«Скрежет за стеной»
2 апреля 2024 г. в 13:23
Уже не один десяток лет меня не покидает ощущение, что тот звук, который я слышал дождливой ночью 17 сентября 1947 года, преследует меня повсюду. Мне трудно подобрать слова, чтобы выделить его из стоявшего в ушах сумбура: я слышу гудящий двигатель, шуршание бумаги, лязг механизмов, рокот осыпающихся камней, непрерывные барабанные удары и многое другое. Этот звук не даёт покоя даже в алкогольном забвении, напоминая о себе снова и снова. И виной всему этому — старый дом, в который я переехал после войны…
Меня зовут Алексей Демидов, как и многие храбрецы своего времени, я вступил в ряды Красной армии и выступил против немецких захватчиков. В этом был весь я — молодой солдат, немного безрассудный, но уже целеустремлённый. Восемь раз я попадал под пулю, но всегда находил силы встать на ноги. И каждый раз, когда кровавый туман рассеивался, и я видел перед собой удивлённое лицо медика, всегда звучала одна и та же фраза: «Откуда в тебе столько жизни?!». Мне нечего ответить, по какой-то причине сами небеса выталкивают меня.
Когда война миновала, я долго не мог приспособиться к ведению хозяйства с одной рукой. Годы искалечили моё восприятие мира. Да, для кого-то я ещё оставался тем весёлым солдатом, любящим сыграть на аккордеоне, выпить стакан молдавского вина и спеть известные русские песни, но те люди уже давно меня не видели. Каждое утро я подходил к зеркалу и вздрагивал при мысли, что этот живой мертвец, измождённый голодом и войной, бледный, словно никогда не видевший солнца, со следами вечного одиночества в глазах смотрит прямо в душу. Отголоски прошлого звучали каждую ночь, и я с криком просыпался в холодном поту, выхватывая из-под подушки нож. Но это лишь кошмары…
Говорят, заброшенная усадьба в два этажа с подвалом и слегка погнувшимися стенами, что находилась на холмистой местности за городом, когда-то принадлежала некоему Василию Зареву. Я не знаю, кем был этот человек; жители города дали ему незамысловатое прозвище — Мастер. Он зарабатывал на существование, занимаясь ремонтом техники: металлическая посуда или сложные машины — часы, граммофоны и тому подобное. Делал он это качественно и быстро. Такой человек, наверное, был очень ценен во время войны. Это подтверждает тот факт, что в доме я обнаружил телефон — неожиданная находка, ведь подобную роскошь могли позволить себе только единицы людей. Мне так и не удалось восстановить линии связи, как и выяснить, откуда они протягиваются, поскольку обрывались перед болотом. Я быстро выбросил это из своей головы.
Кто жил здесь до него — неважно, дом пустовал и пользовался дурной славой. Мастер переехал сюда незадолго до войны и практически в одночасье приобрёл репутацию технического гения. Не было приспособления, с которым бы он не совладал. Однако, имея внешность небрежного и не по мере утомлённого ремесленника, он редко появлялся в городе, предпочтя скрытный образ жизни. Всегда в порезах и ссадинах, иногда в ожогах, пропахший порохом и с измазанными машинным маслом волосами — этот человек пугал и своей несговорчивостью, утаивая собственные эмоции. Но когда началась война и в эти земли вторглись немецкие захватчики, люди узнали истинное лицо Мастера — безжалостного и могущественного.
Этот человек убил свыше десяти немцев за пару секунд. Никто так и не понял, как он это сделал, но изувеченные тела остались в памяти многих. Их как будто разорвало изнутри, не нашлось и следов пороха и ожогов; их кости просто треснули от высокой температуры, как многие бы сказали — почти вулканической. Возможно, Красная армия получила бы мощнейшее в истории оружие, если бы Василий Зарев не исчез после этого инцидента…
В его доме перевернули всю мебель, выломали полы, осмотрели двор и подвал, но ничего необычного не обнаружили. Слухи стали местной легендой, а его дом — моей собственностью. Все мои мысли занимала подготовка к близящейся зиме и ремонтным работам, которые мне предстояло выполнить в короткий срок, а потому я скептически отнёсся ко всем слухам, погрузившись в идею благоустройства своего нового жилища.
Я обнаружил дневник Мастера на вторую неделю своего проживания, когда укреплял дощатый пол. Он хранился — или в своё время удачно упал — в щели дощатого пола, на том участке, на который, по всей видимости, никто не обратил внимания, так как не знал, что конкретно нужно искать. Это была маленькая книжка в мягком кожаном переплёте, состоящая из пожелтевших страниц, содержимое которых составляли сложные механические и электрические схемы, а так же заметки и личные мысли автора, от навязчивых идей которых бросало в дрожь. Ни чернильных пятен, ни помарок, ни зачёркиваний. Аккуратность изображений указывала на существование двух версий: либо «Василий» (я уже сомневаюсь, что это было его настоящее имя) неоднократно переписывал свой дневник, стараясь оставить отпечаток компетентного человека, либо он действительно знал, с чем имеет дело, а именно, во что я долго не мог поверить, — с инопланетной технологией. В то же время он был первоклассным художником, о чём свидетельствует качество чертежей с представленными на них человекоподобными фигурами из металла.
Любой здравомыслящий человек решил бы, что всё это — научная ересь непризнанного изобретателя, мистификация неудавшегося учёного или творческие порывы писателя-фантаста. И выбросил бы эти записи в корзину. Но это не обо мне. Совсем разочаровавшись в жизни, я вдруг почувствовал надежду, исходящую не столько из-под пера Мастера, насколько из чуждого мне мира высоких технологий, который он описывал. Это был жуткий, неправильный образ будущего, в то же время открывающий удивительные возможности для человека моего положения.
Я не заметил, как выпил весь запас чая. Сумерки давно окутали лес, сквозь щели пробирался сквозняк, а горячие угли потрескивали за железными створками камина. Но я всё читал и не мог остановиться. Мастер упоминал неизвестные мне науки и изобретения, способные влиять даже на погоду. И я бы наверняка узнал эти тайны, если бы какие-то причины не вынудили его прервать записи и вырвать множество страниц.
Я с разочарованием смотрел на обрывки, когда гром ударил как колокол. От поднявшегося ветра задрожали окна, и если бы я своевременно не позаботился об укреплении рамы, пришлось бы ночевать в холоде. Дождь усиливался, перерастая из барабанной дроби в непрерывный ливень.
Затемнённое дерево, растущее на холме недалеко от дома, в такую пору всегда играло с моим воображением. Ещё никогда прежде я не ощущал такого волнения, как сейчас, глядя на него во мраке сквозь дождь. Его длинные ветки напоминали руки костлявой ведьмы, которые угрожающе свесились над дрожащим кустом шиповника. Я долго смотрел на этот куст и слышал эхо войны, где каждый раскат грома звучал как приглушённый взрыв артиллерийского снаряда. На какой-то момент я ощутил себя тем деревом-ведьмой, когда мне был отдан приказ стрелять в пленных. Среди них стоял юный мальчишка-дезертир, совсем беззащитный, как и этот маленький куст.
Кошмары никогда не оставят меня.
Остаток ночи я провёл в глубоком размышлении, изучая найденные чертежи и пытаясь выделить из них полезную для себя информацию.
* * *
Несколько ночей жители города видели человека, похожего на поседевшего от тягот жизни старика. Он копошился в мусорных кучах и вытаскивал из-под завалов зданий куски металла. Видя его спину издалека, они в страхе уходили прочь. Молодой парень выглядел как смерть — бледный, с отрешённым взглядом и странным выражением лица, на котором эмоции менялись безо всякой причины, будь то гнев или апатия, а через мгновение — восторг или неподдельный ужас. В психиатрических клиниках таких держат в изоляции. Его образ напомнил им о пугающем ремесленнике, который некогда жил в этих землях. Про работу он не вспоминал, его давно уволили из-за прогулов. Физическое истощение от бессонных ночей отразилось и на его лице. Движения ему давались с трудом. Временами он засыпал, стоя на ногах. Потом вздрагивал и снова шёл, ни на кого не глядя. В своих мыслях он был единственным человеком на планете. Единственное, что он слышал — это два слова, которые сам себе произносил безумным шёпотом: — Вернуть руку… вернуть руку…* * *
Прочные железные пальцы со скрежетом сжались в кулак. Я весело поигрывал ими, с восхищением наблюдая за движением механизмов. Пальцы не чувствовали ни тепла, ни шероховатости, ни влажности, ни гладкости. Ничего человеческого, только ощущение невероятного могущества. Слегка неуклюже я схватил со стола клещи и крепко сжал — с неприятным звоном литое железо сломалось, как деревянная игрушка. Великолепно! Теперь я мог сокрушать стены и рвать врагов на части. В своих мыслях я погрузился в самый разгар войны и расхохотался, представив шок и ужас фашистов, когда они, наконец, поняли, с кем связались. Эта рука бесподобна. Намного лучше прежней. И этой… второй… Я долго смотрел на неё – обмотанную окровавленными бинтами и покрытую порезами левую руку. Эта боль отвлекала меня от торжества — сколько раз она мешала сосредоточиться на работе! Было много ошибок и недочётов, из-за которых хотелось всё бросить. Но теперь я знал, что нужно делать. Теперь она — лишняя деталь, на замену которой придёт новая, усовершенствованная модель. Дрожа от волнения, я поднял со стола пилу… И именно в эту ночь я услышал этот звук. Он звучал и раньше, но именно в этот момент я его УСЛЫШАЛ. Скрежет — тихий и прерывистый. Это крысы?.. Нет-нет-нет!.. Я потравил их ещё в первый день своего переезда! Этот звук не покидал меня с тех пор, как я поселился в этом проклятом доме. Когда закончился тот ливень и ветер перестал поигрывать скрипучей деревянной конструкцией дома, я, наконец, понял, что это не галлюцинация. Свист, гул, барабаны… — это не в моей голове… Я бросил пилу и содрогнулся от звука вибрирующего металла. Я ещё раз осмотрел свою настоящую руку, ощущая напряжение в глазах и прояснение разума. Встряхнул головой и зашагал в подвал, пытаясь забыть о том, что я намеревался сделать… Лестница прогнила, местами рассыпалась, осталось лишь несколько ступенек. Воздух испорчен запахом гниющих тряпок, пылью и крысиным ядом. Здесь я был только один раз и ушёл сразу, как увидел крыс, пожирающих мебель и бумагу. Тогда я скинул им банку с ядом. Ненавижу и презираю этих тварей! Стараясь привыкнуть к свету керосиновой лампы, я с тревогой огляделся. От стены до стены протягивались сети паутин. Под ногами хрустнуло, и я с отвращением вытер подошву о край ящика. Эти тараканы переживут даже конец света! Лампа осветила стену, на которой побелка была относительно свежей. Прижавшись к ней ухом, я услышал тот самый скрежещущий звук. Как будто крыса... грызёт камень? Какая чушь!.. Прикоснувшись к ней рукой, я почувствовал лёгкую вибрацию. За стеной что-то таилось... Звуки за ней иногда замолкали, но через мгновение снова штурмовали мои уши пугающей сбивчивостью, вызывая мурашки по всему телу. Я поставил лампу на ящик и начал отколупывать куски побелки попавшейся под руку отвёрткой. За её слоем я наткнулся на трухлявую деревянную поверхность. Постучав по ней костяшками, я услышал глухой звук. Всего лишь лист фанеры. Мне показалось, что скрежет усилился. Ни топора, ни молотка в подвале не оказалось. Но мне не хватило терпения. Недолго думая, я замахнулся механической рукой. В месте удара стена частично осыпалась от штукатурки. Скрежет зазвучал интенсивней. Я ударил сильней — и фанера хрустнула, словно вафли. В моих плечах не хватало былой выносливости, ведь со времён потери кисти я их почти не развивал. Но то, что я делал со стеной при помощи новой руки… О, это было великолепно!.. Вообразив рукопашную схватку с немцем, я вдруг закипел от ярости. Удар!.. Ещё удар!.. УДАР! Я пробил её насквозь. Из отверстия на меня дыхнул тошнотворный дух. Задержав дыхание, я просунул руки и рванул на себя лист фанеры. За ним открылся широкий коридор, загромождённый множеством ящиков. Эта часть подвала не вписывалась в архитектурный план дома, её достроили намного позже. Очень скоро я нашёл железную дверь с навесным замком. Это меня озадачило, но я быстро заметил в стене вывалившийся кирпич и использовал его для удара. Моя новая рука ещё не годилась для такого: её нужно было укрепить. Когда же я открыл дверь, в лицо ударила настолько сильная вонь, что меня моментально вырвало. Справа от входа стоял умывальник. Его невозможно проигнорировать — свет керосиновой лампы упёрся в стену и глаза опустили взгляд на его содержимое. Куски разложившейся плоти выглядели узнаваемо даже спустя несколько лет после последнего посещения человеком этой комнаты. По половицам бесформенной дорожкой протягивалось пятно — не то грязь, не то высохшая кровь. Сглотнув, я поднял лампу выше и проверил наличие ножа на поясе. На стенах из красного кирпича висели отсыревшие бумаги с почти неразличимыми чертежами. Обойдя высокие стойки и неприятные взгляду лабораторные приспособления, я вдруг в замешательстве остановился перед огромным листом с нарисованной от руки картой мира. Вместо известного мне ландшафта я обнаружил череду каких-то архипелагов, имеющих знакомые мне названия. Будущее мне не понравилось. Я заглянул в комнату из металла, заполненную массивными проводами и гудящими щитами электропередач. Однако я недолго предавался размышлениям о предназначении этих удивительных устройств. Механический скрип и скрежет металла привлёк моё внимание. Он звучал требовательно, почти остервенело. Я поднял лампу, всматриваясь в самый дальний угол… Это было последнее, на что я взглянул, ибо увиденное заставило меня кричать.* * *
Той ночью я наблюдал, как от дома в небо поднимаются клубы дыма. Пламя, поглощая мебель, вещи, перебиралось на крышу. А потом земля задрожала, ибо раздался взрыв невиданной мощи, словно под домом находился склад вооружения целого города. Огонь и взрыв уничтожили всё, что было спрятано от людей… Я так и не нашёл вырванные страницы из дневника, поэтому для меня всё это тоже навсегда останется загадкой. Как Мастер убил тех немцев и куда перепрятал свои изобретения, прежде чем в дом ворвались члены правительственных организаций? Как так получилось, что они ушли ни с чем? С кем он держал связь по телефону? Откуда пришёл и зачем остановился в этом богом забытом месте? Он был не один, ведь кто-то же заделал проход в подвале, желая сохранить всё это в тайне?.. Вопросы, вопросы и снова вопросы. И ни одного ответа… Это существо из комплекса биологического и механического, которое я обнаружил в лаборатории, уже давно перестало быть человеком. Стремясь обрести нечеловеческую силу и бессмертие, дабы получить преимущество перед обычными людьми, Мастер намеренно превратил себя в чудовище. Если верить заметкам в дневнике, его физическая оболочка была на грани между жизнью и смертью, источив жизненные силы от какой-то болезни. Тогда я могу понять его стремление продлить себе жизнь таким способом. Но он не учёл главного — материал, из которого в спешке было изготовлено его искусственное тело, не был долговечным, и его механические суставы очень быстро проржавели. Однако сердце продолжало биться — настоящее человеческое сердце, погружённое в прозрачный цилиндр. С приглушённым эхом оно поддерживало жизнь существу, которым стал Василий Зарев. Существу, которое беспомощно лежало на полу в своей лаборатории и скребло пальцами по кирпичной стене в надежде быть услышанным. Если бы я был подготовлен к тому, что мне предстояло увидеть, я бы вернул его к жизни и задал сотню или даже тысячу вопросов… Но я испугался. Бросил лампу и вывалился через проход в стене, ободрав куртку и разодрав плечо…17.05.2013 г.