Жертва во имя любви

Холод. Как давно она не чувствовала холода? Этого столь человеческого ощущения пробирающей сырости, норовящей забраться под кожу; мурашек, пробегающих мелкой сыпью по коже; желания быть поближе к теплу — согревающему пламени камина, ласкающему язычками пожирающих поленья огня? Как давно она не испытывала необходимости в простых нуждах, свойственным обычным смертным, став кем-то вроде мраморной статуи, которую даже разбить окажется невозможным, ибо ее кожа — прекрасная, мерцающая в лунном свете — прочнее камня, и обыкновенное касание руки, даже направленное ради ласки и нежности, может принести боль тому, кто отличается от нее. Розали сидит под проливным дождем вот уже который час, но не чувствует ничего, кроме опустошения и безразличия ко всему. Ей было абсолютно неважно, ищет ли ее кто-то, или же семья махнула рукой на ее уход; она не задумывалась над тем, какую боль причинила близким своим безрассудным и эгоистичным поступком; не вспоминала прошлого, не анализировала настоящего и не мечтала о будущем. Подставив лицо под ледяные капли дождя, Розали ложится на спину, зарывшись острыми, как у дикой кошки, ногтями в сырую почву, и принимается мурлыкать себе под нос давно забытую мелодию — старую колыбельную, пришедшую ей на ум совершенно спонтанно, без какого-либо фокусирования на фрагментах давно ушедших лет. Кажется, ей эту колыбельную пела мама. Только как давно это было? И могла ли Розали теперь даже вспомнить, как выглядела та женщина, которая когда-то даровала ей жизнь…