Baila conmigo

Сеньора Бруно не было практически целый месяц. Он вернулся где-то в середине января, и видеть его была рада не только Мирабель. Шепоток “Сеньор Мадригаль вернулся!” распространился по школе со скоростью света, и уже к третьему уроку об этом знали все средние и старшие классы. Даже те, кто планировал улизнуть, передумали, и даже Камило отказался от свидания с Лаурой в пользу урока литературы. Когда эмоции поулеглись, жизнь пошла своим чередом. Правда, сеньор Бруно все же изменился. Он выглядел уставшим, вялым. В нем пропал тот энтузиазм, с которым он рассказывал о литературе. Конечно, он честно вел уроки, но, казалось, не был в них до конца погружен, часто отвлекаясь. Многие ребята старались вести себя лучше, чтобы не расстраивать его, а если кто-то все же хулиганил — на него шикали и успокаивали своими силами. Что до подготовки к Pruebas Saber — выпускным экзаменам по всем предметам — было всего два или три занятия, остальные стихийно отменялись, а сеньор Бруно куда-то уезжал. Мирабель только оставалось провожать Импалу грустным и тревожным взглядом. Их отношения никак не изменились. Прогресса не наблюдалось, скорее даже наоборот — сеньор Бруно избегал ее, практически ни о чем ее не спрашивал на уроках, если приходилось — относился максимально ровно и безэмоционально. Мирабель лелеяла надежду, что то нежное письмо было написано им, но теперь она ни в чем не была уверена. Может, письмо попало к ней по ошибке или кто-то решил подшутить. Несмотря на это, письмо она сохранила и время от времени перечитывала, как напоминание, что возможно кто-то действительно ее любит. Порой, заходя в кабинет, Мирабель практически задыхалась от витающего табачного дыма. Как только кто-то начинал кашлять, сеньор Бруно, будто очнувшись от сна, вскакивал и открывал настежь окна. Он вообще стал более рассеянным и часто во время уроков раздавался негромкий стук — это, задумавшись, учитель отстукивал карандашом ровный ритм, словно метроном. Шестое марта началось с прокравшихся в комнату родителей, яркого солнца в окне и задувания свечей, раньше, чем Мирабель успела как следует разлепить глаза. Крепкие объятья, цветы и… Господь Всемогущий! Настоящая печатная машинка! Сон слетел мгновенно, стоило Мирабель разглядеть коробку. На самом деле, это было лишь однажды оброненной фантазией — здорово, наверное, писать с помощью печатной машинки? Не то, чтобы Мирабель планировала быть писателем, но под влиянием сеньора Бруно и его эссе, ей все больше хотелось попробовать свои силы в новом хобби. Ей даже удавались какие-то простенькие стишки с рифмами, вроде “кровь-любовь” и небольшие незамысловатые рассказики. Мирабель старалась не распространяться о новом увлечении, но однажды прочитала папе рассказ “О звездной пыли”, и он пришел в восторг, заявив, что дочке срочно нужно развивать свой талант. — Ну зачем? — растерянно спрашивала Мирабель, чуть не плача. Новая пишущая машинка оказалась приятного бирюзового цвета и весело поблескивала на солнце левым боком. — Чтобы ты однажды написала целую книгу и стала знаменитой! — папа поцеловал ее в макушку. Мирабель протянула палец и коснулась черной круглой клавиши. Б Щелк. Р ЫКАТЬСЯ — Интересное начало, — задумчиво заметил папа. — Нестандартное решение, — кивнула мама. — Ну да, я же творческая личность, — Мирабель чуть улыбнулась. Как не велико было желание написать имя сеньора Мадригаля, но надо держать себя в руках. Она села поудобнее и защелкала клавишами, подброшенная внезапным вдохновением. БРЫКАТЬСЯ НО ЛЮБИТЬ БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ ЧТО ДЕЛАТЬ ЧТОБЫ ЖИТЬ И ВНУТРЬ КОГО ВПУСТИТЬ — Да, доченька, тебе определенно надо продолжать, — Агустин погладил ее по голове. — Может, обратишься за советом к учителю литературы?

***

— Feliz cumpleanos, prima! — снес ее Камило, едва она вошла в класс на третий урок (первых двух по счастью просто не было). — Желаю тебе быть большой и красивой, здоровой и счастливой! Так и быть, сегодня обойдемся без сырых яиц, не буду портить твою красоту. — Вот это великодушие, — хмыкнула Мирабель, принимая небольшую коробочку. — Открыть сейчас? Там же не кузнечик? — прищурилась она, памятуя об одном из розыгрышей. — Сегодня нет, — расплылся в улыбке Камило. — Открывай быстрее, пока звонок не прозвенел! — он аж приплясывал от нетерпения. Мирабель послушно сняла крышку. Из бархатных недр на нее смотрела золотая бабочка, за крылышко подвешенная на тонкую цепочку. — Обалдеть-вот-это-круто-большое-спасибо! — выпалила Мирабель, бросаясь обнимать брата. — Люблю тебя! — Теперь ты совсем взрослая, — Камило ущипнул ее за бок, и взвизгнула, отпрыгивая. — Теперь тебе можно все, — подмигнул он. И Мирабель могла поклясться, что уловила в его словах намек на сеньора Бруно. Который вошел в кабинет под трель звонка. — Садитесь, — велел он. Мирабель, сияя, как новогодняя елка, выдержала его заинтересованный взгляд. Сегодня сеньор Бруно показался ей еще красивее, чем обычно. Черные волосы покачивались в такт шагам, скрывая профиль, а у Мирабель перед глазами было его лицо в сигаретном дыме, освещенное лунным светом. Примерно как во вчерашнем сне, да простит ее Господь за такие прегрешения. За дурную фантазию, над которой она не властна. Прошлой ночью Мирабель словно погрузили на дно адского котла — так жарко ей было. Ее мучили неясные тени, пляшущие за закрытыми веками, и неизбежно превращающиеся в один и тот же образ — в ее учителя литературы. Нет, он был в одежде (и она тоже), и он не делал ничего такого. Ну, если не считать касаний кончиками пальцев по ее спине, ногам, животу — так, что вставали все волоски на теле. Если не считать выдыхаемого в лицо дыма, и приоткрытых губ прямо напротив ее. Если не брать в расчет шелковистость волос между пальцами и шумное дыхание на ухо. Если откинуть все это — то во сне не случилось ничего такого. По спине одна за другой катились капельки пота. Наверное, если бы не возглас Камило, она бы так и просидела весь урок, пялясь невидящим взглядом в доску, пока перед глазами мелькали яркие и до трепета живые картинки. — Мирабель! — она вздрогнула, когда брат коснулся ее плеча. — Заснула, что ли? — Да? — Мирабель выпрямилась. — Задумалась. — Вставай, поздравлять тебя будем, — ворчливо сказал Камило. — О-о-о… — только сейчас она заметила, что многие ребята приподнялись со своих мест и только ждут сигнала, чтобы окружить ее. Сеньор Бруно смотрел на Мирабель с легкой улыбкой и даже не выглядел таким уставшим, как в прошедшие дни. Он позволил ребятам сделать круг, негромко пропеть “С днем рождения тебя!”, а потом сказал: — Ну, в честь такого события предлагаю поупражняться в красноречии. В моей юности была такая традиция — каждый должен был сказать имениннику комплимент и пожелать что-нибудь, но так, чтобы не повторяться. Попробуйте. Мирабель замерла, во все глаза глядя на сеньора Бруно. До ее слуха доносились лишь обрывки поздравлений, а в его взгляде она явственно читала другое, слышала его голос всей кожей: С днем рождения, mi vida. Ты — солнце. Ты — свет. Ты — единственная звезда на моем небе. Я люблю тебя. Твои искорки в глазах, твой искренний смех, твое тело, которого я касался во сне. Расцветай, становись еще прекраснее. Достигай всего, о чем пожелаешь. Сияй так, чтобы слепило глаза. Люби — взаимно и того, кого захочешь. Будь счастлива. Танцуй. И я буду счастлив. А может, Мирабель это только показалось. Проходя мимо учительского стола после урока, она услышала тихий голос: “Зайди после шестого урока” И это — точно было правдой.

***

— Поздравляю, — в руках оказался пышный букет розовых орхидей. Сеньор Бруно слегка улыбнулся, когда их пальцы коснулись друг друга и не спешил убирать руку. — Решил сделать тебе подарок. Поэтому, вот… Он протянул ей два билета в кино. — Это пригласительные на любой фильм. Действительны в течение недели. Завтра, например, в семь часов будет повторный прокат фильма “Любовь во время холеры” в честь дня рождения Маркеса. Ну или что посовременнее выберешь. Сходи с кем-нибудь. Слова благодарности застряли где-то на уровне глотки, мешая полноценно дышать. А в голове вихрь мыслей размазывал слова “с кем-нибудь”, превращая их во вполне конкретное имя. Мирабель сжала цветы и мысленно сбросилась со скалы, деревенея от ужаса: — Хотите… сходить со мной? Тишина оглушила. Мирабель почувствовала, как нагревается затылок от нервного перенапряжения. Ох, зря она это спросила… — Что? — раздалось тихое, и сеньор Бруно угрожающе (так ей показалось) отложил ручку, не глядя на Мирабель. — Я приглашаю вас… — расползаясь на лоскутки от страха, промямлила Мирабель. Ну, не приходилось ей еще мужчин куда-то приглашать! Тем более взрослых. Тем более таких красивых и умных, и восхитительных, и завораживающих, которые так притягательно делают примерно все. Сеньор Мадригаль поднял сияющие зеленые глаза, и оцепенение… схлынуло. Мирабель осмелела настолько, что смогла протянуть руку и кончиками пальцев коснуться лацкана пиджака. — Сходите со мной? — не отводя взгляд, предложила она. Чуть не добавив: “На свидание”. — Когда? — выдохнул сеньор Бруно, накрывая ее ладонь своей. Горячие мурашки тут же побежали вверх по руке. Цветы качнулись, скрывая покрасневшие щеки. — Завтра… — Завтра? Наверное, я… — сеньор Мадригаль отвел взгляд, и Мирабель снова застыла. Ну вот и все, сейчас он ей откажет. — А впрочем. Да. Это был такой твердый ответ, что Мирабель мигом бросила в чем-либо сомневаться. — Заеду за тобой завтра в шесть. — Только… остановитесь на соседней улице, — подумав, улыбнулась Мирабель, пока в ушах гулко стучало сердце. — А то родители вами интересуются, — хихикнула она, напоследок подмигнув, и выскочила из класса, подгоняемая смущением и восторгом. Розовые орхидеи почти светились на солнце, распространяя нежный аромат.

***

— Так с кем ты идешь? — выглянула из кухни мама, пока Мирабель выбирала, какие туфельки надеть — белые под цвет топа или розовые в цвет вышивки на джинсовой юбке. — С Камило, — не моргнув глазом, соврала Мирабель. Все-таки розовые. — Ага, а цветы кто, говоришь, подарил? — вышел в коридор папа — он всегда ее провожал, если был дома. — Одноклассники, — удивительно, насколько хладнокровно ей удавалось врать. Сумочку через плечо. — А кулон? — Камило. — А я думал тот парень с вечеринки, — скучающе протянул папа, и самообладание Мирабель затрещало по швам. — Все-я-побежала-люблю-вас-пока-буду-поздно, — выдала пулеметную очередь она, чмокнула отца в щеку и выскочила из дома. Еще не хватало смущаться при родителях! Она старалась не бежать. Это было непросто по двум причинам. Во-первых, сколь сильно она боялась, столь же сильно жаждала снова встретиться с сеньором Бруно. А во-вторых, спину слишком явно прожигали два любопытных взгляда. Стиснув зубы, Мирабель приказала ногам не ускорять шаг. Свернула за угол улицы и только тут прибавила скорости, взглядом выискивая черную Импалу. Она нашлась около магазинчика сладостей “Корзинка бунуэлос”. Сеньор Мадригаль стоял рядом с машиной, опираясь бедрами. — Привет! — встретил он ее улыбкой и убрал телефон в карман. — Ты замечательно выглядишь. Такой, казалось бы, стандартный комплимент пробудил в Мирабель волну нежности. Прежде мало кому удавалось такими простыми словами зацепить все струнки души. Наверное, дело было все-таки в людях? Мирабель села рядом с Бруно, словно делала это уже тысячу раз, по-хозяйски ткнула кнопку магнитолы — ну, конечно, там был Алекс, кто же еще — и принялась набирать смс-ку Камило. “Если что, я прямо сейчас поехала с тобой в кинотеатр “Золотая звезда” смотреть “Любовь во время холеры” 🙃 Дома буду поздно 🙃🙃🙃” Ответ пришел незамедлительно: “Отличная версия, потому что я тоже не дома и тоже буду поздно. Напишу матери, так что, если вдруг что, будь готова к звонку 😉” — Пристегнись, пожалуйста, — улыбнулся сеньор Бруно, наконец, ловя ее взгляд. — Не хочу, чтобы нас остановили. Импала покатила по дороге, поднимая пыль, в ярком свете солнца. Мои дни заканчиваются лучше, когда солнце на закате садится за спиной Той маленькой леди, сидящей на пассажирском месте. Все кажется куда менее живописным без бликов в ее глазах. Горизонт пытается, но все же не настолько ласкает взор, Как Арабелла. Как солнечный луч, выбившийся из-за облаков, песню пересекла трель телефона. Звонила tia Пепа. — Привет, Мирабель. Камило с тобой? А то он так быстро убежал, толком ничего не объяснил… — слышался слегка взволнованный голос, на фоне которого звучало: “Мам!”. Это был младший братик Камило — Антонио. — Да, он со мной, — Мирабель сжала руку в кулак. — Мы вот едем как раз. — А можешь дать ему трубку? Он почему-то не берет, — это начало звучать как-то угрожающе… Мирабель похолодела. Сердце провалилось в желудок, и в ушах застучала кровь. — Он сейчас… — Мирабель умоляюще глянула на сеньора Бруно, и тот пожал плечом. — Он сейчас немного занят, он… договаривается о доставке цветов! — Кому? — с подозрением спросила тетя Пепа, и даже Антонио перестал “мамкать” на фоне. — Вам! — выпалила Мирабель. — Извините, нам уже пора выходить, всего хорошего, до свидания! — и ткнула в экран так, что чуть было не сломала ноготь. — Ай-яй-яй, — покачал головой сеньор Бруно. — Врать нехорошо, — улыбнулся он, кинув на Мирабель веселый взгляд и снова отвернувшись к дороге. — А вы будто никогда не врали, — передразнила его Мирабель, не глядя набирая Камило сообщение. “Срочно закажи маме цветы! Все пошло не по плану 🙈 И лучше перезвони ей сам” “Что ты ей наговорила? 🙂 Учись врать поубедительнее” — Врал, — не стал юлить сеньор Мадригаль. — И даже не всегда во благо, но это казалось правильнее. Его тон посерьезнел, и Мирабель обеспокоенно подняла взгляд. Учительский профиль напряженно проступал на фоне голубого неба. Не врет ли он о том, что хочет находиться здесь? Он, конечно, и не подтверждал этого, но ведь если бы не хотел, не пошел бы с ней? Не врет ли он кому-то еще, находясь сейчас с ней? Не врет ли он себе?

***

“Золотая звезда” встретила их прохладой, запахом попкорна и небольшими очередями у касс. А в полутемном зале едва ли набралось с десять человек. Сеньор Бруно уверенно вел Мирабель наверх, и в конце концов они оказались на самом последнем ряду. В животе тут же свернулся клубочек предвкушения-страха-о-боже-я-не-знаю-что-чувствую. Усевшись в мягкое кресло, Мирабель попыталась в нем утонуть, лишь бы не барахтаться в сладко-липком ожидании чего-то. Всего того, что обычно случается на последних рядах в кинотеатрах. Попкорна у них не было (они были не голодны), так что Мирабель решительно не знала, куда себя деть. Ерзала, поправляя юбку. Перекладывала сумку с колен на соседнее сидение и обратно. Пялилась на время в телефоне невидящим взглядом. И абсолютно точно не знала, о чем заговорить. Потому что в голове бурлили лишь картинки “чем можно заняться на задних рядах, пока никто не смотрит”. — Ты в порядке? — наконец, заглянул в лицо сеньор Бруно. В полумраке лишь слегка блеснули его глаза и дернулся на груди крестик. Мирабель мотнула головой в знак ответа, и, к счастью, зал окончательно погас и начался фильм. История бедного Флорентино Аризы, возлюбленная которого вышла за другого, и который таки дождался свою Фермину спустя пятьдесят три года, была знакома Мирабель лишь отдаленно. До книги руки у нее так и не дошли, и она изо всех сил надеялась, что экранизация будет достаточно понятной. Ладонь сама вцепилась в подлокотник на первой же смерти, открывающей фильм. Не то, чтобы Мирабель вот так сходу начала сопереживать незнакомым героям, но зато сразу приготовилась к непростому пути. Вот они — еще молодые Флорентино и Фермина. Даже казалось странным, что их так быстро захватили чувства, спустя пару встреч и писем. Впрочем, Мирабель их понимала. Она и сама бросилась в этот омут, стоило сеньору Бруно проявить к ней хоть толику внимания и участия. Не ошиблась ли она? “В твоем возрасте любовь — это иллюзия” — вторит мыслям отец героини, и Мирабель чувствует маленький укол в глубине души. Вдруг все и правда глупый фокус? Или сон. И она вот-вот проснется, чтобы узнать, что никогда не была влюблена… На ладонь почти невесомо ложатся теплые пальцы. Она не в силах повернуть голову и встретится с судьбой лицом к лицу. Но чувствует — все правда. По крайней мере пока. Ведь тело не может врать? Кузина героини спокойно доверяется: она влюблена в женатого, который старше лет на двадцать. И Мирабель снова передергивает. Слишком много похожего. Тот мужчина даже не знает о чувствах девушки. А сеньор Бруно…? Впрочем, наверное, стоит благодарить Бога хотя бы за то, что они сейчас сидят в кинотеатре и держатся за руки. И она слышит, как он дышит. Рядом. Сквозь все звуки фильма и непристойные сцены (а есть и такие; в эти моменты у Мирабель теплеют уши) — она слышит спокойное дыхание и проникается им до кончиков волос. Пальцы сверху чуть сжимаются, словно стремясь вплавиться в ее, проникнуть глубже, стать ближе. Самообладание распадается на сладкую вату и улетает куда-то в небытие. Щеки загораются, как фонарики на Рождество, когда Бруно, обволакивая ее руку, вдруг переворачивает ладонь и подставляет, как священную чашу. Вцепившись взглядом в мелькающие картинки, Мирабель вкладывает пальцы и сжимает их. Слегка улыбается, ощущая ответное пожатие. Вот так хорошо. Правильно. “Между нами нет ничего, кроме иллюзий” — роняет главная героиня, и на языке горчит. Страшно. Что есть между ними с Бруно, если посмотреть правде в глаза? Может, она просто принимает желаемое за действительное, а он просто вежлив? Она поворачивается, ища поддержки. И наталкивается на уверенный и спокойный взгляд. “Все хорошо”, — слегка кивает он, мягко улыбаясь. — “Все по-настоящему”. Она читает ответ в его глазах и потому — убеждается в провидении. Не будь все взаправду, поняла бы она его без слов? Фильм захватывает ее, Мирабель погружается в него полностью, и все, что она чувствует — согревающую ладонь и то, как соприкасаются их колени. Пальцы переплетены, легкие выталкивают воздух, а сердце удивительно спокойно, словно любовь не витает вокруг, заполняя пространство.

***

— Он прождал ее пятьдесят три года! — взмахнула руками Мирабель, едва они выбрались в ночной воздух. — Я даже не знаю, смогла бы так… А вы? Теперь они словно парочка друзей, вышедших из кинотеатра. Больше нет напряжения и неловкости. Они просто обсуждают фильм. — Это сложный вопрос… — сеньор Бруно поднял глаза к темному небу. — Наверное, да, но смотря кого… — искоса глянул он, и Мирабель опять почувствовала, как теплеют уши. — Покурим? — предложила она, стоило им дойти до Импалы. — Я бросил. С сегодняшнего дня, — обезоруживающе улыбнулся сеньор Мадригаль. — Не то, чтобы я расстроена, просто было приятно… взаимодействовать с вами… — Мирабель тщательно подбирала слова, кляня себя за слишком длинный язык. — Есть… много других способов проводить вместе время, — сеньор Бруно завел машину, и Мирабель заметила, как подрагивают его пальцы. Она предпочла промолчать, увеличивая громкость, лишь бы не слышать своих мыслей, навеянных ночной тьмой. У Арабеллы образ мыслей 70-х, Но она — современная любовница. Она сделала исследование космического пространства, И ее губы — словно край галактики, А ее поцелуй — цвета созвездия, встающего на свое место. Проклятие. Они довольно быстро добрались до дома Мирабель, и замерли, глядя вперед. Тихонько тарахтел мотор, стрекотали кузнечики, но тишина все равно давила на уши. — Опять родители спросят, кто меня подвез, — зачем-то сказала Мирабель, сжимая телефон в руке и цепляясь взглядом за дергающуюся в свете фонаря мошку. — Просто… дай мне немного времени, — вдруг попросил сеньор Мадригаль, кладя ладонь на ее. У нее не достало смелости посмотреть на него, но теплое касание обожгло пальцы. — Хорошо… — выдохнула она. — Пора… — Да. Они не двигались с места еще несколько минут. И только кончики пальцев поглаживали свободные ладони, не скованные напряжением. Возможно, между вами есть связь на уровне чувств и мыслей, Но ты не уверен…