Я не знаю, почему ты мне знаком — или почему кажется словно я не узнаю тебя, а скорее вспоминаю, кто ты. Как каждая улыбка, каждый шёпот приводит меня ближе к невозможному выводу, что я знала тебя раньше, я любила тебя раньше — в другом времени, в другом месте, в каком-то другом существовании. Ланг Лив, соулмейты
Я всегда искала кого-то.Кого-то, чьё имя не могу вспомнить.
Чьё лицо не могу вспомнить.Чей голос я не помню. Но я слышу его иногда.
Кочо, — он говорит. — Томиока-сан, — он говорит.
Я не знаю, почему он зовёт меня по имени.Я не знаю, почему он кажется таким грустным.
Но я ощущаю: Я должна должен что-то ему сказать.
Что мне жаль за то, что оставила его одного.Что мне хотелось бы увидеть её снова.
Что его любят так много людей.Что луна сегодня красива.
Вот такие глупости.Вот такие сентиментальности.
Не знаю, почему.Не знаю, где.
Но мне нужно встретить этого человека снова.
***
Срабатывает будильник и Шинобу моргает, просыпаясь. Голоса из её снов снова пропадают, нити того мира расплетаются. Соблазн выключить его и лечь спать обратно силён, но последний шёпот что-то ей говорит. — Кочо, что ты делаешь? Она вздыхает и скатывается с кровати. В комнате ни звука, кроме бетонной и металлической атмосферы Токио. Канаэ уже на работе, а голос из её снов замолчал. Распорядок одинаков: одеться, съесть маленький завтрак, завязать волосы аккуратной лентой, затем выбежать за дверь на станцию Ниши-Васеда на линии Фукутосин, затем на линию Маруиноичи на её исследовательскую стажировку в фармацевтической компании. По вечерам она работает над диссертацией, ожидая выпускного с сочетанием усталости и стремления, чтобы выйти в мир и действительно ощутить разницу. «Хотелось бы мне изготовить мой собственный яд». Мысль и вспышка сожаления приходит к ней, когда она стоит там, зажатая другими пассажирами в метро. Она отвлекается от телефона на проносящийся мимо пейзаж. «Странно», она думает, так как мысль кажется одной из её собственных мыслей, но почему-то также не её — нечто далекое, что она могла сказать в прошлом или даже в прошлой жизни. Она качает головой. Она не религиозна, она верит в науку. Прошлые жизни и реинкарнации и прочее? Для неё их не существует. Она опускает взгляд на свой телефон, чтобы возобновить прочтение последних журнальных статей, посвященных клеточно-проникающим пептидам ликорина для лечения сквамозных клеток — одно и то же, одно и то же… — Мы прибываем на Шин-оцука. Выход с левой стороны. Шин-оцука, Шин-оцука… Она прижимается к двери, чтобы другие пассажиры могли сойти. Когда она так делает, кто-то случайно задевает её плечо и она удивлённо отрывается от своего телефона. Она видит молодого человека повыше, выходящего за двери. Она только ловит вид его спины — у него чёрные густые волосы, завязанные в хвостик. Она моргает. Нечто охватывает её. Желание потянуться, тыкнуть в него, улыбнуться и рассмеяться, и увидеть, как он поворачивается, чтобы посмотреть на неё своими глазами-океанами… С её губ выскальзывает шёпот: — Томиока-сан…? — Двери закрываются. Двери закрываются. Пожалуйста, будьте осторожны. Двери метро закрываются, и скрывают мужчину от неё. Она тихо выдыхает, гадая, что с ней сегодня не так. Томиока-сан? Она знает кого-то с таким именем? Томиока — обычная фамилия. Может быть, она подумала, что это кто-то, кого она встретила на работе. Она заправляет прядь волос за ухо, надеясь, что никто не слышал её, и пытается избавиться от странного ощущения почти совершения важной встречи.***
— Томиока-сан… Гию услышал, как кто-то позвал его. Мягкий и лёгкий голос. Странно знакомый. Как будто его тело действовало само, он повернулся, чтобы увидеть, кто это был, в его груди странные тоска и надежда, будто это был важный момент. Однако в этот момент двери закрылись, и секунду спустя поезд помчался на следующую остановку. Он не смог увидеть, кто позвал его по имени среди кучи людей. — Странно, — он тихо бормочет, смотря на пустую дорогу. Он вспоминает вид бабочки и красивого сада, смущенную улыбку, и смех. На его сердце странная тяжесть, будто он оплакивает что-то. Он вспоминает сидение на энгаве в одиночестве и задается вопросом, где был этот человек, почему этот человек не сказал ему, что она уходит. Цутако всегда говорит ему, что может он вспоминает сожаления его старой жизни, или призраков, охотящихся на него. Он всегда отмахивается от неё. Но иногда, когда его охватывают такие мгновения, он задаётся вопросом. Он понимает, что стоит там кое-какое время. Остро осознавая людей, смотрящих на него, он рассеянно поворачивается, чтобы подняться по лестнице и направиться на свою инженерную работу в Urokodaki Hydraulics. Его приветствует коллега, Камадо-сан, дружелюбный парень на несколько лет старше него с растрепанными красноватыми волосами. Он единственный из его нескольких коллег, кто на самом деле разговаривает с ним за пределами проблем, связанных с работой, и он с годами полюбил его, даже если тот обожает свою жену и двух мальчиков (их зовут Каната и Сумихито, он уверен, что никогда не забудет.) — Привет, Томиока-сан, разве сегодня не прекрасное пятничное утро? Сегодня мои Каната и Сумихико начали играть в новом клубе кендо, — Камадо говорит, как всегда с солнечной улыбкой. Он прерывается, когда видит лицо Гию. — Ты в порядке? Гию моргает. — А? Камадо-сан потирает затылок, выглядя немного растерянно. — Просто… ты плачешь. Гию удивляется этому. — Что? — Он тянется вверх и трогает свою щеку, и понимает, что плакал. Он вытирает слёзы рукавом. Как странно. Почему он плакал? Он в полном шоке смотрит на мокрые пятна на рукаве. -… мертва! Кар! Мертва! — Голос, кажется, отдаётся эхом в его разуме. Вспоминается то, как он стоял в чёрной робе. Скорбя. Как странно. Ничего из этого раньше не происходило. После неловкой тишины Камадо-сан наконец похлопывает его по плечу. — Всё нормально. Если что-то происходит, расскажи мне. Я могу помочь. — Это не так, — Гию говорит, без злобы. — Просто… — Он замолкает, не зная, как описать, что на него нашло. Галлюцинация воспоминаний? Сожаление, что кто-то важный ушёл из жизни, и неспособность встретиться с ним? Он качает головой. Ничего из этого не имеет смысла. Так что он останавливается на: — У меня аллергия. Должно быть, что-то попало в глаз. Камадо-сан, кажется, не убежден этим, но улыбается ему снова. — А, я полагаю, сейчас такое время года, а? Что ж, пожалуйста, будь здоров. В конце концов, твоя работа очень сложна. Может быть, на этой неделе ты можешь слегка расслабиться. — Не могу, — Гию отвечает, садясь за свой стол и пытаясь осознать реальность. — Я должен присутствовать на свадьбе. — Свадьбе?! — Глаза Камадо-сана загораются. — Звучит весело! Ты в этом возрасте, да? Я так счастлив за тебя! — За меня? — Он собирается сказать, что он должен быть счастливее за невесту и жениха, но потом Гию понимает намёк. Он в курсе, как коллеги иногда сплетничают о том, как у него, кажется, нет жизни за пределами компании. Он просто ходит на инженерные объекты, навещает Цутако и племянника, и иногда выходит поесть лосося с редисом, обычно сам, но иногда с шумным другом полицейским Шиназугавой Санехиро. Он не может отрицать, что это неправда. Его пригласили на свадьбу только благодаря Шиназугаве, поскольку они кажется лучшие друзья. Гию вполне уверен, что иначе жених никогда не пригласил бы его. Хотя у него не хватает духу сказать это Камадо-сану. — Предполагаю, будет весело, — он решает сказать. Он включает свой компьютер. — Ты заслуживаешь быть счастливым тоже, Томиока-сан. — Он смутно осознает, что Камадо почти понимающе улыбается ему.***
Рабочий день заканчивается и Шинобу на прощание кланяется своей коллеге, Тамайо. Она на пару лет старше и также выпустилась из факультета фармацевтических наук в Тодай. — Скажи, Шинобу-сан, — Тамайо говорит как раз тогда, когда Шинобу собирается уйти на станцию Хонго-Сантоме. — Ты чем-нибудь занята на этой неделе? — Забавно, что вы спрашиваете, — Шинобу говорит. — Канаэ и я присутствуем на свадьбе моей хорошей подруги, с которой я сейчас собираюсь встретиться. — Ах, правда? — Тамайо хлопает в ладони. — Поздравляю твою подругу. — Спасибо. — Я подумала, может быть, ты захочешь взять это с собой, чтобы почитать, когда у тебя будет время. На этой неделе или любой другой. — Тамайо лезет в свою сумку и протягивает ей пачку бумаг. Шинобу берет её обеими руками, с любопытством разглядывая. — Что это? — она спрашивает. — Ты знаешь об Аобе Хашибире? — Тамайо говорит, когда Шинобу бегло пролистывает их. Глаза Шинобу в осознании расширяются. — Это… записи с его конференции на его презентации голубой паучьей лилии? — Она поднимает взгляд на Тамайо, глаза широко раскрыты. — Вы отдаете их мне? Почему- нет, как вы смогли достать их? — Другу друга случилось знать его, — Тамайо отвечает, улыбаясь. — Возможно, это может пригодиться в твоей диссертации на тему исследования ликориса. Улыбка Шинобу увеличивается. — Спасибо большое, Тамайо-сенпай. — Она глубоко кланяется, получая смешок от коллеги. — А, пожалуйста, Шинобу-сан. Это не большое дело. — Её улыбка становится немного мечтательной. — Именно благодаря этим записям я смогла встретить кое-кого. Шинобу смотрит вверх, любопытствуя. — Встретили кое-кого? Кого? Взгляд Тамайо отдалённый и тёплый, когда она говорит. — Кого-то, кого я могла знать давным-давно. — Она смеется и Шинобу клянется, что замечает небольшой румянец на её бледных щеках. — Правда? — Шинобу озадачена. — Вы хотите сказать, что не знаете, знали ли вы его давным-давно? — Я знаю, это звучит безумно. По всей видимости, он знаменитый художник, так что может поэтому кажется так. Но когда я встретила его, было чувство, будто я знала его с самого начала. Мы просто сошлись. — Она снова смеется, почти смущённо, легкомысленно. — Я никогда не ожидала, что со мной случится такое, но впервые у меня хорошее предчувствие насчет этого. Шинобу впечатленно хмыкает. Оставьте Тамайо-семпай найти знаменитого художника, как потенциального поклонника. Подобные вещи не входят в компетенцию Шинобу, на что Мицури часто жалуется, поскольку они не могут обмениваться «любовными разговорами», как она того желает. — Звучит здорово, — всё, что Шинобу может сказать. — Думаю, ты тоже вскоре испытаешь такое чувство, Шинобу-сан, — Тамайо говорит. Шинобу раздумывает об этом, садясь на линию Маруиноичи снова и направляясь на станцию Икебукуро, где она должна встретиться с Мицури. Встретит кого-то? Кто? Она? Она смотрит на свое отражение в оконном стекле. Она немного бледная от переработки и отсутствия сна. Канаэ всегда говорит, что ей не нужно перенапрягаться. У неё никогда не было никаких значимых отношений (ужасные пару месяцев отношений с чудаком Доумой не считаются). Она никогда не встречала человека, который бы ее заинтересовал, да и времени у нее не было. — Ох, Шинобу-чан, ты встретишь кого-то, кто сделает тебя счастливейшим человеком в мире, — Канаэ уверяла ее много раз, несмотря на то, что у самой не было партнера. Шинобу всегда закатывала глаза и настаивала, что вообще не заинтересована, и что ей не надо ничего другого, чтобы быть счастливой. Но в последнее время со всеми этими странными чувствами и дежавю, она становилась беспокойной, гадая, не находится ли она сама на пороге чего-то. Она выходит на станции и направляется к Sunshine City. Мицури, любитель еды (она и Обанай открыли магазин темпуры, в конце концов) пыталась потерять вес ради ее свадебного платья. Но так как ей хотелось поесть рамен всю неделю, она настаяла, что они должны пойти в Taiyou Tomato Men, так как это было «полезной, но вкусной заменой». Проходя через толпу в торговом центре, она вздрагивает от группы детей, внезапно пробегающих мимо неё. — Томиока-кун! — голос девочки кричит. Шинобу выдыхает и прекращает идти. Она разворачивается, отчаянно ища его при упоминании имени. Томиока. Прямо в этот момент в неё кто-то врезается. Этот человек довольно маленький, но этого хватает, чтобы заставить её пройти вперед, а сила столкновения также сбивает ребенка на землю. — А! — ребенок кричит. Шинобу разворачивается, чтобы увидеть, кто в нее врезался. Ее глаза расширяются, и её охватывает растерянность. Он — молодой мальчик одиннадцати или двенадцати лет. У него взъерошенные, объёмные черные волосы и синие глаза, и он смотрит на нее с равным количеством растерянности и непонимания. — Томиока-кун! — девочка, которая кричала имя мальчика, подходит. У неё чёрные волосы и чёлка, и она миниатюрная. После неё подходит высокий мальчик со светлыми волосами и резким взглядом на лице, вместе с женщиной лет тридцати. — Гиичи, Макомо! — светловолосый мальчик говорит, задыхаясь. Шинобу озадачена из-за разочарования, которое чувствует, как будто она ожидала, что Томиока будет кем-то другим, а не этим ребенком. — Мне так жаль, — женщина говорит, помогая ребенку — Томиока Гиичи — подняться. У нее длинные чёрные волосы, завязанные в пучок и синие глаза. Без сомнений, она — его мама. Она с волнением смотрит на Шинобу. — Вы не ранены? Нам так жаль. — Я в полном порядке. Не волнуйтесь об этом, — Шинобу говорит, дружелюбно улыбаясь. Её нервирует, как сильно Гиичи смотрит на неё, как будто пытаясь понять что-то. — Гиичи, ты знаешь лучше, чем бегать в таких местах, — его мать отчитывает. — Прости, мам, — мальчик говорит, сожалея. — Просто гашапон Макомо укатился. — Все нормально, Томиока-кун, — Макомо, девочка, настаивает. — Я могу достать другой. — Или ты можешь взять мой, — блондин говорит, хватая её за рукав, на что она немного краснеет. — Не важно, мы можем выяснить это позже. Гиичи, пожалуйста, извинись перед- — Кочо, — Шинобу говорит, улыбаясь. — Но всё в порядке. Однако Гиичи наклоняет голову и кланяется. — Мне очень жаль, Кочо-сан. — Снова, нам так жаль, — женщина говорит, а потом начинает подталкивать детей в противоположном направлении. Шинобу начинает идти своим путем, но слышит, как женщина придирается к ним некоторое время. — Поторопитесь, мы не можем заставлять дядю Гию ждать ещё дольше… «Гию?» Шинобу снова замирает и поворачивается, но они давно исчезли в толпе людей.***
Гию отводит Гиичи и его друзей в додзе, где тренируются он и Шиназугава. Гиичи, Сабито и Макомо, кажется, действительно наслаждаются детскими занятиями, и все трое с восторгом говорят, что хотят быть, как дядя Гию, и однажды соревноваться в боевых искусствах на национальном уровне. Цутако иногда жалуется, что боевые искусства способствуют их хулиганству, но Гию знает, что она втайне благодарна, что он временами забирает их у неё. — Меня озадачивает, что дети почему-то очень тебя любят, — Шиназугава комментирует, когда они вдвоем работают над их силовыми упражнениями. — Ты обычно отстой в общении. — Я в такой же растерянности, — Гию прямо говорит. Он всегда был немного неловким, но, возможно, потому что он прямолинейный и бестактный, дети восхищаются им. Он не общается с ними так, будто они отличаются от кого-либо. Хотя он предполагает, что Шиназугава такой же прямолинейный, бестактный и не склонен к дискриминации, но по какой-то причине Гиичи и его друзья, кажется, искренне боятся его. Шиназугава растягивает руку. — Говоря об этом, думаешь, ты будешь в порядке в воскресенье? Гию бросает на того взгляд. Он снова ссылается на его интроверсию. — Да. Я буду в порядке. — Ты уверен? Будет сотня людей. В основном, со стороны Канроджи, очевидно. — Я уверен, — Гию настаивает. Это напоминает ему кого-то, кто всегда спрашивал у него такое. Всегда веселился над тем, как он был неспособен к общению и не нравился людям. «Мне бы хотелось, чтобы я мог показать тебе, что улыбаюсь намного больше сейчас», он думает. Затем он понимает, что это не имеет никакого смысла. Кто этот человек? Он совсем не помнит. Он бьет в воздух одним кулаком, потом другим. Это происходит снова. — Скажи, Шиназугава… — Хм? Гию выдыхает. — У тебя когда-нибудь…? Он прерывается, задаваясь вопросом, что с ним не так. — Что? У меня когда-нибудь что? — Шиназугава нетерпеливо требует. — А, ну, просто… — Гию останавливает тренировку и смотрит в пол, вспоминая голос, позвавший его этим утром. — Я вспоминаю кое-что последнее время. Или скорее, думаю о событиях, что могли произойти, но я не уверен. Если это имеет смысл. Шиназугава также прекращает упражнения, чтобы повернуться и бросить на него озадаченный взгляд. — А? — … Не важно, — Гию говорит, немного растерянный и слегка разочарованный. Шиназугава хмурится и изучает его своими дикими глазами. У него всегда на лице это безумное выражение, так что Гию никогда не уверен, собирается ли он просто дать ему по лицу. — Но я думаю, я понимаю, о чем ты говоришь. У тебя дежавю. Гию мгновение сомневается, потом кивает. Он полагает, что вот в чем дело. — Такая хрень случается, — Шиназугава говорит, подходя к силовой стойке, чтобы взять несколько гантелей. — На самом деле, я ощущаю его тоже. Особенно, когда я усталый. Гию моргает. — Ты думаешь, это из-за усталости? Шиназугава роняет вес на пол, выглядя немного встревоженным. — Да. Должно быть, — он говорит с хмуростью. — Полагаю, ты прав, — Гию размышляет, задаваясь вопросом, настолько ли простое объяснение. Он решает оставить всё, как есть. В любом случае, он и Шиназугава никогда не были хороши в такого рода разговорах.***
— …Обанай хотел кейтеринг на змеиную тематику, но я смогла убедить его, что это плохая идея. — Мицури смеется, поднося при этом ложку ко рту. — У твоего жениха интересный вкус, — Шинобу сухо говорит, помешивая бульон в ее супе. Она нехотя признает, что томатный рамен не настолько плох, как звучит. Мицури уже на третьей миске. — Однако он очень поддерживающий, — Мицури говорит. — Честно, весь стресс планирования не настолько плох, как я ожидала. Было правда весело! — Это хотя бы хороший знак. Я слышала, что иногда всё может выйти из-под контроля, — Шинобу отвечает, улыбаясь подруге. День кажется слишком насыщенным: традиционная шинто церемония утром, прием днем, и вечеринка ночью. Для Шинобу, как для участника, стресс ощутим, но Мицури всегда отличалась оптимизмом и выносливостью перед лицом трудностей. — Это правда во многих случаях, но для нас, я не знаю. Ничего из этого не важно. Кажется, будто это кульминация всего. — Мицури мечтательно улыбается. — Как будто мы ждали многие жизни, а сейчас всё идёт туда, куда должно было быть давным-давно. Шинобу смотрит на звезды в глазах подруги, на задумчивость на ее лице. Многие жизни. Шинобу думает о странном дне, который у неё был, ощущении чего-то, охотящегося на неё, необъяснимой тоске в её груди. Она опускает ложку в бульон томатного рамена и прислоняется щекой к руке. — Скажи, Мицури, — Шинобу говорит. — Хм? — Мицури бросает взгляд на Шинобу, прямо в процессе съедения лапши в её рамене. — Когда ты впервые встретила Игуро-сана, откуда ты знала? — Шинобу спрашивает. Она думает о словах Тамайо-семпай. «Когда я встретила его, было чувство, будто я знала его с самого начала» Мицури проглатывает еду. — Откуда я знала? — Она наклоняет голову, обдумывая вопрос. — Если честно, я не знаю, знала ли я. Но для меня, я увидела его и ощутила, как беспокойство, которое я ощущала годами, ослабло. Точнее, были бабочки и прочее, конечно же, но это было просто счастье! Знаешь? Я никогда не испытывала такого счастья до общения с ним. — Она хихикает. — Почему? Что-то случилось, Шинобу-чан? Шинобу фыркает. — Если бы, — она говорит, скрестив руки. Она жуёт нижнюю губу, вспоминая растрепанные чёрные волосы, завязанные на спине, реакцию на имя Томиока. — Просто… иногда я думаю… — она замолкает, не зная, как закончить предложение. Мицури склоняет голову. — Хм? — Я… я не встретила кого-то, как не волнуюсь о таких вещах, просто чтоб быть ясной, — Шинобу заявляет. Она кашляет. — Просто иногда у меня странное чувство. Как будто я вспоминаю кого-то важного, но я также знаю, что никогда не встречала никого подобного. — Хммм. — Мицури отпивает воду, задумчиво смотря на неё. Она рассеянно стучит пальцами по столу. — Может быть, это всего лишь стресс от фармацевтической школы и работы, но кажется, будто это постоянное ощущение дежавю. — При этом она начинает волноваться. — Честно, может мне надо провериться. Может быть, это какой-то вид височной эпилепсии. Дежавю может быть признаком припадков. — Ох, Шинобу-чан, не у всего есть безумное медицинское объяснение! — Мицури говорит, смеясь. Она наклоняется вперед, в ее глазах фантастический взгляд. — Знаешь что? Может, это из-за твоей души! Ты ищешь своего соулмейта, которого почему-то потеряла давным-давно! — О, пожалуйста. Соулмейты нонсенс, — Шинобу отмечает. — Что? Нет, это не так! В конце концов, я нашла своего. — Мицури отмахивается от заявления с беспечностью, чему Шинобу почти впечатлена. Она драматично стучит кулаком по столу. — Послушай, Шинобу-чан, твой соулмейт может быть тоже тебя ищет! Так что не сдавайся! — Л-ладно, спасибо, Мицури-чан… — Шинобу говорит, слегка смеясь. Она сомневается в этом, но ненаучная, иррациональная часть её мозга хочет верить. Она отмахивается от этой мысли. Странная ностальгия в груди Шинобу не пропадает, но она полагает, что поход к неврологу всё решит и решает посетить его на следующей неделе.***
Гию этой ночью снится она. Он знает, она снилась ему много раз, и он знает, это тот же человек, но он не может вспомнить ни её имя, ни её лицо, когда просыпается утром. Он даже не уверен, что это женщина, когда просыпается. Всё, что он знает, — он очень сильно тоскует по этому человеку. — Прости, — он говорит ей во сне, стоя в ее саду и смотря, как бабочки танцуют над розами и пионами. Он одет в странное несовпадающее хаори, что он всегда носит во сне, и он сжимает заколку-бабочку в руке. — Прости, — он продолжает повторять снова и снова. — Не плачь, — ее призрак, кажется, говорит ему через ночной ветер. — Я сказала тебе, я сделала это сама. Тебе не за что извиняться. — Меня там не было, — он говорит ей. — Мы партнёры. Я должен был быть там. — Нет, ты не должен, — она говорит. — Я не смог даже попрощаться с тобой, — он говорит. — Я не хотела слышать прощание, — она отвечает. Бабочки летают и танцуют в ночи. Он поднимает взгляд на луну. — В следующий раз я скажу тебе, — он говорит. — Что я думаю о луне. — Тогда сдержи свое обещание, — её голос отвечает. — Однако тебе потребуется много времени, чтобы найти меня. — Я найду тебя снова, — он обещает. Он сжимает робу левой рукой, ощущая слезы, текущие по щекам. — Я обещаю. Сколько бы долго времени это не заняло.