Погибаю от любви, задыхаясь в ненависти

      Малфой, не дожидаясь ответа от Гермионы, развернулся и ушел. Девушка пораженно смотрела ему вслед, а слова, сказанные слизеринцем, выбили ее из колеи.       Сначала он защищал ее перед директором, а потом накидывался и злился за ответную помощь. Гермиона крепко зажмурила глаза, сжала кулаки и выдохнула.       Конечно, она никогда не сможет забыть, что было в Малфой Мэноре.       Всякий раз, когда Гермиона находила в себе внутренние силы, чтобы относиться к Малфою терпимее из-за прошлого, которое они были вынуждены разделить на двоих, он отталкивал ее, напоминая о чудовищном безразличии его семьи в стенах их родового поместья.       Никогда прежде Грейнджер не была жестокой, но первое время после пыток Беллатрисы, единственное утешение, которое она для себя находила — представлять перед сном, как в таких же муках, скрюченная на полу, лежит Лестрейндж или кто-то из Малфоев. Чаще всего Драко. Гермиона не могла простить ему бездействие.       Разумом она понимала — скорее всего, у него не было выбора… Но в то же время Гермиона по-прежнему оставалось той девочкой, кричащей от боли, потому что на ее коже вырезали мерзкое слово, потому что пытали круциатусом. И эта девочка была не готова простить.       Когда ей удалось немного успокоиться, Гермиона вспомнила про друзей, оставленных в обеденном зале. Она достала свою палочку, вызвала патронус и попросила сообщить Гарри и Рону, что будет ждать их в Башне Старост.       Серебряная выдра помчалась по уголкам замка, а Грейнджер направилась к себе дожидаться друзей.       Поттер и Уизли пришли спустя двадцать минут, обняли ее по очереди. Гермиона поморщилась от боли, но постаралась скрыть это, чтобы друзья не узнали о поврежденном плече.       — Что от тебя хотела Пэнси? — спросил Гарри.       — Спрашивала о том, что случилось. А потом я пошла поговорить с директором Макгонагалл. Директор заверила меня, что о произошедшем уже сообщили министерству. К нам прибудут авроры — искать следы пожирателей смерти.       — И ничего не найдут, — печально усмехнулся Рон. — Тот мальчик ничего не успел тебе сделать?       Гермиона устало опустилась на диван и виновато посмотрела на своих друзей.       — Ребята… Я чуть не совершила страшную ошибку.       Рон и Гарри напряглись, выпрямились и выжидающе посмотрели на свою подругу.       — Мы с Малфоем занимались проектом по ЗОТИ и уже собирались расходиться, когда ворвался когтевранец и стал кричать, что мне нужно умереть и таких, как я, не должно существовать.       Гермиона ладонями закрыла глаза.       — Я была настолько напугана, что использовала заклинание «сектумсемпра». Когтевранца спасло лишь то, что Малфой выставил перед ним щит и обездвижил после. Я хотела смертельно ранить его… О, Мерлин, что со мной не так?       — Гермиона… — голос Гарри был полон сочувствия и понимания.       Рон придвинулся к Грейнджер, обнял за плечи и стал успокаивающе поглаживать по спине.       — Не вини себя, Миона, это просто твоя реакция на стрессовую ситуацию. Никогда не думал, что скажу это, но я рад, что Малфой был рядом с тобой, хотя и представить не мог, что он способен на что-то полезное.       Гермиона знала, что друг старается ее приободрить и поддержать, но отчего-то слова, сказанные в адрес Малфоя, кольнули неприятно под кожей.       — Рон прав, на твоем месте мог оказаться любой из нас. Пройдет еще очень много времени, прежде чем мы перестанем быть израненными и исцелимся от последствий войны.       Грейнджер все это прекрасно понимала, но страх совершить подобное еще раз, все еще не отпускал. Она была бомбой замедленного действия, не знала, когда все, что копилось внутри долгие годы, рванет.       Ее родители по-прежнему жили в Австралии, не помня о своей дочери-волшебнице. Гермиона не нашла в себе мужества встретиться с ними после войны, знала — разрыдается, как только увидит их.       А еще она боялась, что может им навредить. Поэтому решила — родители живы, этого знания вполне достаточно для того, чтобы Гермиона была спокойна.       — Спасибо вам. — она отняла ладони от лица и обняла друзей. Они все еще были живы и рядом — это главное. — А теперь вернемся к нашей текущей проблеме. Что думаете насчет черной метки?       Гарри машинально потянулся к своему шраму на лбу.       — Мне кажется странным такое рвение пожирателей продолжать дело Реддла. — сказал Рон. — Пусть многие волшебники и не знают о их возобновленной деятельности, но на пожирателей объявлена охота. Перси говорил, что все министерство взволнованно.       — Что толку от их волнений? Они ничему не учатся, продолжая замалчивать эту информацию для всех. Это неправильно!       Гарри сжал кулаки. Его злость расходилась волнами по гостинной, заражая сидящих рядом Гермиону и Рональда.       — Если бы тогда они вовремя восприняли всерьез наши слова, Дамблдор возможно был бы жив, как и многие, кто погиб в битве за Хогвартс!       — В магическом мире явно скоро начнутся волнения, когда министерство не сможет больше молчать об активности оставшихся пожирателей смерти. Скорее всего, в стенах Хогвартса есть кто-то в сговоре с ними. Иначе как объяснить наличие этих чертовых листовок?       — Я тоже так думаю, Миона. — сказал Рон. — И еще эта чертова метка! Есть ли вероятность, что заклинание «морсмордре» было использовано не вне территории школы, а внутри?       — Скорее всего так и есть. — согласился с другом Гарри, и Гермиона согласна закивала головой.       — Макгонагалл попросила меня быть особенно внимательной к ученикам. Все эти события будут использованы для того, чтобы создать напряженную обстановку в Хогвартсе. Мы и так не очень дружелюбны по отношению друг к другу, а теперь соблюдать даже нейтралитет будет сложно.       — Значит, мы будем внимательны. Необходимо по крупицам собрать все нити этого запутанного клубка событий. — сказал Гарри.       — Я надеялась, что нам больше не придется быть в центре печальных событий. Но видимо, это наш перст судьбы. Прошу вас быть осторожными. — дождавшись согласных кивков от друзей, Грейнджер продолжила: — И как бы ни звучало то, что я сейчас скажу, но нам важно быть в нормальных отношениях со слизеринцами. Пусть нам это и не нравится, но многие равняются на нас, мы должны показать, что ни в коем случае нельзя возвращаться к тому, что было.       Рон закатил глаза.       — Вот это точно наша Гермиона — защитница всех несчастных и обездоленных. — голос Рональда сочился сарказмом. — Только не жди от меня того, что я буду кланяться перед этим снобами и искать их дружбы!       — Я и не жду этого, Рон. — устало произнесла Гермиона, и ее тон прозвучал более раздраженно, чем она хотела. — Достаточно того, что ты будешь реагировать на их существование в стенах этого замка спокойно. Иначе то, чего хотели добиться пожиратели, воплотится в жизнь. А мы не должны этого допускать. Будем следить за всем, что происходит в замке. У нас есть карта мародеров, мантия-неведимка и чертов опыт! Так что возвращаемся к своим привычным амплуа и разгадываем тайны мироздания!       Гарри засмеялся от последней фразы Гермионы.       — Удивительно, что у нас не было ни одного спокойного года в Хогвартсе.       — Мы явно притягиваем к себе неприятности. — согласился Рон.       Друзья посидели еще немного, прежде чем мальчики ушли на тренировку по квиддичу, обсуждая произошедшее и пытаясь начать распутывать клубок событий, несмотря на то что исходных данных пока было слишком мало.       Им оставалось только ждать, когда пожиратели сделают дальнейший ход.

***

      Гермиона спустилась по широкой лестнице во внутренний двор. На улице почти никого не было: после произошедшего большинство учеников следовали рекомендациям и оставались в защищенных гостиных, ну а те, кто посмелее, все равно старались не ходить поодиночке. Они сбивались в группы и перешептывались, глядя на небо и сочиняя новые слухи.       Поэтому одинокая фигура слизеринца сразу привлекла внимание.       Теодор Нотт стоял, прислонившись к каменной стене и щурясь на солнце, которое уже не грело. В его лучах сохранялось лишь призрачное воспоминание о прежнем тепле, но, казалось, Нотту этого было достаточно. Он наслаждался фантомом.       В другой раз Гермиона прошла бы мимо, но сейчас ее насторожила совершенная и несвойственная Теодору безучастность, которая исходила от слизеринца, словно в этот момент он был безразличен ко всему.       — Привет. — поздоровалась она.       Теодор открыл глаза, и на долю секунды в них читалось непонимание, будто он даже не узнал Гермиону, мыслями оставаясь где-то очень далеко. Но потом, как по сработавшему переключателю, он в одно мгновение расплылся шальной улыбкой и превратился в обычного Нотта, которого Гермиона привыкла видеть. Она уже пожалела, что подошла.       — Солнце, чем же я заслужил твое внимание?       — Что-то случилось? — спросила Гермиона, нахмурившись. Наедине с Ноттом она испытывала неловкость, потому что не знала, как правильнее вести себя с этим слизеринцем. К Малфою она давно привыкла, но не к Тео.       — А что, я выгляжу подозрительно? — хмыкнул он.       — Скорее потеряно, — исправила его Гермиона и сразу настороженно спросила, — а тебя можно в чем-то подозревать?       — Любого можно всегда в чем-то подозревать, — он пожал плечами, — вопрос лишь в том, нужно ли тебе это.       Гермиона промолчала, пытаясь отыскать в его словах скрытый смысл, ту самую зацепку или крупинку информации, о которой говорил Гарри. А Нотт продолжил:       — Грейнджер, как же очевидно, что ты с двумя своими соплеменниками решили влезть в очередное опасное приключение, которое вряд ли закончится чем-то хорошим. И просто ответь мне, зачем тебе это надо?       Теодор Нотт словно угадал, о чем только что говорила Гермиона с друзьями.       — Что ты имеешь в виду? — она с удивлением приподняла брови.       — Ты прекрасно понимаешь. — хмыкнул он и, оторвавшись от стены, встал напротив нее. В его глазах заплясали бесовские огни. — Почему бы просто не начать жить спокойно, без миссий по спасению мира, без риска и неприятностей? Ты разве еще не настрадалась?       — Предлагаешь остаться в стороне, когда моему дому, мне и моим друзьям угрожает опасность?       — Я предлагаю тебе просто насладиться беззаботностью, пока можешь. Грейнджер, да просто поживи спокойно, — он неожиданно шагнул к Гермионе, и она, отстранившись, оказалась прижатой к стене. Неровные выступающие камни больно вонзились в спину. — Ты же вроде нормальная девушка, разве у тебя нет соответствующих желаний?       Его голос звучал почти соблазняюще, с потаенной страстью. Он наклонился и оперся о стену руками — по обе стороны от Гермионы. Слишком близко, непозволительно близко. Но Гермиона медлила с возмущениям, наблюдая за Теодором, словно тот был занимательным зверьком.       — Ну и что, по-твоему, хотят нормальные девушки? — усмехнулась Гермиона, подмечая, что от Теодора пахло чем-то кофейным и древесным.       — Хотят веселиться, влюбляться, любить. — Нотт тоже разглядывал ее, как интересный экспонат. — Я же тебе понравился, да? — вдруг спросил он и многозначительно улыбнулся. — Грейнджер, а может разделим одиночество друг друга, м? Пусть лучшей парочкой мы и не станем, но точно всех удивим. — Тео неожиданно положил ладонь на ее талию и притянул к себе. — Да и тебе понравится, обещаю.       У слизеринцев наглость — второе счастье? Гермиона уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы сообщить Нотту все, что она думает о его глупом предложении, как и о его привычке нарушать чужое личное пространство, но ее опередили:       — Я не мешаю?       Теодор и Гермиона одновременно повернули головы, и со стороны это наверняка выглядело комично. Сейчас они мало чем отличались от влюбленных школьников, которых застала грозная воспитательница. Точнее Малфой.       Ветер трепал его светлые волосы и развевал черное пальто, делая образ довольно зловещим. Малфой стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на Гермиону со злостью и чистым, неприкрытым отвращением. Она сначала замешкалась при виде Драко, но потом ударила по ладони Нотта и, высвободившись, отошла в сторону.       — Мешаешь, — с разочарованием сказал Нотт, не скрывая очевидной досады.       — Ой, ну прости, — прищурился Малфой, — можешь дальше обжиматься с гриффиндоркой, я подожду. А вот Пэнси нет. Она просила тебя найти и поторопить. Ты же ей обещал, помнишь? — он покосился на Гермиону, недовольный тем, что она слушает их разговор.       Эти слизеринцы определенно что-то скрывали. Гермиона чувствовала интуитивно, как «серебряный» квартет опутывала паутина интриг, и один только Мерлин знал, не связаны ли они были с темной меткой и пожирателями смерти.       — Верно. — Нотт поджал губы и покачал головой, словно сожалел о том, что забыл про встречу, потом повернулся к Гермионе и нахально подмигнул ей. — Мы еще вернемся к нашему разговору, Гермиона, солнце. — и, не дождавшись ответа, поспешил ко входу в замок.       Она устало закатила глаза: разговор с Роном и Гарри, странная встреча с Ноттом успели ее вымотать. Хотелось в горячую ванну и в кровать. Но только она собралась уйти, как Драко предъявил:       — Я был лучшего мнения о твоем здравомыслии.       — Что? — опешила она.       После последнего их разговора Гермиона не хотела Драко ни видеть, ни слышать. Тем более она была смущена: Малфой помог ей, и она чувствовала себя должной, но при этом он по-прежнему был отвратительным Малфоем, который говорил отвратительные вещи и унижал ее. А еще он был свидетелем проявления ее темной стороны, которую Гермиона старалась игнорировать.       В общем, все в ее жизни, что хоть как-то касалось Драко, ее нервировало и беспокоило. И если бы она могла, то вычеркнула бы его, как мешающую переменную.       — Не знаю, на что ты рассчитываешь, — продолжил Драко, — но советую не тешить себя иллюзиями.       — Какими иллюзиями, Малфой? — Гермиона правда не понимала.       — Мы все изменились, и все пытаемся жить дальше. — Малфой вздохнул и отвел взгляд в сторону, куда ушел Теодор, при этом он говорил резко, как будто выплевывал слова. — Не обманывайся вниманием Нотта, он просто сломан, и теперь его шатает из стороны в сторону, из крайности в крайность. Вчера он гулял с первыми встречными из бара, сегодня с тобой, завтра с кем-то другим. Не надейся на что-то большее.       Гермионе стало вдруг невероятно смешно. Она даже улыбнулась. «Крайностью» ее еще никто не называл.       — Малфой, я не понимаю, а ты у Нотта в роли няни? — хмыкнула Гермиона. — С кем он гуляет — не твое дело, так что в чужую личную жизнь не лезь. И кто знает, может, я тоже сломана, и мы с Ноттом друг другу поможем.       Какое же это наслаждение — видеть, как лицо Малфоя мрачнеет от тихой ярости.       — Если вы с Ноттом будете вместе, — прошипел он, — мне придется выколоть себе глаза.       — Малфой, осторожнее, — засмеялась Гермиона, — иначе и правда соблазнишь меня на отношения с Теодором.       Как это странно… Еще час назад она обсуждала с друзьями, что делать с пожирателями смерти, а теперь препирается с Малфоем по такому ничтожному поводу. И как ее жизнь ухитряется состоять из столь полярных вещей? Так и должно быть?       — Ладно, — вздохнула она, напоминая себе, что совместное задание никто не отменял и ссориться с Малфоем — не вариант, — не разводи панику. Я правда не претендую ни на кого из твоих друзей.       Малфой посмотрел на нее недоверчиво.       — Заметно.       — Мы с Ноттом просто разговаривали, — добавила она, не понимая, почему вообще оправдывается, и усмехнулась, — мне было интересно узнать, чем я отличаюсь от нормальных девушек.       Драко выгнул бровь и, оглядев Гермиону с ног до головы, произнес:       — От нормальных девушек ты отличаешься отсутствием инстинкта самосохранения, Грейнджер.