Тайны Нового Орлеана

Пятнадцатое декабря 1994 года. Разговаривать о грозящей ему опасности Бен так и не захотел. За прошедшую неделю он заглянул к ним домой только однажды и изо всех сил старался не оставаться с Келли наедине, разговаривая по большей части с её отцом и перешучиваясь с мамой, а, когда вышел на задний двор покурить, лишь раздражённо отмахнулся от опасений. Будто вообще не хотел ничего с ней обсуждать. — Я в порядке, — он стрельнул в неё глазами из-под длинных тёмных ресниц. Он раздражался на её заботу или на её присутствие? Или на себя самого?.. Келли думала, что, быть может, на всё вместе. И на то, как они хотели друг друга, тоже. Она всей кожей чувствовала это желание, как покалывание мелких иголочек по телу. — Всё, что мне грозит, Келс, это разорванный контракт с лейблом, но это не твоя забота. И уж точно не твоё гребаное дело. Она злилась. О, как она злилась его беспечности, его наплевательскому отношению к её предупреждениям, но не могла заставить его даже выслушать!.. Могла только послать его к черту, но сказать проще, чем сделать. Тогда она просто сказала ему, чтобы он был осторожен. Бен так ничего в ответ и не пообещал. Больше он у них дома и не появлялся, хотя она знала, что он видится с отцом и они даже ходили вместе на ланч, когда оба были свободны. Каждое утро Келли просыпалась с замирающим сердцем и думала: всё ли с ним хорошо? Почувствует ли она, если с Беном что-то случится? Она злилась на него, но не могла не волноваться, и этот страх постепенно слился с ней, стал её частью. И пока — слава Богине! — не оправдался. Была надежда, что не оправдается и потом. Эмили всё ещё дулась на неё и не заходила даже в магазинчик. С утра обмолвилась за тарелкой плотного луизианского завтрака, что Стелла собирается провести её по магазинам и была такова. Келли тоже злилась, хотя и понимала: она не права, и Эмс не обязана относиться к Стелле так же, как относится она сама. Ведь Эмили не испытывала этой ревности, такой жгучей, будто в самую израненную душу насыпали кайенского перца. Эмили даже не знала, кто её истинный, и на её глазах, несмотря на все слова, всё ещё красовались «розовые очки». И Эмили не испытывала этого страха, заставляющего думать о Бене всё время. Беспокоиться и страшиться за него. Дергаться от каждого звонка старого телефонного аппрата, стоявшего в холле, или от каждого прилетевшего на террасу ворона, хлопавшего крыльями — вдруг он принёс дурные новости? Но ничего не происходило, и Келли позволила себе чуть расслабиться. Но не перестать думать об их с Беном связи, которую она по-прежнему ощущала. И которая болела. Ей было десять, когда она спросила у мамы впервые, почему у ведьм есть предназначение, а у людей — нет? Мама захлопнула книжку и притянула Келли поближе к себе, поцеловала в макушку. — Знаешь, — сказала она тогда, — однажды Богиня решила, что колдуны и ведьмы должны беречь дар, который она им вручила, и по щелчку её пальцев между ними протянулись серебристые нити предназначения. Они связывали тех, кто был нужен друг другу, и притягивали их. Поначалу ведьмы думали, что Богиня принуждает их заключать браки с теми, кто им совсем не подходит, но, когда дети стали рождаться сильными да взявшими лучшие черты обоих родителей, поняли, что замысел Богини был куда лучше, чем они сами предполагали. А теперь спи. Пусть тебе снятся только хорошие сны. Мама была уверена, что права, рассказав ей лишь часть правды. Ту, что звучала как романтичная сказка, но за пеленой этой сказки скрывалось жуткие дела минувших дней. И узнала Келли об этом еще до разговора с Сандрой: от Эрика, сына Верховного. Дружили они с детства, и каждое свое детское приключение всегда делили на двоих, так что кто бы удивился, если бы прознал, что и первую бутылку алкоголя они тоже на двоих и поделили? Да никто. Не то чтобы за ними так уж следили. Родители были заняты магазинчиком, Верховный — делами клана, Морин — своим салоном красоты, который она открыла для людей. Он пользовался популярностью, и о ней в городе пускали слухи, что она из любой уродины сделает красавицу. Эрик и Келли, как и их младшие сестры, были предоставлены сами себе; ходили в обычную школу, но держались особняком, а в тот вечер сбежали на вечеринку их одноклассников — им ничего не стоило проникнуть незаметными, они уже тогда умели людям отводить глаза, — и утянули там бутылку джина. Распили её уже в саду у Эрика дома. Бухло Келли не понравилось — оно обжигало нёбо и язык и было горьким на вкус. Эрик же выхлебал сразу четверть бутылки и, откинувшись на газончик на заднем дворе, уставился на небо, расшитое звёздами, как черное покрывало. Его темно-русые вьющиеся волосы запутались в траве. — Тебе уже снился истинный? — он закинул руки за голову. — О таком не спрашивают! — Келли залилась краской и ткнула его кулаком в плечо. — Это же тайна! Эрик фыркнул. — Какая уж там тайна, всё равно узнается, — он отпил ещё джина. — Ну и дрянь, — и глотнул ещё. — Мне вот снилась уже моя. Чего там скрывать? Им было по шестнадцать, и Келли уже год как видела сны с её предназначенным — жаркие, сумбурные сны, наполненные поцелуями и ещё чем-то неясным, но очень волнующим. Она старалась запомнить каждую татуировку, что видела на его теле, но они ускользали из памяти, оставляя лишь чернильные линии, которые она едва успевала зарисовать в блокнот, а потом спрятать под матрас, чтобы мама не увидела. Чтобы никто не увидел. Всё это было только её секретом. Келли не терпелось наконец увидеть его лицо и встретиться с ним. Идиотка, если бы она тогда знала!.. — Дурак, — она замотала головой, когда Эрик снова предложил ей джин. — Я же и сама не знаю, кто он, что я могу сказать? — И ты не боишься, что он ты ему нахрен не будешь нужна? — он скосил на Келли глаза. Что?! Келли помнила, как удивилась тогда. Она думала: предназначение — это дар Богини, её помощь своим детям, как он может быть кому-то не нужен? Разве отказываются от подарков? Ей было шестнадцать, и она была наивной дурой, верящей в розовые сказки, которые рассказывали всем детям. Эрик завозился на траве, сел, обхватив руками колени. — Мои предки не любили друг друга. Келли моргнула. Она знала, с какой нежностью дядя Адам — Верховный, пнула она себя мысленно, — относился к тете Морин. Как целовал её руки и называл её «своей любовью», и ей не приходило в голову, что за каждым его жестом могло не стоять любви. Нет, Эрик, наверное, пытается её обмануть!.. Она ткнула его кулачком в бок. — Да хватит заливать! Он мотнул головой. — Я не вру. Они полюбили друг друга со временем, но поначалу это был просто секс. Ничего общего. Всё то, что ты сейчас видишь, они строили постепенно, ведь у них вообще не было никакого чертова выбора, только быть вместе, раз так приказала Богиня. Что-то внутри у Келли дёрнулось, будто обрываясь. Неужели и так бывает?.. Она мало знала о предназначении, связавшей других: ведьминских семей в Новом Орлеане было всего четыре. Порой они заключали браки между собой, порой кто-то из них женился или выходил замуж за обычных людей, порой — оставался в одиночестве, если того желала Богиня. А иногда их предназначенные находились в других городах, и тогда предназначение помогало сохранить силу, даже если колдун или ведьма покидали клан. Верховный никого не держал в Новом Орлеане, но на её памяти лишь Бен умудрился уехать с некрасивым скандалом. Мама говорила совсем другое. — Может, твои предки просто не сразу поняли, что любят друг друга? Эрик выдернул пару травинок. Одну закинул в рот, зажал зубами. — Нам в детстве мало рассказывают, откуда взялось предназначение, — он пожал плечами. — Говорят только, что однажды Богиня решила, что мы должны хранить дар. Думают, что мы ещё глупые дети, не способные к пониманию. И мы сами не то чтобы обсуждаем предназначение между собой. Таинство, все дела, — он фыркнул. — Но фишка в том, что Богиня создала его не как подарок, а как проклятье. Гребаное проклятье отбившимся от стада детям, решившим, что могут делать всё, что они захотят. Келли показалось, что её оглушило. Моргнув, она замотала головой. — Ты что несешь? Богиня бы нас никогда не прокляла! Эрик сплюнул травинку. — Люди верят в теорию «вторых половинок». У нас они есть, но мои родители далеко не сразу стали такими, каким ты их видишь сейчас. Я говорил с отцом про предназначение. — И что… — Келли сглотнула. — Что же он сказал? — Что Богиня создала предназначение в годы инквизиции, когда священники в Европе и в Америке сожгли многих ведьм. Она злилась, что из-за браков с людьми они были слишком слабы, чтобы скрыться. Она злилась, что нас осталось мало. И что неисполненное предназначение может привести к ужасным последствиям, — он выдернул ещё одну травинку, повертел в пальцах. — Не знаю, к каким. Но он сказал, что Бен совершил пиздец какую страшную ошибку, когда ушел. И отвечать он будет за это перед Богиней. Может, и жизнью. Его слова казались бредом. Келли не могла поверить, что Богиня не желала своим детям добра, создавая связь истинных; что она лишь хотела сохранить популяцию своих последователей, как люди сохраняют популяцию диких животных, вписанных в Красную Книгу. Так не могло быть! Она решила, что у неё в любом случае будет не так. Уж точно не так! Однако теперь, глядя, как Бена выворачивает наизнанку от их связи; чувствуя, как рвётся на части её собственное сердце, Келли как никогда понимала: Верховный сказал Эрику правду. И Сандра тоже сказала ей правду, почти повторив его слова. Но почему-то другим он продолжал говорить, что предназначение — благо. У них в клане вообще было принято говорить о предназначении только хорошее и следовать ему, как они следовали празднованиям Колеса Года. И, хотя Келли подозревала, что Бен вовсе не был первым, кто решил хлопнуть дверью и зажить собственной жизнью, о них рассказывать никто не стремился. А она сама после того разговора и вовсе об этом старалась не думать — ей всё ещё хотелось верить, что Богиня подготовила ей счастливую судьбу. Келли не льстила себе мыслью, что они с Эриком были единственными, кто знал об истинной причине возникновения предназначения — просто, скорее всего, узнавали об этом в том возрасте и обстоятельствах, когда было уже наплевать. Этакий секрет, который взрослые хранили, чтобы уберечь детей и сохранить их «розовые очки» и веру. «Очки» Келли разбились с треском. А дядя Бен радостно вколачивал осколки в её кровоточащие глазницы. ...Очередная клиентка ушла от Келли вполне довольной. Карты предсказали ей скорую свадьбу с любимым мужчиной, и она не поскупилась на оплату, добавив сверху чаевые от себя. — Купи себе что-нибудь, — подмигнула она, уходя. Келли спрятала деньги в сумочку. Родители никогда не возражали, чтобы она оставляла себе чаевые, которые клиенты давали ей за хорошие предсказания. Будто бы это от неё зависело… Впрочем, баксы лишними не бывают. — Мам, я к тёте Морин! — крикнула она. — Хорошо! — отозвалась мама из служебных помещений. Она как раз планировала выложить на прилавок новые свечи. Келли вышла на улицу, плотнее запахнула тёплый кардиган. Сегодня с Миссисипи дул прохладный ветер, пронзая до самых костей, и тепло, баловавшее их ещё совсем недавно, отступило, позволив зиме наконец-то взять своё. Она понятия не имела, поможет ли ей тётя Морин, но очень хотела поговорить хоть с кем-то, кто пережил предназначение не так легко, как родители. С кем-то, для кого оно обернулось счастьем через боль. Только разговоры у неё и оставались теперь, чтобы не сойти с ума, принимая решение и меняя его из-за Бена снова и снова. А ещё Келли было нужно убедиться, что Сандра в своих предсказаниях ошиблась. * * * — Если бы в жизни всё было так просто, как бы нам хотелось… — тётя Морин укачивала на руках свою младшую дочь Тессу. — Должна ли я спрашивать, что у тебя произошло, Келли? — она испытующе взглянула на Келли. Та отвела взгляд. Рассказывать, кто оказался её предназначенным, ей не хотелось, хотя она подозревала, что и Морин, и Верховный и без её слов знали об этом. Оба были весьма сильными колдунами, оба, по словам её родителей, могли чувствовать нити предназначения, тянущиеся от одного человека к другому. — Почему нам говорят о предназначении совсем не то? — выпалила Келли. — Мама говорила, что предназначение — это благо, но я уже давно чувствую, что это не так! И я даже не могу посмотреть по картам, что оно мне принесёт… Тесса на руках у Морин заворочалась, и тётя приложила палец к губам: тс-с-с, разбудишь ребёнка. — Предназначение не может быть плохим или хорошим, Келли. Оно просто есть. Я полагаю, для Богини это была вынужденная мера; она всего лишь хотела, чтобы её дети сохранили силу в этом прекрасном и очень злом для них мире. Далеко не всегда то, что она делает, нам нравится, но чем больше мы сопротивляемся — тем хуже для нас. Даже смерть из-за предназначения может быть благом. Келли уставилась на светлую скатерть. Они сидели на кухне, и дневной свет просачивался через занавески на окне; в его широкой полосе танцевали пылинки. Она откладывала мысли о предназначении с тех пор, как увидела лицо Бена в своих видениях. Пыталась довериться Богине, которая, по словам матери, лучше знала, что ей нужно. Только вот Бен женился, а Келли осталась на перепутье, не понимая, должна ли она бороться за него или нет? Она думала, что да. И в следующую минуту спрашивала себя: нужно ли это ей? Или ему? Что будет, если они продолжат сопротивляться? Почему никто не рассказывает о тех, кто пытался нити предназначения обрубить? Сандра говорила, что это невозможно сделать, но что, если она ошибалась? Впрочем, ещё она говорила, что Бен в опасности. За прошедшие дни после их разговора Келли успела убедить себя, что, если бы ему что-то грозило, он бы почувствовал это и сам. Или Верховный бы понял это. Её предчувствие молчало, но фантомное беспокойство затаилось где-то за рёбрами. Должна ли она предупредить Верховного и тётю Морин?.. Если она скажет, откуда ей известно про возможную опасность, за поход к Сандре ей самой здорово достанется. Келли обхватила себя руками. Нет, говорить она ничего не станет. Пока что всё в порядке. Пока что их связь молчит. Значит, не о чем беспокоиться. Не о чем. Ведь правда? Только вот что-то тянет внутри, шепчет: поговори с ним, поговори с ним снова, поговори, поговори, поговори… — Что, если предназначенный не хочет этой связи? Морин улыбнулась, знающе и спокойно. — Богиня не спрашивает о наших желаниях. У неё свои пути для соединения двоих, даже если они сопротивляются этому. А если они продолжают упорствовать, то будут слабеть. Ты этого не знала? — она сказала это буднично, будто спрашивала, сколько Келли предпочитает сахара в чай, но Келли замерла. Сглотнула. Фраза ударила, как плетью, но при этом и многое объясняла. Ведь Бен не просто так не собирает огромные стадионы и залы! Он просто… просто… Он слабеет вдали от неё, Келли? И то, что он не хочет применять свою магию, может значить лишь то, что он не может?.. Или он только будет слабеть, если продолжит отказываться от предназначения после их встречи? Ледяная рука сжала сердце. Потеря дара для колдуна была очень страшным наказанием. Сокращающим жизнь. — Конечно, знала, — промямлила она. — Просто не думала об этом. Даже если тётя поняла, что она лжет, то не подала виду. Морин, как и Верховный, всегда сообщала то, что вы должны были знать, и ни словом больше. Келли должна бороться за него. Пока она не знала, как, но знала, что иного пути у неё нет. Ради них обоих. Раз уж Богиня решила причинять благо насильно. — Хочешь подержать? — тётя Морин, переводя тему, протянула ей Тессу. — Я пока поставлю разогревать ужин, Агата скоро вернётся из салона, я оставила её там за главную сегодня. Келли моргнула. Она не знала, как вести себя с детьми. Даже не представляла, что с ними делать, опасалась что-нибудь им сломать, но, когда Тесса, повозившись у неё на руках, чмокнула губами и засопела, тепло затопило ей грудь, на миг отгоняя беспокойство куда-то вглубь. Как и всегда, тётя Морин знала, что нужно другим. И как подарить им спокойствие в минуту душевного волнения. Однажды у неё будет свой? Если она не прекратит бороться за Бена. В том числе и с ним самим. Келли тряхнула головой. Тётя Морин права. Богиня, может, и прокляла их предназначением, но что теперь делать, если от этой связи зависит их сила? И что делать, если она всё ещё чувствует, что ему что-то грозит?.. Она поговорит с Беном ещё раз. Обо всем и сразу. На празднике Йоля. Он не сможет не прийти. И не сможет сбежать от неё. Не в этот раз.