Последняя зима

      Драконий камень был неприветливым и мрачным местом. Остров был образован из вулканической породы, поэтому земля здесь была неплодородной, и живности здесь водилось немного. Его суровая красота притягивала лишь самых смелых.       В центре этого безжизненного ландшафта возвышался мрачный и строгий замок, воздвигнутый из чёрного камня. Строгие линии и мрачная архитектура здания создавали атмосферу неизбежного страха.       Гаргульи с оскаленными зубами застыли на крышах замка, а статуи драконов, будто охраняющие свои сокровища, пугали любого, кто решался приблизиться.       Со всех сторон замок окружали воды Узкого моря и обдували ветра.       Если бы Джекейрис мог выбирать, он бы никогда не остался жить на этом острове. Несмотря на величие Драконьего Камня, он угнетал своей неприветливостью.       Хотя принц и жил в окружении множества людей — матери, братьев, сестёр, гвардейцев, слуг, а также драконов, — бывало, он чувствовал себя одиноким. Холодные стены замка навевали на него меланхолию и тоску.       Он был рад покинуть родовой замок своей матери, но теперь ему снова приходилось возвращаться сюда.       Из Белой Гавани Джейс летел без остановок. Погода была нелётная: лил сильный дождь и создавалось впечатление будто само небо плачет. Ветер выл, как сумасшедший и Джейс крепче сжимал в руках поводья. Молнии разрезали серое небо, отражая тревогу, которая была в сердце принца.       Джекейрис стремился как можно скорее достичь Драконьего Камня, но из-за сильного ветра ему это не удавалось. Вермакс кружил и метался, сбиваясь с курса.       Холодный дождь бил по зелёной чешуе дракона, словно тысяча невидимых стрел. Капли попадали в глаза, мешая смотреть. Вермакс фыркнул, его ноздри расширились, выдыхая пар. Джейс крепко держался за кожанные ремни. Он понимал раздражение дракона: ливень был невыносим даже для человека, а для могучего дракона — настоящим мучением.       Внезапно Вермакс резко задвигался, и Джейкерис в седле покачнулся. Хотя он был пристегнут, опасность всё равно была велика. Вермакс заревел. Ему хотелось подняться выше, за облака, где проклятый дождь не смог бы достать его. Но Джейкерис, вцепившись в поводья, скомандовал: — Lykiri, Vermax! — произнёс он, с трудом перекрикивая шум ветра. — Doharas!        Веларион коснулся дракона, успокаивающе гладя его по чешуе. Принц чувствовал, как дрожит мощная челюсть его верного друга, как напряжены мышцы от гнева. Но он знал, что дракон не причинит ему вреда.       Вермакс чувствовал тепло рук всадника, и это тепло, казалось, отгоняло холод ливня, успокаивая его. Подчинившись принцу, дракон продолжил свой путь.       Наконец на горизонте показалась Драконья Гора. Вермакс залетел в одну из щелей, которая считалась своеобразным выходом из пещеры, и приземлился у каменного выступа. Джейс быстрым движением слез с дракона. К нему уже направлялся сир Эррик. — Мой принц, — гвардеец склонил голову. — Где моя матушка? — Она в своих покоях… — не успел сир Эррик закончить фразу, как Джекейрис направился к выходу.       Проходя по тёмным коридорам замка, он ловил на себе сочувствующие взгляды слуг и лордов. Он старался держать себя в руках, но родные стены и полные слёз глаза всё больше навевали тёплые воспоминания о том, с кем он больше никогда не увидится.       Сир Эррик молча шёл за принцем, погрузившись в свои мысли. Он был потрясён гибелью принца Люцериса не меньше всех остальных. Эта трагедия заставила его вновь вспомнить о своём брате-близнеце Аррике, который предал его, встав на сторону узурпатора, не понимая, какую ошибку совершает.       Каждый вечер, когда солнце садилось за горизонт, сердце и душа Эррика терзались от боли. Он знал, что, несмотря на предательство брата, тот всегда будет частью его души. Он помнил, как они смеялись, мечтали и строили планы на будущее. Но теперь все эти мечты были разрушены, как и их связь.       Каждую ночь сир Каргилл чувствовал отсутствие брата так остро, словно кто-то вонзил остриё клинка прямо ему в сердце, зставляя испытывать бесконечную и неутихающую боль.       Это предательство оставило глубокую рану в его душе, и теперь Эррик чувствовал себя поистине одиноким среди бурь политических интриг. Его сердце все больше наполнялось грустью, сожалением и горькой обидой.       «Почему, Аррик? Почему ты не остался со мной?» — каждую ночь рыцарь Королевской гвардии задавался этим вопросом, на который, к сожалению, никогда не получит ответа.       У покоев королевы их встретил гвардеец, несший караул. Поклонившись принцу и кивнув Эррику, он отошёл в сторону. Войдя в комнату, Каргилл сообщил королеве о приходе сына и сразу же вышел, оставив родственников наедине.       Рейнира, которая до этого сидела спиной ко входу, в мгновение ока повернулась. Встретившись взглядом с матерью, Джекейрис вздрогнул. Королева выглядела удручённо. Её тело осунулось, под глазами красовались тёмные круги, вероятно, от недосыпа. Лицо опало, она заметно похудела. Глаза её были полны слёз. В тусклом свете покоев Отрада Королевства казалась состарившейся на десять лет вперед.       Собравшись с силами, Джекейрис начал: — Моя королева, — склонил он голову. — Леди Джейн Аррен предложила свою поддержку в обмен на дракона для защиты Долины. Оринное Гнездо встанет на нашу сторону. Лорд Мандерли…       Он замолчал. Слёзы подкатывали к горлу, и он с трудом сдерживал их. Глядя на разбитую горем мать, Джекейрис с трудом сохранял самообладание. Слова звучали как пустота, когда он смотрел на её страдальческое лицо, и с большим трудом срывались с языка. Но он понимал, что перед ним не просто его мать, а королева, и он должен вести себя соответствующе.         Ему было невыносимо видеть её в таком состоянии, а все его успехи и достижения казались незначительными на фоне общего горя. Рейнира взглянула на него. В её глазах заблестели слёзы, но она с достоинством слушала доклад сына. — Лорд Мандерли, — его голос предательски дрогнул, — отправит нам семьсот своих северных мужей, — по его щеке скатилась одинокая слеза. — Лорд Старк...       На этих словах Рейнира не выдержала: подлетев к сыну, она крепко обняла его. В этот момент вся его стойкость, которую он тренировал в себе, покинула его. Он уткнулся в плечо матери и дал волю эмоциям, горько зарыдав.        Рейнира крепко обнимала своего старшего сына, словно пытаясь забрать его боль и укрыть от жестокого мира. Она чувствовала тепло его тела, всё глубже погружаясь в пучину скорби. — Мой дорогой мальчик, — прошептала она, ощущая, как дрожат его плечи от нахлынувших чувств. Горе охватило их обоих, как тёмное облако, нависшее над их жизнями.       Она прижимала к себе своего старшего сына, но в сердце ее зияла огромная дыра. Люцериса больше не было и ей было невыносимо осознавать сей факт. Она больше никогда не сможет почувствует своего милого мальчика в своих объятиях, не услышит его голос и не увидит его прекрасный лик. Осознание этого приносило ей невыносимую боль, от которой хотелось выть белугой. — Как же так? — только и смог прошептать Джейс, крепче прижимаясь к материнскому плечу.       Рейнира, заливаясь слезами, ответила: — Эймонд. Он поджидал его в Штормовом Пределе.       Джекейрис отпрянул от груди матери, не в силах поверить её словам. — Эймонд?..       Королева нежно провела ладонью по лицу сына и кивнула. — Давай присядем.       Она провела старшего сына к софе, на которой сидела минуту назад. На столике рядом стояли какие-то склянки — видимо, это были успокоительные настойки. Но они остались нетронутыми. Рейнира не хотела успокаиваться, она хотела совсем другого…       Взяв Джекейриса за руку, она продолжила: — Лорд Боррос заверил меня, что он не причастен к этому. Для него это тоже стало неожиданностью.       Веларион не мог успокоиться. Слёзы не переставали течь по его щекам. Его брат, его плоть и кровь, был мёртв. Всю жизнь они провели бок о бок. Совсем недавно они вместе занимались на мечах, летали на драконах, шутили и делились мечтами, а теперь тело Люцериса лежало безжизненным камнем. Жизнь навсегда покинула его.        Джекейрис не мог поверить в это. Он не мог представить, чтобы его брат, полный жизни и мечтаний, встретил свою судьбу таким ужасным образом. Принц резким движением поднялся с софы. — Где он? Я хочу увидеть его тело. — потребовал он, ощущая, как внутри него разгорается пламя.       Рейнира лишь печально покачала головой. — Его нет, Джейс, — сказала она. — Я целую неделю летала над Штормовым Пределом в надежде найти хоть какие-то следы. — На секунду она прикрыла глаза, пытаясь справиться с эмоциями. — Пару дней назад к берегу прибило рыбацкие сети, и в них я обнаружила крыло Арракса. — Но ведь ты так и не нашла его тела. Как ты можешь быть уверена, что мой брат мёртв? Всегда есть шанс... — Он осёкся. Веларион понимал, что говорит глупости. Но смириться со смертью брата было непросто.       Очевидно, что Вхагар разорвала Арракса на части, и у Люка не было шанса спастись. Джекейрис мог надеяться лишь на то, что его милый братец не был поглощен старой сукой и что его смерть была быстрой. — Он мёртв, Джекейрис, — ответила Чёрная Королева. Она зарыла руки в свои платиновые волосы и склонила голову. От постоянных слёз голова ужасно болела, но пить настойки Рейнира не хотела. Чего стоила ее боль по сравнению с той, что пережил ее милый мальчик? Потому она решила, что должна пронести эту боль стойко. Возможно, это была её плата за то, что её не было рядом с сыном в момент его смерти. — Люцерис не может исчезнуть, словно его никогда не существовало, — еле слышно прошептал Джекейрис.       Ему казалось, что всё это происходит не наяву. Это просто не могло быть правдой! Люк. Его маленький братец Люк. Он был таким добрым, мягкосердечным, иногда задорным и непоседливым. Он был прекрасным юношей. Впереди его должна была ждать целая жизнь, а не непроглядная тьма. У них даже не осталось его тела, с которым они могли бы проститься и которому могли бы отдать все почести! Почему из всех людей именно он погиб такой страшной смертью...

«Как Боги допустили это?»

      Эймонд.       Одноглазый ублюдок. Чванливая и самовлюблённая тварь. Он любил ставить себя выше всех, считать себя истинным Таргариеном. Человеком чести. Но много ли чести в убийстве беззащитного?       Глаза Джекейриса наполнились гневом. Его правая рука непроизвольно сжалась в кулак. Лицо выражало решимость. Он не мог оставить это просто так. Никогда!       Он был полон решимости наказать тех, кто это сделал. «Зеленые» ублюдки поплатятся за то, что совершили.       Принц направился к выходу, когда его остановила мать. — Куда ты собрался? — В Королевскую гавань, — произнёс он решительно, давая понять, что не шутит.       Рейнира, подскочив к сыну, схватила его за руку. — Нет! Ты не можешь! — Я отправлюсь туда сейчас же! И убью Эймонда, хочешь ты этого или нет! — Веларион был зол, гнев подпитывал его изнутри. — Джейс, не глупи! — воскликнула королева, продолжая удерживать сына, хотя тот и пытался вырваться. — Я понимаю твою боль! Я хочу смерти ублюдку Алисенты не меньше тебя, поверь. Но у нас нет шансов против Вхагар!       Рейнира была права, и Джейс это понимал. Вхагар — главная сила «зелёных». Эймонд кичился своей силой и неким превосходством, но Джекейрис знал, что вся мощь и власть одноглазого исходили только от его драконихи — огромной и свирепой Вхагар. Она была самым крупным драконом после Балериона Чёрного Ужаса, и именно это делало Эймонда значимым.       Интересно, почему в детстве ему понадобилось заявлять права именно на неё? Может быть, таким образом дядюшка хотел компенсировать что-то?...       Когда Джейс был юн, он даже восхищался Эймондом. Не каждый ребёнок решится без тени страха предстать перед огромным и свирепым драконом. Но у Эймонда получилось. Он забрал себе дракона почившей Лейны Веларион. Возможно, в глубине души Джекейрис ему даже завидовал, потому что сам вряд ли смог бы на такое когда-либо отважиться.       Однако теперь, когда Джейс стал старше, он понял, что истинная сила заключается не только в драконе. Это что-то более глубокое и степенное, чего у Эймонда никогда не было. Он жил по принципу «бей своих, чтобы чужие боялись». Привык влиять на людей угрозами и страхом, и его, несомненно, боялись, но Веларион был уверен, что всё это было только благодаря Вхагар.

«Если бы Эймонд потерял своего дракона, что бы от него осталось?»

      Дядюшка никогда не признает, что вся его сила заключалась только в его драконе. Ведь тогда он потеряет уважение в своих собственных глазах. А одноглазый очень любил себя! — Я отомщу, — произнес он, сжимая кулаки. — Не сейчас, но этот час настанет в самое ближайшее время.       Рейнира, заметив его решимость, ощутила легкую тревогу. Она знала, что в сердце сына горит пламя мести, и это пламя может сжечь все на своем пути.  — Он был таким невинным, — произнес Джейс, его глаза вновь наполнились слезами. — Почему Неведомый забрал его? — Я не знаю, сынок, — ответила Рейнира, прижимаясь к его плечу. — Не знаю.       Ещё долго мать и сын оставались наедине со своей болью. Как говорят, боль сближает сильнее, чем радость. Это известно каждому, кто хоть раз терял близкого человека. В такие моменты люди проявляют беспомощность и нежность, шепчут слова утешения, обнимают друг друга. И вот уже двое становятся одним целым перед лицом общего врага – боли.

***

      Прощание с принцем Люцерисом было решено провести в тот же день. Погребальный костёр зажгли точно на закате. К тому времени дождь уже прекратился, и небо прояснилось.       Люцерис был Таргариеном (несмотря на все грязные языки!), и его следовало похоронить по традициям этого рода. Поскольку тело принца не было обнаружено, Рейнира предложила каждому члену семьи положить в костёр вещь, которая была связана с Люцерисом или была ему особенно дорога. Таким образом они смогли бы проститься с горячо любимым принцем.       Джекейрис находился в своих покоях и заканчивал приготовления. Осмотрев себя в зеркало, он кивнул слуге, который застегивал последнюю запонку на его траурном одеянии. Оставалось только надеть накидку с вышитым на ней красным драконом. Пусть все враги знают: даже в моменты наивысшего траура их семью не сломить!       Слуга взял со столика брошь в виде чёрного дракона. В дверь постучали, и в проходе показалась Бейла. — Я подумала, что тебе не помешает помощь, — сказала она утвердительно. Пройдя в покои, она кивнула слуге, и тот, поклонившись, оставил пару наедине. — Как Рейна? — поинтересовался Джейс. К своему стыду, он даже не навестил кузину после приезда.       Рейна была невестой Люцериса, и после войны они должны были пожениться. Джейс знал, что кузина хоть и не испытывала к его брату пылких чувств, но она уважала его и была с ним близка. — Она много плачет, — ответила Бейла, вспомнив о сестре. — Но ей должно стать лучше. Мейстер Герардис дал ей травяную настойку.       Джекейрис взял брошь, оставленную слугой на столике. Повернувшись к зеркалу, он попытался закрепить ею накидку, но у него не получалось. Грубая ткань спадала с его плеча ещё до того, как брошь касалась тела, и это раздражало принца. — Отец сказал, что завтра утром соберётся совет, — заметила Бейла, наблюдая за тем, как её возлюбленный безуспешно пытается справиться с одеждой. — Они решат, что делать дальше.       Накидка, которую Джейс, как ему казалось, наконец-то сумел закрепить, снова сползла с плеча. Не выдержав, он одним резким движением сбросил её на пол. Он был зол.       Повернувшись к Бейле, Джекейрис сказал: — А что тут решать? — Тон Велариона был грубым и выдавал его раздражение. — Эймонд должен лишиться жизни. И все те, кто поддержали Эйгона и Алисенту. — Всё не так просто, Джейс, — ответила Бейла. — Всё было бы проще, если бы она позволила мне отправиться в столицу и призвать Эймонда к ответу, — произнёс Джейс, тяжело вздохнув, поднимая с пола помятую накидку.       Бейла протянула к нему руку: — Позволь мне, — сказала она.       Девушка накинула алую ткань на плечо Джейсу и быстро закрепила её брошью. Она сделала это очень ловко, буквально за мгновение. — Спасибо, — сказал Джейс, глядя на Бейлу через отражение в зеркале.       Она мягко улыбнулась. После недолгого молчания Бейла продолжила: — Джейс, я знаю, что твоё сердце жаждет отмщения. Но не будь глупцом. Королева права. Столица для нас закрыта.       Он повернулся к ней. Бейла смотрела на него с тревогой. Он действительно был глуп, раз подумал, будто Бейла примет его сторону вместо стороны королевы Рейниры. Всем было известно, что девушка до глубины души уважала его мать и дорожила её доверием.       Конечно, Бейла была права, он вёл себя глупо, думая, что сможет выстоять против одноглазого принца. Не сейчас, не тогда, когда у зелёного ублюдка самый большой дракон. Но даже понимая это, Джекейрис не мог успокоиться. Он жаждал смерти человеку, который был виновен в гибели его брата, и эта жажда заглушала в нём страх смерти. — Это всё моя вина, — сказал Джейс и опустил голову. — Я был так глуп. Я хотел показать матушке, что мы оба чего-то стоим. Что мы уже давно не маленькие мальчики и готовы к трудностям. Хотел доказать лордам, а может быть, и самому себе, что мы не просто ба... — он на мгновение замолчал.       Тайный страх, что долгие годы сидел в нем, чуть не вырвался на ружу, но он вовремя сумел взять себя в руки. Веларион не был готов обсуждать эту тему с кем бы то ни было, а тем более с Бейлой. Ей и таким, как она, никогда не понять ту боль, что съедала его изнутри. Потому он запер эту тему глубоко в своем сердце, заперев на самый крепкий замок. — Я хотел доказать, что мы истинные сыновья Рейниры Таргариен. Я думал только о себе и не понимал, что Люк не был готов, – закончил он.       Бейла хотела поддержать кузена. Он страдал от угрызений совести, но никому не говорил об этом. Она взяла его за руки и сказала: — Люцерис был прекрасным юношей. Он мог бы достичь больших высот, если бы судьба была к нему благосклоннее. Но боги решили забрать его. В этом нет твоей вины. — Он был другим... Мягким. Не таким, как наша мать или Деймон, – принц тяжело вздохнул. – И было глупо полагать, что он когда-нибудь стал бы таковым.       Джейс поднял свой взгляд на Бейлу. Она провела тыльной стороной руки по его щеке. Никогда раньше она не позволяла себе такой вольности, но сейчас ей хотелось успокоить его, поддержать и показать, что она рядом. Веларион даже растерялся на секунду.       Сир Эррик появился в дверях и сообщил паре, что все уже собрались и ждут только их. Джейс кивнул ему в ответ, и рыцарь, сделав вид, что не заметил, насколько близко стоят наречённые, покинул комнату.       Джекейрис и Бейла были помолвлены с детства, их жизни давно были связаны. Он знал девушку столько, сколько себя помнил. Они делили вместе и хорошие, и плохие моменты, и Веларион уважал кузину за то, что она всегда была рядом.       Но за всё это время он так и не смог привыкнуть к мысли, что когда-нибудь им придётся стать ближе, чем просто кузенами. Глядя на Бейлу, он не мог даже на долю секунды представить, что однажды возляжет с ней или что она станет матерью его детей. Он не мог представить их стариками, спокойно доживающими свой век в Королевской Гавани.       Бейла была прекрасной девушкой, истинной дочерью своих родителей: Деймона и Лейны. Она была той, о которой в будущем обязательно сложили бы легенды. Той, что не уступала по своей храбрости, возможно, одной из двух жён Завоевателя — Висенье. Она была очень близка со своей бабкой Рейнис Веларион, которая привила внучке все те качества, благодаря которым Бейла стала той, о которой мечтали многие.       Многие, но не Джекейрис.       Перехватив руку кузины, он мягко убрал её от своего лица. Он старался быть тактичным, чтобы Бейла не чувствовала неловкости ситуации. Несмотря ни на что, Джейс уважал кузину, и это останется неизменным. — Нам нужно идти, — сказал Веларион и направился к выходу из своих покоев.       Бейла осознала, что своим неожиданным жестом, возможно, оттолкнула принца. Они были близки, но всегда существовало что-то, не позволяющее им сблизиться ещё больше. В этот день она решила преодолеть эту невидимую преграду, но, к сожалению, её попытка не увенчалась успехом. Глубоко вздохнув, она последовала за Джекейрисом.

***

      В сгущающейся темноте неба ярко пылал костёр. В его алых языках Рейнира Таргариен прощалась со своим любимым сыном Люцерисом, которому минуло четырнадцать лун.       Тишина, окружавшая присутствующих, давила тяжёлым камнем. Сучья в огне потрескивали, и казалось, что костёр — это целая вселенная, где живые существа корчились от боли, пытаясь выжить, борясь друг с другом за жизнь, пока невыносимый жар огня в итоге не поглотил их.       Чёрная королева, вместе со старшими сыновьями (Эйгона и Визериса, решено было оставить в замке), стояла с одной стороны так называемого алтаря, который представлял собой огромный каменный валун. С другой стороны стояли Бейла и Рейна, а также Корлис и Рейнис Веларионы. Рейнис Таргариен хотела быть рядом со своими внучками в такой тяжёлый для них, особенно для Рейны, день.       Она тоже была привязана к Люцерису Велариону — он ведь был её внуком от её давно почившего сына Лейнора. Но они не были близки, и, думая об этом, сердце Почти Королевы наполнялось сожалением. Но сделанного уже не исправить. Рейнис могла лишь надеяться, что мальчик не держал на неё зла за её холодность.       Деймона не было, но Джекейрис, как и все остальные, не удивился этому. Пока его жена была охвачена горем, Порочный Принц строил свои планы.       Смахнув со щеки одинокую слезу, Рейнира кивнула мейстеру Герардису, и тот дал понять присутствующим, что прощание начинается. Рейна, до этого стоявшая чуть дальше от костра, подошла ближе к Бейле. Сестра взяла её за руку, даря свою поддержку.       Первым к пламени подошёл Джекейрис. В свете костра его лицо казалось спокойным, хотя в душе кипели гнев и боль. Он бросил в огонь одежду своего брата, в которой тот обычно занимался на их совместных уроках с мастером по оружию.       Люцерис был мягким и добрым по натуре, но он изо всех сил старался стать настоящим воином и оправдать своё звание сына Рейниры Таргариен. Он не хотел отставать от своего старшего брата или кузины и поэтому старался изо всех сил стать похожим на них. Однако Джейсу этого было мало. Он постоянно требовал от Люцериса большего, и теперь принцу было ужасно стыдно за то, как он вёл себя с младшим братом.

«Прости, Люк, я был тебе плохим братом. Жаль, что я осознал это только сейчас. Твоя смерть не будет напрасной, я обещаю. Я отомщу за тебя! Я люблю тебя».

      Сквозь языки пламени Джекейрис взглянул на Рейну. Она была подавлена и, казалось, едва держалась на ногах. Но она пыталась быть стойкой. Глаза принца налились слезами, он закусил губу.       К костру подошёл Джоффри. В руках он держал деревянную игрушку в виде лошади. В детстве этой игрушкой играл его брат. Бросив её в огонь, младший Веларион обнял Джекейриса и тихо заплакал. Джоффри не проронил ни слезинки после того, как узнал о смерти брата. Он всё ещё надеялся, что тот окажется живым, но сейчас наконец понял, что это конец. Надежды не осталось. Джейс прижался к брату в немой поддержке.       В это время к алтарю подошла Рейна в сопровождении Бейлы. Она сняла с себя ожерелье в виде морских жемчужин. Когда-то, ещё в детстве, Люцерис смастерил его для неё. Девушке был приятен этот подарок, и она носила его все эти годы с радостью и добрыми воспоминаниями. Сейчас же она хотела вернуть его принцу. Бросив украшение в огонь, она уже не смогла больше держать себя в руках. Слёзы потекли из её глаз ручьём. Принцесса Рейнис подошла к внучке и отвела её от огня.       Бейла бросила в огонь деревянный меч, на котором они с братом в детстве учились сражаться. Она вспомнила тот день на Дрифтмарке, когда Эймонд попытался завладеть драконом её матери, и их драку. Люцерис тогда проявил себя настоящим героем: он спас своего брата и Бейлу с Рейной. Если бы не он, Джекейрис, возможно, был бы давно мёртв, ведь Эймонд собирался размозжить его голову камнем. И Бейла была ему за это благодарна.       Заключала процессию Рейнира. Сначала она не могла заставить себя подойти к костру. Ей хотелось уйти отсюда, унестись подальше от этого кошмара. В руках она держала деревянную коробочку, внутри которой лежала красивая брошь. С одной стороны на ней был изображён дракон с алыми янтарными глазами, с другой — морской конёк с такими же голубыми.       Эта брошь предназначалась в качестве подарка на свадьбе её сына и Рейны. Люцерис был наследником Плавникового Трона и в будущем должен был возглавить дом Веларионов. Но Рейнира хотела, чтобы Люк и все остальные всегда помнили, что он, прежде всего, Таргариен! Эта брошь должна была украшать его молодое и полное жизни тело, а не лежать, поглощённая огнём, на погребальном костре своего хозяина.       Наблюдая за тем, как всё, что было дорого её среднему сыну, сейчас горело в пламени огня, Чёрная Королева с трудом сдерживала свою боль. Нет ничего страшнее в жизни, чем потеря ребёнка. Когда матери приходится хоронить своё дитя, в этом всегда есть что-то неправильное, противоестественное. Мир переворачивается, и всё становится чёрным, мрачным и безжизненным.       Незадолго до похорон мейстер Герардис сказал Рейнире, пытаясь утешить безутешную мать: «Моя королева, смерть не в силах разлучить людей навсегда и захлопнуть за ними дверцу так, будто их и никогда не было. Разве может дорогой человек уйти по-настоящему, если он навсегда остаётся в нашем сердце?»       И он был как никогда прав.