Встретимся в следующей жизни

Он сжимает её так, как будто боится, что она вот-вот исчезнет. Она слышит, насколько прерывистое у него дыхание. — Томиока… сан? — она шепчет в его грудь. Она сама обняла его. В этом объятии есть что-то уютное, тоскующее — словно она хотела сделать так вечность. Словно она также боялась, что он исчезнет, или скучала по нему. Она не может подавить волну смущения под луной с глициниями. Ей не хочется отпускать. Ей нравится его знакомый запах — как свежее белье. Или, может быть, он напоминает ей океан. После некоторого времени он отпускает. У него всё ещё немного бледный цвет лица. Она тянется, чтобы убрать прядь чёлки с его глаз. — Томиока-сан, всё нормально, — она говорит ему. — Да. Я… в порядке, — он говорит. Видя её беспокойство, он резко выдыхает. — Теперь всё нормально. — Он смотрит вниз на шампуры данго на земле. — Я куплю ещё данго. — О, забудьте о данго. Не надо вести себя собранно передо мной, Томиока-сан. Давайте где-нибудь сядем, — она говорит. Прежде чем он может возразить, она берет его за запястье и осторожно ведёт в укромное место. Она оглядывает кучку людей на скамейке, чтобы посидеть, а потом видит людей, собирающихся на склоне холма, готовящихся увидеть фейерверки. — Мне принести немного воды? — она спрашивает после того, как они находят неплохое местечко под деревом. Он тут же снова хватается за её рукав. — Нет, — он говорит ей, в его тоне настойчивость. — Не надо. Она опускает взгляд, в удивлении открывая рот. — Нет? Но ты нехорошо выглядишь- — Нет! — он настаивает, на его лице на миг появляется безумный взгляд. — Прости. То есть… Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, со мной. Его рука теплая. Он смотрит на неё синими глазами. Прямо сейчас они напоминают ей капли в пруду. Она правда не может сопротивляться этим синим глазам, хотя ей хочется обвинить в этом шум в её разуме. Пытаясь успокоить трепещущее сердце, Шинобу улыбается ему. — Господи. Что ж, если вам так сильно нравится моя компания, я останусь. — Она садится на траву рядом с ним, вытягивая ноги. — Какой хороший вид. Они могут увидеть линию горизонта и все высокие здания. Небо глубокого тёмного оттенка, а луна и звезды, кажутся, сияют даже ярче, чем обычно. — А, отсюда видна моя старая школа, — Шинобу говорит, указывая на здание на востоке. — Женская академия Секирей. Он прислоняется к ней, чтобы увидеть, куда она показывает. Она чувствует тепло его тела. — Ты выросла здесь? — Да, — она говорит. — Я жила в этой части Токио почти всю мою жизнь. Хотя сейчас Канаэ и я живем немного за пределами того района. — Ха, — Гию говорит, немного потерянный в мыслях. — Тебе нравилось? Она наклоняет голову. — Я бы сказала, что мне нравилось. Токио дом, верно? Даже если он такой большой и немного подавляющий временами. Мне нравились мои соседи и друзья, и всё остальное. К тому же, я всегда хотела пойти в медицинский, так что было логично оставаться здесь. Здесь много хороших школ. — И твоя мечта — стать фармацевтом. Она смеётся. — Моя мечта? — Она смотрит на горизонт. — Я не знаю. Как все остальные, я хочу прожить хорошую жизнь и знать, что я сделала что-то, чтобы помочь другим. Что до моей карьеры, я хочу помочь развить медицину, спасающую жизни. — Она сомневается, шум возвращается в её голову. — «Я бы хотела развить собственную…» Она понимает, что он смотрит на неё с любопытством. — Вот над чем ты так усердно работаешь? — А, мои диссертации. — Это странно, но она почти забыла о том, что обычно в это время дня она либо корпит над научными статьями, либо что-то придумывает в лабораторных колбах. Ей не хочется признавать, что время, проведенное на фестивале, почти заставило ее забыть обо всем этом. Она двигает ногами на земле. — Я полагаю, это немного амбициозно. В основном, я изучаю медицинские свойства паучьей лилии. Есть какое-то доказательство, что они могут помочь с воспалениями и кровообращением. — Это интересно, — он говорит. — Ха, о, пожалуйста, — она говорит, убирая волосы с глаз. — Я не должна болтать. Ты не хочешь слышать о скучной маленькой мне и моих глупых целях в жизни. — Ты не скучная, — Гию говорит. — Мне нравится узнавать тебя. — О. Ты мне льстишь. — Она смеется, грудь снова предательски сжимается, и заправляет прядь волос за ухо. — Но нечестно, если я единственная раскрываю секреты. Что насчёт тебя? Твоя очередь рассказать мне о твоих успехах и травмах. — Она дерзко улыбается. — Где ты вырос? Гию указывает на что-то вдали. — Это один из поездов, на котором я добирался сюда из Сайтамы. — Ты из Сайтамы? — Да. Маленький город. — Да? Понятия не имела. — Она на мгновение замолкает. Это странно — ей, кажется, будто она хорошо знает его, но одновременно она открывает о нём новое. — Какого было там расти? Он секунду раздумывает. — Мирно. — Ох, понятно. Так, тебе нравилось? Томиока-сан в детстве… ты, наверняка, был милым. Он смотрит на неё, затем кашляет и отворачивается. — Мне нравилось, — он говорит. — Мне нравилась природа. Я всегда тренировался с отцом в лесах там. Для боевых искусств. — Хм? — Там была река, текущая через леса. Думаю, это то, что вдохновило меня заняться строительством, — он размышляет. — И, предполагаю, также боевые искусства. Мой отец всегда говорил «Будь как река». — И ты продолжил заниматься ими после переезда в Токио? — она спрашивает. — Да. Сначала в университете, потом в додзе Кейзо Сорё. Глаза Шинобу увеличиваются. — Правда? Это же очень известное додзе? Не говори мне, что ты суперзвезда боевых искусств, Томиока-сан. — Это не так. Я говорил тебе, я обычный. Я не настолько хорош, особенно в сравнении со многими другими там. — Хммм. Я не верю тебе, — она говорит, улыбаясь. — Додзе Кейзо Сорё известно за одну из самых лучших тренировочных программ во всём Токио. Ты обязан однажды показать мне свои навыки. — Ты хочешь увидеть? — Да. — Она угрожает ему пальцем. — А, но не думай, что я просто буду чирлидером. Как я говорила, я сама занималась боевыми искусствами. Я тщательно проанализирую и покритикую твои навыки. — Тогда зайди как-нибудь, — он говорит. — Я смогу начать заниматься через две недели. Шинобу хмурится. — Разве не слишком быстро для твоей травмы плеча? — Нет. Я быстро исцеляюсь, — он говорит, с совершенно невозмутимым лицом. Шинобу не может сдержать смех. — Это так… — В лазарете она всегда предупреждала его не идти на задание до полного исцеления, что он иногда делал. Она переводит дыхание, улыбаясь ему. — Хорошо. Я предполагаю, значит, я просто обязана прийти посмотреть и убедиться, что ты не переусердствуешь. Он слегка отворачивает щеку. — Тогда… дай мне свой лайн. У меня есть видео, которые я могу тебе отправить, если ты настолько заинтересована. Она опускает взгляд на его протянутую ладонь. Он краснеет, она понимает. — Боже, ты собираешься почтить меня текстовым сообщением? Она также знает, что её собственные щёки красные. Она не признается, что подумывала о том, чтобы как-то дать свой контакт ему с тех пор, как он случайно оставил свой чёртов телефон с ней. Она набирает её информацию, чувствуя, как её пальцы дрожат, пока она это делает. Когда она возвращает телефон обратно ему, в её разуме начинают вспыхивать воспоминания. Незнакомые, но подозрительно чёткие воспоминания, которые ей снились. Он в них — рядом с ней, когда они идут через леса, когда они сидят на татами, когда она забинтовывает ранение на его руке. — Агх, — она говорит, случайно роняя телефон на траву между ними. Она осознает, что Гию бросает на неё очень взволнованный взгляд, но её разум слишком затуманен. «Что это за воспоминания?», она думает. Сейчас они за гранью дежавю и есть что-то ещё. Словно она знает Томиока Гию с ранних времён, но эти воспоминания не в Сайтаме, и они не дети. Так откуда они…? — Кочо? — Прости, — она бормочет, сжимая голову в руках. Почему когда она думает об этом, её охватывает тошнота? Она поднимает руки и улыбается ему. — Я не знаю, что на меня нашло. Возможно, у меня аллергия на глицинию или вроде того. — У меня тоже, — он говорит, внимательно осматривая её. Она смутно осознает, насколько близко он к ней наклонился. Её сердце бьётся, как сумасшедшее. — Я не знаю, что это. Но я… ты… — Шинобу-чан? Томиока-кун? Они вдвоём вздрагивают, когда слышат голос Канаэ, окликающий их. Она и Шиназугава над ними. — Нашла тебя! Я рада, что ты осталась, — Канаэ говорит, широко улыбаясь. Кажется, присутствие сестры сбрасывает с Шинобу заклинание. Для Шинобу не остаётся незамеченным, что её старшая сестра держится за руку Шиназугавы. Шиназугава, в свою очередь, выглядит смущенным, и она никогда бы не подумала, что он способен так нежно улыбаться. — Так, выходит, ты всё же насладилась фестивалем? — Канаэ говорит. — Н-ну, да. — Шинобу кашляет в руку. Она бросает короткий взгляд на Гию, потом отворачивается. — Полагаю, всё было не так плохо. — Разве деревья глицинии не красивы? — Канаэ говорит. — Грустно знать, что сезон глицинии почти закончился. О, но давайте все сегодня посмотрим на фейерверки? — А. Да, — Шинобу говорит, разум всё ещё затуманен, и задаваясь вопросом, действительно ли это глициния. Когда начинается шоу фейерверков, она не осознает, что Гию смотрит на неё почти всё время.

***

По пути домой, после того, как они разошлись, он обнаруживает, что сидит в поезде, смотря в телефон на пустой экран чата с именем Кочо Шинобу сверху. Он думает о том, как выглядели её волосы, когда она заколола их. Затылок. Изгиб улыбки. Трепет её ресниц. Как близко они были, как он не мог сопротивляться желанию наклониться к ней… Он прячет лицо. Он всегда был довольно сдержан, когда дело касалось женщин. Но она другая. Она важна и он не может потерять её. В поезде раздаётся объявление, немедленно вырывая его из мыслей. — Станция Икэбукуро. Икэбукуро. Пересадка на… Он встаёт. Держа куртку, которую она вернула ему, и сжимая телефон. Когда Гию выходит на станцию, идя к дороге, он начинает печатать сообщение. [21:37] Спасибо, что вернула мои вещи. Он сразу же удаляет его, в волнении взъерошивая волосы. Он смотрит вверх на фонари, освещающие маленький участок дороги. Они слабо мигают и придают почти потусторонний эффект на его окружение. Ему хотелось написать ей письмо, но каждый раз, когда он брался за кисть для каллиграфии и писал что-то, он сразу же комкал бумагу, пока не сдавался окончательно. Он вздыхает и начинает что-то набирать на телефоне. — Я не знаю, что делаю, — он бормочет полуосознанно. — Кажется, ты вернул некоторые из воспоминаний назад. Голос раздаётся из ниоткуда и настолько пугает его, что он роняет телефон на землю. Гию наклоняется, чтобы поднять его, замечая с лёгким недовольством, что экран разбился. Он оглядывается по сторонам в поисках владельца голоса. — Я прямо здесь. Он выдыхает. Словно появляясь из теней, перед его лицом возникает бледный юноша. Его волосы с мятным оттенком, а глаза — странное сочетание золота и лаванды. Когда Гию опускает взгляд на ноги, он видит кота-калико, смотрящего на него такими же странно окрашенными глазами и огромным ошейником со странным глазоподобным символом, висящим на кулоне. — Кто ты? — Гию спрашивает, ощущая напряжение мышц. Даже когда он задает вопрос, он ощущает, насколько он стран — словно он спрашивает о чём-то, на что уже знает ответ. — Тц. Полагаю, ты вспомнил не так много, как я ожидал, раз уж ты не помнишь меня, — парень говорит, скрешивая руки. — Или у тебя просто дерьмовая память на имена. Какая была тогда, так что меня не удивит, если и в этой жизни также. — Что…? — Юширо, — парень говорит, поднимая голову. -… Юширо, — Гию глупо повторяет. Имя знакомо, но он не может вспомнить. Он помнит, что он свернулся в углу после битвы, плача слезами радости и печали… Гию поднимает руку к голове. — Мы встречались? — Угх. — Юширо щипает нос. — Знаешь, сезон глицинии продлится не так долго. Когда он закончится, ты можешь забыть всё, что восстановил. — Он открывает глаза; вспышка пронзительного цвета. Он приближается ближе к Гию, который инстинктивно делает пару шагов назад, но Юширо не прекращает приближаться, пока Гию не упирается в стену. — Все потому что это слишком эмоциональное бремя или, чтобы вспомнить твою прошлую жизнь? Поэтому всё происходит так медленно? — О чём ты говоришь? — Гию непонимающе говорит. Юширо улыбается — сардонически, почти горько. — Все эти воспоминания, которые ты видишь. Ты же не понимаешь, что они, не так ли? В груди Гию что-то дергается. Его глаза расширяются. — Откуда ты знаешь, что мне- — Откуда? Потому что я всё это пережил. Гию чувствует, как напрягается его тело. В нём есть что-то жуткое. Что-то неестественное. — Я не понимаю ничего из того, что ты говоришь. Юширо тыкает Гию в ребра. — Я знаю тебя, Томиока Гию. Я знаю обо всём, через что ты прошёл. Гию хмурится. Он знает: в его голове на этих словах должны были прозвучать предупредительные сигналы, но их нет. Вместо этого, его воспоминания звучат ясно, как божий день. Он в своей форме корпуса, бежащий через лес с мечом ничирином на талии. Разрезание демона, приносящего вред этой деревне. Встреча с товарищами, убийцами демонов. Стояние в одиночку перед поместьем, кланяясь. — Ояката-сама, я прибыл. — Обо всём через что я прошёл… — Гию глупо бормочет. — Ты был там? Юширо вскидывает подбородок, смотря ему прямо в глаза с этим жутким золотом-лавандой. — Ты помнишь, кем ты был, Водный столп? Водный столп. Фраза, кажется, обрушивает на него другой поток. Он выдыхает, когда волна мыслей проходит через его разум. Это ошеломляет — воспоминания всех этих битв, демонов, с которыми они сражались, всех людей, которых он потерял. Цутако. Сабито. И… В его памяти вспыхивает улыбка Шинобу. Кочо Шинобу мертва! Кар! Мертва! Он падает на колени, сжимая голову и чувствуя тошноту. Но всё встает на свои места. Это звучит абсолютно безумно, но теперь всё имеет смысл. — Я… тогда, я… был Водным столпом. — Да. Верно. Так, ты вспомнил, — Юширо говорит, скрещивая руки и смотря на сгорбленную фигуру Гию. — Моя прошлая жизнь, — Гию хрипит. Он смотрит на Юширо, всё ещё дрожа. — Это был я. Все и всё, о чём я заботился… Я потерял их. На это Юширо вздыхает, а его тон неожиданно меняется. Он расправляет руки и протягивает ладонь Гию, на что Гию смотрит с подозрением. — Послушай, это большое ментальное бремя, — Юширо говорит. — Не пытайся понять всё за раз. Гию не отвечает, смотря вперед затуманенным зрением, а поток озадачивающих воспоминаний причиняет его голове боль. — Я… Я потерял её, — Гию говорит безжизненным голосом — Кем она была для меня? Она была важна… но кем она была? Гию видит, как нечто похожее на жалость пересекает лицо Юширо. — Твоя душа не упокоилась и не упокоиться пока ты не выполнишь свои сожаления, — он говорит. — Тоже самое для неё. Ей нужно вспомнить тоже. Но она ещё не вспомнила. Пока Гию раздумывает над этими словами, Юширо внезапно вытаскивает что-то из кармана — офуда бумажный талисман. На нем нарисован странный глаз. Он протягивает его Гию. — Это, если ты захочешь ответов на свои вопросы. Но не делай ничего сегодня. Для тебя это будет слишком тяжело. Гию принимает предмет из бледных, костлявых пальцев Юширо и смотрит на него. Он вспоминает его на воронах касугай, вокруг храмов Убуяшики. Он снова смотрит на Юширо, пытаясь понять этого странного человека. — Почему ты мне помогаешь? Юширо фыркает. — У меня точно нет к тебе никаких тёплых чувств. Я дал обещание Тамайо-сама и этой раздражающей женщине-бабочке, — он говорит загадочно. — Только я помню, так что только я могу помочь. Гию снова смотрит на бледную кожу, странные лавандово-золотые глаза. Даже кот рядом с ним кажется жутким. Почти… потусторонним. — Кто ты? — он спрашивет. Юширо снова фыркает, искривляя рот в гримасе. — Ты вспомнишь это достаточно скоро. Без дальнейших прощаний, он разворачивается и, как туман, исчезает во тьме, оставляя Гию на землю, всё ещё ошеломленного.