Короткие истории

В галерее было тихо и прохладно. В утренние часы, когда ещё не успели зазвенеть ключи сторожа Никодима и не отворились тяжелые дубовые двери, Вероника Степановна, пожилая смотрительница музея, любила чинно прогуливаться по узорчатому паркету между залами, где висели полотна великих мастеров. Больше всех она любила «Боярыню». Столько силы, столько мощи было в этой картине Сурикова, что невозможно было пройти мимо без благоговейного трепета. Вероника Степановна могла подолгу стоять возле неё, то подходя ближе, чтобы рассмотреть определенный мазок или лицо, то отходя шагов на десять, ощущая, насколько велика работа и человеческая трагедия, запечатлённая в ней. Это утро не стало исключением. Набросив на плечи иссиня-павловский платок, Вероника Степановна пошаркала в мягких туфлях с узкими носами к любимому залу. Когда-то на обеих шлёпанцах красовались золотые помпончики, но левый потерялся, и теперь одна туфля выглядела слегка растерянной на фоне более собранной товарки. Однако, Веронику Степановну потеряла совсем не смущала. Туфли имели крепкую подошву, были разношены под её ногу, а отсутствующий помпон давал гарантию, что никто не умыкнёт её сменную обувь из раздевалки. Снега «Боярыни» сверкнули в утренних лучах. Феодосия Прокофьевна Морозова вознесла два перста над своей головой, вторя её жесту чуть в сторонке стоял юродивый с платком на голове, и было в его задумчивой улыбке что-то наивное, детское, от чего у Вероники Степановны всегда щемило сердце. Деревенский дурачок напоминал ей внука, Петеньку, когда он был ещё маленький и приходил к ней в галерею. — Ба! А покажи черную тетю! - пищал он, повиснув на многочисленных юбках смотрительницы. Та аккуратно выпутывала старые ткани из его маленьких ладошек и вела к "Боярыне", рассказывая о сложной судьбе главной героини. Запомнил ли что-то Петенька из этих разговоров, Вероника Степановна уже никогда не узнает. Дочь её вышла замуж и забрала внука за снега ещё более далёкие, чем на любимой картине. Между ней и остальной семьей выстроилась невидимая стена, преодолевать которую Вероника Степановна считала ниже собственного достоинства. Не смотря на весь трагизм, «Боярыня» успокаивала Веронику Степановну. Она считала себя родственной душой с Феодосией Морозовой, такой же благородной, недооцененной и по-своему великой. Этим утром картина воспринималась как-то иначе. От неё как будто тянуло холодом, и Вероника Степановна сильнее укуталась в платок. Ей казалось, что сани движутся прямо на неё… — С дороги, шальная! Вероника Степановна почувствовала сильный удар в спину, от чего пошатнулась и упала в снег. Снег?! — Ванечка, милый мой, хороший! На кого же ты меня… - слова захлебнулись в тихом женском плаче. Вероника Степановна подняла голову и увидела Феодосию Морозову. Та прижимала к груди окровавленную голову юноши, в чертах которого угадывалась она сама. «Это же её сын, Иван Глебович. Но он же не так…» - пронеслось в голове Вероники Степановны. Мысль не успела окончательно оформиться, как сильный ветер бросил ей в лицо ледяную крупу, от чего смотрительница зажмурилась. Когда она снова открыла глаза, то увидела перед собой изможденное лицо Феодосии. Та вцепилась в запястье Вероники Степановны и так сильно его сжала, что смотрительница ойкнула. — Видели? Сына моего видели? Как он… - губы боярыни дрожали. - Как же я… — Что случилось? - Вероника Степановна попыталась высвободить запястье, но скрюченные пальцы держали крепко. Вопрос её был автоматическим, поскольку она прекрасно знала, что случилось с Иваном Глебовичем Морозовым. — Надо было остаться… он ждал меня… звал меня… а я… - крупные слезы текли по её впалым щекам - Всё гордыня проклятая. А как опомнилась, то поздно, поздно, поздно... — Вероника Степановна! Вы что, спите?! Смотрительница открыла глаза. Она стояла в галерее, за окном пели птицы, приветствуя жаркое московское лето. Не было ни снега, ни Феодосии, ни окровавленной головы в её руках. Перед Вероникой Степановной стоял Никодим. Это его голос вырвал её из жуткого видения. «Надо бы позвонить Петеньке», - подумала смотрительница, а в слух сказала: — Нет, Никодим, я не сплю. Просто задумалась…