Реванш

***

      От боли в глазах тухнет свет. Кровавые сгустки встают поперёк горла, не давая прокашляться и перевести дыхание. Стоило Райану только раскрыть рот в попытке вобрать в свои лёгкие хотя бы каплю воздуха — как очередной удар ноги проходится по животу, заставляя опять скрутится от боли на сыром, бетонном полу.       Интересно, сколько уже прошло времени?       Час?       Сутки?       Недели?..       — Купе-ер, твоё партизанство убьёт тебя. — С истомой вздыхает Кросс, с закинутой ногой на ногу наблюдая за чередой избиений заключенного, хранящий молчание. Джон не был садистом, отнюдь. Он просто выполнял свою работу. — Или продлит твой пожизненный срок за покрытие преступления… Скажи, оно стоит того?       Райан молчит. Но не из принципа. У него просто нет сил ничего сказать. От солнечного сплетения боль тянулась по всем мышцам, и если бы не конвоир, поднявший гонщика словно щенка за шкирку, параллельно усаживая за стол допроса — возможно, Купер бы так и продолжил валяться трупом. От рассеченной крови продолжает стекать струйка крови. Прикушенный язык зализывает разбитую нижнюю губу, а фингал под левым глазом ныл так, словно Райану оторвали часть лица, а не просто ударили по ней.       Темнокожий офицер поддаётся ближе, упираясь локтями сложенных рук в металлическую поверхность. И продолжает более спокойным, ровным голосом:       — Купер. Не в моих интересах прибить тебя здесь, как мошку. А после и добраться до твоей дочурки, преподав ей урок воспитания.       — Только попробуйте её тронуть. — Прошипел сквозь булькание крови Райан, дернув плечами от хватки заломанных полицейским рук. — Она не виновата ни в чем! Риа бестолковый подросток, подумайте о том, как будете омывать руки от детской крови!       Трепетание гонщика вызывает у сержанта смех и только. Как же забавно выглядят безбашенные стритрейсеры, вертевшие весь мир и власть на одном месте, пока их не схватить за это самое место.       — Ну что ты, Райан. Мы же не звери, так ведь? — Кросс разводит руками. — Мы наоборот беспокоимся о том, чтобы с твоей крошкой ничего не случилось. Ты же понимаешь, что Рокпорт — это отнюдь не город-курорт с дешевым пивом и оплатой по карте в ближайшем метро?       Райан хмыкнул, поджав губы.       — А то я не понял это сразу.       — Видимо, ещё нет, раз так спокоен. — Кросс складывает руки в замке обратно на одно колено. — Чёрный Список, как я наслышан от местных обитателей, беспардонно увели твою красотку с трассы. Как так ты умудрился проиграть этим придуркам?.. Впрочем, не важно. Ты думал о том, что с твоей машиной случилось, нет? А я покажу.       Выудив из пожелтевшей от «старости» плотной папки пару листов с прикрепленными фотографиями, сержант небрежно бросает их перед Купером. Гонщик опускает мутный взгляд на полароидные фото в белом шуму, и на секунду засияв от знакомых черт BMW…Ох, она хороша даже не в его владениях. Однако её прекрасный бело-синий винил был почти что изуродован исписанными черными граффити на кузове, по бокам виднеется что-то вроде имитаций языком пламени, а сама тачка выглядела…как-то несвежо.       Райан бы руки себе предпочёл пропустить через станок, лишь бы не сделать такое безобразие со своей машиной!       Или это нарочный плевок Рейзора в душу Куперу, зная, как гонщики относятся к своим лошадкам?..       — Грёбанный ублюдок… — Сплюнул Купер, нахмурившись.       — Да-а, тройка выглядит как дешёвая потасканная шлюха после бурной ночки, соглашусь. В твоих владениях она была куда свежее и лучше. — Джон убирает части дела обратно в папку, поведя плечами. — Это в манере Рейзора. Он любитель пошлости и вульгарности.       От упоминания позывного гонщика, о чьём существовании Райан предпочёл бы не вспоминать ближайшие лет десять, в солнечном сплетении вновь заныло от боли. Или же это поломанные ребра так дают о себе знать?..       — Слушай, как думаешь, сколько твоей горе-дочурке осталось жить?       А нет, это определенно не ребра гудят под тугими мышцами. Это чистой воды страх. Купер больше всего боялся услышать именно это.       — Не понимаю, о чём ты, — сплюнул гонщик. — Или угрожаешь мне? Не замарай только ублюдский значок легавого.       Сержант вновь смеётся с нескрываемыми нотками издёвки.       — Ну зачем такие жертвы? Я лишь выполняю свою работу, не в моих интересах обижать детей недалёких родителей, наоборот — наша обязанность оберегать и защищать их от опасностей внешнего мира, если их покровители не способны!       С наигранным чувством пролепетал Кросс на одном дыхании. От сарказма у Райана аж свело скулы.       — Мне лишь интересно, чисто в теории. Как у тебя не болит сердце отправлять своего последнего близкого человека в своей поганной жизни преступника на верную смерть? Ты же понимаешь, что Чёрный Список — шайка конченных ублюдков не только на дороге. Стоит им узнать, что у тебя есть последователь, да ещё и кровный… Признаюсь, такие случаи были. Но чтобы послать на верную смерть ребенка — я не могу не поставить ставку на этих придурков с вёдрами вместо тачек.       Купера пробирала внутренняя дрожь. Натан не был эмпатом и не чувствовал людей на подсознательном уровне, но он точно знал, в какие болевые точки загнанных стритрейсеров бить, да с какой силой. Ведь все гонщики с Рокпорта — не выдавшиеся от лучшей жизни люди. Кто-то был ребенком наркоманов, а кто-то вовсе из детдома. Чья-то родня была подпольной мафией, и даже бывали случаи нелегальной миграции вовсе из других стран против их же воли. И Кроссу необязательно было изучать дело Райана, дабы знать, за какие струны души его поддеть, лишь бы тот сдался. Он видел всё отражение его состояние на разбитом лице со сломанным носом и багровым фингалом под глазом.       Райан был убежден, что ничего его не способно сломить. Он выберется из тюрьмы любой ценой, появись только мимолетная возможность. Но сейчас…       Это что? Привычный привкус железа на кончике языка или неуверенности?       Купер опускает голову вниз, и хватка конвоиров слабнет. Тряпичной куклой его тело падает на железный стол, ударяясь лбом о его поверхность.       Собрав оставшиеся бумаги дела со стола, Кросс невозмутимо покидает камеру гонщика, оставляя того на растерзание изоляционной охраны. Однако перед самым выходом, он вздыхает:       — Никогда не поздно одуматься за чью сторону играть, Райан. Подумай об этом, пока это не сделал за тебя кто-то другой. Я не желаю тебе ужасной жизни, ты сам её выбрал. Но не заставляй за этот выбор расплачиваться своим близким.       И только потом, его голос мрачнеет, как небо над Рокпортом, предзнаменовывая что-то нехорошее.       — Поверь, я знаю, о чем говорю.