***
— Кто это был? — Гию спрашивает, когда они двое скрываются в ближайшем парке под деревом. Конечно, он знает, кто Доума, или кем был, но он задается вопросом, как она столкнулась с ним и в этой жизни. — Его зовут Широгане Доума, — Шинобу говорит. — Он эмоциональный беспорядок. Гию почти фыркает на это. — Кажется подходящим, — он бормочет. И всё же это странно — он помнит, как Цуюри Канао рассказывала о том, что тот был бесчувственным социопатом, причем в такой степени, что даже превосходил отсутствие угрызений совести и эмпатии, свойственных демонам. И все же он сам был свидетелем этого — избытка эмоций, повышенной ранимости, которые излучала эта версия Доумы. Он задается вопросом, откуда взялся этот контраст. Шинобу прислоняется к дереву, вздыхая. — Он посещал некоторые занятия в университете Канаэ два года назад. Однажды, когда я ждала её после занятий, он подошел ко мне и пригласил на свидание. Гию почти давится. — Пригласил тебя на свидание? Шинобу беззаботно смеётся. — Что, так сложно поверить, что я привлекательна для других людей? — Он ощущает, как она тыкает его в плечо, смеясь. Когда он хмурится, она прижимает руку ко рту, чтобы заглушить себя. — Прости, прости. — Ты снова веселишься надо мной. — Я не могу не дразнить тебя, — она говорит. Она делает вдох и продолжает историю. — В любом случае, он пригласил меня на свидание, а я никогда не была на подходящем свиданит, так что сказала «почему нет?» Это не закончилось хорошо, поскольку я нашла его слишком властным. — Её лицо мрачнеет. — Но потом он начал проявлять поведение сталкера. Я спугнула его с помощью Мицури и Канаэ, и также предъявила обвинение в полицию. Гию пытается сохранить голос ровным и не передать панику. — Он кажется опасным. — Он кто-то, кого надо опасаться, это точно. — Держись от него подальше, — он говорит. — Я знаю. Не волнуйся, — Шинобу говорит. — Может быть, он хочет… навредить тебе. Воспользоваться женщиной. Или… твоими исследованиями. Она одаривает его весёлым взглядом, а потом заливается смехом. — Мои исследования? У этого мужчины нет интеллектуального любопытства. Я не думаю, что у него вообще есть легчайший интерес в этом. -… Твоими исследованиями интересуются многие люди. — Гию пытается своему поведению не выдать его. Но в этот момент Шинобу сдержанно улыбается. — Я хочу заверить тебя, что могла бы справиться с этим. Но я благодарю тебя за помощь. Я очень ценю это. — Она сомневается, после снова снова говорит его имя. — Томиока-сан. Или я должна сказать… Гию? Он вздрагивает, стараясь не обращать внимания на то, как его уши нагреваются от смущения. — Это было, чтобы помочь тебе, — он говорить, пытаясь поддержать голос ровным. — Правда? — она говорит. Он задается вопросом, не является ли это его воображением, поскольку чувствует в словах что-то затаенное, например, нотку разочарования. — Куда ты направлялась? — Гию спрашивает, стремясь сменить тему. — Я возвращалась с моей стажировки. А ты? — Я работаю неподалеку. — Правда? Не могу поверить, что я никогда не сталкивалась с тобой на этой линии раньше. — Она улыбается, её глаза загораются. Он вспоминает слова Юширо. Как Гию должен защищать её, держаться рядом, как телохранитель. Он моргает и думает о Доуме, и гадает, кто ещё здесь. Пытается использовать её, чтобы добраться до голубой паучьей лилии. Его решимость крепчает. -… Хочешь пойти со мной в додзё Кейрю Сорё? Она смотрит на него, слегка приоткрыв рот, его приглашение повисает в воздухе. — Разве ты не ранен? — она наконец отвечает. Его взгляд переводится на его плечо, как будто в поисках признаков травмы или дальнейшего ранения. — Просто иди со мной. — Он удивлен тем, как уверен его собственный голос. Но он чувствует это — что это единственный шанс, о котором говорил Юширо. Что он сам чувствует, что должен сделать. Он не может потерять её. — Боже, боже, звучит так, будто ты очень хочешь, чтобы я пошла с тобой. Он резко выдыхает. — Иначе… у меня не будет много времени. — А, верно, ты занятой человек. Что ж, полагаю, я могу сказать Канаэ, что у меня другие планы на сегодня. — Её глаза мерцают теплом, когда она полностью встает на ноги. Она убирает прядь волос с глаз и начинает идти по траве парка. — Показывайте дорогу, Томиока-сан.***
В додзё царит приятная тишина — полуденное затишье перед началом вечерних занятий, полагает Шинобу. Она совсем не одета, все еще в брюках и рабочей блузке, но Гию уже вышел из раздевалки в спортивных штанах и майке, которая выгодно подчеркивает его рельефное телосложение. Она старается не пялиться. Не на то, как изящно очерчены его бицепсы, и не на то, насколько остры углы его ключиц. «Ведь сейчас он ей точно не интересен, не так ли? Неважно, чувствовала ли она это в далеком прошлом», размышляет она. Хотя, надо признать, он привлекателен. Она смотрит, как он подходит к стеллажу и берет широкий меч. Он берет тряпку из стоящего рядом ведра и начинает полировать его. Заметив ее пристальный взгляд, он непонимающе смотрит на неё. — Я просто думала. Ты удивительно упрямый, знаешь? — она говорит, сцепив руки за спиной. Она стоит вдалеке, смотря, как Гию вертит меч в руке после того, как заканчивает полировать его. — Ты не должен размахивать мечом. Ты идёшь против предписаний врача. — А что насчёт тебя? — он говорит. — Прошло только несколько дней, а ты уже вернулась к работе. На её губах появляется ироничная улыбка. -… Хорошо, полагаю, туше. Но ты предан делу. Я впечатлена. Ты пытаешься стать супер известным мастером боевых искусств или вроде того? Он замолкает. — Нет. Возможно… я хотел однажды. Но больше нет. — Почему нет? — Особых причин нет, — он говорит, протягивая меч перед ним и совершая пару взмахов туда-сюда. — Есть люди лучше меня. Я стал мастером боевых искусств, потому что отец научил меня. — Хммм, довольно благородно с твоей стороны. Тогда, ты не можешь сказать, что твоя мечта — заставить отца гордиться? — Моя мечта. — Он колеблется. — Полагаю, что так. Но скорее… я хочу защищать людей. — Защищать? — она легко смеётся на это, но что-то тревожит её. Странное чувство симпатии к нему. «Всё было так и в корпусе, не так ли? Ты хотел защищать людей, компенсировать всё для тех, кого не смог спасти.» — Ты очень благородный человек, да. Она чувствует, что после ее поддразнивания в воздухе повисает какое-то напряжение. Она смотрит на него и видит, что он приостановился и смотрит прямо на нее. В его глазах мелькает что-то похожее на боль, словно он хочет что-то сказать ей, но не может. — Хм? Почему ты так на меня смотришь, Томиока-сан? — Шинобу спрашивает. — Без причины, — Гию наконец говорит. Он подходит к стойке для мечей и выбирает другой. — Ты знаешь, как его использовать? Её ответ мягкий и уверенный. — За кого ты меня принимаешь? Конечно же, — она говорит. Он поднимает бровь. — Я говорила тебе раньше, верно? Я занималась фехтованием, — она объясняет, выбирая меч. Он с меньшим, легким клинком, с неплохим изгибом на нем, напоминает ятаган. — И я также занималась боевыми искусствами. Особенно тогда, когда Канаэ и я ходили в храм и наша бабушка учила нас древнему танцу. Кажется, это застает его врасплох. — Древний танец? — Что-то под названием Цветочный танец. — Она держит меч в руке и осторожно вертит вокруг, наслаждаясь ощущением. — Видимо, он основан на древней форме боевых искусств. — Цветочный танец. — Гию резко выдыхает. Она гадает, в порядке ли он, и собирается спросить, когда он хмуро говорит. — Покажи мне. — Ха. — Она криво улыбается, протягивая меч. — Я никогда не была хороша, как Канаэ. Я слишком миниатюрная, чтобы делать определенные движения изящно. Но, тем не менее, она показывает ему. Танец всегда начинался с мягкого покачивания, как легкий шелест лепестков на ветру, как говорила их бабушка. Ее руки парят в воздухе в изящных поклонах, а потом она вдруг выгибается дугой вниз, как буря распустившихся цветов. Затем наступает следующая часть — вращение меча несколько раз, призванное имитировать падающие на землю цветы сливы, проходящие, по словам бабушки, весь путь из царства живых в царство мертвых. Затем третий, и четвертый. Она проходит через каждое движение, смутно вспоминая названия, пока танцует их — Четвертый стиль: Алое ханагоромо, Пятый стиль: Пионы пустоты, Шестой стиль: Кружащийся персик. Она гораздо более неуклюжая, чем Канаэ, и не способна так мощно раскачиваться. Ее движения слишком быстры и поспешны. Танец цветов никогда не был ее сильной стороной, даже если она очень старалась и хотела. Но когда она заканчивает, Гию выглядит ошеломленным. Она тяжело дышит, наблюдая за его лицом и за тем, как дергается его рот, словно он пытается сдержать эмоции. — Он… не так хорош, как танец Канаэ, — Шинобу говорит. — Подобное мне не очень подходит. Что он говорит дальше, удивляет её. — Это… похоже на то, что я делал. Она смотрит на него, затем нервно смеется. — О, так ты уже хорошо в этом разбираешься? — Нет. Просто… — Он делает другой глубокий вдох, как будто он разочарован и хочет что-то сказать, но не может. Она хмурится. — В чём дело? — она спрашивает. — Меня учили этому в храме тоже. Как церемониальному танцу. — Он хватает другой меч со стойки. — Мы все учились. Гиичи учится тоже. Она садится, пока он проходит в центре комнаты. Когда он начинает, она слышит звук размеренного, грациозного вдоха и выдоха. Его техника дыхания, — произносит голос у нее в голове. Затем он меняет позицию, и внезапно танец разворачивается перед ней, словно водопад, вырывающийся наружу. Его руки движутся с плавным изяществом, подобно мягкому движению водных потоков. Взмахи его ног словно повторяют отголоски волн, разбивающихся о берег. Водовороты, рябь, постоянный поток воды, призванный отразить цикличность рождения, смерти и возрождения. Его тело словно превратилось в сосуд, по которому течет древнее искусство, созданное давным-давно. Каждый поворот — это мастерство, почерпнутое из безграничных знаний, но умело исполненное истинным, избранным мастером меча. Водный Хашира, Томиока Гию. Танец заканчивается Наги. Штиль, затишье моря в центре шторма. Одиннадцатая форма. Та, которую он создал сам — она сохранилась до наших дней, она думает. Её разум кружится, когда он заканчивает. Она не понимает, что с её глаза выкатилась слеза. Она настолько поражена, что не понимает, что Гию с беспокойством смотрит на неё. — Кочо? — Гию спрашивает, опуская меч и поворачиваясь к ней. Она приходит в себя. — Ух ты, — она говорит, вытирая слезу с щеки, прежде чем он может увидеть. — Он действительно почему-то похож. Мне интересно, почему. — Ты не знаешь? — он спрашивает. — Ты говоришь, будто это обычное знание, — она говорит, со вздохом качая головой. — Извиняюсь, но я не отаку боевых искусств. — Кочо… Она встает на ноги. Она не знает причину для тянущей грусти. Она чувствует странный водоворот эмоций — зависть, восхищение, отчаяние от чувства, что она забыла что-то, что однажды определяло всё её существование Она не может объяснить ничего из этого. «Дыхание. Первая форма. Вторая форма. Что это было?» — Давай спаринговаться, Томиока-сан. Предложение удивляет его. Он смотрит на неё, открыв рот. — Но- — Я знаю, я не одета для занятий спортом сейчас. Но… давай просто скажем, ты вдохновил меня, — она говорит, мило улыбаясь. Он поднимает бровь. — Ты можешь пораниться. — О, ну же, — она говорит, снова поднимая меч. — И ты говоришь это с твоим ранением. Не то чтобы я не могу постоять за себя. Я же говорила тебе, что я фехтовала. — …Но почему? — он спрашивает. Она хмурится, но начинает идти в противоположную от него сторону тренировочного зала. Она держит меч наготове. Она не отвечает ему вслух, но про себя отмечает, что чувствует себя так, словно находится на грани того, чтобы вспомнить что-то важное. После этого он больше ничего не говорит, только готовит свой меч. «Так лучше, напарник», она думает, и это осознание проносится мимо нее, как мимолетная бабочка на ветру. Они бросаются друг на друга. Она позволяет своим движениям взять верх над разумом. «Вспомни, Шинобу!» она мысленно призывает себя с каждым столкновением их клинков. Стремительно, но элегантно. Размеренные, ритмичные, но быстрые шаги. Взмах меча. Как зигзаг насекомого, стремительное порхание мухи, жало пчелы. «Что это было?» она спрашивает себя, встречаясь с мечом Гию. Он плавный и неумолимый. Он блокирует и парирует с безупречной эффективностью. Его глаза похожи на спокойный пруд, и, кажется, их ни разу не потревожили движения Шинобу. «Раздражает. Почему он так хорош во всем? Я хочу быть такой же хорошей, как он», Шинобу думает. И вспоминает, как она уже думала об этом бесчисленное количество раз. Даже когда она так старалась разработать свой собственный чертов стиль дыхания, почему он должен быть таким искусным, почему жизнь должна быть такой несправедливой… Она задыхается. Стиль дыхания. Она проскальзывает вперед, но умелым маневром разворачивается и умудряется отпрыгнуть в сторону, а затем восстановиться — как тонкая сила бабочки. Танец бабочки, Каприз. Гию, застигнутый врасплох, крутит свой клинок, но в последующем танце клинков они оказываются втянутыми в движения друг друга. Мечи обоих с грохотом падают на землю. Она почти падает, но в этот момент он подхватывает ее на руки. На мгновение кажется, что время остановилось. Они оба сильно задыхаются. Она чувствует, как учащенно бьется ее сердце — конечно, от физической нагрузки, а не от того, что они так близко. Она почти касается его носа своим. Это была еще одна тяжелая дуэль, но закончилась она как всегда — она на земле, он как-то прижал ее к себе и, как обычно, пробормотал «Прости». Она, как обычно, рассмеялась и сказала, чтобы он не извинялся, что когда-нибудь она все равно его победит. Обычно, когда они оказывались на земле, то некоторое время молча смотрели друг на друга, словно боясь сделать шаг, и в конце концов Гию резко отпрыгивал в сторону и бормотал очередное «Прости». При этом он всегда оставался беспристрастным и просто небрежно уходил. По непонятным причинам это вызывало у нее легкое раздражение. Что, если на этот раз она не позволит ему сделать это глупое лицо? Что, если она схватит его за воротник? — Томиока-сан, — она сказала. Он смотрел на нее своими прекрасными глазами-океанами. И, возможно, в его глазах тоже мелькнуло желание, но она подавила надежду. Он всегда добивался ее — она всегда уходила в себя под его взглядом. Она нахмурилась, а потом притянула его к себе, и их губы почти встретились. Но потом резко отстранилась, отпустив его воротник. Его глаза расширились. Она слегка отвернула щеку, пытаясь изобразить спокойную и неумолимую улыбку. «Ах, боже, кажется, я застала вас врасплох». Она задыхается, когда понимает, что смотрит прямо на губы Гию. Он смотрит на нее сверху вниз с тем же выражением, что и в ее воспоминаниях. «Я пыталась поцеловать его», она с недоверием думает. — Томиока-сан, — она выдыхает. Это почти тревожный вопрос. «Кто ты? Почему я была влюблена в тебя? Почему я так боялась любить тебя, и ты так боялся любить меня?» И, вероятно, самый страшный вопрос: «могу я любить тебя сейчас?» — Кочо? — он отвечает, в растерянности моргая. — Эй, — кто-то зовёт. — Томиока, это ты? Они вздрагивают. В мгновение ока они вскакивают и отцепляются друг от друга. Она кашляясь, смутившись. Он не встречает ее взгляда. Вошедший мужчина едва не доводит ее до сердечного приступа. Он немного здоровый, но у него мускулистое телосложение. Его волосы коротко подстрижены, а ресницы необычного розового цвета. Она замечает несколько татуировок на его руке. «Этот человек демон?» она спрашивает себя. И понимает, что у нее была такая же реакция при первой встрече с Доумой. Но, наблюдая за тем, как этот парень двигается и как он приветствует Гию, она понимает, что чувствует то же самое, что и при встрече с Доумой: что-то в этом человеке изменилось. Как будто они пытаются искупить свою вину. — Томиока, ты уже вернулся? А кто это здесь? — спрашивает парень, ухмыляясь. — Это мой гость, — Гию говорит. — Приятно познакомиться, — Шинобу говорит, вежливо кланяясь. — Хакуджи, — парень говорит, кланяясь ей в ответ. На его лице появляется ухмылка. — Надеюсь, вам понравится сегодняшний визит, и он вдохновит вас присоединиться к нам. Кстати, Томиока, насчет того турнира… Они вдвоем начинают болтать о событиях в додзё за время отсутствия Гию, и Шинобу поражает странное ощущение сюрреалистичности всего происходящего вокруг. «Томиока Гию разговаривает с демоном», твердит ей разум. И в этот момент ей в голову приходит безумная мысль. Все, что она видела, все, что последние пару недель сводило ее с ума. Дыхание насекомого. Демоны. Сам Томиока Гию. Чувство, когда видишь видения прошлого. Канаэ однажды сказала, что она верит в прошлые жизни. Шинобу — женщина науки. Но все же… Размышляя об этом, она слышит, как в ее сумке звонит телефон. Извиняясь, она кивает Гию и Хакуджи и бросается к нему, чтобы выключить звук. С удивлением увидев, что это звонок от Тамайо, она выхватывает его из сумки и выбегает в коридор. — Да, Тамайо-сенпай? — Ах, Шинобу! Слава богу. Она слышит по голосу Тамайо, что что-то не так. Она тут же напрягается. — Что-то случилось? — Ну, я в порядке, и я не хочу, чтобы ты переживала из-за ничего, но… — Она слышит, как Тамайо делает резкий вдох. — Кто-то ворвался в лабораторию. И забрал вещи с твоего стола.