Девочка с луны

      На что обычно уходит шесть секунд, в этот раз он тратит две — хватает буквально одного взгляда, чтобы сделать вывод: эта девочка странная. Про таких говорят: не от мира сего. Джуин, впрочем, не торопится называть её белой вороной, потому что она обычная — настолько обычная, что застаёт врасплох. Не выделяется: улыбается, болтает, шутит, усердно учится, пусть порой и дремлет на уроках. Про таких, как она, говорят: серая масса, фоновый персонаж; тут даже не за что зацепиться, не то что о чём-то говорить.       Вот только глаза у неё — испуганные. Настороженные. Про таких, как она, говорят: как олень в свете фар. Какое точное описание.       (Девочка-с-оленьими-глазами смотрит на него в упор. И не замечает.)       Она забавная, эта Дан-и: реакцией и поведением. Отношением. На Ёрён она смотрит так, будто ей мучительно больно: пожалуйста, не подходи ко мне, пожалуйста, не говори со мной (будь добра, не замечай меня); но поступки говорят больше, чем слова, и взгляд говорит больше, чем поступки: девочка-с-оленьими глазами боится самой себя.       Девочка-с-оленьими-глазами выглядит так, будто упала с неба.       Джуин не уверен, как к ней подступиться. Когда он направо и налево дарит сияющие обворожительные улыбки, это непременно вызывает бурю восторга: невинная внешность, добродушие и бегущая впереди него репутация делают всю работу за него. Дан-и смотрит иначе — как на постер. Как на картину, красоту и очарование которой признаёт, но которая её ни капли не цепляет. И улыбается, словно говорит: извини, меня это не интересует. Или, быть может, «на меня это не действует».       «Ах, — думает Джуин, — я не странный. Я не странный, это всего лишь любопытство».       Любопытство, как известно, сгубило кошку. Но.       (Если тебя не интересуют красивые картинки, то как насчёт милых щеночков? Они как минимум должны вызывать умиление.)       Джуин решает зайти с другой стороны.       Джихо смотрит на его попытки не то чтобы снисходительно, скорее непонимающе.       — Есть ли вообще смысл с ней сближаться? — раздражённо спрашивает Джихо. Есть или нет, Джуину нет никакого дела, потому что Дан-и — интересная. Праздный интерес к человеку ничем не обременителен: можно всё бросить, если станет слишком скучно или если ответ на загадку окажется слишком простым. Джуин просто надеется, что за ней получится понаблюдать чуточку дольше. Этого вполне достаточно.       — Поступай как знаешь, — напутствует Джихо. Джуин солнечно улыбается в ответ.       В конце концов, подступиться к Дан-и оказывается несколько сложнее, чем он предполагал — почти как пройти по треснувшему стеклу. Связь с ней действует по принципу обратной зависимости — из разряда «чем ярче свет, тем гуще тени», — но у Джуина не получается сдвинуться ни туда ни сюда. Он старается действовать ненавязчиво: присоединяется к играм с одноклассниками, если в них участвует Дан-и, передаёт школьные распечатки, поднимает закатившийся карандаш, ненавязчиво оказывается рядом. Но в основном — наблюдает издалека.       С любым из класса заговорить проще простого: найти общие темы, поинтересоваться делами или планами на выходные, помочь с учёбой. Зачастую — достаточно улыбнуться и участливо заглянуть в глаза. Дан-и — обычная. Но с ней это почему-то не работает.       (Ёрён смотрит на неё такими печальными глазами, словно теряет что-то бесценное. Дан-и ловит взгляд — и отворачивается. Джуин не представляет себя на месте ни одной из них, но у него почему-то ухает сердце.)       Разрешение конфликта происходит само собой — будто ничего и не было: Бан Ёрён светится от счастья, как стоваттная лампочка, и скармливает одну за одной пеперо. Дан-и принимает их и чужую любовь как нечто неизбежное, но Джуин видит: взгляд у неё — прежний.       И пока Ю Чон-ён задаёт провокационные вопросы, не замечая, как бередит ещё не успевшие зажить раны, Джуин на свой страх и риск вклинивается, чтобы спасти положение.       (Девочка-с-оленьими-глазами протягивает ему пеперо, смотрит в упор — и улыбается.)       Через два дня Джуин впервые называет её мамой. ***       На втором году средней школы происходит… что-то. В его телефоне открыт незнакомый контакт — чьё это имя? откуда? — и нет никого, кому Джуин мог бы написать в такое позднее время, если только это не парни и не Бан Ёрён. Возможно, это какая-то ошибка, возможно, даже шутка — переименованный контакт? — но нет ни одной идеи, кому он может принадлежать. История переписок и вызовов пуста, нет никаких данных и страниц в социальных сетях. Поиск контактов и сообщений не даёт результатов. Ни одного упоминания. Ноль.       Джуин выключает экран. Включает. Звонит.       «Данный номер не обслуживается».       Нелепость — в телефоне Джуина нет незнакомых или лишних номеров; большинство из них он помнит наизусть. Он не мог вбить его просто так. Не мог сохранить по ошибке. Его телефон никто не трогал — даже Джихо.       Джуин выключает экран. Включает. Главная страница, контакты, поиск по алфавиту. «Хам Дан-и».       Во рту горчит.       «Кто ты?»       «Я должен тебя помнить?»       «Но как так получилось, что я тебя забыл?»       Вызов.       «Данный номер не обс…»       Джуин лохматит волосы — есть во всём этом вообще смысл? — и смотрит на контакт. Может, проблема совсем не в номере? Может, проблема в телефоне? А может, и нет никакой проблемы? Но…       «Почему мне кажется, что я забыл нечто очень важное?»       «Но кого я забыл?»       «Кого я потерял?» ***       Ответ находится на обратном пути от телефонной будки.       Джуину кажется, что он задыхается. ***       «Хам Дан-и». Контакт, список входящих и исходящих, двухгодичная переписка, личная страница в соцсети, результат поиска по сообщениям переваливает за несколько сотен.       Джуин давит смешок: он не сошёл с ума; он всё помнит; он прекрасно помнит, как…       — Прости, я просто… просто заблудилась, — грея продрогшие ладони о кружку, улыбается Дан-и, когда примерно через час вся компания собирается в гостиной и обступает её со всех сторон. Понедельник, второе марта, время близится к полуночи. И всё же, несмотря на завтрашние занятия, закрывающееся метро и ранневесеннюю промозглость, они срываются, стоит отправить «sos у меня дома»; и ничего не нужно объяснять, потому что ничего невозможно объяснить.       На языке вертится «что это было, мама? Что это, чёрт возьми, было?».       Джуин глотает невысказанное и зеркалит улыбку.       «Какое, к чёрту, «просто»?»       — Ага, я нарисую тебе карту.       И он рисует, просто чтобы скрыть, как сильно у него дрожат руки. ***       Когда ребята расходятся по домам и дверь в комнату закрывается с тихим щелчком, Джуин обессилено соскальзывает на пол. Часы показывают первый час ночи, но он не уверен, что сможет уснуть. Ему смешно.       «Так значит, это тебя я забыл?»       «Но как я вообще мог забыть тебя?»       Ему смешно оттого, насколько это страшно.       (Девочка-с-оленьими-глазами действительно упала с неба.)       Это скорее инстинкт, чем порыв: Джуин двигает стол, хватает стикер и линер, пишет неровным размашистым почерком «2009.03.02. МАМА ПРОПАЛА» — и клеит на пустую стену, прямо в центр. Если смотреть от двери — сразу бросается в глаза.       Джуин щёлкает колпачком, сжимает губы. Сердито лохматит волосы. Решается: у него впереди целая бессонная ночь, чтобы заполнить эту унылую стену.       Может быть, тогда он не забудет. ***       Мама свалилась с луны — и это… ничего толком не объясняет, лишь плодит новые вопросы. Такие сложные задачи должны решать NASA или зона 51, в крайнем случае — доверьте дело конспирологам, они мастаки выдвигать фантастические теории, но едва ли подобное под силу шестнадцатилетним школьникам . Что ж, вероятно, их сочтут сумасшедшими. Это куда более логично и рационально, чем рассказ о том, что человек вместе с памятью о нём и всеми доказательствами его существования просто исчезает из мира.       Они все правда сходят с ума — от беспокойства: Джихо по десять раз на дню советует проверять мобильный — входящие и баланс; Ынхён интересуется, не заболела ли она, «и если что — сразу обращайся в медчасть»; Чон-ён молчит. Ёрён… оправданы ли слёзы Ёрён, Джуин сказать не решается, потому что это не его чувства и не его боль. И он не знает — болит ли у него самого. Немного нервно, немного страшно — как подтверждение неизбежного, каждый день отпечатывается на стикерах и в блокноте. Вот он, первый шаг на пути к формированию ОКР .       Мама смеётся:       — Боже, хватит переживать из-за такой ерунды. — И смотрит сквозь них.       Джуин стискивает пальцы.       «Ты совсем не умеешь врать, мама».       «Я забыл тебя».       «Мы забыли тебя».       Джуин думал, что помнить — проклятие; самое страшное из всего, что с ним могло случиться или уже случилось. Но не помнить, оказывается, ещё страшнее. ***       Существует гипотеза, что более длительные и глубокие отношения формируются через физический контакт. Джуин тактильный, мама — трогательная.       Джуин прёт напролом. ***       …это не означает, что одним прикосновением, — даже если схватить за руку, даже если сжимать в объятиях, — можно кого-то удержать. И дело не в том, что мама внезапно куда-то исчезает; дело в том, что иногда она смотрит так, будто её здесь и нет.       До следующего второго марта ещё жить и жить; время бежит стремительно и неумолимо, и липкий страх произошедшего стекает с сердец как талая вода. Джуин хотел бы верить, что самое страшное уже минуло, что им больше не нужно держать руку на пульсе, — он бы и рад обмануться, — но есть кое-что, что не меняется.       − Это сложно, знаешь ли, − как-то говорит мама, задумчиво глядя перед собой после очередной ссоры с родителями, − вам постоянно приходится ждать меня. Разве я могу за вами успеть, если вы так стремительно двигаетесь вперёд? Я не могу вечно заставлять вас ждать. Тебе не кажется, что это нечестно?       «Мама, — думает Джуин, ласково поглаживая её пальцы, − мы всегда готовы ждать тебя. Но почему ты выглядишь так, будто больше не хочешь с нами идти?»       Словно прочитав его мысли, мама больше ничего не говорит − только улыбается. И это действительно нечестно. ***       На стене заканчивается место.       Джуин оценивает результат, щёлкает колпачком линера, растерянно оглядывается.       «Этого недостаточно». ***       — Она так сказала? — уточняет Джихо, пока они за разговорами ни о чём (конечно, опять о Дан-и, у них всё — о Дан-и) добираются пешком до дома от метро. Джуин не знает, как облечь размытые переживания в конкретные слова, хотя не то чтобы у него раньше были с этим проблемы, так что получается транслировать только чужие загоны и заблуждения. Никто из них не против.       — Эта глупышка… — невесело усмехается Джихо, и есть в его голосе что-то, очень похожее на нежность. Джуин выбирает не замечать. — Вот почему апории не существуют на деле.       Даже самое маленькое расстояние остаётся непреодолимым. Осталось выяснить, кто из них черепаха: возможно, в этом кроется парадокс их отношений .       Впрочем, ответ очевиден. ***       Есть вещи, которые говорить нельзя; есть вещи, которые сказать невозможно; и есть вещи, которые теряют своё значение, если говорить их слишком часто.       Мама говорит: «Всё в порядке», — и все принимают за истину очевиднейшую ложь. У них явное семантическое (пере)насыщение, у них есть что ей сказать, чем опровергнуть, но куда проще закрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит, чем воочию наблюдать, как работает на практике обратная зависимость. Они выбирают нейтрально-безопасные значения (и пусть Бан Ёрён попытается решить подобную задачу).       Иногда хочется спросить, не ждёт ли она, пока у них опустятся руки, и не стоят ли за её «у-меня-всё-нормально» секреты государственного уровня, но никто из них не решается ступить на этот тонкий лёд.       Март подступает, неотвратимый, истончая видимые пути и принося с собой нечто зловещее. Джуин: [мам ты чего не спишь????] 03:03 Дан-и: [А… Просто бессонница] 03:12 ***       — Это похоже на сон, — улыбается мама, и вот она — снова девочка-с-оленьими-глазами, и снова выглядит так, будто свалилась с луны, — очень-очень долгий сон. Я не могу понять, хороший он или плохой, нравится он мне или нет, и хочу ли я от него очнуться.       Они идут рука об руку вдоль береговой линии, цепляясь пальцами, сталкиваясь плечами; остальные плетутся где-то поодаль, шумные и взбудораженные, делают сэлфи, меряются остротами — почти идиллия. Мама оборачивается через плечо. Смеётся. Джуин наблюдает со стороны, и ему виднее: маме совсем не весело. Потому что взгляд у неё уходит за горизонт, туда, где море срывается вниз и где луна сталкивается с солнцем.       «Почему ты так выглядишь, мама?»       — Может быть, однажды меня разбудят насильно, — шепчет Дан-и, — и я не смогу ничего сделать.       «Почему ты выглядишь так, словно…»       — Но если так подумать…       «…словно если луна позовёт тебя обратно…»       — Ах, не забивай голову.       «…ты обязательно скажешь "да"».