Косая Аллея, Сундук Сивиллы
В жизни Малфоя есть только два головоломных явления: преступления паранормальных упырей и желание Грейнджер вляпаться в неприятности. Если первое можно контролировать, то второй кудрявый феномен — его персональный ящик Пандоры. С Грейнджер никогда не бывает легко. У него вряд ли получится пересказать, каких сил ему стоило следить за страницей и не спугнуть её. Ему кажется, что даже операция по поимке коварных взбунтовавшихся демимасок в поместье Ноттов не была настолько сложной задачей. Ему приходилось следовать за ней украдкой, припоминая правила маскировочного протокола, пока бумажка, наконец, не нашла скрижаль, от вида которой Грейнджер издала высокий восторженный звук. Ради этого звука Драко был готов выслеживать сотни призрачных страниц по бесконечному кругу. Вот, до чего он дошёл. Это давно перестало казаться ему унизительным. Это стало частью новой реальности и не пугало его. Вдобавок к слежке Драко был вынужден самостоятельно сражаться с куском бумаги, потому что Грейнджер отправилась за профессором Игоном вниз (только он мог исправить написанное). Через полчаса они воплотили в реальность запланированный побег, и Драко воспользовался ружьём. К его счастью, на этот раз оно всё же сработало. Грейнджер тут же забыла о его подвиге, так как сразу же приклеилась к страницам, излучающим тошнотворно зелёное сияние, и погрузилась в летаргическое чтение. Ему даже пришлось напомнить ей, что вверху появился люк для выхода. Наверное, будь её воля, она бы осталось тут жить, а Драко пришлось бы поселиться где-то между клумбой бадьяна и аквариумом с жабами у Лонгботтома на коврике. Сейчас Грейнджер, чьи глаза были будто бы затянуты дымкой Амортенции, поглаживает блок оружия, в котором пыхтит ругательствами Рэйли. Блок постоянно подпрыгивает от его попыток выбраться, а ведьма в ответ снова и снова ласково проводит рукой по поверхности. Над ней парит Игон Спенсер, листая их зловонную чрезвычайную редкую книги, из-за которой ведьма больше не обращает на Драко никакого внимания. Призванные им авроры понуро выносят книги из подвала антикварного магазина. Один из интернов получает яростный взгляд Грейнджер, когда роняет стопку древних свитков-карт из Японии. Он не может дождаться, когда Лонгботтом, наконец, аппарирует к Лавгуд и перестанет раздражать его правовыми вопросами о его несчастном имуществе. Он ни дракла не смыслит в том, чья это теперь территория. Хотя ему придётся ещё раз встретиться с ботаником, чтобы собрать все показания в папку. Как ему назвать это дело? Призрачные авторские стенания? Рукопись, меняющая реальность? Особо опасный подвид призраков — вундергейсты? Как я встретил вашу мать, Малфои? Дракл! Драко трясёт головой, стараясь избавиться от столь неожиданной наглой мысли. Прочь-прочь. Лучше отвлечься. Сейчас ему как раз следует разобраться с молодым анимагом, который чуть было не поджарил им с Грейнджер задницы. Тот же, видимо, не рассчитывал столкнуться с аврорами настолько рано в своей жизни, поэтому сейчас он посматривает на Драко с опаской, постоянно теребит красный платок на шее и поправляет кожаные оранжевые штаны в облипку. У подростков нынче в моде вещи странных текстур и расцветок. Драко жутко раздражают эти движения, и он сквозь зубы бросает ему: — Ну? — Я не ожидал, что не смогу перевоплотиться обратно! — теребит он хвостик жидкой косы. — Проклятый старик запер меня! Он обещал мне дать книгу, в которой можно найти рецепт зелья для смены анимагической формы! — Чем тебя не устроил лабрадор? — Мне хотелось быть медведем! Понимаете, все думают, что я милый парень, и моя животная форма такая же. А я хочу быть медведем, сечёте, бро? — Я тебе не «бро», — рычит Малфой. — Ты пытался сжечь нас, Сократ. Ты напал на представителя власти и героиню войны одновременно. Ты осознаешь, что сделал? И какие будут последствия? Я могу задержать тебя сейчас же, мне даже не нужен ордер. — Я пытался поговорить с вами! Правда, клянусь Мерлином, пытался, но… — маг икает, а после коротко рыгает и даже не прикрывает рот. Отвратительно. — Невероятная изжога после гоблинского супа с летучими мышами? Вы были когда-нибудь в ресторане «Рубиновая жила» в Пригорье? Я иногда захожу туда, чтобы попробовать их деликатесы. Мозг Клабберта, слышали о таком? Драко издаёт тяжёлый вздох и приходит к выводу, что с него на сегодня достаточно. У него нет желания читать нотацию юному анимагу, потому что раз — он не похож на Грейнджер, а два — его стошнит, если он продолжит рассказывать о своих вкусовых предпочтениях. — Вон. С глаз моих. Ещё раз увижу где-нибудь, отведу к нам сразу же! Я предупреждаю, Сократ. Римус Люпин не будет слушать твои оправдания про медведей, понял меня? Анимаг несколько раз кивает, пытается пожать ему руку, но Драко предусмотрительно убирает её в карман. — Конечно, бро… Ой, Мистер Малфой! — его голос дрожит. — Обещаю, никаких больше медведей! — То-то же. Драко моргает, и вместо Сократа видит разгромленную витрину антикварного магазина. Слева подходит Грейнджер, закинувшая ружьё на плечо, и касается его своим бедром. — Я же говорила тебе, что пса надо было освободить! Хорошо, что мы отпустили его. Драко закатывает глаза, но не возражает ей. Ему остаётся покачать головой и снова вздохнуть: — Уверен, что через месяц другой найду этого умника где-то в подпольном секс-клубе для анимагов. — Мерлин, это не слухи? — Это не худшее, что происходит в преступной магической Англии, Грейнджер. Поверь мне. — В любом случае это был замечательный день, Малфой, — задумчиво тянет ведьма. — С тобой приятно работать. Драко хмурится из-за её слов, а Грейнджер обращает к нему тёплый взгляд внимательных глаз. В его голове проносится вечер, когда он пригласил её на миссию и желание схватить её и прижать к ближайшей поверхности увеличивается в сто крат. — Это был истощающий день, но должен признать в нём были и хорошие моменты. Ты не самый кошмарный напарник, Грейнджер. Куда лучше Криви. — Сочту за комплимент. — Никто не сравнится с Римусом. Прости. — Всегда знала, что ты тайно влюблён в него, бро. — Только не это слово. Умоляю. Грейнджер злобно хихикает. Драко записывает этот звук в голове, чтобы после слить его в Омут Памяти. — Знаешь, о том разговоре… Драко чувствует, как нервничает. У него потеют ладони. — Я сняла новое жилье, — её палец закручивает локон. — Не хотел бы вынести критическое суждение о безопасности его планировки для моей новой лаборатории? — Я… — Да? Дракл. — Я… Наверное, сейчас самое время что-то сказать, но у Драко пересыхает в рту. Неожиданно воздух заканчивается в лёгких, хотя за ним не гонится ни сбрендившая голова, ни одержимый местью поэт-пират. Голова отказывается работать, а под рёбрами неприятно тянет. Грейнджер ждёт минуту, после ещё одну и вскоре подошедший Лонгботтом прерывает затянувшееся молчание. — Гермиона, готова? Хочу, чтобы ты рассказала Луне о том, что случилось. Я отправил ей Патронус, но не уверен, что это успокоит её. — Конечно, Невилл, — она переводит растерянный взгляд на Драко. — Что ж… Тогда, увидимся, Малфой? Я занесу сэра Рэйли в отдел завтра вечером. Драко сглатывает, ощущая как слюна смачивает сухое горло. Он сжимает и разжимает пальцы. Скажи что-нибудь. Хоть что-нибудь. — Увидимся. Дракл, кретин, не это! Не это! Грейнджер, подхватив сонного Лонгботтома под локоть, испаряется в воздухе, оставляя его наедине с конфликтующими голосами в голове, приказывающими окликнуть её, убиться на месте или забыть о произошедшем, как о страшном кошмаре. Что ж, теперь Драко, точно может претендовать на звание вселенского идиота, даже если станет начальником отдела борьбы с паранормальной преступностью.
Квартира Люпинов, Гринвич
Драко обезумел и ненавидел себя за это. Вдруг вещи, приносившие ему радость, стали пустыми и незначимыми. Ему больше не доставляло удовольствия издеваться над интернами и отслеживать особо опасных персон. Ему не хотелось командовать отрядами или же отчитывать Симуса за проваленную миссию. Он даже перестал жаловаться на полномочия и обязанности. Причина — кудрявая ведьма, одержимая охотой на духов и постоянно влипающая в сомнительные истории. У него скоро разовьётся синдром «чужой руки». Иногда ему кажется, что его пальцы самостоятельно схватят перо и отправят записку объекту его одержимости. Драко был уничтожен отсутствием Грейнджер в его жизни. Он был подавлен, раздражён и меланхоличен. Кажется, даже Теодор больше не мог выдерживать натиск его плохого настроения. Каждый из отдела старался не попадаться ему на глаза: он сделал этот вывод по тому, как они прятались за нумерологическими матрицами, дуэльными практиками и доской зацепок, когда он в девять утра открывал дверь кабинета, чтобы провести планёрку. В отделе так же было подозрительно тихо, когда он покидал его: все старались исчезнуть до того, как он отправлялся домой. На следующий день после того, как они с Грейнджер расстались, он вызвал Теодора в кабинет и допрашивал три часа о статусе их отношений, её интересах и привычках. Сначала Теодор поднимал брови и довольно ухмылялся, но отвечал на все его вопросы. Сколько ложек сахара Грейнджер обычно добавляет в чай? Какую редакцию тома «История магии» выберет для прочтения? Какую породу мышей покупает жирному книззлу? Предпочитает ли она яблочный или арахисовый крамбл? Сколько минут Грейнджер тратит на приём пищи, а сколько на то, чтобы добраться до Министерства? Какая у неё средняя температура тела? К концу третьего часа Драко довёл Нотта до эмоционального срыва, и тот вылетел из его кабинета, когда он спросил про её бельё. Драко сходил с ума. Он постоянно хотел её рядом. Хотел её близко. Так, чтобы можно было слушать её интеллектуальные бредни и одновременно прерывать их губами. Он хотел её в своём кабинете, в своей квартире и на своём диване. В своей постели. Он хотел её обнажённой в его объятиях и одетой на расстоянии вытянутой руки. Он хотел, чтобы она взорвала его квартиру и напоила рыгательным зельем. Ему было всё равно, что Грейнджер могла сотворить с ним. Правда, плевать, лишь бы она была за столом сейчас и увлечённо слушала рассказ Доры о Цитадели Аммана, пока он бы летал в облаках и сжимал её изящную руку. Драко был жалок. Хуже всего — его помешательство было полностью его виной. От отверг Грейнджер. Он, Мерлиновы яйца, не смог выдавить из себя и слова в ответ на её предложение. Он сам виноват в своём поражении. Он не видел её три недели. Он не ожидал, что не сможет справиться с собой. Его хвалëное аврорское самообладание улетело вместе со сбежавшим валлийским драконом из заповедника в деле, которое он изучал, когда Грейнджер вошла в его кабинет, нагло поставила блок на стол и приказала налить себе чашку крепкого чая. Она поддерживала строгий деловой тон, хотя Драко пытался разговорить её. Он до сих пор помнил, как её губы касались ободка чашки, а нетерпеливые пальцы стучали по дубовому столу. — Драко, ты посидишь с Тедди на выходных? Мы с Римусом хотели бы составить смету для закупки новых амулетов в моё агентство. Те, что пришли на прошлой неделе, барахлят. Воротник её клетчатой рубашки смещается, открывая очаровательный вид на грудь, когда Грейнджер возится с блоком, чтобы переселить призрака в тюремную колбу. На ней нет белья, а у Драко в голове она уже лишена одежды, и он целует её. — Драко? От усилий ведьма закусывает губу, убирает волосы с лица, и у Драко тянет в паху. В его фантазиях он стягивает с неё штаны и кусает за коленную чашечку. — Дракл тебя дери, Драко Малфой, что с тобой сегодня такое? Ты будешь отвечать на мои вопросы или нет? Драко вздрагивает и переводит на разозлённую Дору взгляд. Её брови образуют дугу. Ладонью она перехватывает голову мирно сопящего на ней Тедди. Римус улыбается во все тридцать два, издаёт низкий смешок и накалывает на вилку помидорку черри. Драко — это помидорка черри, а Грейнджер насадила его на вилы и бросила. — Он болен, любимая. Нимфадора прищуривается. Её взгляд становится лукавым. — Чем это? Не думала, что месяц в одиночестве в вашем. Эм, как бы его назвать, вежливо? — она задумывается на секунду, прежде чем продолжить. — Ладно, не думала, что ты будешь настолько истощён после нашего отсутствия. — Нет, дорогая, это не из-за работы. Драко стонет, сжимая переносицу и стараясь смотреть куда угодно, но только не на пару друзей за столом. Исчезнуть. Где его палочка? Он бы оглушил себя, чтобы не слушать продолжение этого диалога. — Интересно, из-за чего же? — Не смей, волчара, — отчаянно шепчет Драко. — Я не прощу тебе. В ответ начальник подмигивает ему. — У него любовная лихорадка, — он слышит, как Римус пытается сдержать смех. — Аневризма… — он прожëвывает еду и сглатывает. — Аневризма по имени Гермиона Грейнджер. Он ненавидит его. Мерлин, он обязательно найдёт способ отомстить Люпину. Дора несколько секунд молчит, прежде чем охнуть и воскликнуть: — О, и что ты собираешься с этим делать, любимый племянник? Из-за этого твои глаза затуманены сегодня за ужином, а ты даже не притронулся к вину, которое мы привезли из Иордании специально для тебя? Ты рассказал ей? — Рассказал, но только не вслух, — смеётся Римус. — И не ей. — В смысле, что делать? — раздражённо цедит он сквозь зубы. — Грейнджер не из тех, кого легко можно отловить, чтобы пригласить на свидание. — С чего ты взял? — Потому что… О, дракл! Просто я даже… Это сложно! Римус качает головой, ухмыляется, а после ясно и чётко добавляет: — Драко, любовь моя, струсил. — Струсил? — У него был шанс пригласить её в конце их операции, но он не собрался с мыслями. — Я был вполне собран, Римус. Всё было под абсолютным контролем. — Твоё нытьё говорит об обратном. Он перессказал эпизод их расставания три раза, прикрываясь желанием уточнить детали в отчёте. — А, точно! Ты вчера упоминал что-то об этом, пока мы отправляли письма клиентам. — Ты можешь не рассказывать ей о содержании наших частных бесед? — Не могу. Она моя жена. Если тебе удастся уговорить Гермиону дойти до этой стадии, ты поймёшь. — Это не даёт тебе права… — Представляешь, любимая, он просто сказал ей «увидимся» после того, как она пригласила его к себе? Нимфодара игриво склоняет голову в бок. Её глаза заинтересованно сверкают в приглушённом тёплом свете ламп. Драко сталкивается с ней взглядом и ёрзает на стуле: — Я знаю, о чём ты думаешь, — тихо произносит он. — Ты кретин, Драко Малфой! — Ты кретин, Драко Малфой! — весело хохочет она и отпивает вина из бокала. — Но, должна признаться, я испытываю чуть-чуть сочувствия. К Гермионе. — Помягче, Дора! — Римус делает глоток. — Все знают, как бывает тяжело собраться с духом, чтобы подойти к девочке со враждующего курса. — Несомненно, — серьёзно кивает Дора. — Не то, что руководить отделом, правда? Сложнейшая операция. — Я ненавижу тебя, волчара, — шепчет Драко, раздражённо вскидывая подбородок и складывая руки на груди. — И тебя! Да-да, тебя, Дора! Вы… Тедди разлепляет веки, сонно моргает и зевает у сестры на руках. Он поднимает взлохмаченную голову с её груди, трёт кулачками глаза и обращает к Драко взгляд. — Драко нравится тётя Гермиона? — Все Люпины в курсе, — смех Тонкс разносится по гостиной. — Римус, передай мне панна-коту, пожалуйста? Мне нужны углеводы после такого открытия. — Только не это, — произносит одними губами Драко и съезжает по стулу вниз. — Ты ничего не слышал? Хорошо, Уорхол.? — А ты дашь мне на выходные свою аврорскую мантию? — Умно. Надумал меня шантажировать? В глазах маленького Люпина отражается дьявольский блеск. — Дядя Гарри пообещал мне, что отведёт меня завтра в Британской музей. Тётя Гермиона хотела провести мне экскурсию и рассказать про мумий. Обещала познакомить меня с призраком фараона! — И как это связано с моей мантией? — Я люблю задавать ей самые разные вопросы, — хлопает в ладоши Тедди. — Она очень-очень много знает! Наверное, мне стоит спросить её про Драко, мама? — Как пожелаешь, малыш. Люпин давит улыбку, и Тонкс внимательно наблюдает за Драко, поглаживая Тедди по голове. Это семья явно любит его в очень уникальной извращённой манере. — Я понял намёк, Уорхол. Мантия будет твоя. — На все выходные?! — К моему величайшему несчастью.
Дом с сиреневой дверью, Лондон
Как-то раз они с Тедди прогуливались по Пути Темзы, рассматривая теснящиеся скиффы, идеалистические склонившиеся ивы и указатели, уводящие в укромные тропы, обрамлённые насыщенной зелёной листвой. В тот жаркий летний день Тонкс помогала Люпину сопровождать делегацию дипломатов из Швейцарии, зная о планирующейся провокации Дементоров (те были разозлены изгнанием их братьев-смеркутов из Базеля). Пока взрослые Люпины отбивались от тоскливых поцелуев, младший обучался сложному искусству швырять блинчики. Тедди был нетерпелив, а Драко тем более, поэтому вскоре они оба сдались и сели поедать жареную рыбу с картошкой фри под мостом Хамптона. За их спинами расположилось граффити огромного банана в рост единственной стены, оставшейся от старого здания. Драко считал подобное варварством, а Тедди же сидел с открытом ртом. Мелкому нравилось, судя по его заворожённому лицу, а значит Драко мог отдохнуть хотя бы десять минут от его беготни вокруг ног. В тот день его волосы были обычного человеческого цвета, а значит и его настроение было спокойным. — Теперь я хочу банановое мороженое, — мечтательно улыбнулся Тедди, сдувая со лба каштановую чёлку и болтая ногами. — Клёвое, да? Драко неодобрительно хмыкнул, а Тедди соскочил со скамейки и побежал к стене. Его красный дождевик забавно сочетался с жёлтыми и белыми красками. — Тут написано Энди Умн. Уон… Уор.Уорхл. — Уорхол. Он надул щёки: — Кто это? — Без понятия, — развёл руками Драко. — Спроси лучше у Поттера. Тедди развернулся на пятках, покачался из стороны в сторону и потёр ладоши: — Сфотографируешь меня у банана Уорхла? — Зачем? — Хочу рисовать также клёво, как он. Драко раздражённо вздохнул, но встал и достал колдокамеру. Из-за чего на лице Тедди появилась очаровательная ухмылочка, сильно напоминающая ему свою. — Стой ровно, Уорхол, — Драко навёл фотоаппарат. — Только не кривляйся — испортишь. Конечно же, Тедди Люпин не послушал его, и каждая колдография получилась смазанная с невероятным количеством одиозных поз, высунутых языков и кривых пальцев. Сегодня вечером Нимфадора и Римус Люпин занимаются собственными бизнесом, а Драко опять выслушивает теории Эдварда про мороженое. Мерлин был коварен, когда даровал Тедди Люпину особенный талант — болтать без умолку. Драко открывает страницу Пророка, где Рита Скитер обнимает поджавшую губы Грейнджер с орденом Мерлина. Видимо, она всё-таки синтезировала то, что хотела. Он очень рад за неё. В груди колет — Драко продолжает скучать по ней, так и не заставив себя придумать хоть какой-то план для облегчения своей тяжёлой участи. — Ай, аккуратнее, — шипит Драко, когда пятка Тедди случайно задевает его щёку. — Ты сядешь нормально или нет? Тедди мотает головой, продолжая свисать с дивана и ёрзать. Его аврорская мантия, поменявшая чёрный окрас на ядовито-зелёный, изрисована бананами и бугрится вокруг туловища. Тедди жуёт слова, и Драко приходится вслушиваться, чтобы понять хоть что-то: — Я кое-что понял. Если бы я был мороженым, то у меня был клубничный вкус. — Скорее уж козявок тролля, Эдвард. Он снова получает ногой по голове. Если бы он был любым другим ребенком, Драко бы наслал на него сглаз или сдал бы в приют. Благодари Мерлин его железные нервы. — Дядя Гарри был бы мятным, дядя Рон — конфетным, а тётя Гермиона — яблочным. — Любопытно. Какой у тебя критерий? — Цвет глаз. — Почему же Грейнджер тогда — яблочное? Скорее, кофейное или же… — он касается губ и задумчиво проводит по ним. — Карамельное? — Нет, Драко, она — яблочное, потому что ты любишь зелёные яблоки. Драко сворачивает газету, чтобы шутливо ударить ею по оголившемуся животу мелкого. Тот мажет рукой, стараясь поймать свёрток и злорадно хихикая. — У тебя точно вкус наглых, проворных козявок тролля, судя по заявлением. Я убедился. — Я хотя бы не лимонное, как ты, Драко. — Почему же? Лимонное мороженое вкусное. — Оно кислое. Как и ты. Ты кислый. Ему нанесли оскорбление размером с кальмара в Чёрном Озере. — Я кислый? — Ага. Он хмурит брови, отбрасывая газету и откидываясь на спинку дивана. — Откуда такая жестокость, Уорхол? Я думал, что из всех твоих дядь ты любишь меня больше всего. — Ну… Так было раньше, а сейчас…— он понижает тон голоса до шёпота. — Сейчас с первого места тебя сместил дядя Гарри… — С чего это Поттер на первом месте? — Он не отказывается шутить со мной. Мерлин, Тедди Люпин умеет добавиться своего любыми способами. Он пытался рассказать ему шутку с утра, но Драко не слушал, потому что знал, что не сможет заткнуть его, и он тут же придумает следующую. Остаётся издать разочарованный стон, закрыть глаза в примирении и сдаться: «Давай уже». — Тётя Гермиона этой научила. Ещё лучше. Тедди Люпин знает, как надавить на больное. Драко в агонии. Тедди быстро вскакивает на диван и возвышается над ним, сверкая глазами и готовый поразить его своим отсутствием чувства юмора: — Слушаешь? Драко закатывает глаза и кивает. — Какой у призраков любимый фрукт? О, Мерлин. С тяжёлым вздохом: — Какой? Тедди выжидает несколько секунд, прежде экспрессивно вскинуть плащ и наброситься на него с яростным криком: — Банабу! В живот Драко врезается красная голова, и он вынужден поперхнуться от неожиданности. Его рука ложится на спину мальчишки, и тот через несколько секунд снова заваливается на диван, тяжело дыша. — Испугался? Драко ухмыляется и треплет его по голове: — Очень, авро-фантом. — Конечно! Я очень страшный, потому что у меня есть плащ, швыряющий ядовитые бананы во врагов. — Ты бананза, Эдвард. Это точно. Тедди было уже собирается что-то сказать, но вдруг раздаётся стук. Он вскакивает, умчавшись к двери, будто знает, кто это— странно. Драко даже не успевает встать. Люпин обещал забрать его в пять, но сейчас без четверти два. Драко разминает затёкшие ноги, поправляет чёрные джинсы, затягивает ремень и уже собирается последовать в прихожую, когда ураган в виде красных волос, зелёного куска ткани и лукавой улыбки проносится мимо него с шариком клубничного мороженого в руке. Надо проявить строгость и гаркнуть на него, но из-за угла выглядывает знакомое лицо — Грейнджер упирается головой об косяк, встречается с ним взглядом и мягко улыбается ему. Драко замирает посередине гостиной, оглядывая её с макушки до пят один раз, а потом ещё один. Это галлюцинация? Она выглядела реальной. Даже слишком реальной. Ему нужно записаться к колдомедику, потому что не хорошо жить в иллюзиях. Грейнджер была так близко. Грейнджер в его квартире, и ему даже ничего не пришлось делать для этого. Это чудо или как? Спустя три недели безостановочных терзаний, влажных фантазий и мечтаний о её голосе на рабочем месте, она стояла перед ним во плоти. Что он собирается делать? Признаться! Поцеловать, поцеловать её, убить её поцелуями. Ему стоит притормозить, пока он не сморозил какую-нибудь глупость. Лучше сосредоточиться на том, как простое короткое летнее платье — лёгкое, в красный горошек, открывает её стройные ноги и обволакивает тканью талию и грудь. Если напрячь глаза, то можно разглядеть бусинки сосков под тканью. Драко продолжает сжирать её взглядом, а Грейнджер лениво наблюдать за ним. Ему непривычно видеть её в чём-то, кроме защитной формы или лабораторных костюмов, но он благодарен магловским магазинам за то, что те даровали ему возможность лицезреть столько шёлковой смуглой кожи. Он обязательно выяснит, есть ли у Грейнджер любимые, чтобы скупить весь их ассортимент летних платьев. — Привет, Драко, — тихо говорит она. Драко. Внутри него раздался победный радостный крик. Драко откашливается в кулак и, наконец, переводит взгляд на её лицо, его голос меняется в интонации: — Э-э-э, Грейнджер? Привет! — Я купила попкорн? Он машет головой в замешательстве: — Попкорн? — Да. Тедди сказал, что ты любишь солёный, но в магазине у вашего был только сладкий и сырный, — Грейнджер поправляет сумку на плече. — Подойдёт? — Но как ты… Эдвард сказал тебt? Грейнджер облизывает губы и качает головой: — Тедди пригласил меня, Малфой. Драко переживает сразу несколько эмоций: стыд, растерянность и тягучую разрастающуюся нежность в груди. Мерлин, Грейнджер смотрит на него так, словно хочет обнять его. Пусть она обнимет его. — И ты… — он делает шаг к ней, а она сужает глаза. — Ты… Ты согласилась? — Я пришла оценить соответствует ли твоя квартира требованиям безопасности, Малфой, — она хмыкает, складывая руки на груди. — Раз ты не смог. Он втискивает ладони в штаны и тупит взгляд: — Если честно, Грейнджер, я хотел… Дракл, тогда около магазина я растерялся, но я… Ведьма улыбается, нежно проводит ладонью по его плечу и сжимает его: — Я всё знаю. — Знаешь? Грейнджер кривит голос, делая его безмятежным и высоким: — «Тётя Гермиона, вчера Драко говорил о тебе весь ужин. Он очень любит гоняться с тобой за духами». — Ясно. — Он сдал тебя за шарик мороженого. Драко поджимает губы. У него горит лицо. — Как легко его подкупить. — Зато я здесь, — игриво шепчет она. — Тедди Люпин оказался куда умнее тебя, Драко Малфой, раз успел понять, в чём ты вправду нуждаешься. — И в чём же? — Это ты должен рассказать мне. Он вглядывается в её тёмные глаза, переводит взгляд на её полную нижнюю губу, которую Грейнджер тут же закусывает. Мерлин, помоги ему. — Я хочу поцеловать тебя, — хрипло говорит он. — С того коридора я хочу… Я хочу постоянно целовать тебя, Грейнджер. — Драко, ты… — Буэ, — разносится за спиной, когда Тедди хватается за горло и показывает им язык. — Только не это. Только не поцелуи взасос. Фу!
Зелёный диван, Дом с сиреневой дверью
Подозрительное жужжащее устройство из сумки Грейнджер, проецирующее картинку на стену, закидывающий в рот попкорн Тедди и кудри, щекочущие его предплечье, — его вечер превращается в счастье, которое хочется отпечатать на колдографии, чтобы спрятать подальше от реальности. Тедди кидает в него попкорн со словами «Ты не туда смотришь, Драко», и он вынужденно отвлекается от созерцания нимфоподобной ведьмы рядом. Пальцы водят циклические узоры по загривку Грейнджер, и та улыбается уголком губ, прежде чем засмеяться, когда огромная свинья приземляется в грязь, а опоссум поёт и танцует вокруг неё. Если честно, он понятия не имеет, о чём фильм. Драко, в целом, не то, чтобы фанат магловского кинематографа. Он знает о нём только в теории. Его фокус полностью принадлежит Грейнджер. Её бедрам, выглядывающим из-под струящейся юбки, растрёпанным волосам и излому её губ, спрятанному за их завесой. Драко считает её улыбки (за вечер эта десятая), чтобы в будущем они стали его Патронусами. Есть вещи, в которых он не хочет признаваться себе, но всегда наступает рубеж, когда невозможно отрицать очевидное. Такие моменты, как сейчас, — он устал испытывать одиночество от восхода до заката. Он устал сражаться с вампирами, гоблинами и смеркутами, чтобы после падать в пустую постель. Драко хочется делать чрезвычайно нелепые, любвеобильные вещи, будто его головой завладели полтергейсты — например, остаться с Грейнджер вдвоём и воплотить все скопившиеся под веками за три недели фантазии. — Я пойду сделаю ещё, — говорит Грейнджер, аккуратно убирая его руку со своего плеча и беря почти пустую пиалу. — Мистер Люпин, какие у вас предпочтения? С полным ртом Тедди проговаривает: — Сладкий. — Хорошо, — Грейнджер нажимает кнопку на устройстве, и картинка останавливается. — Пять минут. Когда Грейнджер уходит, Тедди перестаёт жевать и обращает к нему хитрый взгляд. Драко сразу же напрягается, потому что он знает это взгляд. Он пережил последствия этого взгляда много раз. Мерлин, ну разве с него не достаточно? — Я тут нашёл кое-что. Он поднимает одну бровь, пока племянник роется в карманах его плаща. — Где же… Вот она! В его ладони лежит веспа, которую Драко выкупил у магловской полиции, отдал отделу Панси на починку с усовершенствованиями, а после уменьшил в раз сто. Ему пришлось извратиться, чтобы усиленным Редуцио не сломать двигатель. Никто не должен был знать о том, что эта вещь существовала в природе. Что уж говорить о том, чтобы держать веспу в руках. Наверное, он слишком плохо спрятал её. Видимо Тедди Люпин несмотря на свой маленький рост смог добраться до верхней полки книжного шкафа, чтобы найти подарок Грейнджер в самом дальнем углу. Каким-то образом он сумел вскрыть замок маленького сундука и не оставить следов. Изначально Драко откладывал веспу до тех времён, когда будет выпрашивать у Грейнджер прощение за свою вредность. То был его козырь в рукаве, его панацея и одновременно спасительный плот. Он не мог потерять его. — Отдай мне её, Эдвард. Драко пытается дотянуться до фигурки, но племянник тут же перепрыгивает через спинку дивана и отбегает от него на метр по пути чуть было не роняя торшер. — У вас всё в порядке? — раздаётся обеспокоенный голос с кухни. — Что это был звук? — Всё нормально, Грейнджер! — он указывает пальцем в сторону Тедди и снижает тон голоса до строгого шёпота: — Иди сюда. Немедленно. Тедди лукаво смотрит на него исподлобья, после поднимает веспу над головой и внимательно изучает в тёплом свете лампы. — Что это? — восклицает он. — В первый раз вижу у тебя что-то такое, Драко. Я знаю каждую полку, а это новое! Она настоящая?! — Тише! Салазар, не кричи! — Малфой оглядывается через плечо, чтобы убедиться, что Грейнджер все ещё копошится с попкорном. Тедди поднимает брови, в его глазах застывает немой вопрос. Драко пытается уговорить его: — Это очень ценный предмет. О нём нельзя рассказывать вслух. Я собираюсь отдать его в магловский музей. Аквамариновые глаза Тедди опасно сужаются. Мерлин! Зря! Зря он сказал это! Ошибочное суждение. — Эдвард Люпин… В следующий же секунду его драгоценный племянник оборачивается в сторону кухню и кричит во всё горло: — Тётя Гермиона! Я тут нашёл кое-что. Мне нужны объяснения!Кухня, Дом с сиреневой дверью
Это мог быть ужасно романтический вечер с ужасно эротичным окончанием после того, как Драко всё-таки сдал Тедди Люпина его родителем. Казалось, ничего не могло испортить его планы по пристальному изучению объекта Грейнджер в его квартире в разных пространственных вариациях. Даже племянник, решивший раскрыть тайну Драко прямо перед, не был препятствием. Напротив, он поспособствовал. Земля предсказуемо вращалась по орбите, и Драко предсказуемо собирался переспать с Грейнджер сегодня вечером. Однако он ещё не знал, что скоро его ждут непредсказуемые события, которые заставят мир Драко с этой орбиты сойти. Без десяти двенадцать Грейнджер, опираясь локтями на стол и нависая над мини-веспой, спрашивает: — Как ты сделал это? Малфой ухмыляется: — Секретная информация, доступная только при наличии аврорского допуска. Грейнджер закатывает глаза, прежде чем вновь обратить своё внимание на веспу. Кажется, он озадачил её. От этого факта в груди приятно тянет. Драко Малфой смог заставить задуматься победителя премии Мерлина. Грейнджер вовсе необязательно знать, что он умолял Панси на коленях рассказать ему усиленную рунную форму чар уменьшения. — Это… — она прикрывает рот ладонью. — Это что багаж для Глотика?! Драко чешет затылок, прежде чем утвердительно кивнуть. — О, Мерлин! — Грейнджер все ещё прижимает руку ко рту и застывает, и Драко не очень понимает, как реагировать. — Ты, правда… Ты сделал для него переноску? — Ну, её ещё надо испробовать… Я не уверен, что при портальных перемещениях её безопасно использовать, и… Грейнджер бросается к нему на шею, стискивает так, что Драко на миг выпучивает глаза и не может дышать. Заканчивается всё поцелуем в щёку и румянцем, кусающим его шею. Она отпускает его, и Драко поворачивает к ней голову, чтобы сразу же попасть в капкан радостных глаз. Близко — Грейнджер настолько близко, а Драко сложно видеть в этом мире что-то, кроме неё. Слова оседают на кончике языка, но Драко не успевает озвучить их. Её грудь вздымается от вздохов, а растрепанные кудри красиво обрамляют лицо. Она задевает пальцами ключицы и опускает взгляд ниже, к его плечам, груди, мышцам прессам и ниже, к ногам. Её ресницы дрожат. Когда Грейнджер снова поднимает глаза — Драко решает, что в них всё-таки больше карамельного, чем кофейного. Драко тонет, увязает в их цвете. Они обвалакивают его. От её жадного взгляда у сердца вскипает кровь, чтобы перенасытить его. Он ощущает, как тепло от грудной клетки наполняет лёгкие, спускается к мышцам живота и обжигает пах. Она облизывает губы, и он как заворожённый повторяет за ней движение. Ему необходимо коснуться её. Сейчас. Они долго смотрят друг на друга, прежде чем Драко проводит вверх-вниз по её плечам. Смелеет и решается коснуться там, где были её пальцы минутой раннее. Обводит острые ключицы, касается костяшками шеи. Грейнджер прикрывает глаза, делает рванный вдох и наблюдает за ним из-под приоткрытых ресниц. Наконец-то, он видит её не под веками и не во снах. Наконец-то, он касается её так, как желал до этого. Драко чертит прямую линию лица двумя пальцами, пока не достигает выреза платья. Их взгляды находят друг друга, соприкасаются. Не разрывая зрительного контакта, он проникает ладонью в вырез. Ощущает тяжесть её груди, напряжённый сосок. Грейнджер божественно выдыхает, кусает губы и поддаётся ему. Он притягивает её за талию к себе, рассматривает откинутую шею, аккуратный подбородок и приоткрытые влажные губы. Ладонь сильнее сжимает грудь, и Грейнджер издаёт приглушённый стон. Нос касается её ушной раковины — от неё пахнет знакомой сладостью. С первого дня Драко мечтал об этом запахе, а теперь от глубокого вдоха у него кружит голову. Как только его губы встречают её шею, Грейнджер впивается в его плечи и напрягается. Что-то не так. — Малфой, там… — Что? — Кажется, твой зефир сбежал и летает у потолка. Краем уха он слышит злобное ворчание. Его ладонь выскальзывает из её выреза, и когда он оборачивается, в его лоб врезается что-то мягкое. Он закрывает ладонью глаза, прищуривается и в этот раз уклоняется от нового выстрела. У одержимых маршмэллоу свирепое выражение лиц, и действуя как огромный муравейник, они пытаются раскачать лампу и отпилить её с помощью кухонного ножа. Он оборачивается к раскрасневшейся Грейнджер: — Что будем делать? Ведьма переводит взгляд на зефирную армию, выстроившуюся в шеренги и планирующую скорое нападение. Она хватает знакомую сумку со стола и на протяжении минуты роется в ней. Видимо, её поиски безуспешны, потому Грейнджер произносит «чёрт» и отбрасывает её на диван. Она подходит к Драко, решительно поднимает палочку на ворчащий зефирный рой и одним плавным движение сжигает его. Зефирные монстры верещат, пытаясь разбиться и перегруппироваться, но Грейнджер снова шепчет заклинание, и те притягиваются в центр огненного шара. Нож со звоном отскакивает от плитки. В воздухе пахнет поджаренной пластмассой. Драко безмолвно наблюдает за произошедшим, силясь понять, с каких пор зефир оживает и громит кухни? — А я говорила тебе, что волшебный зефир нельзя хранить так безалаберно! — зло шикает на него Грейнджер, убирая волосы с лица. — Боже. Она встаёт, принимается мельтешить на кухне. Гремит посудой, бормочет что-то про «на всякий случай». Грейнджер призывает сумочку, достаёт из неё винтики странной формы и шепчет слова чар. Процесс продолжает около пяти минут, и Драко чувствует себя лишним в собственной квартире. Драко пытается найти слова и не обращать внимание на стояк в штанах. Вместо того, чтобы объяснится, он спрашивает первое пришедшее в голову. — Грейнджер? — Да? — быстрый разворот головы в его сторону. — Мы… — он собирается с мыслями. — Мы же продолжим? Её глаза сужаются, и Драко снова чует неладное. Неловко. Она долго изучает его, прежде чем отвернуться и подойти к столу. Ножка стула царапает пол — Грейнджер подходит к нему и давит на грудь ладонью. Драко хмурится, но подчиняется и разваливается на сидении. Грейнджер тем временем упирает руки в бока и произносит: — Пора провести эксперимент, Малфой. Драко изгибает бровь и пытается сообразить, что она имеет в виду. — Что? — У каждого физического эксперимента есть три этапа. Первый — подготовительный. Ведьма подходит к нему вплотную, и он получает отличный обзор на её полную грудь. Он уже было хочет коснуться её бёдер, скомкав ткань юбки, и притянуть ближе к себе за ягодицы, но та отстраняет его руки и вместо этого расстёгивает первую пуговицу рубашки. — В начале определяется цель, — горячее дыхание опаляет ушную раковину, пока пальцы сражаются с остальными пуговицами. — Подбираются объекты, — он помогает ей выпутать себя из сковывающих движения рукавов. — Выбираются методы, — её ладони проводят по груди, ласкают. — Детерминируются… — пальцы подцепляют резинку белья, выглядывающую из брюк. — …факторы. Драко подпрыгивает, когда ладонь Грейнджер ложится ему на пах. Звон, раскрывшийся пряжки, она резко вытягивает ремень из пояса. — Уже? — смеётся Драко, пока Грейнджер проверяет ремень на прочность, растягивая его. — Вот так быстро? Не думал, что ты настолько… — Второй же этап… Грейнджер наклоняется ближе. Драко тянется к ней, но вместо того, чтобы поцеловать его, она утыкается носом в место между шеей ключицей. Его запястья резко стягивает ремнём, и он испуганно проговаривает: — Грейнджер? — Нормально? Он поднимает брови, пытается освободиться. Безуспешно. Кожу трёт от грубости материала. Он усмехается. Не то, чтобы он ожидал такого подхода, но ладно. — Да, но… — он прищуривается. — Что ты задумала? — Второй этап, — ведьма делает шаг от него: в начале стягивает бельё, затем спускает рукава платья по плечам, открывая лопатки. Пальцы сжимают молнию, а у Драко в голове эндорфины делают кувырки и взрываются. — Наблюдение. Красная ткань падает к ногам, а у Драко ещё сильнее встаёт. Грейнджер голая. Мерлин, Грейнджер полностью голая! Грейнджер голая, и он не может коснуться её. И это вызывает у него приступ меланхолии, злости и сильного возбуждения. — Третий этап — шепчет она, ступая босыми ногами по полу, и приближаясь к нему. — Проведение опыта. Драко должен возразить ведьме, должен воспротивиться, но язык тяжелеет во рту, и всё, что он может делать — наблюдать, как она вплотную подходит к нему. Рот наливается слюной, когда взгляд падает на её тёмные соски. Её ладонь касается его подбородка, большой палец оттягивает губу. Драко — драклов слабак, но это заставляет хотеть её сильнее. Он качает запястьями в попытке выбраться, на что Грейнджер низко смеётся и карабкается на его колени. Её пах прижимается к его белью, и он издаёт стон, на секунду, забывая, где он находится. Всё происходит быстро и жарко. Грейнджер запускает руку в его трусы, обрамляет пальцами ствол, шепчет ему что-то неприличное на ухо, и когда она поднимает голову, он захватывает её губы своими. Они страстно целуются. — Развяжи меня, — хрипит он, поднимая бёдра. — Развяжи меня, фурия. — Нет. Как же мы тогда убедимся в точности измерений, Малфой? — К драклам твои измерения, — умоляюще просит он. — Пожалуйста, Грейнджер, освободи меня. Грейнджер хихикает, но он затыкает её, вобрав в рот сосок. Она сильнее прижимает его голову к груди, раскачивается на его бёдрах, и Драко поддаётся её ритму. Их исступлённое погружение в друг друга продолжается недолго. Через три минуты, за которые Драко успевает прикусить соски Грейнджер, поцеловать её между грудей и потянуться к губам, кухонный шкаф открывается и оттуда вываливается огромный зелёный лизун. — Только не это, — выдает изнурительное Драко. — Только не сейчас. Лизун прыгает по полкам, активирует ловушку Грейнджер, и та отталкивает его. Конечно же, не по той траектории. — Дракл! Полтергейст переворачивается, отскакивает от столешницы, чтобы взлететь высоко и взорваться слизневой бомбой прямо над местом их эксперимента. Они не успевают ничего сделать. Их пик удовольствия — холодная дурно пахнущая эссенция, заливающая глаза. Драко чувствует, как она противно стекает по позвоночнику. Грейнджер же проводит тыльной стороной ладони по лицу, чтобы убрать склизкие отходы и прозреть. — Похоже, мы не уточнили условия, — разочарованно тянет она, ослабляя узел из ремня. — Нами был выбран ошибочный полигон. Освободив руки, Драко убирает несколько густых капель с её виска большим пальцем. Она издаёт смешок, зализывая влажной пятернёй его волосы. Отвратительно. Он улыбается и подмигивает ей: — Возможно, стоит повторить на другой территории, — пальцы рисует линии на спине, голос хрипнет. — И в этот раз я привяжу тебя своим ремнём, изменим вводные данные. Она морщит нос и облизывает губы: — Хорошо. — Я взял отпуск на три недели. Грейнджер забавно сводит брови на переносице. — Зачем? — Пора протестировать твоего пони, Грейнджер. Покажешь мне, где прогуливаются великаны, и в какой из гор совокупляются драконы? Она неверяще усмехается: — Во-первых, они дерутся, а не совокупляются. Повторяю. Во-вторых, ты, правда, хочешь поехать со мной в Сноудоунию? Он кивает. — И тебя не пугает способ передвижения? — После сегодняшнего… Кхм, инцидента. Меня уже ничего не пугает. Я привык к тебе, Грейнджер. И к сопутствующим издержкам в виде, — он морщится. — Призрачной слизи у меня на члене. Какой отстой! Мягкая улыбка. Противная воняющая слизь повсюду, но почему-то Драко давно не чувствовал себя настолько счастливым. Грейнджер прижимается своим лбом к его и шепчет ему в губы: — Можно я одолжу твой поцелуй? — Одолжишь? Ты хотела сказать «похитишь», да? — Завтра верну его, Малфой. Обещаю. — Я могу приказать тебе вечно одаривать меня поцелуями. Теперь у меня «тот статус». Грейнджер выразительно поднимает бровь. — Это полтергейсты нашептали тебе?