Всё чудесатее и чудесатее

Петер непрестанно крутил головой и вечно врезался в окружающих, пытаясь охватить взглядом весь — весь! — этот странный переулок, Косой, кажется? Замечания профессора МакГонагалл не помогали: хотя она старалась казаться грозной и строгой, Петер разглядел, что она молодая, незлая, и очень волнуется из-за ответственной должности. И ведь нехорошо заставлять её волноваться… Он постарался успокоиться и вести себя чинно — вот как тот хмурый бледный мальчишка. В кругу старших брата с сестрой и отца парень казался лишним: настолько заносчивыми и неприятными были их лица. Папаша семейства посмотрел в сторону, где стояли МакГонагалл и Петер — очень злобно и спесиво. «Так всегда…» — промелькнула усталая мысль, но он тут же одернул себя: откуда этот индюк знает о его национальности? Или в магическом мире заранее трубят все детали о новеньких? Да ну, быть такого не может. МакГонагалл, похоже, заметила повышенное внимание: помрачнев, она, тем не менее, ответила индюку прямым долгим взглядом — он был вынужден отвести глаза. После этого учительница взяла Петера за руку и повела к лавке Олливандера — и шли они быстрее, чем раньше. «Козел» — зло подумал он, вспоминая рожу этого богача. Бетти Шарп могла сколько угодно звать его идиотом, но Петер давно прочёл «Историю магии», и знал, как здесь относятся к магглорожденным. Особенно те, кто потомственные волшебники. Особенно богатые. Таких, как Петер, они называли грязнокровками. — Немец и грязнокровка, круче не придумаешь, — пробормотал он. Только сумел установиться в своей обычной школе, как нате — переезд и новые проблемы. Обхохочешься! Ещё и с Мэттом расставаться… При мысли, что лучшего друга ему не увидеть до Рождества, Петеру стало очень тоскливо. Тоскливей было только то, что папа, по-детски повосхищавшись Косым переулком, вдруг сослался на больную спину и отправился посидеть в «Дырявый котёл» — хозяина, ворчливого Тома, он нашёл очаровательным собеседником. «Дырявый котёл» был знаковым местом для волшебников, через него и лежал проход в магическую аллею. Но это только во вторую очередь. А в первую очередь Петер увидел, что «Котёл» этот — обыкновенный кабак, причём не лучший. Сообразив, чем дело пахнет, он сжал кулаки, но смолчал: ещё не хватало, чтобы МакГонагалл и напыщенные клоуны в мантиях узнали об их… маленькой проблеме. Маленькой, ага. Хорошо ещё, их местный бобби Боб (отличное же сочетание!) жалеет папу и не сажает его в обезьянник, если он совсем не разбушуется со своей пьянкой. — Что вы говорите, Тальберг? — обернулась к нему МакГонагалл, блеснув стёклами очков. «Красивая, — неожиданно заметил Петер, залюбовавшись ее волосами. — Когда сердится».