стене, девушка ударилась спиной о раму неплотно занавешенного окна, издала короткий стон и осела на пол. Тетя тут же захлопала в ладоши, подпрыгивая на месте, как беззаботный ребенок. Драко старался бить несильно, но насколько это было возможно, чтобы не вызвать подозрений? Стремительным шагом приблизился к ней. — Я вырежу на тебе Его имя, грязнокровка, — воскликнул он и тут же прошептал, склонившись над ней, — кричи. Ее глаза были совсем близко. Он ожидал увидеть в них презрение за все, через что она только что прошла, но как только палочка загорелась, она лишь решительно набрала в грудь воздуха и начала кричать. Он понятия не имел, как будет оправдываться, когда вскроется, что на ее руке нет следов, и просто надеялся на удачу. Удовлетворившись, Беллатриса подошла к гаденько улыбающемуся Хвосту и дала ему оплеуху: — Приведи-ка сюда гоблина! Пусть попробует объяснить, как мой Меч оказался у девчонки! Пока шел допрос, Драко судорожно думал, что им теперь делать. Вечно притворяться не получится. Гермиона на него не смотрела, старательно играя свою роль, из уголков ее глаз вытекали слезы и он едва сдерживался, чтобы не стереть их. Он знал: они, в отличие от боли, были настоящими. Убедившись, что Беллатриса отвлеклась, а родители на него не смотрят, зашептал ей на ухо: — Что мне делать, Гермиона? Я понятия не имею, что делать… — Без палочки, — всхлипнула, — я ничего не могу. Драко чертыхнулся. Если уж Гермиона Грейнджер бессильна, то шанс на успех у них совсем небольшой. — Нам нужно выбраться за пределы особняка. Тогда ты сможешь трансгрессировать. — Я не оставлю Гарри и Рона здесь одних. — Не глупи! Они смогут позаботиться о себе сами! — Нет, я их не брошу. Как только твои родители сообщат обо всем Волдеморту... ...выдадут Поттера, и глазом не моргнув. Это ведь такой шанс для отца реабилитироваться в глазах Пожирателей смерти. — Значит, нужно дать им причину этого не делать, — сказал он, взглянув на палочку в своей руке. План, еще совсем призрачный, начал вырисовываться в его голове. За спиной Драко вспыхнул яркий свет и знакомый голос воскликнул: «Экспеллиармус!». Они с Гермионой растерянно обернулись. Гарри и Рон были уже в центре зала и атаковали застигнутых врасплох противников, когда Беллатриса повернулась к Драко и, выпучив глаза, воскликнула: — Веди сюда девчонку, живо! Повернувшись к Гермионе, Драко схватил ее за свободную руку и вложил свою палочку в ее ладонь так, чтобы кончик упирался ему прямо в грудь. Она растерянно посмотрела на него, не понимая, что происходит, но времени объяснять не было. Крепко сжав ее пальцы вокруг палочки, Драко направил на себя мощный взрыв. Беллатриса, уже ринувшись в их сторону, едва успела затормозить и прикрыть лицо руками, когда парочка со звонким дребезгом вылетела в окно. — Драко! — донеслись голоса родителей. В спину впилась сотня мелких осколков — черный костюм Драко оказался хилой защитой. Холодный воздух мигом пронзил кожу, тут же проникнув в порезы, но в полете это было больше похоже на стремительно распространяющийся ожог. Выпустив заряд из палочки еще несколько раз, он сделал так, что они с Гермионой упали на ровный короткий газон во дворе. Едва успели встать на колени, стоная от ушибов, как тень Нарциссы накрыла их с головой — Малфои выбили у Темного Лорда право перемещаться на небольшие расстояния внутри территории особняка. Драко встретился взглядом с матерью. У нее было достаточно времени, чтобы сделать хоть что-нибудь. Разлучить их заклинанием или просто оттолкнуть друг от друга. Это было хорошее окно возможностей… но она медлила. Сын держал их пленницу за запястье, тяжело дыша, и смотрел в ее глаза, но не умоляюще, нет. Решительно. — Одумайся, Драко... Мгновение — и они трансгрессировали. Нарцисса догадалась куда и дала сыну еще несколько секунд форы прежде чем появиться рядом с воротами, охранники возле которых уже были обезврежены. Когда к ней присоединились Люциус и Беллатриса, Гермиона стояла за спиной Драко, впиваясь ему в горло острием его же палочки. Они пятились к взорванным заклятьем воротам. — Твои друзья обезврежены, грязнокровка, — на удивление спокойно сказал Люциус, — не стоит усложнять. Отпусти Драко, и тебе будет позволено уйти. — Неужели? — усмехнулась она. — Далеко тебе не убежать. Ты слишком слаба, чтобы трансгрессировать. — А я все-таки рискну, — Гермиона посмотрела на мать Драко, — отпустите Гарри и Рона, а я верну вам вашего сына целым и невредимым. Сделав последний шаг за пределы особняка, Малфой и Гермиона почувствовали, что действие щита ослабло, и их тела тут же сплющило, мышцы охватил уже знакомый спазм. Они летели как-то странно, неловко, и в конце концов приземлились, больно ударившись всеми частями тела о жесткую землю. Звон в ушах тут же сменился шумом деревьев. Отдышавшись, Драко открыл глаза, но тут же зажмурился — ясное закатное небо светилось, как заряженная палочка. За последние несколько месяцев он настолько привык к темноте и серости их фамильного особняка, что забыл, каким красочным может быть мир. Чуть привыкнув к свету, периферийным зрением он заметил лежащую неподалеку Гермиону. — Ты как? Она не шевелилась.