***
Люди в костюмах приходили и уходили снова, разочарованные своей неспособностью вывести Хайда на чистую воду. Тайлеру становилось всё лучше контролировать свою ярость, направляя её в нужное русло. Теперь, находясь в смирительной рубашке, он мог начать шевелить пальцами, используя боль и гнев для борьбы с действием лекарств, которые ему давали. Что его беспокоило, так это то, поймут ли они, что некоторые препараты не действовали на него и что он вырабатывает устойчивость к другим. Ему было интересно, работали ли они когда-нибудь с Хайдом раньше; был ли он похож на других Хайдов … В такие моменты он особенно злился на своего отца, не только за то, что он сделал с матерью Тайлера своим пренебрежением, страхом и отсутствием поддержки, но и за то, что он сделал с Тайлером, отняв у него единственного человека, который мог бы показать ему, как справляться с Хайдом. Тайлер признался себе, что возможно, она и не смогла бы, когда смутные детские воспоминания об ужасе и монстрах заполнили его разум, но... но, возможно, они могли бы помочь друг другу. За гневом на отца скрывалась глубокая ярость, которая росла в нём по отношению к изгоям и их лицемерию. Его раздражало, что из всех людей в мире, единственным человеком, к которому маленький слабый Тайлер мог обратиться за помощью, была Уэнсдей Аддамс. Его ещё больше раздражало то, как сильно он хотел быть с ней, как сильно она ему нравилась. Закрыв глаза, он откинулся на спинку стула, к которому был пристёгнут, и мысленно потянулся к ней. Обе его стороны могли согласиться в одном: Уэнсдей была единственным человеком, которого он знал, и у которого мог быть шанс вытащить его из этой ситуации.***
Уэнсдей поняла, что в этот раз они оказались в её сне, оглядываясь в знакомой комнате в общежитии. Тайлер не мог быть так же хорошо знаком со всеми милыми безделушками Энид или заполнить углы нужным количеством паутины. Это было очень интересно. Всё это время Уэнсдей предполагала, что Тайлер затягивает её в свои сны, но это наводило на мысль, что, возможно, каким-то образом они смогли взаимодействовать и без труда перемещаться в сны друг друга. По крайней мере, с её стороны. – Ты это делаешь? – резко спросила она. – Ты это специально? Тайлер покачал головой. Он стоял посреди комнаты, изучая её вещи, с той насмешливой полуулыбкой, которая говорила, что он находит её одновременно загадочной и восхитительной. Уэнсдей ни за что бы в этом не призналась, но ей не хватало этой улыбки. – Тогда как это происходит, если ни ты, ни я этого не делаем? – Я не знаю. – Тайлер повернулся к ней. – Хотел бы я знать. Если бы я знал, возможно, я смог бы связаться с кем-нибудь более полезным. Она нахмурилась, глядя на него. – Я могла бы быть более полезной, если бы ты сказал мне, чего ты хочешь. – Прости. – Он вздохнул. – Всё ещё привыкаю к этому. – Я тоже. – Тайлер, ты знаешь, где ты находишься? Я имею в виду, за пределами снов. Он снова покачал головой. – Меньше чем в половине дня езды от Джерико. Я сомневаюсь, что мы пересекли границу с Канадой, так что, полагаю, это запад или юг. Округ Колумбия, может быть, или … Я не знаю. Кливленд? – Вполне информативно. Что-нибудь ещё? – Нет. Они пытаются накачать меня лекарствами. – Он начал говорить что-то ещё, затем, похоже, передумал. ‘Пытаться’, однако, было интересным оборотом речи. Тайлер, казалось, намекал на устойчивость к лекарствам. Уэнсдей задавалась вопросом, было ли это связано с тем, что он был Хайдом — или это было связано с тем, что его похитители были идиотами. Одно из двух или оба варианта были вполне вероятны. – Ты хочешь, чтобы я вытащила тебя оттуда? — Я хочу... – Он положил руки ей на плечи, глядя на неё сверху вниз, его глаза потемнели. Уэнсдей подозревала, что даже он сам не знал, как хотел закончить это предложение. Она чувствовала, как колотится его сердце, пока он ждал за её дверью. Он хотел, чтобы причиной этому был тот факт, насколько близки они с Лорел были к уничтожению этой школы и всех людей в ней, которые отвергли его мать... но часть его хотела быть здесь с Уэнсдей, пойти с ней на эти дурацкие танцы. Он солгал ей о том, что записка была милой — даже для неё она была напыщенной, и, глядя на её лицо, было ясно, что Вещь написал это от её имени и без её ведома. Но когда он сказал ей, что рад, что пришёл, он не лгал. И когда она спустилась вниз и у него перехватило дыхание, это тоже не было ложью. Не каждый считал Уэнсдей Аддамс красивой, но … Тайлер как раз так и считал. Проведя с ней вечер, Тайлер поймал себя на том, что ему хочется рассказать ей кое-что. Рассказать ей всё. Довериться ей. Даже когда он понял, что она нашла пещеру Хайда; даже когда Лорел напомнила ему о его обязанностях... и его приоритетах. Даже когда он стоял посреди всех этих изгоев, которые полностью отвергли бы его, если бы знали, кем он был, точно так же, как они отвергли его мать. Он всё ещё не мог не быть очарован Уэнсдей. Она была ни на кого не похожа. Также, как и он, она принадлежала к своему виду, но отличалась от них. Когда Уэнсдей пришла в себя, они смотрели друг другу в глаза. – Что ты имел в виду, когда сказал, что я посылаю тебе противоречивые сигналы? – спросила она. – Я никогда не посылала тебе никаких сигналов. – Ты этого не замечала. С того момента, как мы встретились, я понял, что мы одинаковые. – Как? – Я вырос как нормис, но никогда им не был, и каким-то образом я всегда это знал. Ты выросла изгоем, но и с ними ты никогда не ладила, не совсем. У тебя самое доброе, самое щедрое сердце из всех, кого я когда-либо встречал.– Его руки крепче сжали её плечи, когда она с отвращением отстранилась от него от его слов. – Это так. Но ты скрываешь это. Точно так же, как я скрывал свой секрет, что у меня была тёмная сторона, гораздо худшая, чем ты могла себе представить. Мы понимали друг друга с самого начала, ты просто... не знала этого. – Я знала. Часть меня знала, – призналась она, не так неохотно, как ей хотелось бы. И когда руки Тайлера скользнули вокруг её талии, и он начал двигаться, она танцевала с ним под музыку, которую даже не могла слышать. Он тихо произнёс: – Я провёл всю свою жизнь, пряча тьму внутри себя, притворяясь, что её там нет, а потом появилась ты, и ты носила свою тьму в рукаве... но ты скрывала свет внутри себя. Я хотел бы... если бы мы встретились в другое время, в другом месте, как ты думаешь, мы могли бы помочь друг другу обрести баланс?***
Уэнсдей проснулась в темноте своей комнаты, всё ещё чувствуя, как его руки обнимают её. – Я не знаю, — прошептала она, задаваясь вопросом, может ли он каким-то образом её услышать . – Я действительно не знаю.