Мистер Дубей...

Чёрные глаза внимательно рассматривают Амалу, не стесняясь смотреть прямо в зрачки, видя в них своё отражение. Слышно и недовольное цоканье Роуза, и попытка Лимы откашляться, и даже фырканье Киллиана; но новоиспечённый сопровождающий не сводит глаз с Кхан, как-то по-особенному впиваясь взглядом в её лицо, словно пытаясь залезть в её мысли. — Ответьте на этот вопрос сами, мисс Кхан, — он слабо улыбается, и улыбка эта выходит по-простому естественной, без всякой загадочности и мистики. Вот только слова Вайша и ведут к этой самой таинственности. Но мужчина больше не возвращается к этой теме, оборачиваясь к руководителю: — Я провожу вас до пункта назначения, но сперва предлагаю добраться до библиотеки, куда, полагаю, отправятся мисс Кхан и... — Киллиан Лайтвуд, — атташе подаёт голос, не вникая особо ни во что. Казалось, ему хочется уже поскорее отправиться в нужное место и выполнить свой долг как участника разведывательной экспедиции. — ...мистер Лайтвуд. — Никаких проблем, мистер Вайш. Ведите нас, — Роуз говорит уж очень снисходительно, стараясь выбелить себя перед коренным индусом, который ко всему ещё и весьма умён; и это раздражает Лиму и Амалу, но они ничего не говорят, только обмениваются значительными переглядками. Группа из пяти человек выдвигается в путь пешком. По словам Рэйтана, дорога займёт около пятнадцати минут, не более. Идут они по той же дороге, что и Амала с Лимой вчера после лёгкого ужина и странного предчувствия Кхан; теперь девушкам обеспечена гораздо большая безопасность в лице троих мужчин, что не может не успокоить их. Лима, по совету Киллиана, идёт вперёд, становясь между Лайтвудом и Роузом, Амала же остаётся позади вместе с Рэйтаном. Всё всех устраивает, по крайней мере пока. Ведь Амале очень хочется узнать у Вайша, что же он подразумевал под своим ответом, да и с Роузом хотя бы временно прекратить пререкания. — Мистер Вайш... — Прошу, давайте на "ты", Амала, — мужчина поправляет ворот своей одежды, и губы его предательски изгибаются в такой же слабой улыбке. Теперь он не смотрит на Амалу, но той всё равно не по душе это знакомство. Что-то присутствует в ней такое, что тяготит своей неизвестностью — а с Вайшем происходит пока что именно так. — Как скажешь...Рэйтан, — быстрое переключение на неофициальное обращение слегка сбивает её непривычностью и быстротой развития их взаимоотношений, но она отбрасывает эту тревожность, смакуя произнесённое на вкус. И только сейчас приходит осознание, что Вайш говорит на хинди, не используя английский, которым, кстати говоря, владеет просто прекрасно. Если бы не характерная внешность, Амала бы подумала сперва, что перед ней человек англоговорящий, будь то американец или британец. Не было как такого акцента, и это действительно говорило о профессионализме проводника. — Скажи же, значит ли мой вопрос и твоё предложение говорить неформально, что мы всё же виделись однажды? Рэйтан не спешит с ответом. Наоборот, тщательно раздумывает каждое слово, которое ему придётся сказать, ведь острый ум девушки найдёт, за что зацепиться. — Амала, извини, что отвечаю вопросом на вопрос, но скажи: ты веришь в судьбу? Амала опешила от такого поворота событий, но решила ответить так, как посчитала нужным. — Я верю в то, что если даже судьба и существует, то людям под силу её изменить. Рэйтан кивает в ответ, казалось, игнорируя косые оглядывания Роуза, когда тот слышит диалог на непонятном ему языке. — Слышала историю о Яме и Савитри? — очередной вопрос застал Амалу врасплох. Она была индологом, но слышала отнюдь не все популярные произведения из индийского эпоса, поэтому могла лишь жалобно промолвить: — Это из «Махабхараты»? — Верно, — Рэйтан кивает, и снова кротко улыбается, через секунду вновь принимая безразличное выражение. Но речь его была наполнена доброжелательностью и лёгким поучением. — Дева Савитри желала выйти замуж за Сатьявана, юноше, которому было предначертано умереть спустя год после свадьбы. Однако Савитри поступила по велению сердца, и всё равно стала женой царевича. Амала, отвлекающаяся какое-то время их пути на благовония и украшения, продаваемыми шудрами и вайшьями, невольно заслушалась на повествование проводника. Теперь она пытается вспомнить хотя бы что-нибудь касаемо Вайша, но тщетно. Память блокирует её желание, но быстро проснувшееся доверие к этому человеку, не уходит. — ...И вот спустя год за Сатьяваном приходит Яма, правитель мёртвой страны. Так он бы и забрал к себе юношу, заставляя отвечать по долгам, накопленным в жизни, если бы не преданная Савитри, увязавшаяся за ними. Звук его голоса плавно растекается по воздуху, заглушая для Кхан громкие голоса людей на базаре. Девушка внимательно слушает Рэйтана, стараясь вникнуть и понять, с какой целью он это рассказывает. — Яма предложил деве выполнение нескольких её желаний, если она уйдёт. Всё, кроме воскрешения её мужа. Савитри загадала эти желания, в последний раз желая иметь детей от Сатьявана. Яма согласился и на это, но Савитри продолжала следовать за ними. «Почему же ты до сих пор здесь?» «Господин, но как же я смогу иметь детей от мёртвого тела, которое не сможет зачать их?» Яма подивился её хитрости, а Савитри продолжала говорить, что мёртвый муж — всё равно, что мёртвая жена. И даровал бог смерти Сатьявана любящей жене, ведь нельзя нарушать обещанное слово. — Какая умная женщина, — Амала шумно выдыхает, слыша окончание истории. Это шло вразрез с греческими мифами, которые она изучала в школе. Позже интерес возрос к Индии, и Амала кропотливо начинала знакомство со страной, находя информацию о мифологии и религии индусов. — Сила любви творит чудеса. — Способные даже переиначить судьбу, — Рэйтан просовывает руку в щель между пуговицами своего шервани и продолжает двигаться спокойной походкой, пока Киллиан и Эммет впереди о чём-то спорят, а Лима молча закатывает глаза. — Рэйтан, ты ведь так и не ответил толком на вопрос... — Разве я не сделал это только что? — мужчина поворачивает голову к Амале, одаривая её невинной ухмылкой. Чёрные глаза излучали естество каких-то скрытых его намерений, которые однако не вызывали страха. — Амала, ты вправе распоряжаться своей жизнью так, как тебе виднее. Если судьба благоволит тебе, и твоя душа откроет туманную завесу, не пугайся. Может показаться, что выбора нет и не будет, но он есть всегда. — Как же ты загадочно говоришь, — янтарные глаза Амалы теряют преждевременное волнение, и по какой-то неведомой ей причине она чувствует себя, как за каменной стеной, находясь рядом с таинственным проводником. Кажется, всё же они виделись в её прошлом. А может, даже больше... — Спасибо за поучительную историю, я обязательно прочту «Махабхарату» полностью. Она слегка склоняет голову в уважительном жесте. Рэйтан проделывает то же самое. — Я не могу помочь с расследованием, но по любым другим вопросам я к твоим услугам. Укол стыда пронзает Кхан куда-то меж рёбер за её незнание. И как начинающего, явно не всеведущего индолога, как она, пригласили на такую важную миссию? — Скажи, ты знаешь бенгальский язык? Амала вспоминает торговца сари, который среди прочих разговаривал с ней на бенгальском, и отрицательно качает головой, становясь ещё мрачнее. — Понять простые фразы могу, но что-то более витиеватое — нет. И говорить тоже пока не пробовала, но я научусь! — Это похвально, — Рэйтан внимательно слушает её и поддерживает, что смущает девушку. — Я свободно владею бенгальским, и если ты не против, то могу учить тебя основам в свободное от расследования время. Мне кажется, юному индологу это будет полезно. Амала не успевает скромно отблагодарить Вайша, одновременно отговаривая его, потому что вся группа утихает, когда на площади, к которой они подступали, кто-то громко взвизгнул. Этот всплеск эмоций принадлежал каким-то девушкам. — Что случилось? — Киллиан останавливается первым и взглядывается в толпу набежавших людей. — Какая разница! Пойдёмте дальше, нам некогда глазеть на пьяные драки, — Роуз складывает руки на груди и недовольно смотрит на Лайтвуда сквозь стёкла запотевших очков, словно сообщая ему взглядом что-то, понятное только ему. — Но кому-то требуется помощь, — Лима выступает вперёд, и Амала мысленно благодарит всё Тримурти, что не одна она подумала броситься навстречу визжащим девушкам. У Кхан сжимается сердце, когда люди неохотно расступаются, кивая новым подошедшим взглядом на двух девушек, которые со слезами на глазах бегут через толпу. Растрёпанные волосы, грязные ногти, порванное в области бёдер сари — всё говорит о случившемся бесчестии, которым подверглись бедняжки. Самих виновников торжества не было видно: растворились в обществе зевак. Амала уже делает большой шаг к ним, даже не задумываясь о том, что и как она будет делать далее, как вдруг чувствует кожей лёгкое прикосновение к плечу. Чья-то рука, сдерживающая её, обладает не столько жёсткостью, сколько предупреждением. От этого веет теплом. Кхан останавливается, слыша голос Рэйтана. — Не стоит, Амала. Мистер Роуз прав, нам следует идти дальше. — Неужели насилие над женщинами никак не порицается в индийском обществе? Все оборачиваются к Лиме, и у Амалы даже мурашки появляются от того, с каким остервенением она бросила этот вопрос, напряжением повисший в воздухе. Рыжая бровь изогнулась в немом ожидании, пока Берг с постукивающим локоть пальцем прожигала Рэйтана взглядом. — Берг! Руководитель грозно пытается пресечь попытки Лимы вклиниться в разговор с проводником по такому пустяку, боясь, что отношения с Вайшем испортятся, и тогда все его планы пойдут насмарку. — Попрошу без своих феминистических вставок, — сквозь зубы проговаривает он, пока кто-то из толпы позволяет себе смеяться над девушками. — Мы здесь гости, и не нам судить местное общество. К тому же эти девушки потешно выглядят, почему бы людям и не позволить себе посмеяться? Лима готова взорваться от возмущения и гнева, и Амала это понимает. Но стоит ли вмешаться? Видит Кхан и то, что Берг хочет сказать что-то серьёзное, но в последний момент принимает решение промолчать, лишь озвучив их вчерашние и сегодняшние мысли с Амалой: — Отвратный Вы человек, Роуз. Киллиан отстранённо наблюдает за происходящим. Кажется, он уже истратил нервные клетки на сегодня, пытаясь в свою очередь добиться чего-то от Эммета. Рэйтан молчит, не сводя внимательного взгляда чёрных глаз с Роуза. Ситуация скверная, словно между всеми пробежала не одна чёрная кошка, а целый выводок. — Мистер Роуз, жертва никогда не виновата. Не столь уверенно, но зато искренне Амала обращается к руководителю. Конфликтов ей хочется меньше всего, но ей кажется, что если руководитель хоть ещё раз скажет что-то сомнительное и мерзкое, то она вспыхнет как спичка, объявляя высокомерному Роузу такую же холодную войну, как сделала это Лима. — О, ну конечно же, Вы тоже вступили в эту интереснейшую дискуссию, мисс Кхан, — мужчина источает яд, по-змеиному улыбаясь, когда отрывает взгляд от убегающих девушек и направляет его на Амалу. — Вам ли не молчать, когда Вы же сами и привлекали весь короткий путь внимание к своей персоне, заставляя меня краснеть. Видимо, для Роуза это было тоже своеобразным порывом искренности, когда вместо «заставляя нас краснеть» он произнёс «меня». Первый раз, когда женоненавистник позволил высказать свои мысли от своего лица лично. — Что вы имеете в виду? — Только не говорите, что не замечали этих пытливых взглядов жителей, когда мы всей группой шли по прямой. Они смотрели на Вас, будто Вы обезьянка в клетке. — Как же ты задрал. Амала, я буду ждать тебя в библиотеке. Амала стоит в ступоре несколько секунд, прежде чем видит, как Киллиан отделяется от группы и сворачивает куда-то налево, видимо, к их совместному пункту назначения. В голове уже не рой, а целый вихрь мыслей. Она больше ничего не говорит, а Роуз неумолимо продолжает. — Трое британцев, один коренной житель в качестве проводника и девушка странной внешности. Казалось бы, индуска, а якшается с англичанами. Должно быть, Вы вызвали у людей целый поток ненависти. — Но я британка, — в горле комом появляется тошнота, и голова идёт кругом. Амала тоже ненавидит себя. За слабость, которая накатывает в такой неподходящий момент. Как же она планирует участвовать в расследовании, где наверняка будет кровь, а то и хуже? Она пытается прийти в себя, оставляя ногтями следы на светлой ладони. — Может быть, я очень похожа на местных, по Вашему мнению, но я родилась и выросла в Великобритании, и Вы прекрасно это знаете. Вы просматривали моё дело. — Даже если Амала из Индии или из другой страны, какое отношение к нам и делу имеет её внешность и принадлежность к определённой нации? — Лиме опротивело вести диалог с руководителем, но она вступается за девушку, потому что не потерпит такой предвзятости. — Потому что она принесёт нам проблемы. Никто не любит здесь нас, а девушка с тёмной кожей и странным цветом глаз вызывает ещё больше подозрений, — Эммет выплёскивает всю грязь на эмоциях, даже не понимая, что такими темпами на него тоже будут странно смотреть. — Неправда. Все внезапно замолкают, теперь слышится лишь неизменный гогот и шёпот людей, не желающих упустить из виду двух девушек, которыми кто-то беспощадно воспользовался. Амала поднимает взор на Вайша, который впервые за время вмешивается в ссору. — Мисс Кхан очень красивая юная леди. Кажется, так говорят в Англии? Эммет неохотно кивает головой, не ощущая иронии. Лима же слегка смягчается. — Каждый человек красив. Красив по-своему. Безобразен лишь тот, чья душа запятнана уродством. А у мисс Кхан душа весьма чиста. Амала непонятно хлопает ресницами, глядя на проводника, который скупо разбрасывался словами, но говорил так красиво, что никто не сомневался в его искренности. Замолк даже Роуз, и только его желваки пребывали в напряжении. — Спасибо, — она шепчет очень тихо, непривычно для себя. Щёки её горят невидимым огнём, и она радуется, что никто не может этого жара ощутить. — Что касается Вашего вопроса, мисс Берг, то я отвечу, — Вайш слегка вздыхает, поворачиваясь в сторону девушек, которые наконец окончательно выбились из толпы. Они придерживали остатки ткани, стараясь закрыть низ. — Наше общество вполне может не видеть в этом проблемы, и редко когда преступников осуждают по справедливости, однако уверяю Вас: в конце концов всех провинившихся ждёт наказание. Исключений не было. — Как же это? — Лима стреляет глазами назад, где преступник скрылся от всеобщего обозрения. — Сейчас увидите. Одна из девушек останавливается, заставляя остановиться вслед вторую. Только сейчас Амала замечает, что она держала её за запястье, и бежали они вместе, чтобы не разделяться. Безымянная оборачивается, вся аура её горит гневом масштабного размера. В глазах уже не видно слёз, только ненависть, только ярость. В сердцах она кричит что-то, взглядом блуждая по каждому лицу из толпы, словно запоминая всех или стараясь найти кого-то конкретного. Вторая в ужасе тянет её вперёд, слёзы бегут по щекам ручьями. Кричащая плюёт куда-то на землю и следует за ней. Девушки убегают. — Что она сказала? — интересуется Лима, с жалостью наблюдая за побегом невиновных. Вместо Рэйтана отвечает Амала, понявшая речь девушки. — Будьте прокляты! Будьте прокляты вы все, и особенно тот, кто сотворил это с нами! Богиня отомстит каждому. Богиня Кали не оставит это без внимания. Её гнев обрушится на каждого равнодушного и безучастного! Ваша кровь насытит её, и она будет танцевать на ваших костях. Да здравствует Кали! Да здравствует месть! Баланс! Лима с ужасом переводит взгляд то на Рэйтана, то на людей, обескураженно смотрящих девушкам вслед. Кто-то пытается отшутиться, но попытка не удаётся, и люди спешно разбредаются по домам в молчании, словно ничего и не было. — Она...прокляла всех? — Верно, — Рэйтан невозмутимо кивает. — Сначала наступает кара, а после смерти все отвечают за карму. Вайш замолкает, но Амала видит боковым зрением блеск его бездонных глаз. — Здесь уже некому рассчитывать на хитрость и остроумие. От учётной книги Ямы никому не сбежать. Рэйтан твердит ещё что-то про карму, долги, прибыль и прочее, но Амала уже не может впитывать информацию. Ноги медленно подкашиваются, когда она осознаёт, что теряет сознание. Видит она не Лиму и даже не Рэйтана. Ей чудится синекожая фигура. Высунутый язык и ехидный смех прокалывает насквозь, пока одна из немногих пар рук тянется к Кхан, прежде чем та осядет на землю. — Добро пожаловать домой, дитя.