Встретимся в следующей жизни

Шинобу смотрит на мужчину перед ней с тошнотворным сочетанием злобы, неверия и грызущего ужаса. Ничего не имеет смысла и всё же встаёт на место — бледность Комаго, его знакомые манеры, как он знает её настолько хорошо. «Но он вполне мог соврать», она пытается здраво мыслить. И всё же…» Она откидывается на месте, ощущая, что её колени дрожат от открытия. В отличие от замка бесконечности, наполненного сильными демонами, Корпорация Кимецу всего лишь фармацевтическая исследовательская фирма, не особо обладающая влиянием на политику или любую другую сферу. Кажется, она основана потомками Агацума Зеницу и Камадо Незуко. Комаго Цукихико главный ученый в малоизвестной команде — не заслуживающий внимания, далёк от сильного влияния. Мог ли подобный человек быть перерождением Кибуцуджи Музана? — Если ты находишь сходство между мной и Кибуцуджи, я надеюсь, что ты не винишь меня за это. Я родился больным, но благодаря современной медицине и возможно снятию проклятья Музана, я всё жив сегодня. — Комаго пожимает плечами. — Моя болезнь скорее всего от плохих генов со стороны отца. Видишь ли, у меня аутоимунное заболевание. — Аутоимунное заболевание…? — она говорит, её голова начинает болеть. — И отсюда начинается долгий интерес к генетике нашей семьи. Пока мои кузены могли выйти на улицу и поиграть, я был часто заперт внутри. Но именно тогда я читал всё, что мог получить в руки о корпусе убийц демонов. И о Кибуцуджи Музане. — Он хохочет. — Когда я говорю, что читал всё, я подразумеваю всё. Меня вдохновляли чудеса медицины, открытые в вашей эре. И в процессе… Я раскрыл секрет от моих бабушки с дедушкой. Силу глицинии и как она заставляет людей, которые переродились, вспомнить. Но только при особых условиях и только раз в жизни. Он улыбается ей. Сквозь отвращение она осознает: он смутно выглядит как оякама-сама, когда улыбался. Она трясёт головой. «Нет, этого не может быть.» — Я ждал тебя долгое время, — он говорит. — Я узнал из книг и разговоров со многими в корпусе, что ты была той, кто всё изменила. Она недоверчиво смеётся. — Я. — Да, ты. Ты была той, кто разработала антивозрастную часть наркотика. Ты бы знала. И вот почему мы должны работать вместе. Мы достигнем идеального человечества. — Его каре-золотые глаза загораются пугающим светом. У него взгляд безумного человека. — Ты, Кочо, ты из всех людей должна знать, какие чудеса может создать наука. — Нет. Я бы никогда. Ты Музан. — Комната вокруг неё словно плывёт. Она сильно сжимает ручку в руке, словно она придает ей уверенности, словно ослабляет разрушающую ярость, текущую в ней. Его голос терпеливый. — Я не его Музан. Не его перерождение. Не его потомок. Ты же видела? Что бы случилось со мной, если бы я на самом деле был переродившимся демоном? Глаза Шинобу мерцают страхом. — Я… — Просто взгляни на тех, кто были демонами. Хакуджи пришлось научиться, как зарабатывать силу и сейчас он известен за контроль. Доуме приходится справляться с бременем чувствовать слишком много. Тамайо — у неё никогда не будет детей, обычной семьи. Желудок Шинобу сводит болью. — Ты… Откуда ты знаешь всех этих людей? — Я всезнающий. — Оставь их в покое. — Голос Шинобу дрожит. — Я спасаю человечество, — Цукихико с уверенностью говорит. — Все, кого ты любишь, однажды исчезнут из-за слабости. Или любые несовершенные люди. Тебе хочется снова пережить боль потери сестры? Знаешь, кто угодно сейчас мог бы забрать её у тебя, в этот самый момент. Кто угодно. Она хлопает ладонью по столу. В ней вспыхивает ярость — опасная, обжигающая ярость, которую она не чувствовала так долго. — Не смей произносить её имя. И даже не думай приближаться к ней. Он кажется поражён её реакции. Он поднимает руки. — Я извиняюсь. Разумеется, я ни на что не намекал. — Она пристально смотрит на него. Он опускает взгляд и мягко говорит. — Посмотри на меня. Слабого, хрупкого старика. Я с трудом могу что-то сделать. После момента сомнения она снова садится, сложив руки и ноги. Стул скрипит, когда она движется. Она пользуется моментом, чтобы собраться. Последнее, чего ей хочется, — ярость, которую она потратила на месть Доуме, всплыла на поверхность раньше, чем ей понадобится. — Почему вы украли мои исследования? — она спрашивает снова. Он наклоняет голову, откидываясь назад с веселой усмешкой. — Снова это? Она спокойно улыбается, и мелоличным голосом произносит: — Прошу прощения, мой вопрос риторический. Я знаю, почему вы так сделали. Вы предвидели, что я откажусь работать с вами. Он совершенно неподвижен при обвинении, усмешка до сих пор на его губах. — К несчастью для вас, то, что вы забрали — черновик. Незавершенная формула, которую я случайно написала. Но как вы уже, скорее всего, знаете, этого недостаточно. — Она ровно смотрит на него. — И в этом черновике диссертации не хватает многих частей. На эти слова он дёргается. — Что, если бы я сказала вам, что я удалила каждую копию моей диссертации, цифровую и рукописную? Его лицо искажается непониманием, тревогой. Он моргает, затем морщится. — Я не могу понять, зачем тебе так поступать. — Вы правы, — она говорит, тянясь к сумке и вытаскивая маленькую стопку бумаг. — Я так не сделала. — Она размахивает пачкой бумаг перед ним. — Я уничтожила почти всё, но у меня осталась последняя копия. Он хмурится. — Что ты предлагаешь? — он спрашивает. — Вы сказали, что хорошо меня знаете. Верно? — она говорит. — Ну… — Разрешите мне, пожалуйста, кое-что вам показать. — Она встаёт и оглядывает комнату. Она обустроена также, как классы химии в её старой старшей школе, с парой столов и стульев, но столешницы по периметру комнаты окружены разнообразными пустыми пробирками, раковиной, и другим оборудованием. А Цукихико уверенно сидит на противоположной стороне комнаты, почти у стены. «Идеально», она думает, направляясь к противоположной стороне комнаты, к раковине, к Цукихико. Она тянется в карман и достаёт зажигалку. Держа бумаги на расстоянии вытянутой руки, она включает зажигалку и поджигает нижний уголок. Она довольно смотрит, как огонь поглощает материал. — Что ты-? — Она слышит, как он резко встаёт с места, спотыкается о ножки стула, пытаясь подбежать к ней. Он слишком медлителен. Когда огонь подбирается к её пальцам, она роняет оставшийся фрагмент в раковину и поворачивает кран. Пепел с шипением гаснет, а обугленные остатки утекают в канализацию. — Вы слышали о случае, когда Кочо Шинобу сожгла форму корпуса? — она говорит, встречаясь с ним взглядом. Глаза Комаго пылают яростью, его губы сжаты в тонкую линию, а лицо украшает злоба. Он стоит там, неподвижно, сжав кулаки по бокам. — Что ты пытаешься сказать? Она не сдвигается с места, смотря на него с триумфальной улыбкой, ничего не говоря. — Ты же не серьёзно говоришь, что уничтожила все копии диссертации. Она смеётся, возвращаясь к нему и собирая свои вещи. — О, я говорю именно это. Даже ту копию, которую вы украли. Возможно, вы обнаружите, что она больше не там, где была. Когда кто-то злит меня, я не боюсь быть безжалостной. Когда он понимает, что она говорит, он бледнеет. — О, и, пожалуйста, не беспокойтесь о моих оценках, — она говорит ему. — Я всегда могу написать о чем-нибудь ещё. — Ты. Ты бы не- Она поворачивается к нему спиной и наклоняет голову. — Мои искренние извинения, Комаго-сан, я не могу работать с вами. Она уходит из комнаты, быстрым шагом выходя в коридор. «А теперь», она думает, «надо надеяться, мы закончили.» Она спешит к выходу, гадая, ждёт ли Гию её снаружи. Она пугается, когда кто-то крепко хватает её за плечо. — Ты — сучка. Она поворачивается. Комаго там, кипит яростью, его челюсть сжата, а каждый мускул напряжен. Он слегка задыхается от усилий догнать её, выглядя бледным и вымотанным. Но, несмотря на хрупкую внешность, его рука болезненно впивается в её кожу. Она морщится. — И я заставлю тебя дать мне эту чертову формулу, даже если это убьёт меня! — он рычит. — Этого не случится, — она говорит холодным голосом. — Сезон глицинии уже заканчивается. Она уверена, что это победит его — она уже в процессе забывания, в конце концов. Но она с удивлением видит, что его лицо искажается радостью. Она делает инстинктивный шаг назад. — Вот что ты думаешь. — Он приближается к ней, прижимает к стене. — Но ты дура. Не помнишь священные времена своего прошлого? Он щелкает пальцами. Её глаза расширяются, когда она видит двух огромных мужчин, которые приближаются к ней и пытаются схватить её. Она сопротивляется, но она намного меньше по сравнению с ними, какой бы свирепой ни была. «Черт бы побрал моё маленькое тело», она думает, жестокое и разбивающее эхо сквозь века. — Будь благодарна, — он говорит. — Я даю тебе вспомнить прошлую жизнь. Ты бы навсегда забыла, если бы я не дал тебе эту последнюю возможность. Она злобно смотрит на него, затем всё мрачнеет.

***

Когда Гию заканчивает выбрасывать обрывки бумаги, его колени внезапно подгибаются. Комната словно вращается. Он прислоняется к столу, и по какой-то причине наполняется ужасающим оцепенением. Он тянется в карман за офудой. — Шинобу, — он хрипит. Он не знает, как работает магия Юширо, но, почувствовав её в руке, он понимает, что что-то ужасно не так, и ему надо увидеть её сейчас же. Он неуверенно встаёт и пытается выйти из комнаты, только чтобы споткнуться о свои колени. У него кружится голова. «Чертова глициния», он думает с разочарованием. Но он не может оставаться на земле и жалеть себя. Ему надо добраться до неё. Встав на ноги, Гию направляется к двери. Но когда он тянется к ручке, дверь сильно распахивается. Гию делает шаг назад. В дверном проеме стоит высокая, внушительная фигура, глаза светятся злобой. — Комаго отправляет привет, — мужчина рычит. Он поднимает кулаки. Гию, на рефлексах, встаёт в защитную стойку. Он благодарит Хакуджи за тяжёлые часы тренировок в додзе, потому что как только мужчина бросается вперед, Гию удается отразить замах. Но мужчина неулолим, давит на Гию серией быстрых, сильных ударов. «Дыши», он пытается сказать себе. «Помни.» Он вспоминает гладкие, ровные движения Водного дыхания. Текущие потоки, изящные маневры и повороты меча. «Помни», он снова наставляет себя. Разум Гию на секунду очищается и ему удается создать краткую возможность. Он замахивается рукой и ударяет мужчину в челюсть ладонью. Глаза мужчины в удивлении увеличиваются, после он падает на пол, без сознания. Гию мгновение стоит, тяжело дыша. Его зрение снова плывёт, но он остаётся в вертикальном положении. Тяжело дыша, Гию не ждёт, пока мужчина придёт в себя. Он поворачивается и бежит в коридор, его шаги нетвердые, но решительные. Пока он мчится по извилистым коридорам, его разум снова возвращается к Шинобу. «Подожди меня», он думает. «Я иду».

***

Глаза Шинобу раскрываются, её чувства атакует холодный, влажный воздух. Её охватывает паника, когда она понимает, что в незнакомом месте. Она пытается сесть, только чтобы обнаружить, что крепко связана веревками. Она борется с ограничениями, её разум пытается разобраться в ситуации. Когда её зрение проясянется, она видит длинные вьющиеся ветви глицинии. «Это странно», она думает. «Они больше не должны цвести.» Она оглядывается за плечо и видит ночные огни Токио вдали. Она щурится. Она почему-то знает эту местность. Где она видела её раньше? Затем она понимает. Гора Фуджикасане. «Конечно», она думает. Место, где глициния цветет вечно, во все времена года. И хотя оно уже не такое обширное, как раньше, и лишь на вершине горы сохранилась небольшая россыпь вечных глициний, это все то же место, которое она помнит — место, где она сдавала экзамен на звание убийцы демонов и где погибли десятки молодых, подающих надежды воинов. А в сумерках, при свете луны… Она вспоминает слова хозяйки гостиницы, сказанные давным-давно, и понимает, что он замышляет связать ее с прошлым чуть дольше, чем намеревалось. Холодный, издевательский голос начинает смеяться. — Ты проснулась. Я рад, что ты пришла в себя. Шинобу бросает взгляд в сторону источника голоса. Комаго сидит неподалеку под деревом, на его лице самодовольная улыбка. Лианы вокруг него переливаются пурпурным цветом. — Вы, — она говорит, хмурясь. Он встает и приближается к ней. Его присутствие вселяет в нее ужас, и она инстинктивно отшатывается. — Я не буду вам помогать, — она говорит ему, голос ровный, несмотря на страх, грызущий ее изнутри. Улыбка Цукихико расширяется. — Ты упряма. Я восхищаюсь тобой за это, дорогая Шинобу. Ее глаза сужаются. — Пожалуйста, перестаньте так свободно использовать мое имя. Не помню, чтобы я давала вам разрешение. Цукихико хихикает. — Что ж, тебе придется простить меня. — Я не помогу вам, — она уверенно говорит. — Вы понятия не имеете, во что ввязываетесь. Лицо Цукихико мрачнеет. Он доходит до неё и прислоняется ближе, его глаза впиваются в её глаза. — Я же сказал тебе. У меня есть все идеи. И я намерен добиться успеха. Ты поможешь мне, или будешь страдать от последствий. Шинобу невозмутимо встречает его взгляд. — Вы дурак, если думаете, что сможете заставить меня сотрудничать. Цукихико выпрямляется, на его губах появляется жестокая улыбка. — Это мы еще посмотрим. Он машет кому-то рукой, и двое приспешников выходят из-за угла, неся небольшую, искусно вырезанную деревянную шкатулку. Они ставят ее перед Шинобу и отступают назад. Цукихико опускается на колени рядом со шкатулкой и открывает ее, обнаруживая контейнер с ярко окрашенной жидкостью и луковицу. У Шинобу перехватывает дыхание. Она осознает всю серьезность ситуации. У него одна из луковиц. — Голубая паучья лилия — это не то, что вы можете контролировать, — она говорит, ее голос дрожит от страха и гнева. Глаза Цукихико сверкнули безумной решимостью. — О, но я буду управлять ею. С твоей помощью я раскрою секреты и использую её силу. А теперь скажи, что мне нужно знать. — Вы уже не просите вежливо? — Нет. Потому что ты не оставляешь мне выбора. — Он кивает своим приспешникам, которые выходят вперед и тащат Шинобу к его ногам. Она сопротивляется, но их хватка железная. — Ты поможешь мне, Шинобу, — Цукихико шипит. — Так или иначе, ты поможешь. Если понадобится, мы будем держать тебя здесь вечно, пока ты не заговоришь. Когда они усиливают хватку на ней, она морщится. В памяти всплывает воспоминание о том, как Доума разрывал ее на части. Когда он раздавил ее тело, она на краткий миг подумала: «Я не хочу умирать». Она вспомнила, как Канаэ хотела, чтобы она была нормальной девочкой. Её глаза закрылись, когда она приготовилась к тому, что оболочка смерти поглотит ее существо, и в голове промелькнула искра: видение того, что могло бы быть. Альтернативный мир, где жила ее сестра, где жили ее родители, где не правили демоны. Где Шинобу выросла и стала нормальной девушкой, вышла замуж и обзавелась семьей, как все остальные. Ее сердце сжалось от боли. Она подумала о Томиока Гию. Она борется с железной хваткой приспешников Комаго. На этот раз всё будет иначе. Это ее второй шанс, шанс исполнить то, чего так желала Канаэ, и только боги знают, что она не позволит растратить его на мечты безумца. Она отбрасывает голову назад, в подбородок приспешника. Он не успевает среагировать и вскрикивает, когда она врезается ему в челюсть. Он падает на землю с головокружением. Второй делает выпад в ее сторону. Она едва успевает увернуться и уклониться от него. Но как только она думает, что ей удастся вырваться, в следующую секунду она спотыкается обо что-то и снова оказывается на земле, зажатая в крепком захвате. Он поймал её в ловушку. — Попалась, — Комаго произносит с удовольствием. Она собирается ответить, что они не должны недооценивать ее, хотя и боится, что на самом деле не сможет ничего сделать. Ведь в этой жизни, как и в предыдущей, она не так сильна, как ей хотелось бы. «Будь проклята моя слабость», думает она, её глаза слезятся от разочарования. Но прежде чем она успевает погрузиться в беспомощность, вмешивается голос. — Отпустите её. Все замирают при звуке голоса. Шинобу задыхается, чувствуя, как ее сердце подскакивает от надежды. Она смотрит вверх. Вот он. Он стоит под колышущимися ветвями, в его глазах застыли упорство и решимость океанской волны, бьющейся о берег. История могла бы сложиться иначе, если бы мы сражашлись бок о бок. Но все эти сожаления словно рассеиваются в этот миг, развеиваясь по ветру пурпурными лепестками. — Кочо, — он говорит, — я здесь.