Грязный поток

Зал гудел. — Мерлиновы подштанники! Это же сам Аластор Грюм, Грозный Глаз! — прошептал Джеймс. — Закрой рот, ститч залетит, — усмехнулся Сириус. — Только ты один на него так смотришь. Но Сириус был не прав. Появление знаменитого аврора поразило не только Поттера. Аластор Грюм вот уже много лет был кумиром большей части гриффиндорцев. Недавнее интервью о том, как Грюм потерял настоящий глаз и ногу в прошлом году, попав под опасное проклятие в Лютном переулке, выходило даже в «Придире» — на удивление, почти без свойственных журналу странных теорий. Впрочем, громкие перешептывания доносились и со стороны стола Хаффлпаффа. Лили рассеянно отметила, что нос Грюма пока что цел. — Я пойду к нему в ученики. Клянусь, сдам ЖАБА на превосходно, поступлю в Аврорат и пойду к нему в ученики. Бродяга, ты не понимаешь, Грозный Глаз в одиночку задержал целую группировку контрабандистов… — Точнее, то, что от них осталось, — заметил Питер Петтигрю, вцепившись в тост. Он робко откусил кусочек, словно тост вот-вот отберут. Впрочем, атмосфера этому способствовала — за столом Гриффиндора никто, кроме Питера, не притронулся к завтраку. — Но зачем аврор пришёл в школу? — обеспокоенно спросила Алиса, обращаясь к Фрэнку, который, как и Джеймс, жадно ловил каждое движение Грюма. — Понятия не имею, — пожал он плечами. — Впрочем, матушка с ним дружна — они порой пропускают по рюмке-другой огневиски у нас дома, и она упоминала, что Грозный Глаз в хороших отношениях с Дамблдором. Может, это визит вежливости? — Глупости. Его наверняка прислали защищать школу от оборотней, — воскликнула Мэри. С каждым стуком деревянной ноги о каменный пол пальцы Лили холодели. Грозный Глаз неумолимо приближался к преподавательскому столу. Что стоило её знание о будущих событиях, если она не делала из них никаких выводов? История повторялась. В прошлый раз Аластор Грюм точно так же явился в Хогвартс перед пасхальными каникулами. Явился, потому как пропал Эрли Коннор, шестикурсник с Равенкло. Лили бросила взгляд на стол воронов, надеясь увидеть пустое место у края стола — там, где, чаще всего, сидя напротив Пандоры Олливандер, обедал Коннор. Но место не пустовало — Коннор, живой и, судя по всему, пребывающий в добром здравии, даже не смотрел в сторону вошедшего аврора, увлечённо намазывая джем на тост. Дамблдор привстал, приветствуя аврора, и пригласил за стол. Остальные преподаватели ограничились лёгкими кивками. — Боюсь я должен сообщить вам плохую новость. Вчера в Хогсмиде пропал ученик, — сказал Дамблдор, когда последние шепотки в зале затихли. — Известно, что он был участником так называемой учебной группы, которая проводила встречи в «Кабаньей голове». Разумеется, эта учебная группа временно запрещена, а все походы в Хогсмид будут отменены до конца расследования, как минимум — до конца учебного года. По залу прокатился возмущённый ропот, но быстро потух. — Так же позвольте представить вашего нового преподавателя по факультативу защиты от тёмных искусств — профессора Грюма. Зал — со стороны гриффиндорцев — взорвался аплодисментами. Хаффлпафцы хлопали робко; со стороны воронов раздалось всего пара хлопков; Слизерин не шелохнулся. — Наконец-то у нас появился красавчик-преподаватель, — восторженно сказала Мэри. Лили не могла согласиться с подобным определением Грюма. Впрочем, до потери доброй части носа и приобретением взамен жуткого количества шрамов, полученных им позже, ближе к концу семидесятых, многие гриффиндорки считали Грюма едва ли не идеалом мужчины — потомственный аврор был высок, статен и по-своему харизматичен. Далеко не старый, с резким, скульптурным лицом, ещё не тронутом самым безобразным шрамом, полученным от Эвана Розье, из-за которого часть лица оплыла, как восковая свеча; с довольно смелой причёской с выбритыми висками и яркой проседью в русых волосах, собранных в хвост, в плаще из драконьей кожи и амулетом-когтем — поговаривали, когтем самого Сивого — таким Грозный Глаз был до вступления в Орден Феникса. Он Аластора Грюма веяло взрослой, уверенной силой и крайней опасностью. Знаменитой фляги, прикреплённой к поясу, которую Грюм начал носить в конце семидесятых, пока не было — паранойя аврора возникла и начала набирать обороты, насколько помнила Лили по рассказам Джеймса Поттера о собраниях Ордена, уже после рождения Гарри. Джеймс тогда не переставал повторять, что кумир всей его юности буквально на глазах превращается в истеричного старика. — У него деревянная нога, Мэри, — ревниво возмутился Сириус. — Это его не портит, — отмахнулась она. — На факультатив, — продолжил Дамблдор, — может записаться любой желающий, начиная с третьего курса. Разумеется, от основных занятий по защите от тёмных искусств посещение факультатива не освобождает. Занятия начнутся сразу после каникул. А теперь — ешьте. * * * До отправления поезда оставалось полчаса. Лили, сразу после завтрака сбежавшая ото всех, заняла пустующее купе и села у окна, уставившись в одну точку. В прошлом Эрли Коннора так и не нашли. Тогда это послужило спусковым крючком — три факультета считали, что Коннор пропал из-за происков слизеринцев, и те попали в опалу. Дверь в купе с шумом распахнулась. На пороге стоял белый как мел Джеймс, держащий палочку перед собой, словно распятие; а позади — вся дружная гриффиндорская компания. — Лили, клянусь магией, я не замешан в пропаже Ню… Снейпа, — выпалил он, едва Лили успела сообразить, что происходит. — Люмос, Нокс! Люсьен рассказывал про магические клятвы. За исключением действительно сложных чар, вроде Непреложного обета — сложных по своей сути, плетениям и построению, а не по формулировке — большинство клятв мог легко обойти даже самый посредственный новичок в окклюменции — достаточно было верить в то, что говоришь. Эти клятвы — в их число попадал даже Непреложный обет, например, не являлись доказательством в суде — по крайней мере, во времена Люсьена. И тем не менее, подобные клятвы были опасны. Для Джеймса Поттера клятва магией не была пустым звуком. Искренний — и в любви, и в ненависти — он действительно сейчас рисковал потерей магии, прямо перед ней. — Никто из наших не замешан, — серьёзно сказал Фрэнк из-за спины Джеймса. — Мы все готовы поклясться… — Нет, — быстро сказала Лили, больно стукнув по руке Фрэнка, который уже начал доставать палочку. — Вы, компания будущих сквибов, даже не смейте таким разбрасываться. Вы хоть знаете, как работают эти клятвы? Джеймс сконфуженно промычал что-то невнятное. — Вы, вы все, травили Северуса целый месяц. И если при произнесении клятвы у вас в памяти всплывет какое-то из этих событий… Если вы начнёте сожалеть… Дело ведь не в словесной формуле! Поттер, ты хоть понимаешь, что сейчас мог по своей глупости стать сквибом? Лили говорила тихо — на эмоции не было сил. Это был едва ли ни первый раз случай вне стен Выручай-комнаты, когда ей пришлось применять знания, полученные в Геллерт-холле. Это ощущалось странно — полученные вне опыта, они воспринимались призрачными видениями, мало имеющими отношения к реальности. Люсьен предупреждал о подобном эффекте — и Лили, которой сейчас пришлось довериться знанию до опыта, чувствовала себя странно. — Лили, мы были полными идиотами, — сказал Поттер. — Ты имела полное право общаться с кем хочешь, — было видно, что слова даются ему с трудом. На непривычно бледном лице Джеймса застыло обречённое выражение — он слушал свои слова, будто чужие, не веря в то, что он способен это произнести. — Мы не хотели, чтобы со Снейпом действительно что-то случилось, — хмуро буркнул Лонгботтом. — Что-то, что хуже плохих шуток, — выдавил из себя Джеймс. — Отвратительных, — вздохнула Лили. Мэри, которую Алиса несколько раз настойчиво ткнула в плечо, сказала: — Мы все сочувствуем тебе, Лили. Пусть Снейп и прыщавый противный слизеринец… Алиса ахнула, прикрыв рот рукой. Лили взмахнула палочкой, и дверь купе перед носом всей компании громко захлопнулась, оставив Лили и Пэла в одиночестве. Пэл запрыгнул на сиденье и расположился на коленях хозяйки. Лили надеялась, вырвавшись из-под контроля Дамблдора и попав в Коукворт, сразу начать самостоятельные поиски Северуса. Люсьен учил её поисковым чарам — правда, для них нужны были волосы, а лучше — кровь. Волосы можно было достать в его доме, в Паучьем тупике. И то они сработают лишь в том случае, если Северус ещё жив. В Хогвартсе его точно нет — об этом ей сообщил Сириус сразу после завтрака, подтвердив догадки Лили — работа над Картой Мародёров завершена. Северус мог быть где угодно. Почему в прошлый раз пропал совершенно другой человек? Лили силилась вспомнить хоть что-то об Эрли Конноре. Талантливый студент — впрочем, так можно сказать практически про любого ученика Равенкло. Его часто ставили в пример на уроках трансфигурации. Всегда был немного растрёпанным и чудным — но и это свойственно многим воронам. Ходил по школе с пачкой совиного печенья. Она вздохнула. За совиное печенье едва ли можно зацепиться. Что их связывало с Северусом? Коннор, насколько она знала, в зельях не блистал, со слизеринцами почти не общался. Писал просто кошмарные стихи — Лили до сих пор с содроганием вспоминала поющую дурным голосом открытку, что Коннор вручил ей на пятом курсе в её прошлой жизни. Джеймс, однако, талантов равенкловца не оценил — Римус едва удержал Джеймса от того, чтобы проклясть незадачливого поэта. Северус Снейп был полукровкой. Коннор — чистокровный, из нейтральной семьи. Насколько Лили помнила, едва началось противостояние, то вся семья Коннор — разумеется, не считая пропавшего Эрли, включая его младшую сестру, однокурсницу Лили — перебрались во Францию. Если бы она могла поделиться этой информацией с Северусом! Он умел находить связи. Лили сейчас видела только различия. Ещё за завтраком она осушила полный флакон успокоительного. Выставила щиты, заглушая жуткие картины того, что могло случиться с Северусом, которые мерещились ей половину ночи — дальше она не выдержала и выпила зелье Сна-без-сновидений. Ей требовалась холодная голова. Раньше Лили всегда полагалась на мужчин — на Джеймса ли, на Северуса. Сперва она доверилась одному, после — второму. Но первый привёл их к смерти; второй — исчез, и теперь ему самому нужна помощь. Если его схватили свои же, новоявленные Пожиратели и он заперт в поместье, допустим, Малфоев, то даже поисковые чары не смогут пробиться через родовые щиты. Лили боялась даже допустить мысль о том, что к пропаже Северуса может быть причастен директор. В прошлый раз всё было прозрачно — она знала, на какой она стороне. Сейчас же она понимала, что ничего не понимает. Больше не было света — директор действительно следил за ней, за Сириусом, хоть тот в этом и не признался — видимо, не до конца доверяя. Следил за теми, кто мог быть причастен к тёмным семьям? Почва под ногами плыла. Ни Джеймс, ни Северус не наслаждались страданиями своих врагов — и наслаждались одновременно, посылая друг в друга всё более страшные заклинания — тёмные или светлые — как говорил Люсьен, это вопрос применения. Тёмные требовали мощи и дисциплины ума и эмоций, уводя в безумие тех, кто дисциплиной пренебрегал. А сами слизеринцы были обычными ребятами — возможно, в массе своей более обученными, более собранными и менее беспечными — но они так же враждовали и так же любили. Было бы так понятно и просто, если, Северус действительно исчез из-за Пожирателей смерти. Вчера Лили с трудом подавила в себе отчаянное желание броситься к директору, умоляя, чтобы он спас Северуса. Остановило одно — Северус наверняка этого бы не одобрил. Альбус Дамблдор победил Гриндевальда. Но значило ли это, что ему можно доверять безоговорочно? Это были не её мысли — Северуса, которые Лили прокручивала в голове раз за разом. На вокзале, на магловской части Кинг-Кросс, её встретила Петунья. Она сильно изменилась за полгода — осунулась, похудела, её красивое, раньше похожее на её собственное, лицо вытянулось, а заострившийся от худобы подбородок стал напоминать лошадиный. Рядом с ней стоял крайне полный молодой человек в безукоризненно отутюженном костюме, натянутом, словно на тугой барабан. Пэл при виде Петуньи залился радостным лаем — и попытался поставить лапы на плечи сестре хозяйки, но Петунья, брезгливо отмахиваясь, попятилась от пса. — Родители то и дело болеют, — сказала она, после того, как представила Вернона Дурсля. — Вернон отправил их вместе со своей сестрой, Мардж, на Майорку, так что увидеться вы сможете только летом. Лили кивнула. У родителей было время, и она знала это почти наверняка. У Северуса — его не было. — Поедем, Вернон? Между прочим, мать чуть инфаркт не хватил, когда пропал Пэл, — сказала она, бросив взгляд на пса, который, несмотря на протесты Петуньи, пытался схватить ту за полы пальто. — Лили, ты могла сказать, написать, в конце концов, что забрала его в школу… — О, маглы! — воскликнул Фрэнк, подлетев к Вернону, а за ним на платформу высыпалась вся компания гриффиндорцев. — Родственники Лили — самые настоящие маглы! — А это правда, что у вас есть длинные движущиеся картинки? — тотчас включилась Мэри. — Мне о таком рассказывали, это удивительно! Они издают звуки и показывают истории! Это интереснее, чем фотографии у волшебников! — Это называется «кино», Мэри, — осадил её осведомленный Джеймс. — До встречи в школе, Лили, — он виновато помахал ей и поспешил увести шумную компанию подальше. — Психи, самые настоящие психи, — пробормотал ошеломлённый Вернон. Петунья поджала губы. — Ты, конечно, просила тебя не встречать, но из-за меня родители не смогли проводить тебя в школу в начале года, так что Вернон любезно согласился помочь в этот раз. У него есть автомобиль, — в голосе Петуньи слышалась гордость. Вернон, услышав про автомобиль, тотчас приосанился. Рада, что ты приехала, — добавила она уже намного теплее. * * * Обещав сестре поужинать позже, Лили под предлогом прогулки с Пэлом сбежала от Вернона и Петуньи — чему те оказались почти нескрываемо рады — Вернон подарил сестре телевизор, и сейчас они как раз располагались с пирогами в гостиной. Паучий Тупик встретил Лили пустынными промозглыми переулками. Пару раз Лили показалось, что кто-то идёт прямо за ней, и останавливалась, прислушиваясь. Неподалёку от дома Снейпов она увидела высокую фигуру — слишком легко одетую для такой холодной весны. Высокий, с давно не стриженными спутанными волосами, в распахнутой рубашке на голое тело — он шёл, покачиваясь, в сторону рынка. — Северус! — прошептала она и бросилась навстречу. Пэл, тем не менее, остался позади. Стоило ей сделать пару шагов, как она поняла, что обозналась. Мужчина был намного старше. Его лицо, поразительно похожее на лицо Северуса, было покрыто бороздами морщин, разбухших от частой выпивки. Волосы неопределённого цвета, пусть тёмные, были намного светлее, чем у Северуса. Пьяный Тобиас Снейп, направлявшийся, видимо, за новой порцией алкоголя, даже не обратил внимание на возглас Лили. Тогда она быстро огляделась — нет ли поблизости случайных прохожих, и, взмахнув палочкой, отрезала с головы старшего Снейпа клок волос, тут же спрятав его в карман куртки. Когда отец Северуса скрылся за поворотом, она подождала немного, достала палочку, но колдовать не пришлось — дверь дома оказалась не заперта ни на заклинание, ни на ключ. Лили знала, что миссис Снейп работала каждый день, и приходила домой поздно, и всё же попросила Пэла, попытавшегося подать голос, не шуметь. От летней уборки не осталось и следа — кухня и подобие гостиной вновь были в пыли, а пауки опять оплели углы паутиной. Стараясь как можно тише ступать по скрипящим ступенькам, Лили поднялась наверх и толкнула дверь в комнату Северуса. На этот раз дверь не поддалась. — Алохомора! — Лили направила палочку на замок, но ничего не вышло. Разумеется, педантичный Северус не будет ставить чары, которые снимаются обыкновенной Алохоморой. Лили закусила губу. Немного подумав, она тихо, но отчётливо проговорила: — Gordianus. Из палочки вылетела бледная сфера света, от которой потянулись тонкие нити, похожие на щупальца медузы. Лили сделала несколько сложных пассов, несколько секунд вырисовывая фигуры с помощью нитей, и, наконец, замок сдался и она услышала заветный щелчок. Лили, на всякий случай проверив вход на проклятия и убедившись, что всё чисто, вошла в комнату. Действительно, не стал бы Северус оставлять пакости дома, которые пусть в теории, случайно могли навредить миссис Снейп. Она бросилась к подушке — там действительно оставалось немного длинных тёмных волос. Лили, брезгливо выбросив волосы Тобиаса, бережно собрала те, что с подушки, и завернула в бумагу, убрав в карман. Комната Северуса разительно отличалась от её собственной. Здесь было промозгло, да так, что деревянные ножки кровати, стол и ветхий дешевый шкаф разбухли от сырости. Застиранное постельное бельё пахло болотом — и тоже было отсыревшим и влажным. Теперь Лили действительно понимала, зачем Северус ежедневно во время их чаепитий бегал наверх и обновлял чары. Из-за сквозняка хлипкие оконные рамы с облупившейся краской звеняще дрожали. Пэл, несколько раз гавкнув на ветер, умолк и, обнюхав стопку старых учебников, аккуратно сложенных у ножки кровати, прямо с лапами забрался на одеяло. — Зря устраиваешься, Пэл, — тихо сказала Лили. — Волосы мы добыли, больше тут нечего делать. Для чар поиска нужна карта, а у Северуса она вряд ли есть… Окно с грохотом распахнулось — в первый миг Лили подумала на сильный ветер, но через мгновение в проёме показалась чудная синяя шапка-капор. Её обладательница, Пандора Олливандер, с трудом подтянулась, перевалилась через подоконник и кубарем свалилась на пол. Пандора с досадой посмотрела на свои содранные в кровь ладони. Её косички растрепались, шапка съехала набок. — Не дом, а проходной двор, не находишь?