Горькие корни

Датч Ван Дер Линде любил рассказывать истории. Он плел их, как ковбой плетет лассо – ловко, захватывающе, с лихо закрученной петлей в конце. Однажды, сидя у догорающего костра, он обратился к юному Ленни, который чистил свой револьвер с таким видом, словно от этого зависела его жизнь. – Жил–был один стрелок, – начал Датч, выпуская дым из трубки кольцами, – Самый меткий стрелок на всем Диком Западе. Пуля его летела точнее ястреба, а глаз был острее орлиного. Но была у него одна слабость... Датч сделал многозначительную паузу, наблюдая, как Ленни поднимает на него глаза, полные юношеского любопытства. – Слабость его была в блеске золота. Ради звонкой монеты он был готов на все – ограбить, обмануть, даже убить. Однажды он услышал о золотом самородке, огромном, как лошадиная голова. Лежал тот самородок на дне высохшего колодца, охраняемый старым отшельником. Стрелок отправился к колодцу, убил старика и спустился на дно. Долго он искал самородок, руки его скребли по камням, но золота не было. Умирая от жажды под палящим солнцем, он понял – жадность ослепила его, и он пал жертвой собственной алчности. Датч бросил в костер ветку, искры взметнулись в небо, как стая светлячков. – Так знай, Ленни, – сказал он, глядя на молодого напарника, – Даже самый меткий стрелок может промахнуться, если цель его – лишь блеск золота. Иногда настоящие сокровища лежат не на дне колодца, а прямо перед нами. Ленни задумчиво кивнул, пряча револьвер в кобуру. История Датча, как и всегда, попала в цель, оставив после себя горький дым размышлений.