Кожа

Ночь Я всегда считал, что жизнь на самом деле до боли проста, и именно люди её усложняют до невозможности. Сейчас всё должно быть проще … Китнисс ушла, а я пока не хочу идти в спальню. Мы оба знаем, что обижаться не на что, если бы мы легли в одну постель, то Китнисс и не посмотрела бы на меня, а я бы молчал не понимая, что должен сказать. Не произнеся ни единого слова, мы бы сделали вид, что ничего не произошло. Оставаясь в гостиной, я словно не даю себе забыть. Забвение кажется самым страшным исходом, словно я могу и не вспомнить, как был готов раствориться в её объятьях, сделать всё что она попросит, но это лишь сейчас. Тогда я открыл рот и даже не сразу понял, что на самом деле произнёс, странно, это было всего лишь её имя, но каждый из нас понял, что это не тот момент. Её взгляд…лицо было в миллиметре от моего, когда глаза Китнисс открылись, мне были видны злость, разочарование, я не хотел, чтобы она чувствовала себя глупо. Этого было слишком много для нас, столько всего произошло, за прошедшие два дня. Каждая минута, час пролетели с безумной скоростью, каждое слово и молчание, заключало в себе очень много чувств. Наш первый поцелуй, вся приятная и откровенная глупость момента, а теперь я просто сижу, возле угасающего огня в камине, пытаясь совладать с мыслями и воспоминаниями. Я чувствовал, как под моим весом проминается жёсткие подушки дивана, положив руки за голову, я закрыл глаза. Всё представлялось словно со стороны, как Китнисс сидит на моих коленях, я кладу руки на её талию, сжимая и притягивая Китнисс к себе, то как она упирается в мою грудь, словно ничего так не оборвалось, а мы после всего лежим вместе. Наслаждаясь тишиной и прикосновениями, мы так близко, её нога обвивает мою, а кисть лежит на груди. Но открывая глаза я понимаю, что это не так. Когда мы приехали после игр, я научился засыпать, через сомнения и страх, ведь меньше всего мне хотелось пробудиться посреди ночи в объятьях ужаса, с навязчивыми мыслями, что за мной кто-то следи, гониться или Китнисс умерает, а я ничего не могу сделать. Это всё из кошмара переносилось в реальность, настоящий неподдельный страх, словно я опять на играх, и даже открыв глаза я от него не мог избавиться. Тогда остаётся лишь умолять и убеждать самого себя, что я в безопасности, пока паника спирала дыхание, мне казалось, что я тону и не могу сделать ни одного вздоха, вот и всё…на этом ночь заканчивалась. Пока ты сидишь, ходишь, только не лежишь, ведь от страха начинаешь чувствовать тошноту в груди. И вот, спустя какое-то время, ты наконец выбираешься и боишься, что больше не сможешь это повторить. Ведь с каждым подобным случаем, ощущаешь, что второй ты не переживешь и готов пожертвовать всем, лишь бы больше никогда не заснуть или не проснуться. — “ Счастливых вам голодных игр и пускай удача всегда будет с вами» — наверное слишком часто я повторял себе эти слова, отчасти из-за этой фразы, возненавидел голос Эффи, он так много раз отзывался в моих кошмарах, звал перед самым пробуждением. Неосознанно, начинаешь прокручивать в голове собственную молитву, лишь бы так не проснуться, а сейчас надо успокоиться, собраться. Возможно и Китнисс сможет, просто спать, это же так легко, ужасные, глупые люди могут спать, просто закрыть глаза и видеть сны, а мы нет… Разве с этим ничего не сделать? Тут и у меня нет ответа, я злюсь и всё потому, что до безумия боюсь, снова слышать крики Китнисс, чувствовать, что дрожит от холода душа и мне не согреться. Никого из нас я не могу от этого вылечить. Я на самом деле устал, но не в силах сомкнуть глаза, словно если я это сделаю у меня ничего не останется. Раньше я думал о том, что было бы подарком судьбы не проснутся, пропасть в темноте и забвение собственных снов, но теперь я этого больше всего боюсь, теперь я как можно дольше хочу оставаться в реальности. И всё равно ночные страхи словно безумие, от которого я нахожись на расстониеи вытянутой руки. Вдруг у меня не будет сил из этого выйти. — “ Нет … я не могу “ — на несколько секунд, прижав ладони к глазам, я резко поднялся, из комнаты не доносились ни единого звука, в душе я надеялся, что Китнисс тоже не сможет уснуть и придёт. Я тихо подошёл к камину, подбросив в огонь немного дров. Проходя через комнату, чувствовалось легкое головокружение, а глаза смыкались на ходу, но это было подобно легкому опьянению, из-за этого ни одно действия я бы сейчас не совершил быстро или внезапно, но я был здесь.Я поставил чайки, облокотившись на стойку рядом, и не убрал с железа руки, хотелось почувствовать тепло. В голове появилось желание еще немного оттянуть момент, в который нужно было решиться и пойти спать. Тишина, я с силой сжимаю челюсти, как же это отвратительно, после разговоров, даже молчания, этого было достаточно, чтобы заполнить всё пространство, а сейчас ничего, даже звук собственного дыхания становится пыткой. Как легко отвыкнуть… я мог в этом жить, теперь словно мне в голову закручивают винты, после с силой вырывают. Прошла минута и я убрал руки, стало невыносимо горячо, а после оставалось лишь наблюдать за паром и тем, как подпрыгивать крышка. Почти вся вода испарилась, чай изначально был лишним, я тянул время, хотя как только она закипела понял, что вернуть в кровать, вернулсь к Китнисс. Мне кажется она тоже не спит, вот магия ночи, надежды превращаются в уверенность и аксиому. Опережая собственные мысли и сомнения, не слыша их, я иду к двери, проводя рукой по белой стене, словно в тени не узнаю дорогу. Всё о чём я думал протекает одним потоком, но я и не собираюсь слушать, остаётся лишь тревога, ужасный скрип дверной ручки и предвкушение злости или отказа. Из-за деревьев в комнату пробиралась малая часть лунного света, Китнисс просто лежала, положив между ног одеяло и уткнувшись в него лицом. Я сделал несколько шагов к ней и услышал шорох пододеяльника, который Эвердин сжимала в руках. Я помедлив, мягко толкнул дверь, услышав, как она коснулась рамы. Посмотрев на Китнисс, просто спящую в моем доме, и так часто доверяющую мне свой сон, я подумал о том, что выживем ли мы отдельно друг от друга? Конечно, но здесь будет очень важно слово выживим, мне безумно хотелось жить. Жить вместе с ней, каждую ночь, видеть мягкие и плавные изгибы её талии, спины и шеи, надутые как у ребенка щеки и сложенные, прижатые к груди руки. Я лёг рядом, боясь прикоснуться к Китнисс, отодвинулся чуть дальше, чем обычно к краю и подложил под голову руку. Гнетуще, я не знал, что она чувствует или о чём думает, а все мои догадки пресекали что либо хорошее между нами. Я просто решил отпустить, всё что надумал, или решил за неё. — Скажи, что ты сейчас со мной …. — тихо, почти беззвучно словно только для себя, произнёс я, почувствовав, что каждое слово словно эхом отозвалось в душе. А голове был лишь вид выжженного поля, как будто я мог даже потрогать валяющиеся на нём опалённые растения, а они лишь рассыпались у меня в руках. Я был так далёк от собственных, глубоких переживаний, но именно сейчас почувствовал, как на самом деле слаб и даже мысль о прикосновении внушала боль, словно от меня ничего не останется, я был без кожи, затаил дыхание. — «Пожалуйста”— я смотрел в темноту, а перед глазами была лишь Китнисс и её беспристрастный и анализирующий взгляд, который так часто за мной следовал, когда мы были не одни. Я знал, что она не слышала сейчас меня, поэтому и смог это произнести. Я повернулся к ней, положив руку рядом и закрыл глаза, когда мы вместе можно было просто лежать, отгородиться от всего мира. Китнисс позволяла мне видеть её в объятьях кошмаров, помочь, и я всегда мог рассчитывать на её в собственной слабости и страхе, только ночью всё кажется не полностью реальным, а на утро совсем теряет весь окрас и правдивость в наших глазах. Утро Я проснулся один, как только голова чуть поднялась над подушкой, я почувствовал, как начинает ныть в шее, руки и ноги внезапно становятся безумно тяжелыми, а каждый вздох медленный и глубокий. Глаза сами ненадолго закрывались, я всё старался понять, как встать с кровати и нужно ли это сейчас. Если бы я снова заснул, то увидел бы сон, утром они всегда самые яркие и живые, но в голове всё металось беспокойство, какая-то маленькая, совсем далёкая часть души боялась, что Китнисс ушла и всё закончилось. От этого появились силы подняться, утро было всё таким же уставшим, как и прошлое, но сейчас это было совсем другое ощущение. Ни одного слова, я и Китнисс словно разошлись на разные полюса планеты. И зачем человеку разум? Он бессилен перед чувством и эмоциями, кого мы пытаемся обмануть, когда рационально убеждаем себя в том, чего совсем не чувствуем… Я знал, что вся безрадостность и апатия, вытягивающие из меня силы никуда не денутся, цепляясь за мою шею и горло, будут со мной, пока мы с Китнисс не поговорим и я не услышу, что всё хорошо. Стянув со стула чистое полотенце, ещё сонно я прошел через комнату и коридор, стараясь на ходу потянуться и размять спину, только тогда почувствовал насколько в доме было душно. Словно я топил и колол дрова всю ночь, а теперь этого не помнил. На кухне пахло чаем, банку с которым я вчера забыл закрыть и тлеющими брёвнами. Первым желанием, перенесшим меня через кухню, было открыть окно, чтобы не свариться заживо в своём доме. Ручка была холодной, а звенья замка заморозились от повышения и понижения температуры ночью. Надавив на рукоять, я услышал хруст льда, а после открыл окно, стянув через шею футболку, я встал напротив. На улице никого не было, обычное солнечное, но одновременно с этим морозное утро. Перед лицом стали появляться клубы пара, к рукам и груди аккуратно прикасался холодный воздух, чувствовалась жизнь. В голове не было ни одной мысли, наверное впервые, я просто не хотел их допускать. Оставалась лишь одна безобидная и скучная догадка, что Китнисс перед уходом снова разожгла камин и закинула побольше дров. Спустя несколько минут, где-то в начале улицы появляются еле различимый хруст снега под ногами, далёкие и едва различимые слова. Я чуть прикрыв окно, повернулся к камину, словно только по-настоящему проснувшись в самом углу комнаты заметил Китнисс. Она прижав ноги к себе, сидела на ковре, а голова и руки остались на диване. Я и забыл, как она мёрзнет, видимо, под утро стало совсем холодно и она пошла к камину. Перебросив полотенце через плечо, я подошёл к Китнисс, она просто спала, волосы завивались у лица и неряшливыми кудрями почти полностью закрывали лицо. От углей в камине всё ещё исходило тепло. Я хотел разбудить Китнисс, отвести в кровать, но обхватив её плечо, передумал, никто не знает сколько она уже здесь и как долго пыталась уснуть. Опустившись одним коленом на ковёр, я убрал темные волосы со спины, заметив на щеках у Китнисс лёгкий румянец. Подложив под спину Китнисс руку и обхватив ноги, в одно мгновение медленно приподнял Китнисс, положив на диван и замерев на несколько мгновений. Её руки были тёплыми, лежащую у самого края кисть я подвинул к талии и чуть потянув за завиток убрал прядь с губ. После я осторожно и тихо вышел из кухни, взвешивая каждый шаг. В душе стало легче, прохладная вода стекала по телу, было безумно приятно просто стоять под душем без единого движения. Звук воды, хотелось остаться здесь, просто стоять под душем и больше никогда не думать, говорить. Китнисс осталась, но пока мы не обмолвились ни одним словом, ожидание съедало всё время, ничего не оставалось, как путаться в собственных мыслях и догадках, но я не хотел, чтобы так всё случилось, вечером лишь я точно понимал чего хочу. Зеркало в ванной запотело, я мог видеть лишь собственный силуэт в размытом отражении. От запертой двери тянуло холодом, нужно было уже закрыть окно. Всё что я сделал это завязал полотенце на талии, и накрыл голову вторым, взъерошив волосы оставил их в полусухом состоянии, бросив полотенце у стены. И вправду, стало безумно холодно, я и не заметил, что так долго пробыл в ванной. Капельки воды на шее, плечах и торсе стали холодными, обжигающий утренний холод, прикасался к коже, на которой стала появляться россыпь мурашек. Я захлопнул окно, даже громче чем хотелось бы, щелкнув замочком на раме и словно почувствовав на себе взгляд, повернулся к Китнисс. Эвердин смотрела на меня, положив руки и голову на подлокотник, но как только я повернулся отвела взгляд, устремив его на свои кисти. Я не хотел первым начинать говорить, знаю что не виноват и оправдываться мне не за что, Китнисс и сама это знает, здесь дело лишь гордости, но я едва ли желаю в это играть. — Ты явно решил меня заморозить, — так и не подняв глаз произнесла Китнисс — и пытать бессонницей… — Ты решила сварить нас заживо, милосердно сделать это пока мы спим, но всё же, — мы были так далеко друг от друга, я облокотившись на стол стоял рядом с окном, а Китнисс так и лежала на диване, чуть приподнявшись к рукам. — Лишь согреть, я проснулась слишком рано, не могла никак уснуть и пошла растопить камин. У нас тоже дома под утро всегда безумно холодно, так что замерзают руки и ноги. И не хочется вылезать из по одеяла. — Китнисс слабо мне улыбнулась, но только губами, глаза совсем не об этом мне говорили, она лишь повторяла мою реакцию, ведь я был рад, что молчание не растянется на дни. — И вправду, здесь бывает очень холодно. Тебе снились кошмары? Я не слышал, чтобы ты просыпалась, — произнёс я намного серьезнее предыдущих фраз, зная, что не должен цепляться к каждому слову, но я думал, что мы помогаем друг другу, научились хотя бы засыпать и просыпаться не каждые пару часов. — Пииит…— на выдохе Китнисс протянула моё имя, теперь я жалел, что мы были так далеко, я хочу чувствовать её шёпот на своей коже, как она прикасается к моему плечу, а после словно ребёнок анализирует мою реакцию на каждое её слово. Китнисс поднялась, я заметил, как она пошатнулась, но взявшись за спинку кресла, прислонилась к ней бедром, положив предплечье. — Я вчера поторопилась, прости, если тебя обидела…. Оставила и ушла. Я всё лежала, слышала, как ты ходишь по кухней, а после заходишь в комнату. Мне кажется, я тогда сразу уснула. Я не видела снов, когда-то мне это нравится, но укрыться от страха не не смогла, проснулась под утро и было… — Китнисс сделала глубокий вдох, переведя взгляд в сторону, — страшно засыпать. — Ты могла меня разбудить, — покачав головой произнёс я, проходя стол. — Нет, не могла. — Китнисс скрестила руки, словно обнимая себя за талию, всё также стоя на месте, но уже отвернув голову к окну. — Мы всегда спасали друг друга. Я бы проснулся, смог помочь вернуться в реальность, мы бы легли рядом, всё бы были под защитой, — теперь нас разделяло кресло, на спинку которого я сложил руки, подойдя максимально близко к нему, Китнисс не сразу развернулась ко мне, но руки также были на её талии и корпус отклонен назад. — Китнисс… Что? О чём ты думаешь? — О том, что чувствую себя идиоткой. — Сначала Хеймитч со своими планами и фотосессий с Эффи, потом твоя мама, никто из нас не был готов к сексу, лишь хотели забыться, вот и всё. — Что в этом плохого? — Китнисс стояла неподвижно, замерев в одной позе, словно всё было спокойно и обычно, но я видел, как её взгляд лихорадочно перемещался от ножки дивана до кресла и обратно, Китнисс всегда выдавала какая нибудь мелочь. — О том, что если бы всё пошло не по плану, ты бы запомнила это как ещё одно разочарование и стыд, а ты думаешь мне этого хочется? — Я не хочу об этом говорить, и всё было бы не так, — произнесла Китнисс одну руку положив на спинку кресла. Не честно, может плохо так думать, но это просто был факт, что Китнисс просто не сможет уйти, мы в любом случае к чему-нибудь придем и договорим. Надеюсь, что внешне я был спокоен, не смотря на то, что перед каждым словом хотелось сделать паузу, чтобы собраться. Я сделал шаг к Китнисс, заметил, как она подняла на меня взгляд, а после как бы невзначай продолжила его движение, посмотрев в окно. — Да? И как же? А что будет если мы не будем торопиться и это не значит, что я тебя не хочу, — последнее слово застыло на моих губах, я был уже рядом с Китнисс, опустив взгляд увидел, как она сжимает пальцами рубашку, сдавливая собственную талию. Я не ожидал от Китнисс ответа, знал, что она в смятении и больше ничего не хочет добавить к нашему диалогу. Я поцеловал её первый, поймав на секунду её нервный вздох. Несколько мгновений её губы были сомкнуты, подбородок она увела чуть вниз, я уже был готов прекратить, но я почувствовал, как Китнисс убирает руки с талии, тихо и мягко скользя тыльной стороной ладони по моему торсу, а после наклоняется ко мне. Между нами не осталось свободного пространства, Китнисс прикоснулась губами к моей щеке и краю губ, но когда я хотел её снова поцеловать Китнисс отклонилась назад, обхватив пальцами мой подбородок и увидя его чуть в сторону. На моем лице сразу появилась лёгкая улыбка, сопровождающаяся недовольным вздохом. Я сомкнул руки на спине Китнисс, не давая упасть. — Кто-то не хотел торопиться, — прикоснувшись к моей шее и проведя по ней губами, произнесла Китнисс, прикусив мочку левого уха. После послышался лишь мой нервный вздох и, Эвердин упираясь мне в грудь руками, снова отклонилась назад. — Разве честно дразнить? — произнёс я, поймав мимолетную улыбку Китнисс и всё сильней прижимая её талию к себе. — Да. Убрав руки Китнисс встала прямо, её взгляд гулял от моих губ до глаз, но я просто расцепил руки, медленно ведя ладони по талии Китнисс, совсем убрал их. — Пит, я никогда тебя не оставлю, хочу, чтобы ты знал. Ночью я тебя не разбудила, потому что хотела, чтобы ты выспался. Я не знала, как прикоснуться к тебе, когда просто взяла и ушла. — Китнисс…. — Знаю, что я не так виновата, как кажется, я просто поторопилась и не очень была готова. Но мы исключение, когда нас с тобой так оставляют, мы забываем, как просто жить …. — Тогда договоримся, что ночь это время где ничего не действует, мы можем разбудить друг друга или прийти, чтобы успокоить, как бы не рассорились днём, это будет вашим якорем. — Слишком сильное слово «рассорились». Ты конечно извини, но у тебя есть огромный минус, и заключается он в том, что с тобой очень сложно поссориться. — Зато я знаю одного алкоголика, у которого могу этому научиться. Но пока что мне нужно одеться.