Погибаю от любви, задыхаясь в ненависти

      Мерный стук колес Хогвартс-экспресса о рельсы служил метрономом для мыслей, которые безумным вихрем кружили в голове Гермионы. Она страшилась того, что ждало их впереди. Казалось бы, победа над армией Волдеморта, свержение его жестокого режима должны были принести мир на земли Магической Британии. Но дело Темного Лорда продолжало жить, и даже смерть главного звена не сломила веру его последователей в безжалостные идеалы.       Оставшиеся в живых приспешники Тома Марволо Реддла скрылись по углам, как крысы, сбежавшие с тонущего корабля, и временами выходили из своих укрытий, чтобы вступить в незначительные схватки с аврорами Министерства Магии.       И сейчас экспресс нес их к стенам родного Хогвартса, который выстоял в финальной битве сторон добра и зла, чтобы те, кто был так резко вытянут на поле сражений и не успел закончить последний курс школы чародейства и волшебства, могли завершить обучение.       Гермиона, услышав о возможности вернуться, впервые с той страшной битвы испытала чувство эйфории и искренней радости. Несмотря на то, что в стенах родной школы случилось так много ужасных вещей, в глубинах её сердца еще оставались воспоминания о том, как, будучи обычной маглорожденной девочкой, она получила письмо из Хогвартса о том, что она, Гермиона, самая настоящая волшебница.       Именно в стенах школы, открывшей для нее двери в мир магии, она встретила своих самых близких друзей — Гарри и Рона. Из года в год они шли рука об руку, палочка к палочке, преодолевая все трудности, возникающие на пути. Они делили на троих все: радость от побед и новых совершений, боль от утраты друзей, сложивших свои жизни на алтарь триумфа. Поэтому два этих человека были для неё дороже всего, что есть на свете.       Грейнджер смотрела на Гарри, что сидел напротив, читая Ежедневный Пророк, она знала, что он с жадностью искал информацию о Пожирателях Смерти, но Министерство вновь выбрало политику замалчивания, внушая магам, которые не интересовались событиями прошлого, картинку радужной жизни.       Поттер нервно поправлял свои съехавшие очки и сжимал бумагу до побелевших костяшек. Гермиона радовалась, что смогла уговорить своего друга вернуться в Хогвартс, желая дать ему возможность прийти в себя и оставить борьбу с врагами Министерству, которое и в прошлом должно было их защитить, а не взваливать все на плечи детей.       После Грейнджер перевела взгляд на тихо сопящего по левую руку от Гарри Рона. При виде его стянутых к переносице бровей и беспокойно двигающихся под веками глаз сердце Гермионы сжалось. Рону снова снился кошмар. Она протянула свою ладошку к его руке и аккуратно прикоснулась, боясь напугать еще сильнее.       Уизли открыл глаза и потеряно осмотрелся, пока еще не избавившись от морока жуткого сна, а после, когда взгляд прояснился, он с благодарностью кивнул Гермионе, сжимая её руку.       Грейнджер подарила ему ласковую улыбку и вернулась мыслями в тот день, когда они приняли решение расстаться друзьями. Было удивительно тепло, а закатное солнце окрасило небо вокруг Норы багряно-красным цветом, заставляя остановится в моменте, насладиться открывшейся красотой. Рон и Гермиона сидели в поле, окруженные высокой травой, словно спрятавшись ото всех, в тишине, боясь нарушить гармонию момента своими словами.       — Миона…       — Рон… — Они начали разговор одновременно, но Уизли приглашающе поднял руку, чтобы Гермиона могла продолжить. — Я очень долго думала о том, что мы слишком сильно изменились после войны. И… Я… Пожалуйста, пойми меня правильно, я хочу, чтобы мы остались друзьями. Снова были ты, я и Гарри. Я понимаю, что во мне нет сил для любви и отношений. Я слишком разбита, так же, как и ты. — Гермиона испуганно смотрела на Рона, боясь увидеть разочарование на его лице, но увидев спокойную улыбку, почувствовала, как гора падает с плеч. Он её понимал.       — Я рад, что ты первая заговорила об этом. — Уизли потянулся к её руке, переплел их пальцы, продолжая разговор. — Я сейчас крайне сломлен сам, чтобы помочь тебе залечить раны. Я словно еще не верю, что Фреда больше нет. Смотрю на часы, которые мама вернула на стену над камином, вижу его серую стрелку и не могу осознать. Я доучусь в Хогвартсе, но после я планирую быть с Джорджем. Я буду помогать ему в магазине «Всевозможных волшебных вредилок». А у тебя есть планы двигаться по карьере в Министерстве, чтобы спасти всех на планете, ведь так? — Гермиона позволила себе тихий смешок, робко улыбнулась и кивнула головой. — Мы по-прежнему будет самыми близкими людьми и в моем сердце ты будешь всегда на особенном месте. Мы всегда будем самыми лучшими друзьями. Независимо от обстоятельств.       Грейнджер всхлипнула, притянула Рона к себе и крепко его обняла. Уизли после объятий отстранился, взял лицо Гермионы в свои руки, погладил большим пальцем скулы. — Но, возможно, позже, мы сможем попытаться вновь? Я все еще люблю тебя. Слишком много чувств к тебе живет в моем сердце. Не уверен, что смогу так просто отказаться от возможности быть с тобой рядом. Не как друг.       Услышав эти слова, Гермиона едва заметно вздрогнула. Это не совсем то, что она хотела услышать. Сейчас было только желание поставить окончательную точку, двигаться дальше, оставить прошлое позади, открыть двери для чего-то нового. Потому что от прежней Гермионы остались только осколки разбитой вдребезги души. Все идеалы, что были «до», разбились в прах. Она сломалась. Хотела закрыть дверь прожитых лет, прежде чем открывать новую.       Вот только то отчаяние и огонь надежды, что горел в глазах Рональда, она не нашла в себе силы проигнорировать. Не желая причинять ему дополнительную боль, лишь кивнула головой.       Она знала: впереди их ждет тяжелая борьба со своей болью, страхами, потерями, оставшимися после войны. Но учитывая все их совместное прошлое, Золотое Трио просто обязано справиться. На пепелище войны обязательно появятся ростки новой жизни.

***

      Возвращаясь в Хогвартс, Гермиона надеялась, что в родных стенах отыщет прежнюю себя — она представляла ее потерянной тенью, спящей в библиотеке среди любимых книг или блуждающей по бесконечным коридорам. Только и нужно было, что догнать ее и схватить за руку, пока та не исчезла. Та, другая Гермиона любила Рона или думала, что любила, у нее были надежды, планы, амбиции, но…       Но оказалось, что Хогвартс изменился вместе с Гермионой, и ее тень безвозвратно ускользнула.       Что ж, этого стоило ожидать.       Сейчас Гермиона направлялась на первое занятие по защите от темных искусств. Вышла, как обычно, слишком рано, по привычке боясь опоздать и теперь сидела на подоконнике, откуда открывался вид на двор, уже восстановленный после войны.       Все пытались скорее избавиться от любых напоминаний о произошедшем. Убрать, стереть, забыть. Наверное, так правильно.       В последнее время Гермиона мысленно сравнивала себя со спичкой. И если спичка погасла — ее снова не зажигают, а просто берут новую.       Вскоре начали подтягиваться другие ученики. Слизеринцев среди них было меньше всего, но гораздо больше, чем Гермиона ожидала увидеть. Она заметила Пэнси Паркинсон, и ей показалось, что та даже похорошела с момента их последней встречи. Она жизнерадостно и громко щебетала в компании себе подобных и была красивой, эффектной и по-прежнему гадкой. Почувствовав на себе чужое внимание, она оглянулась и, увидев Гермиону, растерянно замолчала, но эта растерянность длилась недолго — в следующую секунду Пэнси уже приветливо улыбалась.       Гермиона безразлично отвернулась к окну.       — Здравствуй.       Пэнси взгромоздилась напротив, сложив длинные ноги в позу лотоса.       Гермиона вопросительно приподняла бровь. Пэнси снова улыбнулась, да так широко, чтобы все могли пересчитать ее белые ровные зубы.       — Ну что, каково это быть победительницей в войне? — спросила Пэнси. — Какова слава на вкус?       Может, кто и победил, но точно не Гермиона.       — Что тебе нужно?       Пэнси рассмеялась.       — Да расслабься, а то выглядишь так, словно вот-вот готова броситься в бой. Я пришла не сражаться. — она игриво подняла руки вверх, как будто сдаваясь.       Гермиона догадывалась, что в этот момент ее друзья-слизеринцы с неприязнью наблюдали за ними. И не только они — в коридоре почти все затихли, с интересом прислушиваясь к их разговору. И Пэнси это нравилось, она с удовольствием играла в странную игру, которую сама же и затеяла.       — А где остальные двое? — спросила она. — Ну, этот симпатичный почему-то-выживший мальчик и рыжее недоразумение.       Змеей была — змеей и осталась. До ужаса захотелось ей нагрубить. Или ударить, но Гермиона пока не собиралась транжирить репутацию на такие мелочи.       — Чего ты от меня хочешь, Пэнси?       — Ну как что? Дружить, конечно. — она пожала плечами.       Гермиона даже фыркнула от несуразности ответа и искренне поинтересовалась:       — Зачем?       — Сама подумай, золотое трио! — она развела руками, словно пытаясь охватить всю масштабность этих двух слов, однако в ее ухмылке и глазах читалась неприкрытая ирония, — наверняка для вас уже подготовлены местечки под солнцем. Тебя ждет успех в любой из сфер, какую бы ты ни выбрала, а значит, и твоих друзей, и друзей твоих друзей. Так что очень хочу быть одной из них. Проще говоря, сейчас я просто налаживаю полезные связи.       — Спасибо за честность, — кивнула Гермиона, — поэтому тоже отвечу предельно ясно: я тебе ни в чем не буду помогать, потому что у меня нет ни желания, ни… А впрочем, этого достаточно. И вообще, кто знает, может, при первой же возможности я с радостью перекрою тебе кислород.       Пэнси снова рассмеялась, как будто Гермиона удачно пошутила.       — Только не говори, что ты ведёшь список неугодных слизеринцев, которым собираешься мстить, когда дорвешься до власти. И кто на первом месте в очереди на казнь?       Что ж, если бы Гермиона и правда вела такой список, то в нем были бы сотни имен, которых она даже не знала. Ей просто хотелось уничтожить всех последователей этого безносого тирана, которые еще угрожали миру, построенному на крови. Ради этого мира Гермиона отдала часть своей души — быть может, ее у нее забрали дементоры вместе с радостью, или война впустила яд, превратив душу в темный и зловещий дым и поселив в ней ненависть.       — У меня хорошая память, — ответила Гермиона, — списки ни к чему.       — Да ладно, — хмыкнула Пэнси, — неужели ты все еще дуешься из-за наших прошлых недопониманий?       Недопониманий… Недопониманий?! Гермиона с каким-то странным наслаждением почувствовала, как в ней просыпается настоящая ярость.       — Привет.       Но вся злость потухла, когда Гермиона увидела подходящих к ним Гарри и Рона. Одно лишь присутствие друзей сразу ее успокаивало, и она погружалась в безмятежность, лишенную вообще каких-либо чувств.       — Ма-альчики, — обрадовалась Пэнси, — а мы вас заждались. Как у вас дела? Надеюсь, кошмары не мучают после всех великих приключений?       — Заждались? — с непониманием переспросил Рон. Гарри же просто смерил Пэнси презрительным взглядом, но та в ответ отправила ему воздушный поцелуй и бесстыже подмигнула.       — Угу, очень. — Гермиона спрыгнула с подоконника и, схватив парней, потянула их в сторону кабинета.       Планировалось, что на предстоящем занятии учеников распределят на пары для совместного проекта, который нужно будет сдать через три месяца.       Профессор Бриндлмор была своеобразной женщиной, немного дерганой, нервной и словно высушенной. Гермиона наблюдала за ней, пока та колдовала над листами, где, наверное, напротив ее имени уже обретало очертания другое. Главное, чтобы не слизеринец… Хотя Бриндлмор нельзя было доверять: Гермиона была готова к любой подлости со стороны профессора.       Но, если честно, она понимала, для чего профессор Бриндлмор это придумала — для сплочения. За последний месяц это слово Гермиона слышала так часто, что почти ненавидела. Нужно сплотиться ради нового мира… Нужно все простить и сплотиться, все забыть и сплотиться и прочие вариации одного и того же.       — А разделение на пары случайное? — уточнил Рон. — Какая вероятность, что мне повезёт и я окажусь с одним из вас?       Гермиона сразу мысленно начала подсчитывать точное число, но потом опомнилась и вздохнула:       — Небольшая.       Гарри почесал затылок:       — Напомните, зачем я вообще согласился здесь доучиваться?       — Миона была очень убедительна. — пробурчал Рон и писклявым голосом добавил, — образование ва-ажно, образование ну-ужно.       Гермионе нравился этот Рон, прежний, смешной, несерьезный…. способный не позволять тени пережитого ужаса омрачать лицо. Она завидовала ему, потому что так не могла.       Профессор Бриндлмор наконец отправила к каждому ученику конверт с именем напарника. Рон торопливо раскрыл свой и застонал:       — Я пропал.       Гарри заглянул через его плечо и с чувством прочитал:       — Полумна Лавгуд.       Гермиона улыбнулась, втайне радуясь: теперь Рону точно не удастся спихнуть всю работу на напарника и быть уверенным, что тот все самостоятельно сделает.       Гарри тем временем открыл свой и побледнел.       — Кто? — спросил Рон.       — Пэнси Паркинсон. — и с мольбой взглянул на друга. — Меняемся?       — Э-э-э, нет. Миона, ну по теории вероятности тебе-то точно должно повезти.       С теорией вероятности у Рона было все просто прискорбно, потому что в руках Гермиона сжимала лист с именем, которое она презирала.       Драко Малфой.       Ее вдруг выбросило на холодный кафельный пол, на котором распласталась ее жизнь под размытой люстрой Малфой Мэнора, а вокруг была боль, боль, непрекращающаяся боль. А еще был он. Трус. Он все видел: и то, как она корчилась в агонии, и как ее рука пылала от гадкого слова, вгрызавшегося ей в кожу, но не сделал ничего. Он остался молчаливым наблюдателем пытки, и может, ему она даже понравилась.       — Ты в порядке? — Гарри положил свою теплую ладонь поверх ее дрожащей. — Всё нормально?       Гермиона кивнула, заторможенно, как сомнамбула.       — Меняемся? — спросила она, еле шевеля губами.       — Ни за что. — воскликнул Рон сердито. — И вообще какого Мерлина этот… этот… ЭТОТ оказался в Хогвартсе, а не в Азкабане? И где он, кстати, а?!       Малфоя действительно не было в кабинете. И до этого Гермиона считала, что и вовсе не будет, что она его никогда, больше никогда в жизни не увидит. Теперь ее тошнило.       И какая нелепая насмешка от судьбы, ей что, после всего, что произошло, предлагают работать с бывшим пожирателем смерти? Конечно, Гермиона могла отказаться, вряд ли бы ей посмели сказать хоть слово против.       — Просто не соглашайся. — сказал Гарри, прочитав ее мысли.       Она помотала головой, отказывая и себе, и ему. Нет… Это был очередной вызов, который разбудил в ней нечто похожее на азарт. Она от него не откажется просто потому, что испугалась.       Хорошо, что Малфоя не было и он не смог застать ее врасплох и лицезреть момент слабости и паники.       — Это всего лишь проект, — она постаралась, чтобы голос звучал ровно, — опыт, в будущем все равно придется работать с разными людьми.       — Может, произошла ошибка? — предположил Рон, — и его имя случайно тут? Его ведь здесь нет.       С предположениями у Рона Уизли тоже не ладилось, ведь сразу после этих слов дверь кабинета открылась, пропуская виновника всех последних переживаний Гермионы.       До этого оживленно обсуждающие проект ученики дружно замолчали. Напряжение осело вокруг, как несколько слоев пыли, и многие даже не решались обернуться, чтобы взглянуть на опоздавшего.       Гермиона давно вытеснила Драко Малфоя из памяти, поэтому не могла понять, изменился ли тот. Но, вероятно, нет. Это был тот же сноб с надменным видом аристократа, чью заносчивость и презрение к окружающим не смогла смыть даже война.       Ни на кого не глядя, Малфой прошел к свободному месту рядом с Пэнси, которая выглядела почему-то удрученной, и кивнул в ответ на ее приветствие.       Гермиона не понимала, почему все спокойны. Среди них сидел пожиратель смерти, а все делали вид, что ничего не замечают… Его должны были ненавидеть.       Она быстро задышала, осознав, что в ней говорит темная сторона. Драко Малфой был мерзавцем, но он достаточно искупил свои грехи и худшего точно не заслуживал. Но и лучшего тоже. Было достаточно и того, что Гарри и Гермиона свидетельствовали в пользу его семьи, выиграв ему возможность вернуться к прежней жизни. Рон, конечно, об этом не знал: Гермиона не смогла ему сообщить, а Гарри и не собирался. Друг не смог бы этого понять, потому что пылал лютой ненавистью к Малфою, и Гермиона отчасти разделяла эту ненависть, пусть и могла спрятать ее на задворки разума, чтобы та не мешала.       — Мистер Малфой, вы опоздали, — сухо заявила профессор Бриндлмор, — вот ваш конверт с именем напарника для будущего проекта. Прошу, ознакомьтесь, и мы приступим к нашей теме.       Драко неспешно, даже лениво развернул лист. Гермиона невольно затаила дыхание, стараясь поймать каждую эмоцию на его противном лице, она с нездоровой жадностью ждала его реакции. Что он почувствует? Удивление? Растерянность? Может, страх? Да, это должен быть страх.       Гермиона знала, что он вот-вот на нее посмотрит. И когда Драко поднял голову, она была готова и уверена в том, что он смутится и отведет взгляд, но Малфой и не подумал этого делать.       Он холодно и совершенно невозмутимо уставился на нее в ответ. Колючий, злой, отвратительный. Гермиона опять поймала себя на мысли, что не хотела, чтобы он здесь находился, сидел за партой, как ни в чем не бывало, не расплачиваясь за прошлое. Она хотела, чтобы он страдал, и понимала, что Малфой хотел того же — видеть, как страдает она. Это осознание ошпарило ее изнутри, и Гермиона едва не подпрыгнула от злости и чувства вселенской несправедливости.       — Если начнётся драка, ты на кого поставишь? — пробормотал Рон. — Миона, да ты сейчас настоящая медуза Горгона.       — Очень смешно, — ощетинилась Гермиона, пиная друга коленкой под столом.       — Нет, на моей памяти это самая пугающая игра в гляделки, — задумчиво проговорил Гарри. — просто убийственная. Жуткая, зловещая, леденящая душу…       — Ты закончил?!       — И ещё немного смущающая.       — Угу, — поддержал Рон, — если не знать всей ситуации, то можно было начинать тебя ревновать.       — Рон, мы говорим о Малфое, — нахмурился Гарри. — не неси чушь.       Гермиона пропустила весь разговор мимо ушей, пытаясь собраться с мыслями, и снова взглянула в сторону Малфоя. Тот уже на нее не смотрел, разговаривая с Пэнси: все такой же спокойный, почти как статуя. Наверняка он и был статуей, мертвой оболочкой, внутри которой — сплошная чистокровная тьма.       До конца урока Гермиона смотрела исключительно на преподавателя, абстрагировавшись от всего мира, в том числе и от жалобно причитающих Гарри с Роном. Но, как только Бриндлмор попрощалась со всеми, Гермиона в спешке засобиралась одной из первых.       Точнее, она была все же второй, потому что Драко Малфой уже находился у выхода.       Гермиона подскочила и, перебравшись через Гарри и Рона и наступив последнему на ногу, помчалась к двери. Спина Малфоя стремительно отдалялась, почти соблазняя на то, чтобы бросить в нее запрещенное заклинание. Гермиона поспешила следом, раздумывая, как обратиться к волшебнику. В голове крутилась разные варианты. Например:       «Эй, трусливый предатель, проект когда начнем делать?»       Или       «Белобрысый мерзавец, помнишь меня?»       Но, нагнав его, она сказала, даже почти выкрикнула:       — Сбегаешь, Малфой?