Хаос и контроль

Люси Грей с искренним, почти детским любопытством смотрела на Кориолануса, такого забавно серьезного в своей сосредоточенности. Лейтенант Кориолан Сноу готовил ей обед. Кто бы мог подумать. То есть, его постоянно раздражало, что плита в хижине у озера не работает нормально, и все прошлые их встречи он возился с ней, пытаясь починить, но в этот раз он действительно собирался приготовить ей обед. То есть, он и раньше готовил что-то, но на костре, в углях, и это было совсем другое, это могли все. Но не настоящую еду, на плите и все остальное… Это было поразительно. На самом деле поразительно. Люси Грей не видела раньше, чтобы мужчины готовили. Это было нормально для Капитолия? Или только для миротворцев? Среди миротворцев было очень мало женщин, и Люси Грей думала, что может быть готовят именно они. – В Капитолии все мужчины умеют готовить? – Вдруг сорвалось с ее губ против ее воли, и она нахмурилась. Зачем она это сказала? Зачем вспомнила Капитолий? – О нет, – он рассмеялся, откладывая в сторону ощипанную тушку куропатки и принимаясь за вторую. – В моем доме точно нет. У нас был повар, и… – Он замолчал, останавливая себя, как будто вспомнил что-то неприятное. – А потом началась война. Зря она это сказала. – Я научился готовить в Схоле. Кадеты сами готовили, то есть, когда мы научились, но на кухню меня отправили в первую же неделю во Втором. Не готовить, конечно, мыть посуду или что-то в этом роде, уже не помню. Конечно, я был шокирован. Встал и сказал, что подобная грязная работа ниже моего достоинства, и как Сноу я отказываюсь выполнять работу прислуги. – О… – Люси Грей приоткрыла рот. – И что же тебе на это сказали. – Выпороли, – просто ответил он, и Люси Грей уронила цветок, который она теребила в руках. Кориолан поднял голову и уловил ужас в ее глазах. – Нет, нет, не так, не на площади или что-то в этом роде. Сержант вывел меня в коридор и всыпал мне ремня. О боги… Сколько ему тогда было, восемь, кажется? Как Мод Беж. Она не могла себе представить, чтобы кто-то мог побить Мод Беж, такую маленькую, такую хрупкую… – Ох, бедняжка… Было очень больно? Кориолан рассмеялся. – Ну, я тогда был молокососом. Ссадина на колене уже конец света, а тут мне впервые всыпали по заднице. Само собой, я орал так, будто мне отрывают ноги. – Люси Грей смотрела на него в ошарашенном любопытстве. – Так что пришел дежурный офицер и… – И что? – И тоже мне всыпал. Я всегда быстро схватывал уроки, так что тут мне сразу все стало ясно, и я послушно пошел на кухню. Одного раза мне хватило, чтобы понять, что это больше не розовый сад моей бабушки. Это военная жизнь. Приказы не обсуждаются. Тебе говорят, и ты делаешь. В груди Люси Грей похолодело. «Тебе говорят, и ты делаешь». Она старалась не думать об этом. Она так старалась не думать об этом, о том, что он делает для своей работы. Что именно ему говорят, и что именно он делает. Она думала об этой девочке, Лил. Той, которую Арло Ченс умолял бежать, и которая сбежать не сумела. Люси Грей прикрыла глаза, снова вспоминая этот момент. Их собрали у Дерева Висельника, казнью снова руководил Кориолан. Опять. И на этот раз повесили троих. Билли Бурого, Мейфер Липп и Лил. Билли Бурый предал ее. Мейфер Липп отправила ее на смерть. Лил же была ни в чем не виновата. Но Люси Грей ужасалась их смерти одинаково. Билли Бурый был ее другом детства. Он был братом Клерка Кармина. Он был невыносимым, отвратительным, ленивым, эгоистичным, но видеть, как его избитого, какого-то переломанного, практически несут к виселице, было страшно. Было горько. И было… Пусто. На душе было пусто. Когда к висельнице тащили Мейфер Липп, которая визжала от ужаса, вырывалась, крича, что она ни в чем не виновата, и солдат, ведший ее, ударил ее в покрытое синяками и ссадинами лицо, затыкая, и Люси Грей вспомнила, как она визжала, как она обмочилась, когда во время Жатвы Люси Грей швырнула в нее ту змейку. Она знала, что это случится. Знала, что рано или поздно это случится, еще тогда, в день Жатвы, когда она увидела лицо Кориолана, она поняла, что он это так не оставит, она только не думала, что… Резкий удар заставил ее вздрогнуть, отрываясь от воспоминаний. Она увидела, что Кориолан уже закончил ощипывать куропаток, и теперь отрубил одной из них голову. С громким стуком он отрубил голову второй, и этот звук снова напомнил ей, как стукнул люк, открывая дыру, и Билли Бурый с Мейфер Липп, и Лил, провалились в пустоту, удерживаемые только петлей вокруг их шей. Она сказала тогда Билли Бурому, что они встретятся у Дерева Висельника, но она не думала, что это будет так. Тогда она думала, что повесят ее. Она смотрела на Кориолана, разделывающего тушки куропаток, и думала о телах Билли Бурого и Мейфер Липп, висящих на том дереве. Она думала о мэре Липпе, которого вывезли из мэрии в кандалах, и отправили в Капитолий. Ходили слухи, что он нарушил какой-то закон, касающийся Капитолия, и его будут судить в самом Капитолии, и только Люси Грей понимала, что это значит. Она боялась спросить это у Кориолана, а он ничего ей не говорил. Он никогда не говорил с ней об Играх. Никогда не говорил о Билли Буром, никогда о Липпах, никогда не говорил ни о чем «неприятном», так он говорил. И она боялась, что если будет настаивать, то он тоже будет считать ее назойливой ведьмой, «вечно лезущей не в свое дело». Люси Грей встряхнулась, прислушиваясь к словам Кориолана, который, как оказалось, что-то ей рассказывал все это время. – конечно, если бы Мадам-Бабушка видела, как мы накрываем на стол, она бы упала в обморок. Но, с другой стороны, как еще накрыть на столы для пары сотен голодных парней, которые налетают как саранча и сжирают все, что успели урвать. Честно, бывало даже обидно. Полдня возишься с едой, перечистишь три мешка картошки, а потом пацаны все подчищают за две минуты, и снова сидят, смотрят на тебя, как птенцы на мать, мол, а еще? Люси Грей улыбнулась, когда Кориолан повернулся к ней, смеясь, но она заметила, что в лице Кориолана что-то дрогнуло, и попыталась улыбнуться шире, отгоняя от себя мысли о Билли Буром. Кориолан снова повернулся к столу, он сложил нарубленные куски мяса в горшок и начал засыпать их какими-то травами и соусами из бутылочек и пакетиков, которые он принес с собой в сумке. Капитолийские бутылочки и пакетики. Капитолийцы не просто ели все, до чего могли дотянуться, что сумели достать в этот день, бросая все, что получилось в один котел, чтобы потом проглотить что получилось, не обращая внимания на вкус. Капитолийцы ели изысканно. Используя специи и приправы. – Ты готовишь что-то особенное? – Спросила она, и Кориолан пожал плечами. – Рагу в деревенском стиле, нашел рецепт в одном журнале, подумал, что это как раз то, что нужно. – Он снова улыбнулся, отодвигая мясо в сторону и принимаясь за травы и коренья. – Мне нравится готовить по рецепту, – задумчиво сказал он. – Некоторые предпочитают импровизировать на кухне, класть ингредиенты на глаз, приправлять на вкус и все такое. Моя кузина так готовит, и она отлично готовит, не спорю, но я предпочитаю готовить строго по рецепту. Готовить по рецепту – это как следовать плану, как вести бой или провести тайную операцию. Сначала ты составляешь хороший план, ну или находишь хороший рецепт. Потом подготавливаешь все, что нужно для этого плана, – он указал на расставленные по столу ингредиенты. Расставляешь все и всех по местам. А потом начинаешь работать по плану, тщательно контролируя процесс. Люси Грей внимательно смотрела на расставленные по столу ингредиенты, вспоминая подготовку к Играм, тогда, в комнате, где Клемми должна была готовить ее к интервью. Там он тоже все тщательно раскладывал по столу, тщательно объясняя ей план. Он спланировал и то, что случилось с Билли Бурым, Люси Грей подозревала это, но теперь была уверена. Это не было случайностью, что он поймал Билли Бурого и Мейфер Липп, когда они подготавливали побег из Двенадцатого. Он спланировал это, заманил их в ловушку. Улыба, тот парень, который приходил к ней домой вместе с худым и высоким капитолийцем, Тэм Янтарь говорил, что видел его пару раз в Котле, беседующим с Билли Бурым. И потом она видела его на казни, он стоял рядом с Кориоланом и улыбался, улыбался, улыбался, и его улыбка опять казалась ей зловещей. – Ты очень любишь планы… – Задумчиво сказала она, и Кориолан улыбнулся. – Люблю, когда планы исполняются. – И какие планы у тебя теперь? – Спросила она, и тут же отругала себя. Нельзя, не надо, не стоило… Но Кориолан не смутился. Не насторожился, как она опасалась, он только рассмеялся, весело глядя на нее. – Как и обычно каждым вечером, завоевать весь мир! – Он весело посмотрел на нее, и она удивленно моргнула. – О, – он чуть смутился. – Я пошутил, – объяснил он, почти застенчиво глядя на ее обескураженное лицо. – Это из старой детской книжки с картинками, знаешь, у меня она была. Про двух мышек, которые вечно пытаются захватить весь мир, но у них не получается. «Какие у нас на сегодня планы, Брейн? Как обычно, Пинки, завоевать весь мир». У всех в Капитолии она была в детстве. Я попрошу Клемми прислать одну тебе, она очень смешная. Ну или же, ты сама прочитаешь, когда переедешь в Капитолий. Люси Грей показалось, что ее окатили холодной водой из ведра. – Что? Теперь он выглядел по-настоящему смущенным. – Я давно хотел тебе сказать, но никак не находил момента. Переехать в Капитолий, ты и твоя семья, все Кови. Вы не из Двенадцатого, вы вообще не из Дистрикта, вы вполне могли бы быть и из Капитолия, ты не должна была вообще здесь оставаться. Не должна была попадать на Игры. Теперь, когда мэра отправили в Капитолий, судить за вмешательство в Игры, Клемми и Сеян шепнули кому надо об этом деле. Там тебя и так обожали, и, если теперь пронесется слух, что на Игры тебя отправили незаконно, у тебя появится еще больше сторонников, и твое дело точно пересмотрят еще до конца года. Ты и твоя семья, все переедете туда. – Люси Грей чувствовала, как ее заполняет волна ужаса. Нет, нет, только не это, только не Капитолий… – Плюриб Белл, старый друг моего отца, у него раньше был ночной клуб – помнишь, я брал у него для тебя гитару… – Парень с кошкой… – выдавила Люси Грей пересохшим от волнения горлом. – Да, именно он. Он сказал, что с радостью принял бы тебя на работу, певицей в его клуб, уверен, Барб Лазурь и Тэм Янтарь тоже смогут там выступать. Детям, конечно, надо будет пойти в школу, быть может, они смогут даже поступить в Академию… В Академию…. Люси Грей прикрыла глаза, почти представляя себе Мод Беж в форме вроде той, которую носила Клеменсия, этот странный красный пиджак, который тлел на ней, обжигая ее, после бомбежки…. Она представила себе Мод Беж ментором на Играх, ментором для трибута, допустим из Двенадцатого, может быть, кого-то из тех, кто прямо сейчас играет вместе с Мод Беж на улицах Шлака… У нее затряслись руки, и она спрятала их под стол. Ей показалось, что у нее кружится голова. Капитолий. Ее привезут туда снова. Снова повезут туда на поезде, но теперь не вместе с Джессупом, теперь вместе с ней туда поедут все Кови. Счастливчик Фликерман ткнет ей микрофоном в лицо, встречая на платформе, Клеменсия, веселая и счастливая, будет щебетать в камеру что-то о том, как Люси Грей довольна и признательна, Люси Грей будет щебетать, как она довольна и признательна, и вокруг нее будут Игры, Игры, Игры, и капитолийцы, которые так радостно смотрели, как она готовилась умирать, радостно смотрели, как она готовилась убивать, как она убивает, как она спасается от смерти, обрекая на смерть других, все они будут вокруг нее, каждую минуту, а потом придет время Игр, и уже она будет смотреть вместе с ними… Люси Грей резко встала с места, и Кориолан удивленно посмотрел на нее. – Я… – Она не знала, что сказать. – Я пойду, выкопаю немного китнисса, – сказала она зачем-то. – Для него еще не время, – сразу же ответил он. Черт бы побрал его знания о растениях. – Уже есть ранние клубни, – она почувствовала себя как на сцене, и она ярко улыбнулась, как во время представления. – Идет дождь, ты промокнешь. – Я не сделана из сахара, дорогой. Он серьезно и внимательно посмотрел на нее, и кивнул, отворачиваясь к своему рагу… К своему плану… Люси Грей бежала. Она бежала так, словно за ней гнались демоны. Капитолийцы, словно они бежали за ней, чтобы снова отправить ее на Арену. Она бежала, не разбирая дороги, бежала далеко, все дальше и дальше в лес, бежала, пока не упала, споткнувшись обо что-то, и только тут она пришла в себя, понимая, что не знает, что ей делать. И тогда она пошла вперед. Она пошла на север, главное для нее было как можно дальше уйти от Кориолана, спрятаться, так, чтобы он ее не нашел. Что потом? Потом… Потом, может быть, когда стемнеет, она вернется в Дистрикт, поговорит с Барб Лазурь, объяснит ей все, возьмет вещи, и пойдет прочь из Двенадцатого. На север. Билли Бурый когда-то говорил, что на севере есть люди, которые живут свободными от власти Капитолия. Наверное, именно туда он пытался сбежать вместе с Мейфер Липп, когда Кориолан поймал их. Заманил в ловушку. Она шла и шла, и она не знала, сколько времени уже прошло. Дождь стих, и она подумала, что Кориолан уже хватился ее и начал искать. Ей показалось, что она услышала крики, но прислушавшись, ничего не услышала, и она пошла дальше. Она шла и шла, и шла, пока не остановилась, наткнувшись на что-то странное. Перед ней лежали обломки танка. Они полностью заросли травой, словно лежали тут уже много лет, и Люси Грей подошла к ним ближе, думая, что может быть, сможет даже пересидеть в нем ночь, спрятавшись от холода и диких зверей. Она подошла к танку ближе и отодвинула траву, глядя на надпись на танке. «Раненые львы», было написано на нем, и Люси Грей нахмурилась. Она присела, глядя на танк, и она сидела так, долго-долго. – Далековато ты забралась в поисках болотной картошки, – вдруг раздался голос за ее спиной, и Люси Грей подскочила, с ужасом глядя на стоявшего перед ней Кориолана. – Китнис ведь растет у воды. – Как ты нашел меня? – Спросила она и едва не зажала себе рот руками. Дура, дура, дура. Конечно, он с легкостью ориентировался в лесу, он с легкостью выслеживал в нем добычу, и теперь выследил ее. – А ты не хотела, чтобы я тебя нашел? У него не было ружья, которым он подстрелил этим утром куропаток, но ему это было не нужно. Кориолан мог убить голыми руками. В Схоле его научили тысяче и одному способу убивать, разве не так он сказал? Он стоял перед ней совершенно прямо, и его лицо было совершенно холодным и невозмутимым. Ни в его глазах, ни в его лице, ни в его голосе не было и следа гнева, раздражения или злости, только совершенное спокойствие, холодное спокойствие, ледяное спокойствие. Он держал руки за спиной, и она знала, что за спиной он сжимал их в кулаки. – Ты собиралась сбежать с Билли Бурым, – сказал он, и Люси Грей удивленно дернулась, с недоумением глядя на него. – Что? – Улыба сказал, что Билли Бурый собирался бежать вместе со своей девушкой. Мы подумали, что это Мейфер Липп, но она все уверяла меня, что никогда не собиралась убегать. Что она собиралась все доложить, потому что Билли Бурый хотел ее бросить. Конечно, я не поверил ей, но теперь вижу. Это была ты. Ты вернулась к нему, и ты собиралась сбежать с ним на север. И теперь ты собралась туда без него, потому что он сдох. Но ты собиралась с ним сбежать. Ты лгала мне, Люси Грей. Ты все это время лгала мне, отвлекала своими поцелуями, чтобы сбежать с Билли Бурым. Он говорил это совершенно спокойно, равнодушно, почти лениво, и в его глазах не было гнева или злости, он был совершенно спокоен, и это спокойствие пугало любой вспышки ярости. – Нет, – прошептала она, – нет, нет, нет… Она закрыла лицо руками. Она думала, что он сочтет ее предательницей, что она неблагодарная, что она не оценила всего, что он сделал для нее, но он подумал это… – Ты не знаешь меня, – тихо сказала она. – Ты совсем меня не знаешь. Ты говоришь, что любишь меня, но ты совсем, совсем меня не знаешь. – Люси Грей убрала руки от лица и посмотрела ему прямо в глаза. – Если бы ты знал меня, ты бы понял, какую чушь ты сейчас говоришь, но ты не знаешь меня. Потому что ты не знаешь меня, ты не любишь меня, ты любишь певицу, которую увидел на сцене, и это все, ты не любишь меня. – Поэтому, – ее голос становился все громче и громче, – поэтому я должна уйти. Потому что иначе ты уйдешь первым. Ледяная маска на его лице дрогнула, и Люси Грей усмехнулась. – Ты ненавидишь беспорядок, Кориолан Сноу, ненавидишь все, что не в порядке, а я и есть беспорядок. Я совершенный и полный беспорядок, Кориолан. Я не идеальная кукла, которую ты придумал. Я человек, я живой человек, я не кукла, которую ты можешь наряжать и украшать, и ставить, где тебе вздумается, отправлять в Капитолий, решать за меня, что я буду делать, куда я пойду, я настоящая, ты даже не знаешь о чем я думаю… – Ты никогда мне не говорила, что ты думаешь! – Он вдруг закричал, и ледяная маска спокойствия спала с него, открывая гнев, злость, ярость. – Ты никогда мне ничего не говорила, ты всегда только слушала, слушала, и слушала, и я рассказывал тебе, все рассказывал и рассказывал, и ты никогда мне ничего не говорила! – Ты не спрашивал! – Теперь они кричали друг на друга. – Ты не спрашивал, ты ни разу не спросил, как ты, Люси Грей, как твои дела, Люси Грей, не снятся ли тебе кошмары, Люси Грей, что ты хочешь, Люси Грей, ты никогда меня не спрашивал! Ты не считал меня живым человеком, ты ни разу даже не подумал спросить меня, снятся ли мне еще Игры, не спросил меня кажется ли мне, что я не могу смыть кровь со своих рук, ты не спросил меня, что я обо всем этом думаю – но ты… Ты строил планы, заманивая Билли Бурого и Мейфер Липп с ее отцом в ловушку, интриговал с Клемми, чтобы отправить меня в этот кошмарный Капитолий, строил планы, как завоевать весь мир… – Я хотел тебя защитить! – Он схватил ее за плечи, почти тряся ее. – Я хотел уберечь тебя от всего этого, чтобы в твоей жизни больше не было плохого! Я не хотел говорить тебе ничего, что может тебя расстроить! Не напоминать об Играх, не напоминать об этом ублюдке, чтобы ты забыла, чтобы ты жила спокойно! – Я никогда не буду жить спокойно, маленький лейтенант! Ты не понимаешь этого? Я не смогу жить спокойно! Я в полном беспорядке, и однажды ты поймешь это, и уйдешь! Вы все всегда уходите, всегда вы все уходите! Мама, папа, мои сестры, Билли Бурый, все ушли, оставили меня, и однажды ты тоже уйдешь, и мне лучше уйти первой! Он замер, потрясенно глядя на нее, и она тоже схватила его за плечи, говоря ему почти лихорадочно. – Как я смогу жить, если буду жить в Капитолии, среди людей, которые жаждали моей смерти? Как я смогу жить, зная, что люблю мужчину, который с легкостью отправляет других на смерть, и даже не жалеет об этом? Как я смогу жить, зная, что проведу остаток жизни на Играх, на Играх, которые так и не закончились, и никогда не закончатся! Мир кружился вокруг Люси Грей, мир шатался вокруг нее, казалось, что она падает, падает вниз, словно она падала оттуда, с той планки, на которой она стояла, а внизу под ней облако радужных змеек билось о стену, пытаясь добраться до нее. Она вдруг оказалась прижатой к его крепкой груди, и Кориолан обхватил ее руками, прижимая к себе, крепко обнимая ее, целуя ее в висок. – Я никогда не оставлю тебя. Я никогда тебя не оставлю. Никогда. Устрой любой беспорядок, какой хочешь, я не оставлю тебя. – Он отстранился и посмотрел ей прямо в лицо, поднимая ее подбородок. – Люси Грей, послушай меня. Игры, они закончатся. Я и Клемми… Я должен был сразу тебе рассказать, но я не хотел лишний раз напоминать тебе про Игры, но… Мы с Клемми сделаем все, чтобы навсегда прекратить Игры, понимаешь? Мы уже начали над этим работать, я, Клемми, Сеян Плинт. Я обещаю тебе, Игр больше не будет. И ты, ты тоже сможешь нам помочь! Ты поедешь в Капитолий и станешь знаменитой певицей. Ты сделаешь это не просто так, а чтобы уничтожить Игры, понимаешь? Мы сделаем это, вместе, все вместе. Я никогда не оставлю тебя. Я больше не буду скрывать от тебя ничего, я обещаю. Я даю тебе слово, мы справимся. И он снова прижал ее к своей груди, и Люси Грей замерла, слушая быстрое и паническое биение его сердца. – Я уничтожу их, обещаю. Галл, Хайботтома и Игры. Как мэра Липпа, я уничтожу их за то, что они сделали тебе. Если понадобится, я раздавлю сожгу Капитолий дотла, и уничтожу каждого, кто был причастен к Голодным Играм. И она сразу поняла, что именно так и будет. Ее маленький лейтенант, ее Старик, он сделает это. Как она сразу поняла тогда, в день Жатвы, что Билли Бурый и Мейфер Липп скоро попадут под путь его ледяной бури. Билли Бурый и Мейфер Липп погибли не во время казни. Они умерли в тот самый момент, когда мэр произнес ее имя. Все это время они дышали, ходили, смеялись, и были уже мертвы, потому что смерть уже повернула взор в их сторону. И Игры, они еще будут проводиться снова и снова, Жатва будет случаться еще и еще, но смерть уже обратила свой взор на них тоже, и у этой смерти были голубые глаза. Она подняла голову и посмотрела в лицо Кориолана. – Я не люблю можжевельник, – вдруг сказала Люси Грей, и Кориолан удивленно посмотрел на нее. – И когда ты рассказываешь про свою Схолу. Я ненавижу твоих учителей. Я их всех ненавижу. Они мучали тебя. Ты всегда смеешься, когда рассказываешь про них, но это не смешные вещи. И я люблю спать допоздна. И я разбрасываю вещи, когда прихожу домой, и никогда не кладу их на место, пока Барб Лазурь не накричит. Удивление в его глазах постепенно сменилось пониманием, потом весельем. – А еще для меня важнее всего доверие. Никогда не лги мне, Кориолан. И никогда ничего больше от меня не скрывай. Даже если тебе кажется, что ты спасаешь меня, не спасай. Позволь мне спасаться вместе с тобой. Люси Грей снова крепко обняла его, прижимаясь к его груди, и они стояли так еще долго-долго. Наконец они оторвались друг от друга, и Кориолан огляделся по сторонам, и показалось, будто он удивлен тем, что увидел. Он отошел от нее, сделав шаг к обломкам танка, и провел рукой по надписи, которую отчистила Люси Грей. «Раненые львы». – Раненый лев, твой самый громкий рев исходит из твоих глубоких ран, – тихо сказал он, и Люси Грей вопросительно посмотрела на него, но он просто молча смотрел перед собой, словно впитывая в себя все, что было вокруг него, и Люси Грей поняла. Это было то самое место, которое искал Кориолан, ради которого приехал в Двенадцатый. – Я собираюсь уничтожить то, что ты создал, отец, – сказал он, глядя на изображение ревущего льва рядом с надписью. – Идем, Люси Грей, – он протянул ей руку. – Нас ждет работа. Мы должны составить план. И она взяла его за руку.