Они и Мы

      Сколько их было? Помнишь ли ты их имена, лица, тела? В какой момент все они начали сливаться в одно сплошное безликое нечто? Можешь ли ты назвать, кто из них был пять лет назад? Кого приводил на мой день рождения? Кто из них сопровождал тебя на инаугурации Какаши? Была ли хоть одна, чей цвет волос остался в твоей памяти? Утруждал ли ты себя хотя бы попытками?       Я помню каждую. И, закрывая глаза, могу безошибочно перечислить их отличительные черты в хронологическом порядке. Голубые глаза, родинка на щеке, яркие веснушки, огненно-рыжие волосы, длинные ноги, орлиный нос, алая помада (клеймом будто бы невзначай отпечатывалась на твоей коже), мелкие сияющие на солнце кудри (кажется, отрицала завивку?), острые скулы, густые брови, тихий голосок и огромный бюст.       Хотела бы я забыть. Видеть их множащиеся каждый год ухмыляющиеся лица – подобно пытке, в которую я, словно в петлю, затащила себя сама. Но затягиваешь её ты. Ты – тот, кто должен быть на моём месте, страдать, вспоминать их лица и ощущать боль в сердце, которого нет.       Несправедливо, что они продолжают преследовать меня, ведь это призраки твоих бывших девушек, Учиха Саске.       Первый год. Насколько наивна я тогда была, что пригласила тебя на свой день рождения с надеждой, что в такой день ты позволишь себе быть мягче и искреннее? Впрочем, я не ошиблась. Ты раскрылся. Просто не для меня.       Кто она была? Медсестра, помогавшая тебе с реабилитацией? Миниатюрная, голубоглазая, наглая бестия, посмевшая заявиться на праздник, где её никто не ждал. Тогда ты в очередной раз всех удивил, Саске. Есть ещё порох в пороховнице, не так ли? Нельзя позволить, чтобы люди о тебе молчали?       А я бы предпочла, чтоб молчали. Но в тот вечер я только и чувствовала, что осуждающие взгляды в твою сторону и сочувствующие в мою.       И только твой холодный взгляд прорывался в этом однообразии эмоций. Противоречиво прожигающий, убивающий изнутри – почему ты не дарил ей такой взгляд? Почему не превратил её в пепел? Почему вновь и вновь проклятые глаза уничтожали меня? Раздражала, бесила, не оставляла в покое, даже когда дарил прикосновения другой?       На второй год я всё ещё верила в единственную ошибку. Ты хоть и мнишь себя великим, но история преподнесла нам немало доказательств того, что и Учихам свойственно ошибаться. Долгие месяцы после твоего ухода, глядя в те невинные заплаканные голубые глаза, я убеждала себя, что ты одумался, оставил всех, чтоб найти себя.       А потом мы втроём столкнулись в Стране Ветров. Ты, я и твоя, как ты её представил, информатор с милой родинкой и заливистым смехом. Информатор, конечно. Только если тебе вдруг понадобилось получше узнать женское тело.       Почему ты не прошёл мимо, когда заметил меня в закусочной? Тебе доставляло удовольствие наносить один удар за другим? Представлять мне её, улыбаться той улыбкой, что никогда не позволял себе, слушать с замиранием её бессмысленные россказни, накрывать своей рукой её руку. И только глаза — застывший тёмный лёд, всё такие же холодные и испытывающие.       Ушли так же внезапно, как и ворвались в мою жизнь, оставив после себя пустые тарелки и разбитое сердце.       Когда третий год подходил к концу, я думала, что смирилась. Пока не наступило ежегодное собрание представителей Альянса. Хорошо было бы, если бы все герои войны выступили на нём, говорили они. И возможно, мы с Наруто и Какаши спокойно могли бы оправдать своё отсутствие, но ради тебя и твоего искупления в глазах всего человечества мы готовы были горы свернуть. Ненароком напомнить всем о твоём вкладе в мирное существование, аккуратно вложить идею о необходимости сохранения клана Учиха и реабилитации твоего имени и имени твоих возможных будущих потомков. Между строк, между слов мы несли эти идеи, слой за слоем сдувая с тебя золу прошлых поступков. У нас было две недели непрерывных конференций, переговоров, выступлений, дискуссий и неформальных разговоров, чтобы то здесь, то там как росток подсаживать идею о твоём полном искуплении и терпеливо ждать её созревания в умах великих нашего мира.       И в последний вечер интуиция, никогда не нисходившая до меня, вновь проигнорировала моё существование. Мне зачем-то понадобилось прийти на неофициальный вечер закрытия собрания. Вырядилась, воспользовалась советами Ино по макияжу и пошла очаровывать того одного, уже дарившего свою неестественную улыбку веснушчатой представительнице Страны Земли.       Музыка заглушала все мысли, и я просто продолжала молча кивать на приглашения танцевать. Они все что-то шептали, называли красивой, умной, мол, такие рождаются раз в столетие, а я ловила твой взгляд и думала, что да, хорошо, что такие дурочки только раз в сто лет и появляются.       На четвёртый год ты внезапно решил вернуться в Коноху. Видимо, ростки взошли и дали свои плоды – мировой котёл перестал кипеть, требуя твоей жертвы. Общими усилиями мы добились искупления, временно побелили твоё имя, надеясь, что очередной шторм твоего гнева не смоет наши труды.       Мы все вернулись к натянуто обыденной жизни. Работа, совместные ужины, обучение и даже редкие миссии, словно портал переносящие нас в иной мир. Тихие разговоры по ночам у ярких костров, разжигавшие угольки надежды, что я считала давно потухшими. Мы теряли и находили солнце; не смыкая глаз, перешёптывались, словно бы боялись спугнуть лесную безмятежность. Сквозь искры ловила твой взгляд и пряталась в языках пламени, чтобы только не заметил моё смущение от непривычных откровений. Наши слова сплетались и эхом терялись в верхушках деревьев, мои пальцы непроизвольно тянулись к твоей руке, но расстояние сокращалось лишь с одной стороны, и я неловко сжимала ладонь в кулак.       Под звёздным небом мы были иными, были собой, но это уже было за гранью того, что ты мог себе позволить.       Я почти убедила себя, что если дать тебе ещё немного времени – как будто всей предыдущей жизни было недостаточно – то ты сделаешь шаг навстречу.       Время помогло тебе сделать три шага назад.       У неё были огненно-рыжие волосы, цвета нашего костра, цвета искр, что уносили тихие слова в звёздное небо.       На следующий Новый год я пообещала себе оставить мечты о Саске той девочке, которая плакала от бессилия, позволяла себя обижать и не могла дать сдачи. Я пообещала оставить это добро себе прошлой. Ей уже всё равно, она давно тянет груз, непосильный её плечам, а мне пора было двигаться дальше. Я отказалась от всех миссий, где наши имена значились рядом, сменила маршруты, на которых был шанс пересечься, вежливо отвергала попытки настырного Наруто собрать нас вместе, тренировалась в одиночку, игнорируя догорающий через пару площадок пожар твоего Катона.       Заметил ли ты моё отсутствие? Казались ли тебе те долгие дни такими же мучительными, как мне, – когда знаешь, что в трёх шагах – тот, кого до боли хочется коснуться, но это касание может вызвать такое сердцетрясение, что вовеки потом не справишься с последствиями? Просыпался ли ты в ужасе, физически ощущая катану, что раз за разом вонзалась в кровоточащую рану? Заставлял ли себя насильно не думать о человеке, воспоминания о котором жили буквально на каждом шагу?       Сжимая зубы, отбрасывая сомнения, я прорывалась вперёд – сквозь тяжёлый взгляд твоих глаз, сквозь стальные цепи твоего голоса, сквозь редкие минуты затягивающего былого откровения.       Я смогла.       Ничто во мне не дрогнуло, когда звук каблуков отбился в такт твоим глухим шагам.       Под конец пятого года я открыла то, что многие практиковали ещё с подросткового возраста – свидания. Забавно, что все те лица, с кем я гуляла по паркам, ходила в кафе, обсуждала фильмы после кинотеатра, остались в памяти разрозненными точками, пунктирными линиями, которые я не желала соединять. Их образы постепенно тонут в омуте, вязнут в беспамятье, служат трамплином для всех тех призраков с огненными волосами и алыми губами.       Но всё же они были. Подарили мне то, что ты никогда бы не смог, – свободу от тебя. А ещё то нелепое совпадение, от которого бросает то в смех, то в слёзы. Его звали… Да, впрочем, неважно. Прекрасный ресторан, манящие запахи, вежливые официантки и твоя новая пассия с выразительным профилем, подлетевшая к нашему столику и нарушившая столь идеальный вечер. Старая подруга того самого. Конечно, места рядом с нами свободны. Свидание вчетвером? Конечно, разве это не весело?       Только если такие шутки проворачивает сам дьявол.       Возможно ли, что моим призванием было стать актрисой? Не думаю. Но в тот момент я была уверена, что во мне пробудился дремавший годами талант, и никто не смог бы сыграть эту внезапно свалившуюся роль более непосредственно, просто и весело.       Я смеялась, жадно глотала вино, улыбалась, вновь обжигала горло, шутила про вашу свадьбу, ловила твой противоречащий оживлённой атмосфере взгляд и снова поднимала бокал. Видел ли ты за моей маской смятение и панику, что подкатывали к конечностям, горлу, губам, грозились вырваться бешеным тремором, криком, слезами бессилия? Чувствовал ли ты, как до безумия сильно мне нужно было сбежать из-за этого стола фальши и притворства? Уловил ли ты дрожь, что пронзила моё тело, когда наши пальцы соприкоснулись на приборах? Или даже великому потомку клана Учиха не под силу было разглядеть истинные чувства той, что он растаптывал из года в год?       Она сжимала твою руку, я зеркально обхватывала бокал, и мы продолжали этот театр абсурда.       “Вы планируете отпуск? Вместе? Прекрасно! Советую вам курорт в Стране Молний, идеальное место для идеальной пары. Не стоит смущаться, я никогда не видела, чтоб он смотрел на кого-то таким влюблённый взглядом. Вам повезло встретить друг друга! Саске, береги её, она прекрасная девушка, если обидишь, то будешь иметь дело со мной, ха-ха”.       Ха-ха…       “Извините, мне надо отойти”.       Запертая туалетная дверь, холодный кафель стен и ладони, сжимавшие рот, чтобы крики отчаянья не вырвались наружу.       Вечер пытки подошёл к концу, и я благодарила всех богов, что хотя бы на людях с достоинством смогла выдержать этот бой. Но боги не оценили мои словесные дары, и всем нам оказалось по пути.       Алкоголь и боль смешались внутри меня, ночной воздух уносил последние осколки маски. Истощенные беззвучными криками тело и разум отказывались продолжать эти бессмысленные переживания, и я лишь мечтала добраться домой и упасть в кровать.       Три смутные фигуры впереди, освещённые тусклым жёлтым светом уличных фонарей. Громкие голоса его, её и редкий смех, сопровождавший их. Никакого желания ускорять шаг и продолжать участвовать в этой комедии. Что я здесь делаю? Тело требовало остановиться, отпустить их, потерять из виду, оставить эту ночную картину последним воспоминанием о той боли, что рождала каждая наша встреча, но разум пробивался сквозь туман печали и требовал продолжать путь, потерпеть последние минуты. В этом противоречии я медленно отставала, молилась, чтобы за своими увлекательными разговорами моё отсутствие оставалось незамеченным как можно дольше, но, к моему разочарованию, одна фигура потерялась во тьме между двумя фонарями и выжидающе замерла.       Тот, имени которого я, возможно, не вспомнила бы и тогда, спохватился? Нет.       Эту позу самодовольного незаинтересованного ни в чём человека я узнала бы в любой из тысячи самых тусклых теней.       Мы поравнялись, и твои шаги соединились с моими в едином ритме. Ты молчал, не оборачивался в мою сторону, просто шел рядом, скрывая взгляд в темноте ночного парка. Мы тонули в тишине, и впервые за вечер я почувствовала себя свободной – в этом совершенном единении мягких шагов, параллельных взглядов и холодных неприкосновений.       На мгновение – лишь на одно короткое обманчивое мгновение – мне показалось, что весь этот фарс опостылел тебе не меньше, чем мне, что внутри ты тоже кричишь.       Но потом орлица повернулась, задорно махнула крылом, заманивая тебя, и ты, всё так же не оборачиваясь, ускорил шаг.       На шестой год ты встретил её. Редактор колонки про отношения в модном журнале, свежие выпуски которого Ино не пропускала уже на протяжении нескольких лет. Невероятная красотка с идеальным макияжем, стройным телом и заливистым смехом. Тебе нравилось, что все мужчины вокруг испытывали зависть? Опять Учиха Саске обошёл всех и заполучил лучший приз. Впрочем, для неё ты тоже, казалось, был неплохим трофеем. Заарканила бывшего нукенина, загадочного наследника великого клана, единственного носителя ряда мощнейших техник, свитки с которыми давно хранились под грифом сверхсекретно в подвалах резиденции Хокаге. Достойная партия.       В редкие встречи Ино с иронией пересказывала колонки этой, конечно же, “мымры”, вырывала отдельные предложения из контекста, переворачивала всё с ног на голову и смеялась.       “Представляешь, чтоб Саске такое сделал?”       Я не хотела ничего представлять. Я хотела сжигать эти журналы вместе с фотографиями миловидного лица.       На дне рождения Наруто журналистка, уловив мой изучающий взгляд, должно быть, решила, что мне интересна её персона, и без спросу вознамерилась взять надо мной шествие. Конечно, запах одиночества не мог не сделать меня идеальной жертвой для зоркой гарпии. Я холодной аурой контрастировала на фоне счастливых пар. И закинувшись несколькими коктейлями, она начала свои непрошенные уроки жизни. Как с бумажки попунктно объясняла, как надо вести себя на свиданиях, что делать, чтобы зацепить парня, и чего избегать в отношениях, а потом подозвала тебя и похвасталась, как все эти советы помогли ей построить идеальные отношения.       Идеальные. Я ухмыльнулась. Сколько ещё идеальных отношений ты построишь, Саске?       Но через пару месяцев вы съехались.       Может быть, её советы были не такими уж и бесполезными. Жаль, их уже и не вспомнить…       Приглашение на вечеринку по поводу вашего новоселья пришло за неделю до торжества. Интересно, как ты вообще согласился на эту затею, Саске? За какие невероятные ниточки эта журналистка научилась дёргать, что ты позволил, чтобы твоё имя появилось на подобном конверте? Возможно, с моими навыками у меня и вправду никогда не было и шанса.       Четыре дня мне понадобилось, чтобы собраться с силами и решиться отпраздновать такое невероятное событие. Ещё пару дней я потратила на то, чтобы найти себе “плюс один”. Уж лучше пусть журналистка тешит своё самолюбие тем, что её советы мне якобы помогли, чем в очередной раз обнадёживающим голосом с нескрываемыми нотками жалости обучает меня своим премудростям построения идеальных отношений.       Мой отсутствующий интерес ей же во благо. Вряд ли она будет рада, если в будущем ученица превзойдёт учительницу.       Квартира была наполнена людьми, многие из которых были мне незнакомы, и, вероятно, в обычной жизни я бы никогда не пересеклась с этими яркими представителями светской тусовки. Кто бы мог подумать, что именно ты, Саске, станешь связующим звеном между мирами грубых и неотёсанных шиноби и утончённой золотой молодежи.       И в центре этого праздника жизни вы с ней. Восседали на кресле, словно король с королевой, не меньше. Её губы периодически касались твоей щеки, оставляя красный отпечаток, прилюдно помечая тебя клеймом, словно породистого жеребца.       Я больше не отвожу взгляд, считаю каждый её поцелуй и ненароком думаю, что цвет помады и вправду красивый, стоит узнать, что за оттенок. Внутри пустота, ничто не дрожит при виде её прикосновений, но общая картина всё ещё удивляет. Неужели это тот Саске, которого я знала?       А знала ли я тебя вообще когда-либо?       Сознание вдруг поразила разрывающая мысль, что всю свою жизнь я могла ошибаться. Я полагала, будто знаю тебя, но, на самом деле, исследовала лишь тот образ, что сама создала, отрицая настоящего человека. Пребывала в сладком неведении, убеждая себя, что нащупала грани твоей личности, которые оказались лишь каркасом вымышленной оболочки.       Эта догадка нападает неожиданно, бьёт под дых и выбивает из привычного ритма, в который я только начала встраиваться. Между нами никогда не было той особенной связи. Дура. Наивная и заурядная.       Реальность вокруг размылась. Все голоса слились в белый шум, лица застыли. Они улыбаются, а мне тошно, хочется скрыться, вырваться из этого плена, но вместо этого срываю со стола пластиковый стакан с саке и заливаю его в бессмысленной надежде потушить панический пожар, разгорающийся изнутри.       Ещё несколько стаканов спустя туман накрыл уже не только внешний мир, но и внутренний. Кажется, в какой-то момент я всё же решаю, что шоу пора прекращать, ищу глазами своего спутника. Вспоминала ли я вообще про него с начала вечеринки? Возможно ли, что он уже давно ушёл? Может, оно и к лучшему.       Дверь кажется тяжелее, чем когда я приходила. Прощаться особо не с кем, да и вряд ли кто-то заметит столь важную пропажу.       На улице спокойно и тихо, казалось, словно бы вся Коноха, за исключением одной квартиры, давно погрузилась в сон. Сзади раздались приближающиеся шаги. Первая мысль – нашёлся мой потерянный спутник. Но когда я обернулась, то столкнулась со слащавой улыбкой одного из знакомых журналистки. Почему он вообще решил, что меня надо провожать? Даже в пьяном состоянии я одним пальцем могу переломать кости любому, кто рискнёт испытать мой гнев. Но вместо долгих объяснений просто пожимаю плечами, позволяя ему самому решать. Кто я такая, чтобы запрещать человеку гулять по городу?       В последний раз оборачиваюсь на окна квартиры, куда зарекаюсь больше никогда не приходить. Ожидал ли ты, что я замечу тот пристальный взгляд, что следил за нами из темноты балкона?       На седьмой год я зареклась больше не следить за твоей жизнью. Как-то неожиданно идеальные советы журналистки не помогли ей сохранить уже не столь идеальные отношения, и она исчезла, оставив после себя лишь приторный аромат духов, пропитавший все коробки, что мы помогали переносить с так и оставшейся для тебя чужой квартиры. Впрочем, журналистка продолжала с завидной регулярностью выпускать свои статьи, теперь уже поучая юных дев, как распознать негодяя, неспособного на серьёзные отношения. Я простила себе то злорадство, что взяло верх после новости о вашем расставании. Но свято место пусто не бывает – и против воли мне вновь приходилось видеть и запоминать новые лица рядом с тобой. Впрочем, однажды пережив сильную бурю, я словно вакцинировалась, создала себе иммунитет, и ничто уже не могло сломить мою закалённую отпечатками алой помады психику.       За столько лет, впрочем, весь этот круговорот лиц не мог не стать рутиной. И мы все научились с этим жить. Сделали это нормой.       Когда Наруто с Хинатой съехались, на новый уровень перешли не только их отношения. Мы всё чаще проводили вечера все вместе, уютно устроившись в их гостиной за просмотром очередного фильма, о котором мы никогда не могли договориться единогласно, или ничего не значащими разговорами. Такие вечера стали нашим убежищем от всего остального мира.       Когда-то я мечтала, что однажды мы будем вот так собираться парами. Ты и я, Наруто и Хината. С желаниями следует быть конкретнее. Теперь мы и вправду собирались парами – Наруто и Хината, ты и очередная павшая жертвой твоих чар бедняжка, я и какой-нибудь несчастный, которому не повезло на первом свидании оказаться под прицелами оценивающих взглядов моих товарищей. Впрочем, меня мало волновало, согласится ли после этого он вернуться на второе свидание. В глубине души, стоит признать, я не желала их возвращения, но их присутствие служило избавлением от жалостливых взглядов – “одинокая неудачница”. При одной мысли, что очередная твоя пассия начнёт мне сочувствовать, чакра буквально закипала. Мне не нужна их жалость, пусть оставят себе же, она им ещё пригодится, когда они будут написывать Наруто, интересуясь, как скоро закончится твоя миссия, не понимая, что ты делаешь всё, чтобы избежать скорейшего возвращения.       Мы никогда не общались с тобой наедине. Не знаю, избегала я этого намеренно или так складывались обстоятельства, но я уже и не помнила, когда последний раз слышала твой голос, не приглушенный смехом рядом сидящих. Но и это стало лишь частью новой нормы. Нормы, в которой мы друзья; нормы, где я могу пригласить твою девушку на кофе; нормы, где я помогаю ей выбирать подарок тебе на день рождения; нормы, где Наруто больше не бросает обеспокоенный взгляд в мою сторону, когда она, закладывая за ухо свои мелкие кудри, рассказывает о ваших планах на будущее.       Тот период стал по-своему счастливой гаванью для нас всех. Мы собирались, смеялись, общались, искренне радовались. Да, физически нас было шестеро, но когда я вспоминаю те дни, то вижу только нас четверых. И это кажется до боли правильным.       Та норма, которую мы так долго шлифовали, достигла своей идеальной формы. Баланс, к которому стремится всё в этом мире, снизошёл до нашего существования, порождая надежду на будущее, не обременённое тяжёлыми мыслями. Но жизнь в гармонии слишком скучна для тебя, да, Саске? И ты коснулся безупречно выверенных чаш весов.       В одиночестве разливая чай по стаканам на подносе, я услышала твои шаги за спиной.       “Ты хоть помнишь, как его зовут?” – твой голос прозвучал неожиданно резко, хоть и походил больше на шёпот.       “Я хотя бы ничего им не обещаю”. – почему я вообще тогда оправдывалась перед тобой? Это был наш последний разговор перед тем, как я встретила Его.