Зачем устраивать конец света, если можно получить поцелуи бабы?

Синь Мо нравилось три вещи. Первая — это энергия инь. У него не было особых предпочтений относительно того, откуда брать эту энергию. Лишь бы она поступала в больших количествах и постоянно, сколько захочется. А вкус? Просто восхитительный! Прохлада и сырость также заставляли его чувствовать себя спокойнее, менее беспокойным и злым. Вторая — возмездие. Его владельцы были настолько глупы, что даже не потрудились дать ему энергию инь, которой он жаждал! Какая дерзость! Как они посмели! Они должны были быть наказаны, и наказаны жестоко. Синь Мо разлагал их рассудок и копался в их сердечных демонах, пока они не теряли рассудок, поддаваясь приступам жажды крови, хаоса и безумия, которые часто заканчивались резней и тому подобным. Третьей был его Бог. Его истинный Создатель. Тот, кто соткал его воедино и поместил его дух в этот могучий клинок. Если бы существовало хоть одно им любимое существо, его бог был бы единственным для него. Единственное по-настоящему достойное существо в любом Царстве. И, честно говоря, он никогда не ожидал увидеть его, если только кто-нибудь из его владельцев не догадается, в каком Царстве живет его Бог, и не принесет его туда. Что казалось маловероятным, учитывая, насколько глупы были его владельцы. Но! Но! Он! Был! Там! Одетый в скромное обличье испуганного человека, его Бог порхал в тени этой крепости. Золотые и белые одежды скрывали его от холодных северных ветров. Он казался таким крошечным, особенно на фоне гигантов, которых Царство Демонов рождало в постоянном количестве. Такой маленький и стройный. Но Синь Мо мог сосредоточиться только на нём. Синь Мо закричал. Человек может приравнять изданный им звук к крику или, возможно, к довольно высокому и продолжительному визгу. Его Бог. Пришел. Чтобы. Навестить. Его. От неожиданности тот, кто держал его в одной руке, едва не упал на колени, а другой рукой схватился за голову, задыхаясь и стискивая зубы, мышцы челюсти дергались от дискомфорта. Дискомфорт был настолько сильным, что, усилившись, он заставил молодого человека все же упасть на одно колено, все еще держась за голову. С его губ сорвалась череда проклятий. — Ты умираешь? — беззаботно поинтересовался Мобэй-цзюнь, ничуть не обеспокоенный тем или иным вопросом. Он был даже немного разочарован тем, что они не будут дуэлироваться до смерти после всех тех неприятностей, которые пришлось пережить этому новичку, чтобы проникнуть в его крепость. — Он… у него отклонение ци? Он не должен… — Бог покачал головой, выражение его лица было странным и более чем обеспокоенным. — Нет, это не совсем… может, потому что он рано пришел? Может, Синь Мо доставляет ему… неприятности? Ну, если он влюблен в… кхм, да, нет, это может означать, что он не влюблен. Например, не совсем? Это бы точно, кхм… Определенно вызовет некоторые проблемы… хм-м-м. Правда, но сейчас слишком рано для… Его! Бог! Назвал! Этот! Меч! По! Имени! Синь Мо! Он узнал Синь Мо! Синь Мо начал агрессивно посылать своё желание быть рядом с Богом. Прямо. СЕЙЧАС! БЫСТРЕЕ! Ло Бинхэ поднял Синь Мо и с яростью, вызванной болью, рассёк воздух, появившись прямо перед Богом. Это вызвало реакцию Мобэй-цзюня. Бог попятился назад, широко раскрыв глаза и подняв руки. — Л-ло-шичжи! Ло Бинхэ встал во весь рост, стиснув зубы, и возвысился над ним. — Ты! У Синь Мо создалось впечатление, что он собирается ударить его клинком, дико неправильно истолковав всё! Как он посмел?! Что за дурак! Если он повредит хотя бы один волосок на этом сосуде его Бога, если он выпьет хоть одну каплю небесной крови, Синь Мо убьет мальчишку! И он тут же выскочил из его рук, но не успел упасть — мигрень была настолько сильной, что на глаза навернулись слезы, пальцы бесполезно судорожно сжались, и ему ничего не оставалось, как выронить рукоять. Бог рефлекторно поймал Синь Мо, чтобы тот не врезался ему в голову при падении, и неловко зажал его между двух рук, стараясь не порезать ладони. — Ло-шичжи? Однако его внимание быстро привлек клинок в руках. Особенно когда меч расплавился в маленькую лужицу, довольный тем, что его держит Бог. Его Бог держал его в руках. Всё в мире было хорошо. — Хм, — пробормотал Бог, хмуря брови. Его Бог смотрит на него. Он действительно был так счастлив. Ему так повезло. Синь Мо поразил чужой разум восторгом и обожанием. Такое счастье. Выражение лица Бога оставалось странным и растерянным, щёки побледнели, но глаза стали мягче. Ужасно умиленные. — Ох. Ну, здравствуй, Сяо Бао. Какой ты милый ребенок. Синь Мо зажмурился. Его Бог считал его милым. Здесь, в присутствии чего-то святого, с прикосновением своего Бога к клинку, он никогда не чувствовал себя более любимым. Никогда прежде он не испытывал такой любви к чему-то, к кому-то. — Что за?.. — прохрипел Ло Бинхэ. Синь Мо усилил мигрень в десять раз, чтобы заставить его замолчать. Это было его время! С его Богом! Чтоб тебя! Он пришел навестить Синь Мо! А НЕ ТЕБЯ! ЗАТКНИСЬ! — Какой же ты грозный, Сяо Бао, — заметил Бог, но в его голосе не было огорчения, а лишь ласковое раздражение. Синь Мо мурлыкал, когда его лезвие, с которого капала кровь, вытирали рукавом. — Но ты должен позволить своему владельцу сразиться с моим королём. Хорошо? НЕТ! ДЕРЖИ СИНЬ МО! ЭТО ОТРОДЬЕ МОЖЕТ УМЕРЕТЬ, ЕГО ЭТО НЕ ВОЛНУЕТ! НА САМОМ ДЕЛЕ, ВСЕ В МИРЕ МОГУТ УМЕРЕТЬ! КОМУ КАКОЕ ДЕЛО! ТОЧНО НЕ СИНЬ МО! Затем его Бог приложил поцелуй к чистому месту темного металла, и… всё в порядке. Всё великолепно. — Хороший меч. Хм? Теперь будь хорошим для бабы. От судьбы не уйдешь, даже если Огурец-бро согнул главного героя, как скрепку. Баба? Синь Мо может называть своего Бога бабой? Он издал глубокое и урчащее мурлыканье. Баба. Очень хорошо. Он сделает это. Ради своего Бога. Ради бабы. Он убрал мигрень, терзавшую внутренности глупого владельца, и позволил тому снова взять его в руки, чтобы отправиться на дуэль с северным королем. Конечно, как только Ло Бинхэ одержал победу и заставил Мобэй-цзюня принять его, как своего цзюньшаня, Синь Мо снова принялся ворчать, чтобы мальчишка вернул его Богу. Баба, баба, я хочу быть с бабой. Ло Бинхэ последовал его указаниям, хотя и с большой неохотой и растерянностью, зависнув рядом с Богом, пока тот трудился над латанием своего короля, и молча смотрел на него. Дурак не положил его на руки бабе, но Синь Мо мог и подождать. Баба был занят. Быть рядом — этого пока достаточно.