Раскольников. Возвращение

С того момента, как уехал отец Иосиф прошел целый месяц. Раз в неделю он отправляет письмо, расспрашивая, как там поживает церковь, местные жители, да и Родион с Михаилом. Последний не особо любил эти “переписки”, да и Иосифа, в целом. Если бы батюшки не было, он давно бы занял пост руководящего или вообще, уехал из этой “дыры” и жил бы сейчас в столице, в своем дворце, да имел тысячу слуг, что изо дня в день носились бы вокруг него. Весть о внезапной смерти Георгия потрясла батюшку, он за сердце схватился, о чем писал в письме. Как оказалось, Иосиф был с ним близок, и активно выпрашивал помилования у властей, но они были непреклонны и все-таки сослали Георгия. В связи с этим, батюшка Иосиф задержится в той деревушке, пока не поправит здоровье. Вечер опустился на землю, окутав ее прохладной вуалью. Солнце уже скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь золотое сияние, которое постепенно меркло. Холодный ветер пробирался под одежду, заставляя ежиться. Небо, очищенное от дневной лазури, потемнело, усеяв свою бархатную чернь мириадами звезд. На земле царила тишина, лишь изредка нарушаемая шорохом листьев и стрекотанием кузнечиков. Раскольников возвращался в церковь после беседы с Марфой Васильевной. Он был серьезен и даже хмур, потому что понимал: не сможет больше оставлять Михаила без внимания. Неизвестно, что этому завистнику еще в голову взбредёт. Родиону вспомнилась одна цитата из книги: “Если драка неизбежна — действовать надо первым”. Герой, почувствовав на себе чужой взгляд, обернулся, встретившись глазами с Михаилом. Тот оценивающе прищурился и вернулся к протиранию окон. “Хоть я и думал, повременить, похоже, не выйдет” — Раскольников пошел в сторону Михаила. — Вечер добрый, брат Михаил! Передали, что пришло письмо от батюшки. Ну я и наведался на почтовую станцию... — начал Серафимов. — Ну и? Свои заслуги попридержи для других. Не трать мое время. Что там пишет этот батюшка? — цокнув, не отрываясь от своего занятия, зло проговорил Михаил. — Говорит, что совсем слёг. Не будет его еще месяц. — разочаровано вздохнул герой, покачав головой. — Понятно. — коротко отрезал Михаил. Не на это надеялся Раскольников, он замер, не зная, что делать дальше. — Чего тебе еще надо? Проваливай, не мешай мне работать! — мужчина, впервые оторвавшись от своего занятия, зло посмотрел на собеседника. — Я... — Раскольников сильно нервничал, пытаясь как можно быстрее придумать причину своей задержки — Я совсем ничего не смыслю в управлении церковью, а Вы здесь довольно давно... — Не тяни, выкладывай скорее и проваливай. — уже более спокойно отозвался второй священнослужитель. — Я подумал, что уж лучше Вы возьмете на себя учет всего имущества, вдруг чего пропадет. А я в этом совсем не разбираюсь... —последнюю фразу он сказал, чуть ли не заикаясь. Похоже, что он все-таки смог донести то, что хотел. Михаил изменился в лице. Оно приобрело задумчивый вид. — Ха-ха... Действительно. А ты прав — он хитро улыбнулся и похлопал Родиона по плечу — Молодец, хорошо придумал! Он еще немного посмеялся, щуря глаза все сильнее и, видимо, нахваливая себя за сообразительность, а затем продолжил: — На, — Михаил вручит герою тряпку и отряхнулся: — теперь, ты ответственен за уборку. А я, пожалуй, займусь учетом, как ты и предлагал! — Раскольников впервые видел такую хитрую улыбку у него, за все время, проведенное вместе. Он проводил взглядом собеседника и покрутил тряпку в руках. Все-таки Михаил понял посыл правильно, так, как задумывал Родион. Темнота окутала деревню. Звезды мерцали на бархатном небе, а луна, словно хихикающий наблюдатель, заливала землю призрачным светом. В этой тишине, нарушаемой лишь стрекотом сверчков, тень скользнула к старой деревянной церкви. Это был Михаил, священник. Его ряса, обычно символ благочестия, сейчас скрывала нечестивый замысел. В руках он держал ветхий мешок, предназначенный не для молитвенников, а для украденных икон. Михаил ловко и быстро звякнул ключом. Старый замок, проржавевший от времени, не смог сдержать его решимости. Дверь со скрипом отворилась, и он ступил внутрь, идя бесшумно, словно кошка. В церкви царил полумрак. Лишь мерцающие лампадки давали слабый свет, вырисовывая в нем иконы, украшавшие стены. Мужчина жадно рыскал глазами, отыскивая самые ценные. В дверном проеме стоял Раскольников, темнота скрывала его лик. Он не был удивлен, лицо лишь выражало тихую радость. Руки воришки тряслись, а мешок с иконами, казалось, вот-вот выпадет из них. Он боялся оказаться пойманным, но не знал, что этому в любом случае не суждено сбыться. Ведь Родион не планировал вершить правосудие, по крайней мере, пока... Михаил украл несколько икон, самых ценных и старинных. Его сердце не терзало чувство вины, ведь он знал, что любой на его месте поступил бы так же. Теперь Михаил был на шаг ближе к своей цели. Он убрал иконы в мешок и, крадучись, вышел из церкви. В его душе царило странное чувство. С одной стороны, он совершил грех, но с другой – знал, что останется безнаказанным. Михаил ступил на ночную дорогу, ведущую к лесу. За лесом его ждала повозка и сидящий в ней торговец. Священник сбыл ему иконы, выручив за это немалую сумму денег, и отправился обратно в церковь, где в одном из многочисленных шкафов спрятал, полученные сбережения. После чего отправился спать. С момента кражи прошло несколько дней. Михаил, стало быть, начал планировать побег из этой деревушки, каждый вечер, проверяя, на месте ли его деньги. Солнечные лучи пробивались сквозь витражи, заливая церковь золотистым светом. Михаил, облаченный в рясу, усердно молился перед алтарем. Сегодня его ждал долгий день – он должен был провести службу, а затем продолжить готовиться к побегу: нужно было найти извозчика и согласовать с ним дату отбытия. Завершив молитву, Михаил вышел из церкви и, окинув взглядом залитые солнцем поля, направился к своему жилищу. В его душе царил покой, ведь никто ничего не знал. Уже под вечер священник, утомленный, вернулся к церкви. Когда он приблизился к ней, его сердце сжалось от нехорошего предчувствия. В воздухе витала тревога, а на лицах людей, встречавших его, читалось беспокойство. Вскоре он понял причину: люди узнали о пропаже икон. Мужчина был ошеломлен, зол и напуган одновременно. “Как много они знают?! Что если кто-то уже нашел мои деньги или это тот торговлишка проговорился?! И как мне теперь быть! Я пропал!” — тревожные мысли заполонили его голову. Внешне, он так же не мог до конца совладать с собственными эмоциями, даже стал прикусывать пальцы. Михаил поспешил в церковь, где уже собрались местные жители. Они с горечью разглядывали пустые места на стенах, где раньше висели иконы. Раскольников, не сильно опечаленный этой картиной, подошел к Михаилу и, положив руку на его плечо, сказал: — Не горюй, отец Михаил. Мы найдем иконы. Вор не останется безнаказан! — он сказал это нарочито громко, да так, что все присутствующие услышали и загорелись этой идеей, во чтобы то не стало найти их. Как только весть о пропаже икон разнеслась по деревне, люди сразу же разделились на группы. Некоторые, не жалея сил, прочесывали территорию церкви: заглядывали под каждый куст, осматривали каждый уголок двора. Они не могли представить свою жизнь без этих икон, которые на протяжении многих лет были символом веры и надежды. Другие же кинулись осматривать соседние пристройки и дома. Они надеялись найти хоть какие-то следы похитителей или сами пропавшие иконы. Не остались равнодушными даже те, кто не был особо религиозным. Они понимали, что иконы – это не просто ценные вещи, а часть истории и культуры деревни. Люди разных возрастов и взглядов объединились в общем горе и желании вернуть святыни. Старики, опираясь на палки, с усердием осматривали самые труднодоступные места. Молодежь, полная энергии, рыскала по полям и лесам, не оставляя ни единого шанса похитителям. Даже дети, не осознавая в полной мере происходящего, старались помочь чем могли: подносили воду, собирали ветки, просто находились рядом со взрослыми. В эти минуты все были едины. Чувство общности и поддержки было сильнее страха и разочарования. Весть о том, что иконы найдены, разнеслась по деревне, словно ураган. Люди, утомленные пятью часами поисков, безудержно радовались. Но их ликование быстро сменилось гневом, когда стало известно, где были найдены иконы: под кроватью отца Михаила. Огромная сумма денег, лежащая рядом с иконами, окончательно убедила людей в его вине. Они были раздосадованы и озлоблены. Чувство обманутого доверия жгло их сердца. Некоторые, не сдерживая эмоций, кричали, что Михаила нужно убить. Другие, более хладнокровные, предлагали сначала выслушать его объяснения. Но толпа уже была в ярости. Люди, охваченные гневом, ринулись к дому священника. Отец Михаил, застигнутый врасплох, пытался оправдаться, но его никто не слушал. Народ, озверевший от предательства, не давал ему и шанса. Один толчок, и он упал на землю. Люди, потеряв контроль над собой, ринулись на него, готовые забить священника до смерти. Среди них он смог разглядеть Родиона. Тот стоял в гуще толпы, практически сливаясь с ними. Среди злых, кричащих, яростных лиц выделялось его — спокойное и радостное. Он улыбался, прищурившись, смотрел как люди окружают Михаила и начинают его колотить. И мужчины встретились взглядом напоследок. Вор пытался сопротивляться, но это было бесполезно, теперь то он наконец понял ситуацию, в которой оказался: “Этот Родион, нет, Серафимов спланировал все так?! Это он подтолкнул меня к краже?! Это он узнал, где я храню вырученные деньги?! Это он подставил меня, перепрятав деньги под кровать и подложив туда иконы?! Это он натравил на меня толпу?! ВСЕ ИЗ-ЗА НЕГО?! ЕСЛИ БЫ НЕ ОН?!” Народ остановился только тогда, когда перед ними лежало бездыханное тело. Внутренние повреждения, многочисленные переломы, кровоточащие ранения, где-то даже торчали кости — от священника не осталось ни одного живого места, лишь его лицо застыла в тревожном состоянии, а глаза были уставлены в одну точку, там, где раньше был его “убийца”. Небо, затянутое пеленой серых туч, словно оплакивало трагическую смерть воришки. Холодный ветер пронизывал до костей, а редкие капли дождя, словно слезы, падали на землю. Люди, собравшиеся у места происшествия, были молчаливы и угрюмы. На их лицах читались различные чувства: от скорби и сочувствия до гнева и презрения. Старики, качая головами, вспоминали о том, как он обманывал и предавал людей. Молодежь, сжав кулаки, негодовала от его бесчестных поступков. Дети, не понимая всей трагедии, просто хмурились и жались к своим родителям. В этой гнетущей атмосфере никто не проронил ни слова. Лишь тихий шелест ветра и стук дождя нарушали эту скорбную тишину. Сам Раскольников не стал дожидаться окончания расправы, он двинулся дальше. Теперь его не терзало чувство вины, он был спокоен, смирившись с тем, что будет жить так до конца. Ему ведь изначально было предначертано быть “правом имеющим”.