Среди джунглей

Тем временем в коридоре возле кают… — Полина… Полли… Полина! — на корабле снова наступила ночь — и почему всё самое интересное происходит после полуночи, когда искин таинственно приглушает свет, а люди (и киборги!) под покровом тьмы крадутся к холодильнику? Роджер, как и его команда, оставшийся на «Мозгоеде» «за компанию», виновато скрёбся в дверь полининой каюты. По холодности девушки и по тому, что она не пожелала задержаться в пультогостиной для разговора, он понял, что Полина на что-то сильно обижена, а интуиция и нечистая совесть услужливо подсказали ему, на что именно: — Полли, ну я не хотел! Давай поговорим! Роджеру было неприятно выпрашивать прощение, хотя он и понимал, что виноват, но его личный враг — кодекс самурая — не позволял ему удалиться, поправ свою честь и не заслужив благосклонность его дамы. Тем более, Сакаи и впрямь было стыдно. Полина же стояла за дверью и придирчиво её разглядывала, нервно хрустя третьей по счету шоколадкой. И как, спрашивается, потом худеть? И что сказать Роджеру? Может, не отвечать, пусть мучается? В самом деле, не прощать же его так быстро. В каюте было тихо, и только из-за переборки доносился виноватый бубнёж Роджера, распинавшегося о губительном влиянии алкоголя на умственные способности, да его тёзка попугайчик негромко почирикивал в своей клетке. Бульканье клюворыла девушку не отвлекало, давно став фоновым шумом. — Полина! — в очередной раз взвыли из-за двери особенно экспрессивно. В то же время попугайчик, как назло, скрежетнул еще громче и противнее, и душа Полины не выдержала: — Роджер, замолчи немедленно! В коридоре подозрительно притихли, в клетке — нет. Мелкая птица обладала редкой вредностью, умудрилась чем-то подавиться в самый неподходящий момент ночных откровений через дверь и теперь упорно отплевывалась и отхаркивалась. Полина, не на шутку испугавшись за питомца, подскочила к клетке: — Роджер, плюшинька моя, с тобой всё в порядке? Попугайчик промолчал, только сильнее закашлялся, зато из-за стенки раздалось неуверенное: — Да?.. Полли, я хотел извиниться… — Ну что ты, мой маленький, не надо так делать, — проворковала Полина, не обращая внимания на шум в виде копа за стеной. Все её внимание было приковано к клетке и попугайчику, который, вместо того, чтобы выкашлять наконец «бяку», отчаялся и попытался её заглотить — разумеется, безрезультатно. — Почему? — осторожно поинтересовался Роджер-человек, пытаясь понять, куда на этот раз завела возлюбленную «мозгоедская» логика. — Фу, выплюнь каку! Ох, капитан будет ругаться! — Полина выудила из маленького, но бритвенно-острого клюва крохотную букву «о». Недавно команда скинулась и заказала любимому капитану надпись на фуражку — гордое «Космический Мозгоед». Причем Тед настоял на том, чтобы буквы были не вышивкой или печатью, а из лёгкого металла, пришитые к фуражке. Это, безусловно, выглядело очень внушительно, но, как и предсказывал прагматичный Дэн, жутко непрактично — то Котька обдерет, то Сеня, то само отвалится. Так что в последнее время к обязанностям Полины добавилась ещё и регулярная починка фуражки. Задача усложнялась ещё и тем, что с любимым головным убором капитан почти не расставался, а обращать внимание командира на регулярно теряющиеся буквы никто не желал. Пока справлялись лишь благодаря киборгам —врождённым карманникам, способным незаметно стащить что угодно. — И сильно? — неуверенно спросил Роджер, стоящий в коридоре. Он как-то не понял, почему его извинения должны повлечь гнев капитана Петухова, но решил подстраховаться. — Хватит! — одёрнули его из-за двери — попугайчик снова попытался завладеть буковкой, но Полина в последний момент защитила её своим телом, то есть пальцем. От неловкого движения девушки хлипкая защелка на клетке открылась, и попугайчик не преминул воспользоваться свободой, вывалившись оттуда. Похоже, за вечер питомец успел прозреть, потому что для слепого двигался он больно прытко, уворачиваясь от рук девушки. Так продолжалось ещё пару минут, за которые стоящий в коридоре полицейский успел узнать о себе много нового: оказывается, он и шладенький, и хор-рошенький, и почти пушистенький, и «надо для тебя нормальную клетку купить, чтобы по ночам спать спокойно». А когда «станешь совсем большой, то ещё и качельки с зеркалом и погремушками!». Но добила Сакаи последнее угрожающее рычание: — Да иди… уже… к мамочке! — Опять? — ужаснулся Роджер, ещё морально не отошедший от первого, и, как он надеялся, последнего визита к будущей теще, стоившего ему изрядного количества нервов и трех дней после, которые бравый космокоп провел в компании с унитазом — то «на», то «над»: стряпня Валентины Сергеевны стремилась покинуть организм почти что зятя всеми доступными и не очень способами. — А? — Полине-таки удалось отловить вёрткого подопечного и она наконец вспомнила, что уже почти час ночи, а у неё под дверью страдает возлюбленный, на которого она, конечно, зла, но не настолько, чтобы оставлять его на растерзание Станиславу Федотовичу не в лучшем настроении. — Ой, Роджер, погоди секундочку! Девушка поспешно запихнула попугая в клетку и бросилась к двери. Только открыв её, она сообразила, что в спешке забыла переодеться из любимого заношенного халатика и расчесать буйные кудри. — Э… Привет! — жизнерадостно выдала Полина, глядя в тоскливые глаза Сакаи. «Неужто я так плохо выгляжу?» — мелькнуло в голове у девушки, но тут Роджер выдал неожиданно проникновенно: — Полина, звезда самурайской души, ты самая лучшая, самая прекрасная во вселенной девушка, я неимоверно сожалею о своих оскорбительных по отношению к тебе словах. Обещаю… Клянусь честью самурая, такого больше не повторится! Я думаю, ты поймешь, что моё раскаяние искренне, а я смогу со временем искупить свою вину… Только давай это останется между нами? Без мамы? — Зачем мама? Не надо маму! — Полина, гостившая у родительницы меньше суток назад, ужаснулась ещё больше Роджера. Потом до девушки дошло, что Сакаи слышал её разговор с попугаем, и она порядком смутилась: — Ой, это я попугаю. Мы его Роджером назвали. В честь тебя, — ляпнула Полина, мысленно проклиная выдумку Алексея и свою досаду, благодаря которой попугайчик и получил имя. — Кхм, — зная любовь Полины к животным, Роджер, в свою очередь, не мог понять — это своеобразный комплемент от его девушки или издевка. Заглянув в каюту и увидев лысое нечто в клетке, он всё же стал склоняться к последнему. — Так ты?.. — Полина, догадавшись, что не польстила Сакаи, вытеснила его в коридор, чтобы он больше не расстраивался. — Извиниться! — в который раз повторил Роджер, уже порядком сожалея о своём благородном ночном порыве — вот чего ему стоило подождать до утра? — А…— Полина была не уверена, что ей отвечать. С одной стороны, она понимала, почему Роджер тогда так говорил — рано или поздно, но по поводу её бубочек высказывались все, даже терпеливый Ланс, с другой… Это можно было сказать другими словами и ей в лицо, а не за спиной. Может, тогда бы они нормально поговорили, и не было бы так больно и обидно сейчас стоять в коридоре возле каюты, кутаясь в куцый халатик и пытаться донести до любимого человека, что слово не попугай, обратно в клетку не запихнешь… А любимого ли? Полина внимательно всмотрелась в лицо Роджера, плохо различимое в приглушенном свете коридора. Со времени последней встречи — а прошло больше трёх месяцев — Сакаи ничуть не изменился: те же кавайность и хорошо прослеживаемые японские гены, те же ощущения близости и надежности, когда стоишь рядом… Но каких-то неполных. Полина не могла сказать, что Роджер в случае чего станет непроницаемой стеной между ней и всем остальным миром или плечом, о которое можно спокойно опереться: да, от бандитских пуль он, несомненно, защитит, из передряги вытащит, но никогда не станет покрывать ее перед Станиславом Федотовичем, не станет возиться с её зверьем, не станет бороться на дурацком розовом диванчике за последний кусок шоколадки, чтобы со смехом вручить его подруге… Не станет… Просто это не в его характере. И волосы у него короткие, только чуть ниже ушей… И вообще, любовь ли это, когда видишься от силы несколько раз в год? Или просто привычка? Полина вздрогнула и отмахнулась от этих мыслей. Нет-нет-нет, напридумывала сама себе, а теперь мучается. Роджер шикарный, он лучше всех… Ну, почти всех… Нет, точно всех! Девушка улыбнулась всё ждущему ответа Сакаи. Она осознавала, почему на самом деле не хочет прощать Роджера за такое отношение к ней: в трудную минуту — горой за неё против мира, а в будничной жизни… Будто и нет её. Так, развлечение во время редких встреч, которые становятся всё реже и реже… Но самым страшным было то, что Полина прекрасно знала и того, кто мог вытащить её и команду не только из любой опасной передряги, но и всегда поддержит и утешит, и не важно, по мелочи ли или из-за чего-то стоящего. Того, кто всегда был, есть и будет рядом. Почему-то именно сейчас, глядя в лицо Роджера, Полина поняла это особенно ясно и невольно сжала пальцы, будто ловя ощущение скользящих в них длинных рыжих прядей, заплетаемых её шаловливыми ручонками в дурацкие беличьи ушки…