День за днем. Эпизод 5.

Понедельник, обычно, день тяжелый, но у меня настрой не в пример энергичный и боевой - дополнительные проблемы совсем не пугают и даже наоборот, заставляют собраться. Одевшись, причесавшись и накрасившись, тороплюсь на кухню к Аньке - еще неизвестно какие сюрпризы принесет сегодняшний день, так что позавтракать и попить кофе лучше в спокойной обстановке. Сомовой на радио только днем, спешить ей некуда и мы закономерно перемещаемся с чашками в гостиную. Устраиваюсь в боковом кресле, забравшись в него с ногами. Тут главное быть аккуратней и не слишком размахивать руками, что бы светло-полосатая блузка с короткими рукавами и темно-серые брючки, выбранные сегодня для делового образа, не приобрели оригинальную кофейно-леопардовую окраску. Анюта, расположившись на диване со стаканом апельсинового сока, пересматривает картинки в журнале и изредка комментирует, показывая развороты. В очередной раз переворачивая в мою сторону глянец, тычет в него пальцем, чего-то невнятно ворча: - А это? Трели телефона заставляют недоуменно встряхнуть хвостом на голове и замереть, таращась удивленно на мобилу: - Капец, я же его вчера вырубила? Сомова вскакивает: - Так это городской! Она торопится к мебельной стенке, на полке которой мигает база стационара. - Алло… Кхи... Она возвращается назад и протягивает мне трубку: - Егоров. В такую-то рань? Или я что-то не поняла? - Кто? - Наумыч, кто! Нет, чтобы поворковать минуток десять, дать кофе допить. Даже удивительно – я же помню, как они часами трендели, занимая телефон и не обращая на меня внимания. Взяв трубку, на всякий случай переспрашиваю: - Меня? - Кого же еще? Лично я с ним не разговариваю. Блин, она не разговаривает, а мне расхлебывать - наверняка же звонит помириться со своей нимфой… С другой стороны, может и правда по делу? Спрыгнув с кресла, ухожу секретничать в другую часть комнаты: - Алло. - Алле, Ань… А! Марго... Я тебе на мобильник все звоню, а ты недоступна. Голос его уныл и виноват - наверняка из-за Аньки. Оправдываюсь: - А… Э-э-э... Разрядился наверно. Кидаю осуждающий взгляд на Сомову, которая усаживается на мое место в кресло и с обиженным видом демонстративно начинает рассматривать маникюр. - Скажи... Аня там сильно злится? Усмехнувшись, хмыкаю: - Не знаю, но могу поинтересоваться. - Не, не, не… Не надо, я..., гхм... Я тебе по другому поводу звоню. Засунув руку в карман брюк, делаюсь серьезной: - Слушаю. - Что там с рекламой «Gyperstars»? Мы обещали им отправить ее до десяти. Лично я им ничего не обещала. Сказать мне нечего и я, выпятив нижнюю губу, бормочу что-то неопределенное: - Так э... - Они уже с утра, понимаешь, наяривают, звонят. Куда? Ему на мобильник? Или он с восьми утра сидит на телефоне в редакции вместо Люси? Тупо киваю, а из трубки слышится: - Так что давай, ты свяжись с Андреем, и уладьте этот вопрос до десяти, хорошо? - Поняла. - Ну, вот давай, все жду тебя в издательстве, постарайся не опаздывать. О, как! Это, каким же образом? Но обещать не значит жениться, так что не спорю: - Уже начала стараться - Вот, молодец! - До скорого. Дав отбой, гляжу на Сомову, а та, со страдающим видом, развернувшись и положив обе руки на спинку кресла, смотрит в окно. Капец… Все равно же отсюда ничего не видно. Страдалица ты наша. Закатив глаза к потолку и покачав головой, отправляюсь поставить трубу на базу. *** Спустя полчаса я уже возле Андрюшкиной квартиры и настойчиво трезвоню в дверь. Когда Калугин ее распахивает, передо мной открывается весьма соблазнительный образ с голыми ногами, торчащими из-под красного банного халата. Видимо только что из душа. Мог бы и меня подождать - психологи рекомендуют. Шутка. Запыхавшись, прохожу внутрь прихожей: - Привет. - Привет. Мы тянемся друг к другу чмокнуться в губы, и Андрей интересуется: - Чего, случилось? - А, да ничего особо не случилось, просто Наумыч подорвал ни свет ни заря - ему позвонили из холдинга, срочно требуют фотографии на рекламу. Из детской выплывает и направляется к нам Катерина – это так неожиданно, что я зависаю с открытым ртом. Удивительнее всего то, что на ней домашняя одежда! Она что тут ночевала? Как это понимать? Калугин мнет синее банное полотенце в руках и вздыхает: - Фу, напугала. Сейчас я оденусь. Катерина делает приветливое лицо: - Доброе утро. Даже не знаю, как реагировать. Может, у них воссоединение семьи? Растеряно опускаю глаза в пол: - Здрасьте. Новоявленная хозяйка повисает на плече бывшего муженька: - Андрей, а что же ты гостью на пороге держишь? Бросаю взгляд исподлобья - я, значит, для них гостья? - Может быть, чайку попьем, м-м-м? Это уже дежавю какое-то. Проходили, помнится, с Натусиком и тоже, кстати, после душа. Молча, смотрю на парочку, но реакции от Калугина никакой - он даже руки чужие не убирает с плеча. Андрей издает какой-то неопределенный звук, то ли в поддержку чайной церемонии, то ли наоборот, но выяснить не получается – к нам в прихожую врывается Алиса, примчавшаяся из гостиной: - О, Марго, привет! Тут же склоняюсь к ней, поздороваться и погладить по голове – всяко лучше, чем любоваться на банную идиллию семьи Калугиных: - Привет, принцесса. Девочка радостно делится новостями: - А моя мама сегодня у нас ночевала! О, как! И это при «крайне негативном» отношении брошенного мужа? Честно говоря, новость оставляющее горькое послевкусие, но я стараюсь улыбнуться: - Серьезно? Я очень рада. Просто безмерно. Бросаю взгляд на смущенно отвернувшуюся Катерину и укоризненно на нее глядящего Калугина. Тот, гонит дочку собираться, пока та еще чего-нибудь не ляпнула: - А Алисочка, детка, иди, одевайся в школу, опоздаем. Похоже, парочка вовсе не настроена так антагонистически друг к другу, как рисовал в красках Калугин. Но объяснения лучше слушать не здесь и не сейчас. - Андрей, если мы не хотим, чтобы Наумыча хватил инфаркт, нам нужно поторопиться. Тем более, нам еще надо успеть заскочить в школу, отвести Алису. - Да, да сейчас. Покосившись на бывшую, он добавляет: - Подожди, я чего подумал, а давай я дома поработаю и все. Что все? До десяти нужно уже быть в редакции и отправить портфолио с курьером. - Нет, времени. - Так делов-то на пятнадцать минут, я сейчас туда и назад пулей. Пулей, так пулей. Понятно, что хочет проводить дочку сам… А мне теперь выслушивать ядовитые подколки. Пытаюсь возразить, но Калугин уже спешит сбежать, бросая через плечо: - Не стойте на пороге, проходите. Я сейчас. И исчезает в ванной. Лучше бы прокомментировал, чего тут забыла эта американская крыса. Или у бедняжки последние баксы ушли на перелет и на гостиницу нет денег? Интересно, это она сопела в трубку? А то, что это была она, теперь я уверена на все сто - мой номер есть и у Калуги и у Алисы в телефоне, наверно он где-то записан и в их телефонных книжках. Недовольная Андреем, поджимаю губы. Над ухом раздается: - Так как насчет чаю? Ирина Михайловна номер два. И интонации почти те же. Иду мимо Катерины: - Спасибо, не хочу. Лицо женщины становится злым: - Ты не хочешь вообще или конкретно со мной? Похоже, тетя провоцирует на скандал. Не хватает еще заявиться в редакцию с расцарапанной физиономией. Смерив хамку недоуменным взглядом, сохраняю спокойствие: - Не поняла. - Да все ты поняла девочка. Катерина снова кивает в сторону кухни: - Может кофейку? Девочка… А ты, значит, старая кошелка? Очень тетеньке не терпится показать, кто в доме хозяйка, тем более что Калуга в ее присутствии ограничивается мычанием и не возражает. Но я такого удовольствия доставлять нахалке не желаю - сунув руки в карманы, нарочито вздыхаю: - Девушка, я только что из дома, я влила в себя пол литра чая с бутербродами. Говоря по-русски, я сыта. Мы гипнотизируем друг друга, и я добавляю: - Я доходчиво объясняю? Катерина сжимает зубы: - Не лезь в мою семью. Удивленно приподнимаю брови: - Интересно, а когда эта семья успела стать твоей? За одну ночь что ли? Нахрап продолжается: - Ты чего не слышишь, я тебе еще раз повторяю - не лезь в мою семью! Гляжу, не моргая – креатив с сопением в трубку и с губной помадой, конечно, впечатлит бы любую нежную дамочку, но уж точно не Маргариту Реброву. - А то что? Та вдруг дергано ухмыляется: - Увидишь. Мой оскал полон сочувствия: - Как страшно. Иду мимо нее, к дивану, демонстративно роясь в сумке, висящей на плече. Сзади слышится голосок подошедшей Алисы: - Марго, мама, а давайте я вас вместе сфотографирую! Не хватало такого счастья. И в рамку повесить. Сунув руки в карманы, без энтузиазма гляжу на девочку c фотоаппаратом в руках… Это я говорила, что Алиса большая и все понимает? Фигня. Выдаю желаемое за действительное. Катерина одобрительно охает: - Ой, отличная идея. И тычет пальцем в сторону кушетки: - Прямо на диване, вот здесь. Давай. Она садится первой и смотрит в мою сторону, командуя: - Так, Марго, садись. Сосредоточенно разглядываю носки туфель. К чему такой восторг? После сопения в трубке, будет мне на фотке рисовать усы и выкалывать глаза? Но возразить нечего и приходится подчиниться. Усаживаюсь рядом, стаскивая сумку с плеча и отставляя ее за спину. Ради Алисиного кадра прижимаюсь плечом к кусачей гадюке, хотя наверно это небезопасно. Весь этот лживый спектакль мне неприятен и я, прочищая горло, стараюсь не глядеть на «маму», так бойко ворвавшуюся в нашу жизнь. Девочка призывает: - Скажите «ви-и-иски». Пытаюсь состроить на лице улыбку и тут же ловлю на себе недобрый взгляд Катерины. Улыбаюсь еще шире, склонив голову набок. Вспышка фотоаппарата и Катерина повисает у меня на плече: - Отлично, теперь вот так вот. Двуличное дружелюбие и фамильярность раздражают, и очень хочется сбросить с себя ее цепкие пальцы. Капец, еще минуту назад эта дамочка меня запугивала, а теперь чуть ли не лучшая подруга! Напрягшись, сдерживаю себя, лишь слегка вздернув бровь вверх от недоумения, потом снова поворачиваюсь к объективу, складывая губы в улыбке. Следует новая вспышка: - Все, готово. Кольца удава спадают, и Катерина отодвигается, усаживая Алису между нами: - Замечательно. Давай, сюда… Иди сюда, посмотрим, что получилось. Давай. Результат мне тоже любопытен и я склоняюсь над плечом девочки. Катерина восторженно восклицает: - О! Замечательно, замечательно. Алиса, кто тебя этому научил? - Папа! Он у нас такой хороший фотограф. Идиллия матери и дочки, заставляет отвернуться, подняв глаза к потолку и вспомнить: «не лезь в нашу семью». Прекрасно понимаю, что весь этот спектакль для меня. - Угу. А про виски тоже папа научил? Не без подвоха - наверняка этот камушек в мой огород – уж кому как не бывшей знать характер Андрея и его трепетное отношение к Алисе. - Не-е-ет. Это у нас Юрка Поздняков так говорит. - Ага. А кто такой Юрка Поздняков? Появляется возможность утереть нос бойкой мамаше понятия не имеющей «о семье», куда она так нагло влезла. И естественно не упускаю возможности показать насколько я ближе к Алисе и Андрею, чем залетные американки, годами не интересующиеся своими детьми: - Это ее школьный друг. Катерина, кисло улыбнувшись, отворачивается. В нашем словесном поединке она пропустила ощутимый удар. На всякий случай прошу довольную до ушей Алису: - Скинешь мне фотку по электронке? Не знаю, пригодится или нет, но вдруг поможет в нашем расследовании? - Да, обязательно. Прямо сейчас пойду и сделаю. В дверях гостиной появляется Калугин с файловой папкой в руках и сразу поторапливает дочь: - Так я сейчас кому-то... Быстро в школу! Мои вынужденные мучения заканчиваются и я, облегченно вздохнув, поднимаюсь с дивана. Подхватив сумку, заглядываю внутрь – свободного места много, ничего пачкающего нет. Калугин раскрывает корочки, поворачивая материалы ко мне так, что бы можно было смотреть: - А, Маргарит, смотри, вот они здесь по порядку в рабочем виде. Забираю и запихиваю папку себе в сумку: - Угу, спасибо, Тебя, когда ждать? - Ну, я, вообще, скоро подскачу… Но, если что, ты звони. Видимо, еще какие-то дела с утра? Ладно, мне пора и я вешаю сумку на плечо: - Хорошо. Спасибо. Оглядываюсь вежливо на Катерину: - Всего хорошего. Та улыбается до ушей: - До свидания, Маргарита. И тут же повисает на плече Калугина, вцепившись обеими руками и склонив голову на бок. Жаба! Но больше всего меня бесит поведение Андрея! Молча, иду в прихожую и к двери, на выход. И никто меня не провожает. *** Раз с утра в «Gyperstars» все такие нетерпеливые, спустившись к машине, звоню в рекламный отдел и договариваюсь, где пересечься и осчастливить калугинскими фото. Встреча проходит удачно, и небольшой крюк в сторону от центра, не мешает появиться на Большой Татарской почти вовремя - в половине десятого. Пока поднимаюсь в лифте, мысли об утреннем происшествии возвращаются, и я опять начинаю накручивать себя разными криминальными предположениями. Так что, выйдя на этаже, заботы о семье Андрея еще не отпускают меня и я, так и не убрав озабоченности с лица, направляюсь к Люсиной стойке, посматривая по сторонам. Секретарша с кем-то ругается по телефону и до меня доносятся обрывки обиженных фраз: - У нас собрание... Тема? Тему не озвучили, не знаю.... Не знаю! Не злая я, отстань! С недовольным видом она кладет трубку на рычаг и поворачивается в мою сторону. Подойдя к стойке, начинаю перебирать почту, еще не отсортированную. - Люсенька привет. - Доброе утро. - Это что у нас сегодня, вече? Или я ослышалась? Приходится вчитываться в каждого отправителя, хмуря брови и мысленно ворча на нерасторопность Людмилы. - Нет, нет, не ослышались. В десять ноль-ноль вы должны быть в зале заседаний. - И чья это инициатива? Люся чуть презрительно хмыкает: - Нетрудно догадаться чья. - Егоровой, что ли? Со вздохом секретарша кивает, опустив глаза. - И по какому поводу? - Так эта мымра мне еще не озвучила. Наверно, сама еще не придумала. Конечно, негоже допускать подобные изречения про начальство, но тут я полностью согласна с оратором – мымра, она и есть мымра. - Понятно. Тем не менее, навалившись на стойку и притиснувшись поближе к «лицу нашего журнала», слегка журю ее: - И, все-таки, Люсенька ты сегодня злая. - Да уж с волками жить. Какие, там, волки… Скорее шакалы и гиены. - Да, ладно. Маугли жил и не кукарекал. Прихватив несколько писем из набора и уже собираясь отойти, советую: - Ты свои нервы побереги лучше. Поверь, Егорова их не стоит. Не успеваю сделать и пары шагов к кабинету, как меня окликает Пчелкин: - Маргарита Александровна. Вас там внизу кто-то спрашивает. Внизу? Нахмурив брови, пытаюсь вспомнить - не назначала ли кому c утра встречу: - Кто спрашивает? Коля напряженно разглядывает потолок: - Какой то…, э-э-э… Александр Михайлович. Лучше бы сказал, из какой организации. - Какой Александр Михайлович? - Не знаю, так представился. Наконец, до меня доходит: - А-а-а, Михалыч. Ну, ты скажи ему, я у себя, пусть поднимается. Мы расходимся в разных направлениях, и мне в спину звучит: - Понял, майна. *** Через пять минут старый детектив появляется в дверях моего кабинета, и я вскакиваю из-за стола, чтобы его встретить. Вероятно, результаты его изысканий невелики – все уместились в тонкую кожаную папку, которой гость постукивает ребром по столу. Сунув руки в карманы, бодро интересуюсь: - Ну что, Александр Михайлович, нарыли что-нибудь? Надежда в голосе умирает последней, но мой визави лишь качает головой: - Очень мало информации. Мало. Блин… А я уже целый криминалитет накрутила… И главное все логично! Уныло отвожу взгляд в угол. Михылыч сочувственно пхэкает: - Этих Катерин Калугиных, как собак, прости меня господи. Может, хотя бы, каким рейсом прилетела и когда? Хотя, какая разница… Помочь ему мне нечем, но все же пытаюсь: - Ну, Калугина - это у нее по мужу фамилия. Правда могла и поменять с тех пор. - А девичья? Приходится лишь виновато покачать головой - Андрей так и не сподобился рассказать о своей бывшей, хотя бы по минимуму. - А девичью я не знаю. - Хэ, ну спасибо. Звучит язвительно, и я разочарованно отворачиваюсь, поджав губы — похоже, загадка Катиного прошлого останется нераскрытой. Михалыч еще и ерничает: - Наконец-то, ситуация разъяснилась. Ни года и места рождения, ни фотографии… Неожиданно мелькнувшая мысль выглядит спасительной: - Так, стоп - машина, секунду! Бросаюсь за компьютер и лезу в почту. - Что такое? - Секундочку, секундочку... Пару кликов мышкой и когда открывается outlook, вижу во входящих сообщение от Алисы с приложенным файлом. Даже привскакиваю, радостно разворачиваясь к гостю: - Ай, Алисочка, ай, молодец. Еще клик и на экране, во всей красе, свежие утренние фотографии. Михалыч заинтересованно щурится, наклонившись к экрану: - А-а-а, я так понимаю это она? На фото Катерина обнимает меня двумя руками, прижимая к себе, а моя широкая улыбка в объектив, должна подтвердить неземное счастье от такого панибратства. - Да, слева. - Да уж точно не справа. Неуверенно уточняю: - Я думаю, изображение как-то поможет? Михалыч выпрямляется с довольным видом: - Да не то слово, не то слово… Так! Пока я созерцаю на дисплее двуличное существо, вцепившееся в меня, детектив открывает свою пустую папку и копается в ней, извлекая визитку: - Пульни-ка эту фотку, вот по этому адресочку. Он отдает мне зеленую мятую карточку, а потом обеими руками упирается в крышку стола, нависая. На визитке кроме электронного адреса ничего нет, даже имени владельца. Пытаюсь прочесть, что написано сбоку мелкими буквами, но без лупы не разберу. - Ага. - Теперь, я думаю, быстро разберемся быстро. Ну и слава богу! Я уже с оптимизмом кидаю взгляд на фотографию соперницы - выведу, выведу тебя на чистую воду! *** Буквально пару часов спустя звонок Михалыча застает меня прямо посреди холла. Остановившись, нетерпеливо прикладываю мобильник к уху: - Алло. - Маргарита, ну что, могу тебя обрадовать: фотография мне очень помогла. Значит, эта мочалка, все-таки, есть в криминальных базах! - Замечательно, я слушаю. - А-а-а… Я бы не хотел все это по телефону. Информация достаточно деликатная. Кто бы сомневался. - Слушай, давай я заскачу к тебе на работу? Если и Калугин как-то замазан, то обсуждать надо tet-a-tet и не вблизи нашей публики. - А... Нет, если деликатная, то на работу лучше не надо. Детектив смеется в трубку: - Ха-ха-ха… Что, стены с ушами? Отшучиваюсь: - Если бы только стены. А давайте лучше вы ко мне домой подъедете? Где-то после пяти. - Да не вопрос. Давай, диктуй адрес. - А вы его и так знаете: я живу у Игоря дома. - Понятно. Хорошо, до встречи. - До встречи. Задумчиво захлопываю крышку мобильника. Значит, Михалыч все же раскопал… Что же это за деликатная информация? Похоже, чуйка меня не обманула, и Калугин действительно скрывает и таится. Неужели и правда, криминал? Просто ничего другого, чтобы секретиться, в голову мне не лезет… Вижу, как Андрей, не замечая меня, останавливается неподалеку, повернувшись спиной. Он сосредоточенно разговаривает о чем–то, видимо с дочерью, и я прислушиваюсь: - Алло, Алиса, привет. А ты где? Нерешительно переминаясь с ноги на ногу и нервно ломая пальцы, потихоньку подступаю ближе. - А, понятно. Ну, у тебя все в порядке? Встав в шаге от Андрея, нервно обгрызаю ноготь - теперь мне очевидны причины беспокойства Калугина о дочери, особенно если у бывшей остались на мужа какие-то рычаги влияния. Только ведь с этим нужно что-то делать – может милицию проинформировать, может просто пригрозить и заставить уехать… На самотек пускать точно нельзя! И вообще, может их там целая банда - из мест заключения редко кто выходит чистеньким. Голос Андрея становится все более беспокойным: - О чем еще? Неожиданно Калугин сбивается на междометия: - Пфф... Малышка, что значит жить... А... Алисочка, ты знаешь я сейчас не очень готов обсуждать такие вопросы. Поэтому, давай с тобой, потом поговорим. Сложив руки на груди, изучающе разглядываю Андрея. Очевидно «жить» и «не готов обсуждать» касаются Катерины. Только в каком контексте неясно. Все-таки, я была права, когда торопила его честно поговорить с дочерью. Но видимо там такие дебри, что невозможно сказать «а», не сказав и «б», и «в» и остальные буквы. Калугин нервничает: - Алиса, потом, это значит потом. Это значит, дома! Хорошо? Все я тебя люблю, целую, давай. Пока. Проблем видимо прибавляется и, может быть, настало время поговорить? Осторожно подаю голос: - Как дела? Андрей резко оглядывается: - А? Да, нормально. Что-то не похоже. - А чего такой загруженный? Калугин отводит глаза, отдуваясь: - Фух, разворот прикидываю и... Ты как? Нет, делиться проблемами он со мной не намерен, это точно. Огорченно улыбнувшись, хмыкаю: - Нормально… Прорвемся. Андрей торопится скрыться с глаз: - Ну да, ну ладно, увидимся. И, не оглядываясь, идет к себе в кабинет. Вот и поговорили. Похоже, я уже мешаю своим навязчивым мельтешением, а слова «хочу, чтобы ты была рядом всегда» закончили свою сверхкороткую жизнь. Притопнув ногой, разочарованно разворачиваюсь к своему кабинету и, толкнув дверь, захожу внутрь.