Всё чудесатее и чудесатее

…Петер зябко повёл плечами, но заставил себя оглядеться. Кроме него и Олливандера в магазине было ещё двое мальчишек: один, светленький и улыбчивый, как раз болтал с хозяином, а второй, черноволосый и хмурый, сидел в углу. Первый из мальчиков, пожалуй, Петеру понравился — он казался простым и весёлым, хотя одет, конечно, был дорого, а с богатенькими лучше дел не иметь. Но всё-таки парень чем-то располагал — и вообще был похож на Мэтта. А вот ко второму Петер, наверное, не подошёл бы даже за деньги: такого мрачного лица он в жизни не видел, хоть и обитал в нищем квартале. Этот тип смотрел так, будто весь мир ему был врагом, но, при этом, сидел прямо, вздёрнув подбородок — ни дать ни взять, наследный лорд! Ещё и ногу вытянул, будто через неё переступать обязаны… — Так, мистер Фоули, боярышник и сердечная жила, замечательно… — ворковал Олливандер, нестарый ещё мужчина, но со странными, будто подернутыми туманом глазами. — Коротковата, правда, это не очень типично, — сказал он уже тихо, отвернувшись от Фоули. — Что ж, пока ваш papa не вернулся, я обязан отвечать за вас, поэтому располагайтесь! О, здравствуйте, молодой человек! — хозяин наконец-то заметил Петера и улыбнулся. Он неловко усмехнулся в ответ и стал переминаться с ноги на ногу — и это тот самый Пит Тальберг, который на спор прыгал с крыши школы! Стыд и позор! — Здравствуйте, сэр! — чинно поздоровался Петер, стараясь вести себя прилично, как все эти скучные маменькины детки в бархатных пиджачках. — Меня отправили покупать палочку, это ведь у вас? Фоули, только что мило говоривший с Олливандером, вдруг холодно и презрительно фыркнул. И довольно громко, Петер даже удивился. И другой, чёрный и заносчивый, тоже завертел башкой, прислушиваясь к разговору. Но смотрел вроде бы ровно. — Да, за палочками — это в нашу лавку! — с оттенком гордости заявил хозяин. Он подхватил сантиметр и уже вертелся вокруг Петера. — Какая рука рабочая? Но родителей ваших не припомню… Подскажите вашу фамилию, если можно? — Правая… Я Петер Тальберг, — как обычно, внутри что-то сжалось, а голос стал тише. Ну уж нет, хватит, с этим надо бороться! Ему лично стыдиться нечего! — И я… — Понял-понял, — Олливандер не изменился в лице, продолжал улыбаться. — Будете родоначальником нового семейства? — он подмигнул. — Что ж, погодите, сейчас я принесу парочку вариантов… — и волшебник исчез в темных недрах лавки. Петеру было интересно заглянуть туда, он даже шею вытянул, но вовремя напомнил себе о приличиях. — Родоначальник, — со смешком проговорил доселе молчавший Фоули. Он вальяжно прохаживался вокруг Петера, с любопытством осматривая его — вроде бы ничего такого, но тому вспомнилось, как с таким же интересом детишки глядели на обезьяну в зоопарке, и стало противно. — Вообще-то я просто Пит, — ссориться и драться сейчас было ни к чему, хоть пальцы уже и сжимались в кулаки, а в крови начинал подниматься знакомый горячий пар. — Апполон Фоули, рекомендую запомнить, — новый знакомый представился так, будто был чуть ли не Виндзором. И посматривал со снисходительным недоумением, будто не понимал, почему ему до сих пор не кланяются. — А ты, стало быть, не только грязнокровка, но ещё и из этих? Что ж, вот и началось. Ещё до всякого поезда, до всякой школы. — Базар фильтруй, — спокойно посоветовал Петер, хотя уже и представлял, как этот великий Фоули зажимает ушибленный нос. — Из каких таких этих, выражайся ясно! Или стремно нормально сказать? — Ещё и беспризорник, похоже, — Фоули фыркнул тихо, будто говорил сам для себя, делая пометочку на будущее. — Из врагов ты, судя по фамилии. Интересно, с какой такой помойки тебя вынули? Мало нам воров магии, так ещё и немецких мигрантов завозят! Что ж, тут была замешан уже не только сам Петер, но и честь его отца и народа в целом — а народ его, как он считал, вовсе не был однозначным злом, недостойным жизни. И это он был готов доказывать каждому. Даже такому, холёному и богатенькому. Он пошёл на Фоули — тот слегка отступил назад, и лицо у него немного дернулось, но звать Олливандера или бежать поганец не стал. «Толкнуть в грудь, потом обхватить и насовать ему “троечку”» — продумывал Петер план действий, когда из дальнего угла вдруг послышался глуховатый, но ехидный голос: — А ты-то сильно далеко от этих врагов ушёл, если оскорбляешь за национальность? Петер и Фоули синхронно обернулись: они и забыли, что в лавке есть ещё один покупатель. Хмурый мальчишка встал со стула и нарочито медленно направлялся к ним — ещё один местный принц, судя по ужимочкам и шмоткам. Вот только шёл он странно, будто отсидел свою вытянутую ногу. — Очнулся, пациент, — Фоули отвернулся от Петера, но выражение его лица не поменялось: он всё так же кривился, будто ему на голову жабу посадили. «Кстати, было бы неплохо». — Роул, чего тебе надобно от нормальных людей? — елейно продолжал Фоули, приосанившись, как драный попугай миссис Миллер, их соседки по лестничной клетке. — Иди, сиди себе подальше, а то тут и стукнуть могут, ты же не переживешь. Роул покрутил головой, а потом серьезно спросил, кивнув на Петера: — От него мне ничего не надо. Но ты сказал «людей», а других нормальных я здесь не вижу… Разве что уважаемый мистер Олливандер. На рожу Фоули было любо поглядеть! Она сначала стала бледной, потом покраснела, потом снова побледнела. Красавец, да и только! Чисто хамелеон из террариума, а строит из себя невесть что! Паскуда, однако, скоро очухалась, насупилась и двинулась на Роула, явно желая отделать. — Ты не у себя в замке, — с непонятной ненавистью прошипел милый улыбчивый мальчик, так похожий и непохожий на Мэтта. — Хоть ты и калека, а щадить я тебя не буду… Роул, мрачно сжимавший и разжимавший кулаки, вдруг очень так презрительно — сверху вниз — посмотрел на Фоули и негромко засмеялся: — Щадить? Ты думаешь, я у тебя попрошу пощады? — и, посмеявшись, добавил с сочувствием: — Да ты с ума сошёл… Этого Фоули уже стерпеть не смог: он яростно пихнул противника, но тот оказался готов: как-то странно опершись на левую ногу, он толкнул его в ответ. Хорошо толкнул: сученок почти грохнулся. Неудивительно — Роул был выше и вообще смахивал на тринадцатилетку. Дрались они в полной тишине, и, ей-Богу, это было жутко. Вот Фоули вскочил и бросился на хмурого типа, но Петер перехватил его за шиворот и развернул к себе. — Онанист ты золотушный! — весело воскликнул он. — Со мной разбирайся, это у нас вопросы! Кто такой «золотушный онанист», Петер не знал, но слышал, как Хилый Майк обозвал так Здорового Билла, и этот шкаф чуть не прибил бедолагу. Значит, быть таким — очень позорно, как раз подходит Фоули. — Что ты сказал, маггловский выродок?! — рявкнул обладатель фамилии, которую рекомендовано запомнить, но тут же заткнулся: в проеме стоял Олливандер с тремя коробочками. — Мы… играем, — нашёлся Петер, отпуская Фоули и стараясь изобразить лучезарную улыбку. — Да-да, играем, — важно кивнул Роул, сцепив руки в замок и вытянувшись в струнку, как староста класса. — Играем! — Фоули тоже включился в действие. Олливандер вздохнул и посмотрел на них: не так, как обычно глядел отец — с усталостью и тихой горечью, а строго и почти уничижительно, как на расшалившихся щенков. — Молодые люди, хоть по мне не скажешь, но я не так уж давно закончил школу и многое помню. Не нужно считать меня глупцом. И если я сказал, что временно несу за вас ответственность, то это не значит, что вы можете здесь всё крушить. Потрудитесь следить за собой. Петер опустил голову и заметил, что и Роул, и козлина Фоули сделали то же самое. Нормально их всех Олливандер осадил… Колокольчик на двери зазвенел, и в лавку широким шагом зашёл высокий и плотный мужчина с приятным, но очень уж злым лицом. Он как будто искал, на ком сорваться: мазнул неприязненно по Роулу и Олливандеру, задержался презрительно на Петере, а вот на Фоули посмотрел просто убийственно. — Здравствуйте, отец, — тихо ответил тот, и Петер обнаружил, что они в самом деле похожи. — Добрый день, мистер Олливандер, — сдержанно поздоровался Паскуда-старший и бросил ещё один злобный взгляд на Фоули. — Мой дорогой наследник что-то натворил? «Наследник» снова побелел и покосился на мастера — но тот расплылся в ярчайшей профессиональной улыбочке: — Что вы, мистер Фоули! Как можно подумать на такого воспитанного юного волшебника! Палочку мы уже подобрали, вот она… Папаша слегка поморщился, расплачиваясь за палочку, будто хотел возмутиться ценой — и это при такой одежде и таких понтах! Затем он схватил сына за плечо, но вспомнил, видать, что не дома, и прилично взял его за руку. Глаза у Фоули сразу потухли, в них уже не было ни ненависти, ни азарта, ни гордыни. Он поплёлся вслед за отцом, и Петер уже почти пожалел его… Но тут он незаметно и подло пнул по ноге Роула. Петер не успел ничего сказать, и бедняга, болезненно ойкнув, упал. А вот заметить, как Паскуда-младший скалится на улице, он успел. «Ничего, в Хогвартсе рассчитаемся» — а пока Петер стал помогать Роулу подняться: кажется, тот сильно ударился. — Больно? — Олливандер призвал стул и легко подхватил пострадавшего. Странно, но похоже мастер искренне волновался: неужели испугался, что и у этого мажора взбесится папаша? Но ведь он не обязан следить за малолетками… — У меня есть обезболивающее зелье, если надо. — Спасибо, — ровно и чопорно ответил Роул, стараясь сохранять невозмутимость, но было видно, что он терпит. — Я был бы благодарен. Замороченный Олливандер, которому совсем не давали работать сегодня, снова исчез в недрах магазина. Петер неожиданно смутился: вроде бы они вместе дрались с Фоули, но теперь он чуть ли не впервые в жизни почувствовал, что стесняется. И сам не понял, почему. — Что, сильно пнул? — грубовато спросил он, чтобы Роул тут не думал о себе. Имел Петер в виду всех этих принцев! — Нет, — ну да, конечно, правда, зрачки расширены. — Просто у меня… в общем, по этой ноге бить нельзя, иначе будет вот так. — А… — вопрос уже вертелся на языке, но тут Петер догадался, почему нельзя бить, и почему Роул прихрамывал, когда подходил к ним. По той же причине внук миссис Миллер, Джонни, вообще еле поднимался с кровати, а дочка Кэти Гриффин умерла семь лет назад. Петер был маленький и плохо соображал, но молодую соседку, вышедшую под окна с умершей малышкой и рыдающую не своим голосом, он запомнил накрепко. Кажется, ее даже забрали… Потом она вернулась, но была совсем не той весёлой и ребячливой Кэти. — Полиомиелит, — подтвердил Роул, поморщившись: вряд ли ему было приятно об этом говорить. — Ну, могло быть и хуже. «Да куда уж хуже… Побила тебя жизнь, хоть ты и при бабле». Если бы в одной хромоте было дело… Сначала Петер подумал, что Роул просто умудрился где-то обжечь физию прямо перед школой, но теперь присмотрелся и понял, что это был не ожог. Больше всего смахивало на последствия ветрянки, вот только у магов она, похоже, очень уж лютая была: следы оставила глубокие, наползающие друг на друга — левую щеку просто истерзала. Но нигде больше отметин не осталось: если не оборачиваться той стороной, то кажется, будто всё нормально. — А здесь много таких Фоули? — Петер стал увлечённо изучать трещины на комоде. Наверняка на Роула и так многие таращатся, а он добавлять не будет. Сам знает, каково это. — Мне что-то уже домой хочется, от вас подальше. — Нет! — мажор насупился, экий обидчивый. — Старые семьи придерживаются… радикальных взглядов, но это глупо. Отец вообще говорит, что их время прошло. Да и все чистокровные так или иначе связаны с магглами. Так что, — тут он глумливо усмехнулся. — Сколько ни кичься, а окажешься полугрязнокровкой. То есть, — Роул спохватился. — Маггло…кровкой. Прошу прощения. — Тоже отец говорит? — печально спросил Петер. Этот тип казался далеко не таким отвратным, но и он ляпнул про грязь. Даже не специально — по привычке, наверное. — Нет, это целитель Прюэтт, — бедолага явно часто сиживал в компании местных докторишек. — Он разбирается. — Кстати, — Петер поглазел на плакат с вычурной волшебной палочкой и вспомнил, зачем он здесь. — Ты же раньше меня пришёл! Значит, тебя первому надо палочку, мастер всё напутал… — У меня уже есть, — странно, но почему-то Роул не радовался. Вот же идиот разбалованный, как можно не радоваться собственной палочке?! Но он понимающе завозился в сумке за секунду до того, как Петер благоговейно прошелестел «Покажешь?» Вблизи она оказалась… именно тем, чем являлась. Ровная, светлого цвета, без всяких завитушек и украшений — ну так Роул не баба ведь! Местами древесина была с шероховатостями, но в руке все равно лежала приятно. Хотя… Палочка была тёплой и держать ее было удобно, и все же Петеру казалось, что она будто отталкивает его ладонь. Странно… Неужели у этих кусочков дерева такая связь с хозяевами? Не живые же они… — Нормальная, — он вернул её, и Роул педантично упаковал покупку в футляр. — А тебе что, не нравится? Мажор растерянно посмотрел перед собой и принялся подбирать слова, заодно сминая край пиджака. — Не хочу показаться каким-то наглым богатеем, которым всё равно кажусь… — тут Петер хрюкнул. — Но у нас древесина и сердцевина для палочек имеют неповторимые свойства. Хотелось сильную и необычную... А мне досталась… хорошая, конечно, но заурядная. Волос единорога считается самой слабой начинкой, а груша… про неё и не скажешь ничего толком, разве что она якобы тянется к добрым и чистым, но это ведь просто миф. Да, пожалуй, тут Петер понимал расстройство нового знакомого. С добрым сердцем далеко не уедешь: как говорится, на Бога надейся, а кулаками сам работай. Вот бы заиметь палочку, с которой можно на дракона… Или тролля… — Да ладно, — он забылся и похлопал раздосадованного сынка по плечу. Тот вздрогнул, но не отдернулся. — Я читал, тут все от нас самих зависит. Вон этому придурку с такой рукояткой досталась, — Петер заговорил девчачьим голосом и сделал вид, что падает в обморок от счастья. — Любая чистокровная мисс обзавидуется! Роул засмеялся, и оказалось, что без мрачной, нелюдимой рожи он ничего так — хоть подходить не страшно. — Здорово ты его приложил! Ну, этим… золотушным. — Да я вообще не знаю, чего нагородил, — Петер неловко сунул руки между колен. — То есть, про золотуху знаю, а вот первое… Но это точно что-то трындец обидное! И тут приличный чистенький мажор, зыркнув в проем, где исчез Олливандер, наклонился и тихонько, но очень коротко и ясно поведал значение того самого слова. — О, так это дрочила? — воскликнул Петер, но притих, когда Роул толкнул его локтем. — Круто! Для Фоули — в самый раз! Вот только… — тут он снова не удержался и хрюкнул. — Я-то парень с улицы, а ты откуда знаешь подобную гнусность? — он постарался изобразить кислого учителя вроде мистера Ллойда. Роул слегка потупился, но ответить не успел: наконец объявился Олливандер.