Das Katzenlied

Город спал. Это в Берлине огни фонарей, фар, окон и клубов никогда не гасли до самого утра. Здесь, в глухой провинции, застрявшей в позапрошлом веке, ночью властвовали тьма и тишина. Даже если кто-то не спал, выглянув в окно, он бы не увидел странного шествия. Максимум силуэт Эрвина, но не Кота. Кот насвистывал что-то весело-бравурное. Кажется, «Hadschi Halef Omar» — Эрвин слышал эту песню в детстве, когда дедушка доставал из шкафа граммофон и старые пластинки. Эрвин зажмурился и сделал несколько шагов в полной темноте. Надо было придумать, что делать, а не вспоминать шлягеры времён дедушкиной молодости! Но что он мог сделать против разумного Кота, который к тому же вооружён? Оставалось надеяться, что он хотя бы не колдует. Пожалуй, подумал Эрвин, у Матти несколько больше шансов с ним справиться. Наверняка увлечённый автомеханик хранит дома какие-нибудь инструменты, а среди этих инструментов наверняка много всяких тяжёлых штук… Не то чтобы это давало преимущество перед револьвером, но всё-таки было лучше, чем абсолютное ничего, которым располагал сам Эрвин. Да и вообще… Если Матти оставил картину в машине, то Коту достаточно просто разбить стекло, чтобы её достать. Однако сам Кот придерживался на этот счёт иного мнения. Видимо, он был слишком интеллигентен, чтобы бить стёкла. Или, что вероятнее, Кот, видевший в темноте гораздо лучше Эрвина, уже заметил, что картины в машине нет. — Звони в квартиру, — потребовал он. Эрвин поднялся на крыльцо и замер. Рядом с дверью подъезда, естественно, висел стройный ряд звонков с фамилиями жильцов, но в темноте Эрвин не видел ни единой надписи. Номера же квартиры, в которой жил Матти, он вообще не помнил. Второй этаж, первая слева, окнами на фасад — этого было достаточно, чтобы зайти к другу после школы. — Ну? — поторопил Кот. — Я номер не помню, — признался Эрвин. — Может, по колесу ударить? Тогда Маттиас выйдет сам. — Без картины, — заметил Кот. — У тебя же есть беретта! И кипятильник. «Что ты делаешь, Dummkopf? — спросил себя Эрвин. — Ты же на Матти его натравливаешь!» Интересно, от Кота можно сбежать? Причём не просто сбежать, а ещё и не получить при этом пулю. — Иди. — Кот махнул кипятильником в сторону машины. — А сам? Вообще-то, злить чело… а-а-а, кого бы то ни было с оружием — последнее дело, если хочешь выжить, но Эрвин не мог не препираться с Котом. Нервное, наверно. — У меня лапки, — невозмутимо отметил Кот. — Marschier! Подавив вздох, Эрвин сошёл вниз по ступенькам и уставился на машину, примериваясь, как бы пнуть колесо так, чтобы сработала сигнализация. За его спиной скрипнула, открываясь, дверь подъезда. Раздался голос: — Эрвин, чего шатаешься тут среди ночи? Квартиру не помнишь — хоть бы поорал. Только тут Матти заметил Кота. К несчастью, Кот заметил Матти гораздо раньше. — Где картина? — требовательно вопросил он, прицелившись. Матти выругался и захлопнул дверь. Эрвин вновь остался наедине с Котом. Матти бросил его. А ведь сам Эрвин… по крайней мере, раскаивался в том, что привёл к нему Кота. Тот начинал злиться: поводил хвостом, дыбил шерсть, показывал клыки. — Идём обратно, — постановил он и рявкнул во тьму: — Маттиас Пальфи! Или ты принесёшь картину в квартиру Кёрнеров, или Винни найдут повешенным на люстре! Hände hoch! — повторил он, обращаясь уже к самому Эрвину. И они пошли обратно.

***

Когда Маттиас вернулся домой, Клара уже спала. Он сам просил не ждать его, потому что собирался в Меппен, но на самом деле с удовольствием провёл бы этот вечер с ней. Завтра она уедет в Швейцарию — однокурсница пригласила её на какие-то курсы для продвинутых ветеринаров. Маттиас с трудом представлял себе, что это за курсы и почему ради них надо ехать в Швейцарию, но Клара воодушевлённо щебетала что-то про новаторство от зоопсихологии, и он решил не вникать. Не застав её в гостиной, где Клара обычно смотрела мюзиклы по вечерам, Маттиас заглянул в спальню, чтобы просто удостовериться, что она дома, и вернулся в гостиную. Клара обычно содержала её в образцовом порядке, но сегодня комната оказалась разгромлена: на диване валялись несколько рубашек Маттиаса, расчёска и шлейка для кошки, на полу, прислонённый к креслу, стоял кларнет, а на столике рядом лежала ещё какая-то дудка, маленькая и потёртая. Вдобавок у самого входа Маттиас споткнулся о чемодан, который обычно хранился в недрах кладовки. Видимо, Клара одновременно со сборами затеяла уборку, но не довела её до конца. Картина с котами, поставленная на кресло, вписалась в интерьер как влитая. Балбес Эрвин забыл её в машине, и Маттиас решил забрать картину на ночь. Подделка подделкой, а обращаться с ней требовалось бережно, чтобы не навлечь на себя гнев двух маньяков от рисования. Хотя картина, на взгляд Маттиаса, была какой-то… ну-у, даже бледная акварелька Эрвина, висевшая в гостиной ещё со школьных времён, нравилась Маттиасу гораздо больше. Он не любил котов, а уж котов орущих вовсе терпеть не мог. А коты на картине именно орали. Перед тем как лечь спать, Маттиас налил себе чаю и устроился у окна. Ему надо было обдумать, как чинить машину после нападения пантеры: выправить, что есть, или сразу новые запчасти заказывать? Само нападение тоже, по-хорошему, требовало обдумывания, но машина была важнее. Ещё завтра дорожным службам о дереве сообщить… Вряд ли они сейчас будут что-то делать — скорее, местным придётся убирать дерево самим, а потом платить штраф за работу без разрешения, если это кто-то заметит. Размышляя, Маттиас лениво осматривал окрестности и вдруг заметил движение. По улице вдоль дома шёл Эрвин. Шёл он как-то странно: медленно и с поднятыми руками. Эрвин приблизился ко входу и замер под козырьком. Вспомнил про картину, что ли? Но поднятые руки… Маттиас оставил кружку на подоконнике и выбрался из квартиры. Наверняка этот Dummkopf опять забыл номер звонка, а имя на табличке он в такой темноте ни за что не найдёт. Маттиас вышел на крыльцо с уже заготовленной фразой, которую повторял из года в год, когда они были детьми, но внезапно перед ним возник револьвер. — Где картина? — вопросил его хозяин. — Teufel! Опознав в говорившем гигантского кота, Маттиас инстинктивно захлопнул дверь. Дьявол? Глюк? Та самая пантера? Нет, глупости — пантере не нужен револьвер. Может, глюки? И Эрвин тоже. Маттиас хотел было вернуться в квартиру и всё-таки лечь спать, когда его нагнал мягкий голос с мурчащим акцентом: — Маттиас Пальфи! Или ты принесёшь картину в квартиру Кёрнеров, или Винни найдут повешенным на люстре! Что за?.. Эрвин пришёл сюда как под конвоем, а теперь гигантский кот собирается его повесить? Маттиас затряс головой. Unsinn! Бред! А если нет? Эрвин, конечно, с придурью, как все художники, и иногда его поколотить охота, но он чёртов друг! Маттиас метнулся в гостиную. Нет, не за картиной. За запасной монтировкой, которую хранил дома. Снова налетел на чемодан, разворотил полшкафа и выскочил из дома. Пешком по переулкам было быстрее, но всё равно путь показался Маттиасу бесконечным. Дома, повороты, тьма… За каждым углом он видел котов. Они сидели на заборах, подоконниках, бордюрах и провожали его мрачными взглядами. В зеленых, жёлтых и голубых глазах отражались холодные звёзды. В тенях проулков и подъездов мелькали всё новые и новые тени. Казалось, весь город был наводнён бесконечными котами. И эти коты вопреки природе не издавали ни звука. Ни мява, ни шипения, ни шума при прыжках. Коты хранили полную тишину. Маттиас нагнал Эрвина и Кота у входа в квартиру Кёрнеров. Домофон у них, к счастью, сломался несколькими днями ранее, так что Маттиас смог войти. Увы, кот услышал его заранее. Развернулся, прицелился — осечка! Маттиас занёс над головой монтировку. Время! Сзади на кота накинулся шарф. Эрвин перехватил его хвосты поудобнее и затянул. Матти приготовился бить — и… И тут очертания кота поплыли. Чёрная шерсть словно истаяла в воздухе, а на её месте возникли потёртые старые брюки и вязаный клетчатый жилет, который постоянно носил дедушка Айке. — Эрвин! Эрвин, это не кот! — заорал Маттиас. — Вижу, — отозвался тот, стряхивая шарф. — Дедушка, какого чёрта тут творится?! — Гамельнский Крысолов ведёт котов на водопой… — пробормотал тот. — Прочь, прочь из города… — Чего? — Скорую, Матти, — попросил Эрвин. — Она нам всем не помешает. Маттиас хрипло выдохнул, хотя наружу рвался едкий смешок. Какая, к чёрту, скорая в Эндорфе? А, ладно, местная пародия на больницу пока ещё работает. И туда, в общем-то, можно позвонить по стационарному телефону. Скорая, конечно, не явится, но доктор Шпигель придёт, если ей нечем заняться. Ossi — само по себе немного диагноз, а она ещё и в русской школе вроде как училась. Вдвоём с Эрвином они отнесли дедушку в его комнату, и, пока Эрвин искал домашнюю аптечку, Маттиас пошёл звонить. — Как мы объясним, что произошло? — спросил Эрвин, показавшись в коридоре, где располагался телефон. — Я просто сказал, что герру Кёрнеру стало плохо. — Маттиас пожал плечами. — Как он там? — Давление упало, ну, и сознание спутанное. Но это только то, что я вижу. Он наклонился и подобрал револьвер. Повертел его в руках и отнёс в гостиную, где спрятал в коробку. — Вот так просто? — Наверное… — неуверенно протянул Эрвин. — Беретта — фирма, работающая с тысяча пятьсот какого-то, конкретно этот револьвер выглядит антикварным… Короче говоря, не будет ничего странного, если он полежит там. Тем более, скорее всего, он и так оттуда. Иначе где бы его взял дедушка? — Твой дедушка собирался повесить тебя на люстре, а ты сомневаешься, что он мог достать револьвер? При упоминании люстры Эрвин отчётливо вздрогнул. Маттиас вспомнил, что друг, вообще-то, тот ещё Filterraucher, да и для нормального человека ситуация не из приятных. — Ты сам-то как? — Чуть не задушил дедушку… Если не считать этого, то нормально. В дверь позвонили. Маттиас с подозрением открыл, но на пороге оказалась всего лишь доктор Шпигель. Она осмотрела дедушку Айке и решила забрать его с собой с подозрением на инсульт. Маттиас и Эрвин помогли отнести его до машины и получили предписание явиться завтра. Проводив взглядом старый микроавтобус якобы скорой помощи, Маттиас потащил Эрвина обратно в квартиру. Какое-то время они молча сидели на диване в гостиной. Маттиас трепал в руках кошачью игрушку — бантик на проволоке, валявшийся на столе поверх пыльных документов. Эрвин смотрел в окно. — Теперь надо разобраться, что это было, — наконец сказал Маттиас. — Ставлю на то, что дело в картине. А картина осталась у Маттиаса, и Клара — с ней наедине. Спит и даже не подозревает, в какой оказалась опасности. — Нет. — Эрвин покачал головой. — Дедушка говорил про Крысолова. — Мало ли что он в бреду наговорил! Картина, про которую фрау ван дер Хорст никому не сказала. На ней — коты. И вокруг нас — коты! На подоконник вспрыгнул пёстрый кошак, и Маттиас с яростью швырнул в него подушку. Кошак сбежал. Эрвин взял со стола бумагу и принялся читать, как будто содержание старых документов имело сейчас какое-то значение. — Помнишь, фрау Имке не нашла одну флейту? — Ну. — А вот бумаги, которые ты хотел достать из-под шкафа. — Эрвин для верности помахал листом, который держал в руке. — Я не представляю, как они могли завалиться туда случайно. Возможно, их там спрятали. — И? Что там? — Флейта, атрибутированная как инструмент, на котором мог играть Гамельнский Крысолов. Тысяча двухсотые, Хамельн. Смотри. Маттиас вчитался в текст. Ну да, всё так. Но… — Разве флейты изобрели не в пятнадцатом веке? Ну, первая светская музыка, всё такое… Эрвин посмотрел на Маттиаса с явным сомнением. — История флейты измеряется тысячелетиями. Клара не говорила? — Вероятно, я её не слушал. Так, значит, флейта Крысолова. Звучит как бред. — Кота ведь видели мы оба? — Оба. — Ну вот. Флейта не менее бредова. Да и… никто не говорил, что легенда про похищенных детей — правда. Может, тут просто какие-то частоты, которые слышат крысы и кошки? — предположил Эрвин, переворачивая бумажку. — Може… Teufel! Клара! — Маттиас вскочил и бросился к выходу. На оборотной стороне листа оказалась фотография флейты. Это была та самая дудка, которую Маттиас видел дома.