Дом за углом

      "Моя дорогая Скарлетт,       Раньше я ненавидел войну за то, что она вовлекает людей в борьбу с безнадежными переменами за не свои идеалы, но теперь ненавижу ещё больше, потому что она отдаляет меня от Вас. Однажды одинокой ночью мне приснился сон, в котором я взял Вас на руки и поцеловал, как следует, – как кто-то, кто знает как это делается. Когда я вернусь, думаю, мне стоит это сделать, если Вы того пожелаете. Я не верю, что Вы полностью понимаете, как хорошо нам было бы вместе, как мы были слеплены из одного теста, как, встретив Вас, я наконец уверовал в судьбу. Как моя семья хотела привязать меня к кротким светским леди, когда на самом деле всё, чего я жаждал, могли мне дать лишь Вы.       Потому что Вы не леди, моя дорогая, как бы это ни злило Вас, но если Вы позволите мне объяснить, то я расскажу Вам, как считаю это добродетелью. В нашем обществе так мало людей с такой смекалкой, как ваша, настолько они приспособлены следовать множеству правил Бог знает, кем составленных правил, тех самых правил, которые привели Вас к браку с Чарльзом Гамильтоном, тех самых правил, которые не позволяют мне вести себя с Вами так, как должен был бы мужчина вести себя с женщиной, без которой не может жить. И всё же Вы уничтожаете, изживаете эти унылые приличия своими отточенными манерами так искусно, так фальшиво скрывая замечательный острый ум за столь прекрасным, невинным лицом. Вы пытаетесь сыграть отведëнную Вам роль, но Ваша страсть подавляет размеренное кокетство, и именно по этой причине все мужчины на барбекю стекались в Вашу сторону, увлеченные Вашим живым пламенем. Знайте, что я не завидую такому поведению по отношению к Вам, скорее, это освежает и привлекает — знать, что лишь со мной Вы можете быть самой собой, когда мы встретимся в следующий раз, что, я надеюсь, произойдет скоро.       Я надеюсь, что война закончится, и я смогу всегда быть рядом с Вами, потому что я становлюсь раздражительным и неприятным, когда нахожусь вдали от Вас. Я надеюсь, что Вы, однажды сможете в полной мере ощутить то же самое, что и я, но эта война только усугубила ситуацию, и я подозреваю, что она станет концом нашей старой жизни, какой мы еë знаем. Но не бойтесь, потому что с кем-то с Вашей смекалкой, Вашей силой, я не сомневаюсь, с Вами будет всё в порядке, потому что нет в этом мире силы, которая могла бы Вас растоптать, смутить или обезоружить. И я всегда буду рядом, чтобы поддержать Вас в этой борьбе с переменами в любой из дней."       Скарлетт обрадовало содержание письма, удивляясь, что у них с Эшли гораздо больше общего, чем она думала. Если бы она знала раньше! Семья настолько давила на него, чтобы он женился на Мелани, что теперь он сожалеет об этом! И пусть небольшая часть еë ставило эту мысль под сомнение, уверенная, что Эшли сам, по доброй воле клюнул на эту невзрачную мышку, но, конечно, она не задержалась на этом долго, вместо этого сосредоточив своё внимание на скандальном, провокационном содержании письма – кто знал, что Эшли может быть таким смелым?       Она позволила себе вообразить (насколько позволял её опыт), как он по приезду заключает еë в объятия, но отчего-то вдруг не смогла. Вместо этого сознание явило ей, как некий темноволосый, одиозный негодяй так деликатно ласкал её лицо, едва касаясь пальцами, а после вдруг прижал её к себе, как он это делал на благотворительном базаре, его губы приближаются –       О, как ужасно!       Она покачала головой, чтобы избавиться от подобных неприятных вещей, и снова обратилась к письму, наслаждаясь похвалами и восхищением. К еë большому огорчению, еë размышления снова были прерваны, на этот раз Мелани, чья яркая улыбка бесконечно раздражающе действовала ей на нервы.       — Скарлетт! Я только что получила письмо от Эшли, разве это не чудесно? Она нахмурилась, пряча руку с письмом за спину.       — О, правда? И что же он пишет? Пока Мелани вслух читала ей письмо, Скарлетт могла поклясться, что едва не заснула. Тон был таким унылым, таким подавленным, что трудно было поверить, что это тот же самый человек, который написал ей такие красивые, напряженные, но ободряющие слова. Это послание бледнело по сравнению с письмом, а после того, как получила в ладони солнце, Скарлетт никогда не согласилась бы на чадящую свечку — поэтому еë сознанию было невероятно трудно осознавать, что два таких разных чувства мог испытывать один и тот же человек. Но, конечно, она пыталась убедить себя, что дело просто в том, что Эшли любит её, а не Мелани, поэтому такая резкая разница была вполне разумной, поскольку для неё было бы невозможно любить мужчину, который звучал так утомленно, так изнуренно. Она твёрдо придерживалась этой веры, вплоть до тех пор, пока не взглянула на письмо после того, как Мелани закончила читать и рахвернула его.             Скарлетт вся застыла, шокированная и не верящая в то, что видит, возмущëнная резкими угловатыми буквами и быстрым почерком, так непохожим на округлую, чëткую вязь, которым были описаны чувства и мысли, невольно захватившие её. Её недоверие только усугубилось, когда она прочитала пару строк торопливого почерка: он говорил о тоскливости войны, о страданиях, о смерти и совсем немного там было о любви, которую он описал со строгой сдержанностью, так совершенно не вписывавшейся в пылкие заявления. Но этого не может быть! Если это был не Эшли, кто мог послать такое!