Aliis inserviendo consumor

      Каждый шаг — как по иглам. Мегуми всегда с удовольствием ходила в университет, обожала учиться, даже если было трудно, наоборот, сложности заставляли ее испытывать еще больший интерес, но только не такие.       Она представляла свой первый раз совсем иначе — неважно, с кем, но по любви, когда они оба сгорали бы от страсти друг к другу и хотели бы друг друга больше всего на свете: целовать, ласкать, брать и отдаваться, любить тело и душу — такого не могло быть с профессором Такедой. Но…       Когда-то европейские врачи под покровом ночи выкапывали трупы из могил — чтобы учиться на них, потому что не могли иначе, потому что церковь запрещала как-либо использовать мертвые тела для науки. Вряд ли тем врачам было приятно, и, к тому же, это было преступлением, за которое их бы судили.       Изобретатели вакцин тестировали их на себе; английский врач Уайт втер себе в бедро гной из чужого чумного бубона, чтобы доказать, что чума может вызвать приступ малярии; Француз Ален Бомбар без запасов воды и пищи пересек на небольшой резиновой лодке Атлантический океан, чтобы доказать, что выжившие после кораблекрушения гибнут в первые три дня не столько от голода или жажды, сколько от страха… таких примеров было много.       Медицина, как и любая наука, всегда требовала жертв. Кровавых и человеческих.       Но сколько бы Мегуми себя ни уговаривала, а ее трясло от страха, гнева и отвращения, когда она входила в пустую аудиторию. Такеда застыл у окна — возможно, думал, что его подсвеченный близящимся к закату солнцем неподвижный силуэт выглядит впечатляюще или романтично. Медленно он обернулся к Мегуми, и его губы растянулись в гадкой улыбке.       — Пришла. Хорошая девочка, — он шагнул к ней. Мегуми показалось, что так подходил бы хищник, но не волк и не тигр, а шакал. — Хорошая девочка будет ласкова со своим учителем, верно? Ты же покажешь свои навыки на высший балл?       Гадко, гадко, как же гадко, зачем он несет всю эту чушь, лучше бы молча сделал уже то, что собирался… Мегуми заставила себя кивнуть.       — Тогда с чего ты должна начать? Отвечай, — потребовал он. — Я задал вопрос.       — Я должна… — невозможно было это произнести.       — Сделать приятно… — подсказал Канрю, расстегивая свой ремень. — Ну же, скажи. Врач не должен быть ханжой, называй вещи своими именами.       Мегуми никогда не было стыдно произнести слово «член», но именно сейчас стало не то что стыдно, а омерзительно.       — Сделать приятно… вашему… — она зажмурилась. — Ч…ч…       — Что здесь, мать твою, происходит?!       Дверь аудитории с громким стуком врезалась в стену. Мегуми распахнула глаза, шокированно глядя на то, как Сано держит профессора за шиворот. Глаза ее вечного пациента полыхали такой ненавистью, какой она никогда ни у кого не видела, и такого Сано Мегуми почти боялась, обязательно боялась бы, если бы он не защищал ее. Он будто был готов убить Канрю.       — Я спросил тебя, ублюдок, что ты с ней делаешь?! — Сано встряхнул Такеду за воротник.       — А что? — нахально осклабился тот. — Что бы я ни делал, как ты помешаешь? Ты не посмеешь ударить меня.       — С какого хера не посмею? — взревел Сано, занося кулак, но его остановил голос Мегуми:       — С такого, что он профессор! Здесь университет! Это Тодай! Ты хоть представляешь масштабы скандала? У нас тогда будут такие огромные проблемы!       — Умная девочка, — хмыкнул Канрю. Сано разжал пальцы, выпуская его воротник. Челка упала ему на лицо, закрывая глаза.       Канрю не раз намекал ему на то, что он идиот, и радовался своей безнаказанности… но у него был козырь, хотя не хотелось раскрывать это при Мегуми, но иначе спасти ее бы не вышло.       Сано гордо вскинул подбородок, пронзая Такеду уничтожающим взглядом, и отчеканил:       — Если ты хоть пальцем к ней притронешься, если хоть волос упадет с ее головы — я больше никогда не выйду на ринг, как твой боец, и перейду к Шиномори.       Канрю распахнул рот, неверяще глядя на Сано — в том, что тот так и сделает, сомневаться не стоило, и между прибыльным бойцом и кратковременным удовольствием он выбирал первое.       — Черт с тобой, — выругался он. — Не буду я трогать твою девушку. А ты, Такани-сан, так бы и сказала, что у тебя есть парень, будто я зверь какой-то…       Но убегал он из аудитории, как зверь. Как крыса.       Мегуми осела на стол, спрятав лицо в ладонях, и попыталась все осознать. Ее не тронули. Не опозорили. Не принудили к гадким вещам. Вовремя появился Сано, но он не ударил Такеду, а… пригрозил ему? Если Такеда тронет ее, Мегуми, то Сано не выйдет на ринг, как его боец… на ринг…       — На ринг? — спросила Мегуми каким-то не своим голосом, отняв руки от лица. Сано виновато кивнул.       — Ты имел в виду бокс? — с надеждой спросила она, и велик был соблазн сказать «да», но — хватит, он уже достаточно ей врал. Саноске не умел врать, всегда, сколько себя помнил, от его вранья выходило только хуже.       — Нет.       — ММА? — надежды в голосе Мегуми поубавилось. Сано медленно покачал головой, и она ахнула, прикрыв рот ладонью.       Даже не ММА. Теперь было понятно, откуда брались все его травмы, все вывихи, синяки, ссадины, растяжения и ушибы, и понятно, почему он не шел в клинику. Они были знакомы уже почти год, и за этот год Мегуми почти каждый день либо лечила Сано, либо находила на его теле новые повреждения, и никакой это был не скейтбординг…       — Зачем? — одними губами спросила Мегуми.       — Не здесь, — твердо сказал Сано. — Пойдем в кафе. Тебе нужно что-то сладкое, так? От стресса. И зеленый чай. Пошли, Такани, — не приказал, но скомандовал так, что нельзя было не послушаться.

***

      В ближайший к университету кафетерий он чуть ли не отвел ее за руку. Заказал тирамису и зеленый чай, себе — просто минеральную воду, помог Мегуми сесть, отодвинув стул, и мрачно спросил:       — Ну и почему сразу правду не сказала? Руки себе хотела резать, потом пошла под него ложиться… чокнутая ты, Такани.       — А если бы я сказала правду, то что? Откуда я знала, что ты не изобьешь его где-то в темном переулке и не покалечишь?       — Тебе что, его жалко?       — Дурак, мне жалко тебя!       Сано сразу расцвел, но не заулыбался — просто в глазах мелькнуло что-то радостное.       — И я же не знала, — они и так переругивались шепотом, но Мегуми еще сильнее понизила голос, — что тебе достаточно просто сказать ему про… Это подпольные бои, так?       Как он расцвел — так мгновенно и потух. Кивнул, поджав губы.       — Зачем тебе это? Из-за него? Он тебя шантажирует? Тебе нужно расплатиться с долгами? Прости, я задаю так много личных вопросов, — смутилась Мегуми. — В сущности, это не мое дело, ты не обязан отвечать…       — Из-за себя, — проронил Сано, прерывая поток ее оправданий.       — А?       — Канрю меня не шантажирует. У меня нет долгов. Я не зарабатываю деньги для какой-то великой цели. У меня банальная причина драться, совсем не благородная, — Сано прикрыл глаза. — Мне это нравится. Вот и все. Никаких подводных камней.       — Нравится? Но тогда почему подпольные бои? Есть бокс, есть столько разных единоборств, наконец, ММА…       — Даже в ММА есть правила. А там…       — Нет? Никаких? — встревожилась Мегуми.       — Разве что одно, — Сано показал ладони. — Бой ведется исключительно голыми руками. Конечно, можно использовать ноги, зубы, голову, но никаких посторонних предметов, ни кастетов, ни ножей, ничего. Это проверяют.       — А бить ниже пояса — можно?       — Иногда иначе не победить, — фыркнул он. — Но я так не попадался. У меня вроде как талант, потому Канрю за меня и держится. Если я его кину и перейду к Шиномори, он не только потеряет кучу денег, но и утратит свою лидирующую позицию. Обычно большинство ставок делается на меня, а выигрыш достается нам обоим… хотя, — Сано сжал кулак. — Будет ужасно сложно дальше с ним работать. А если уйду — он точно опять к тебе докопается.       Мегуми покачала головой.       — Подумать только, и это профессор Токийского университета… он же практически держит тебя в рабстве.       — Еще чего, — засмеялся Сано. — Я ему ничем не обязан и могу в любой момент его послать. Мне с ним было выгодно сотрудничать, и все. Ну, теперь уже сложнее, — помрачнел он. — Но все равно, он не способен меня заставить, хотя это и похоже на какие-то гладиаторские бои в Колизее, но на самом деле все добровольно.       Мегуми отломила ложечкой кусочек тирамису, отправив в рот. Кроме ситуации с боями, ее волновало кое-что еще, что-то, что она пыталась понять, ухватить мысль за хвост, как улетающий воздушный шарик.       — Почему ты там оказался? — наконец поняла она, что ее беспокоит. — В аудитории.       Сано покраснел.       — Я… ай, ладно, хреновый из меня лжец. Я за тобой следил.       — Почему? — одними губами спросила Мегуми. — Ты уже второй раз меня спас. Зачем тебе это?       — А тебе зачем? — насупился он. — Ты столько раз меня лечила, хотя совсем не была обязана. Мы уже год живем вместе… ну, то есть, по соседству. Разве мы не друзья?       Не друзья, мысленно сам себе возразил он. Никакие они не друзья, а если Мегуми и считает его другом, то с его стороны это все равно называется иначе. Но признаться ей в любви сейчас было абсолютно не вовремя, на нее и так много чего свалилось, и когда она узнала правду про его травмы, то тем более — зачем такой кому-то нужен? Сано нравился девушкам, но обычно эти девушки были такими же уличными, как и он. На один раз, на одну ночь. Пока не появилась Мегуми, его это устраивало, потом — мимолетные связи перестали интересовать, в голове и душе поселилась одна.       Не сразу, постепенно. Сначала Мегуми показалась ему просто доброй и красивой, потом он присмотрелся, и еще раз, и еще — пока не понял, что влип по уши, что думает только о ней, что она ему снится и что другие рядом с ней меркнут, как свечи под яркими лучами солнца.       Даже ее имя, и то было особенным. Родители, давшие ей такое имя, должны были очень сильно ее любить.       Как ее можно было не любить?       — Друзья, наверное, — ответила Мегуми, пряча взгляд. Друзья… Друга не хотят поцеловать в губы, просто чтобы посмотреть, как шокированно распахнутся глаза и как он себя поведет — застынет каменным изваянием или жарко ответит.       Пока у нее все равно не было ни сил, ни времени на отношения.       — Ты ложку не откладывай, — проворчал Сано, заметив, что Мегуми хотела оставить десерт. — Ешь медленно, но съешь все.       Поддавшись порыву, она зачерпнула в ложечку шоколад и поднесла к губам Саноске.       — Хочешь? Ты себе ничего не заказал. Попробуй.       Сладкое он не особо любил, но из рук Мегуми съел бы даже смертельный яд, и колебался всего секунду, прежде чем облизнуть ложечку — и залиться румянцем, сообразив, что и она ею ела, значит, это был… вроде как косвенный поцелуй?       Мегуми лукаво улыбнулась, как ни в чем ни бывало продолжая есть тирамису. Сано слишком мило смущался — она не могла его не дразнить.