Ангелы не спят

За такие вопросы на голову роняют канделябр! Потом поднимают его и роняют ещё раз! Дафна. Серия книг «Мефодий буслаев»

Смерть шел, от скуки чуть покачивая бедрами. Хотелось расслабиться, прилечь на мягкую травку, подперев руками голову, вглядываться и вглядываться куда-нибудь далеко-далеко, желательно в небо, а не в заляпанные кровью стволы и дороги. Такую прогулку едва ли можно назвать приятной, но работу никто не отменял, а потому работать без желания или с ним, все равно приходилось. Смерть лениво одернул полы приевшегося черного балахона, провел руками вдоль ткани, разглаживая складки, шумно вздохнул и сделал шаг на пепелище сожженной деревни. То тут, то там возвышались сгоревшие громадины деревянных домов. Да-а-а. Война никого не щадит, особенно тех, кто не принимает в ней деятельного участия, странным образом избегая лордов, которые, запершись в своих поместьях на все замки, участливо кидали в бой все новые и новые ресурсы, которые добывались, конечно, у обычных людей. Причем сами люди не выражали особенного желания развязывать еще одну бесполезную бойню. Еды, земли — всего этого хватало с избытком, но почему-то многих не устраивало. — Человек всегда хочет больше, чем может получить, — задумчиво протянул мужчина, ковыряя длинным пальцем скол на древке у косы, которая миролюбиво покачивалась у него в руке. Он понял это давно, еще когда Клеопатра выскочила по очереди за двух Птоломеев. Что-то мокрое упало ему на нос. Это капля, не удержавшись, соскользнула с неба. Смерть задумчиво дотронулся языком до кончика носа. Капелька скользнула ниже, на верхнюю губу. Начинался дождь. Земля хотела смыть с себя остатки минувшего позора. Деревня странным образом выгорела только на половину. Среди зеленой, мерцающей листвы проглядывал выжженный участок. Если закрыть один глаз и сделать два шага в лево, то все встанет на свои места. Как будто и не было ничего вовсе. Никто не сражался, никто не умирал. Мужчина шумно вздохнул, бедственно представляя себе следующие «счастливые» минуты его прибывания в этом пропахшем сыростью и кровью месте. Он сделал бесшумный шаг на встречу развернувшемуся перед ним Аду. Под ногами захрустели пепел и, оставшаяся от некогда цветущих деревьев, труха. Песчаная дорога, по которой текли реки крови, уходила дальше. Деревушка была совсем небольшой: одна дорога, два-три амбара с зерном, и главная цитадель, воинственно возвышавшаяся в конце слякотной тропы. Единственная, не тронутая пожаром. По бокам тянулись множество выгоревших домиков с кособокими крышами. Где-то поблизости гортанно выла кошка. Вороны с громким карканьем срывались с веток и с великим наслаждением улетали на облезлых крыльях, спеша донести вести до следующей деревни, которые в этих местах почему-то встречались чаще, чем речушки и маленькие озерца. Смерть, прищурив глаза, высматривал в оставшихся развалинах своих клиентов, которые не смогли умереть сами, а потому тем требовалась помощь, чтобы попрощаться с этим миром. — Эх, люди, зачем вы вообще рождаетесь? Не жили бы себе спокойно и все тут. Никакой работы. — Мечтательно сказал мужчина, прищурив глаза, как сытый кот. Но люди, к огромному его сожалению, все же рождались и работать, увы, приходилось, хоть и неохотно. Мысли его прервал странный звук, исходивший, как видно, от очередной обугленной балки, заваленной сверху остатками досок. Смерть нахмурил у переносицы куцые брови, провел рукой по лицу, отгоняя наваждение и хотел было сделать решительный шаг вперед, как вдруг что-то привлекло его внимание. Среди обгоревших палок он смог различить выглядывающий из щели голубой платок. Он необъяснимо шевелился, словно чей-то хвост. Мужчина сделал нерешительный шаг на встречу, подгоняемый любопытством, которым в обычных случаях не блистал. Протянул руку, дотронувшись до шелковистой ткани, потянул на себя, высвобождая ту из-под тяжести пепла. Однако вместе с платком из щели почему-то высунулась чья-то молодая рука с тонкими пальцами с затесавшимися под ногтями грязью. Рука слабо шевелилась и приобретала странную мертвенную бледность. Смерть кашлянул и вместе с этим кашлем вытянул из складки плаща потрепанную древнюю книжицу, пробежался глазами, нахмурился. На это время и на этот день записи были, но совсем не те, что ему нужны. В реестре значилось: Давыд Семенович. По кличке бородач. Смерть в результате удушения в таверне. Время отхода от земных дел в восьмом часу вечера. Однако вон та молодая рука, выглядывающая из-под настила досок, никак не была похожа на пятерню Давыда Семеновича. По кличке бородач. В душу стало прокрадываться смутное подозрение. Мужчина пролистал реестр дальше, но подходящих записей так и не обнаружил. Все они были предельно понятные, но совершенно не нужные. Смерть неуверенно сделал шаг назад, потом еще и еще один. Ответственность за чужую жизнь в его голове все еще молчала. Он уже собирался без зазрений совести двинуться дальше, как вдруг услышал чей-то слабый тихий вдох. Мужчина остановился, уперевшись концом древка косы о слякотную землю. Солнце уже совсем исчезло и только последний луч потерянно блуждал среди этого безответственного мира. Он шумно вздохнул, втягивая ноздрями воздух, покачался с носка на пятку, цокнул языком и резко развернулся, смазывая сапогами грязь. Косой Смерть поддел громоздкое бревно, упавшее сверху, с немалым трудом откинул его в сторону. Потом отодвинул еще пару досок. Рука, выглядывающая из-под завала, стала значительно длиннее. Теперь была видна не только кисть, но и плечо. Смерть осторожно потянул за ослабевший локоть, не исключая, что любое неосторожное движение может повлечь за собой прибавление в его и так длинном списочке смертников. Из щели стала проглядывать чья-то темная макушка. Мужчина снова потянул за руку, на этот раз сильнее. Что-то не давало телу продвинуться дальше, через последние оставшиеся доски. Смерть наклонился, закидывая тонкую руку себе на плечи, потом в последнем отчаянном усилии дернул на себя и, потеряв равновесие, повалился спиной назад в перемешанную с кровью сажу. Сверху на него рухнула худенькая девушка с растрепанными темными волосами, которые спутавшись с комками грязи, теперь походили на пакли. Она была одета в рваную, мокрую одежду. Где-то в районе груди расползалось здоровенное бордовое пятно. Мужчина перевернул девчонку лицом к себе, отодвигая с лица прилипшие волосы. Лицо у нее было круглое, но все же не детское, с торчащими ушами. На щеках россыпь веснушек. Смерть осторожно похлопал девушку по лицу, плеснул водой, зачерпнутой ладонью из ближайшей лужи. Девчонка не проснулась, только лицо ее стало в разы грязнее. Мужчина тяжело вздохнул, все еще продолжая прижимать ее к груди. Девушка была тощая и грязная с тонкой лебединой шеей. При других обстоятельствах ее даже можно было назвать красивой, но не теперь, когда она лежала здесь, на пепелище, в руках смерти. Думать было поздно, поэтому, не теряя времени даром, Смерть подхватил девчушку под коленки, рывком поднял, чуть подпрыгнул и, щелкнув в полете пятками, растворился в воздухе. … От чугунной заслонки, наспех приставленной к печи, несло жаром. Тепло чувствовалось даже отсюда, оно просачивалось в деревянные доски, уходило вверх, теряясь в дымоходе. На кровати, приставленной к противоположной от входа стене, спала изящная девушка. Она больше не была грязной, только пепел под ногтями напоминал о недавних нелицеприятных событиях. Смерть стоял, уперевшись пяткой правой ноги в левую коленку, и чистил картошку. В миске собралась уже не малая пирамидка из картофельных очисток. В котле кипела вода. Крышка подпрыгивала, бренчала, спеша покинуть привычное место обитания. Коса дремала, прислоненная тут же, рядом. Мужчина чуть покачивался, с равномерным звуком продолжая стругать незатейливый овощ, думая о чем-то своем. В голову лезли странные мысли, которые по своей природе не должны были его посещать. Внезапно что-то нарушило установившуюся тишину. Нож в его руках замер, только пальцы продолжали поглаживать округлый желтоватый бок. За его спиной кто-то неуклюже шевельнулся. Смерть обернулся, протирая руки о складки черного балахона. Девчонка уже не спала. Она полулежала, вжимаясь в стену. Пальцы ее лихорадочно теребили ткань одеяла, которую та прижимала к себе, стараясь закрыть грудь. В глазах у девушки огнем пылали напряженные злость и недоверие. — Ты думаешь, я никогда не видел женской груди? — Без тени иронии улыбнулся мужчина. Девчушка ничего не ответила, только ее глаза продолжали загадочно мерцать в сумрачном полумраке. Смерть сделал решительный шаг, собираясь присесть на край кровати. — Я бы не советовал тебе делать резких дви… Договорить он не успел, потому что девчонка уже дернулась к стене и тут же застыла, рвано выдохнув. — А я тебя предупреждал, — пожав плечами, заметил мужчина, все-таки приближаясь. Девушка продолжала все отодвигаться от него и отодвигаться, пока не достигла края кровати. Это выглядело смешно, потому что бежать ей было особенно некуда. Либо она умрет здесь, в тепле, либо на лютом уличном холоде. По взгляду ее было видно, что ни того, ни другого ей, откровенно говоря, не хочется. — Не бойся, я тебя не обижу, зря что ли из обломков вытаскивал? — Устало спросил Смерть, присаживаясь рядом. Девчонка сближаться не спешила, однако глаза ее приобрели уже некую осознанность. Мужчина протянул к ней руку. Девушка настороженно наблюдала за его длинными пальцами, тянущимися к ней, словно упругие ветви. Смерть схватил ее за плечо, чуть сжал, потянул на себя. Гостья испуганно дернулась, однако вскочить и убежать не смогла. Мешала рана. О присутствии которой говорило расползающееся по грязноватой повязке пятно. — Ну вот! Швы разошлись! — Грустно, но без особенного сожаления в голосе, сказал Смерть. — Если ты не позволишь помочь тебе, то, спешу обрадовать, ты истечешь кровью через час. Ключица у тебя пробита знатно. И как только выжила? Видно, жить сильно захотелось, да? Девушка ничего не ответила, только растерянно пожала тонкими плечиками, тут же скривившись от неприятной, резкой боли. Мужчина мягко дотронулся до ее запястья, которое все еще продолжало лихорадочно сжимать край одеяла. — Успокойся. Здесь тебя никто не тронет. — Настойчиво сказал он, отдирая ее руки от груди. — Как тебя зовут? — В…Винни, — нерешительно ответила девушка, все еще вжимаясь в кровать. Блик от догорающей свечи на мгновение осветил ее лицо. Было оно не то, чтобы красивое, скорее обычное, но со своеобразным шармом. Торчащие ушки придавали ему странную выразительность, а глаза были как два сверкающих алмаза. Голубые и бездонные. Смерть осторожно дотронулся легкими пальцами до кровоточащей раны. Девчонка дернулась, скривившись от боли. Взгляд у нее был осмысленный, но печальный, как у раненой лани. — Чтобы не было больно, говори со мной, — попросил мужчина, выудив из воздуха иглу. Он собирался уже поднести ее к свече, чтобы нагреть, как вдруг Винни, решившись, резко бросила: — Вы ведь смерть, да?! — И как же ты догадалась?! — Усмехнулся Смерть, скосив красноречивый взгляд на косу, которая, прислоненная к печи, дремала и думала, скорее всего, об общей теории мироздания. — Интересная она у меня, да? Меланхоличная что ли какая-то. — Она что, живая?! — Не то удивилась, не то испугалась девушка. Во взгляде у нее отразился неподдельный интерес, какой обычно бывает у фанатичных патологоанатомов. Мужчина застыл. Рука, сжимавшая иглу, замерла над свечей, огонек которой облизывал уже кончики пальцев. — В некоторой степени мы все живые, — наконец сказал он, после долгого молчания. Потом поманил девчушку указательным пальцем. Она опасливо приблизилась. Винни по своей натуре была недоверчивой и пугливой, девушка напоминала чем-то маленькую птичку, запертую в клетке, но с открытой дверцей. Казалось бы, вот он — выход, а улетать все равно боязно. — Как ты оказалась под обломками? — Спросил Смерть, желая хоть чем-то ее занять и скрасить неловко установившуюся паузу. Взгляд у девчушки потемнел, взволнованный неприятными воспоминаниями. Пальцы, словно маленькие гусята, стали бегать по одеялу, ощипывая пушистый ворс. — Солдаты, — тихо начала она. — Все было как обычно, потом они пришли. Обрушили все, подожгли. Убили всех, — в голосе у девчонки опасно зазвенели грозовые нотки. — Ненавижу их. Ненавижу. Все же было так хорошо! Зачем, ну зачем они пришли?! — Глаза у нее стали влажными и теперь казались стеклянными. — Ну, ну! — Ободряюще сказал мужчина, осторожно притягивая ее к себе. — Не переживай. Когда игра заканчивается, король и пешка падают в одну и ту же коробку. — Вы любите говорить загадками? — Удрученно спросила она, вытирая тонким запястьем вздернутый курносый нос. — Почему же? — Удивился Смерть. — По-моему все просто: мы приходим за всеми рано или поздно. У нас нет таких предрассудков, как статус в обществе или пол. Мы являемся одинаково за королями, королевами и проститутками, часто, конечно, оставляя сожаление живым. — Мы? Кто мы? — С любознательностью, которой можно было позавидовать, спросила Винни. — И это все, что ты услышала? — Разочарованно протянул мужчина. Игла, которую сжимали его теплые пальцы уже давно остыла, поэтому Смерть, цокнув языком, снова поднес ту к свече. Щеки у девушки были уже совсем бледные, словно мел. Дольше тянуть было просто нельзя. — Да. Таких, как я, много. По стечению некоторых, не самых приятных обстоятельств, получилось, что я работаю в паре с Венди. — Венди, это ваша жена? — О! Упаси Создатель! Конечно нет. Она моя…м-м…подруга по несчастью. — А вас как зовут? — Настороженно спросила девушка. — У тебя слишком много вопросов, с которыми, поверь мне, лучше повременить. С этими словами он крепко схватил ее за плечи и ловко, словно перышко, переправил сидеть спиной к стене. — Дыши глубже и не брыкайся. Все равно будет больно, — предупредил он. — На, возьми в зубы. Смерть протянул ей только что схваченную со стола деревянную ложку, которой, кажется, недавно ели суп, потому что к ее концу задумчиво прилип здоровенный сгусток зеленого укропа. Мужчина укроп любил, особенно в больших количествах, не разделяя здоровую привязанность от ярого фанатизма. Винни зелень видимо тоже нравилась, потому что глаза у нее блаженно закрылись, а тонкая линия губ расплылась в мечтательной улыбке. Девушка облизнула ложку и взяла в рот, сажав челюсти. Мужчина слышал, как быстро и отчаянно бьется ее сердце в предвкушении новой боли. Он провел по ее плечам аккуратными руками, придвинул поближе к себе, осторожно, стараясь не причинить боль. — Можешь кричать, но не громко, — предупредил Смерть, оглядываясь на занавешенное шторками небольшое окошко, темнеющее почти под самым потолком. — А то есть шанс столкнуться с кем-то неприятным, даже мне, хоть я и бессмертен. Винни кисло кивнула, уже ожидая в мыслях следующее его действие. В глазах ее он не заметил особенного рвения или хотя бы энтузиазма к выздоровлению. Девушка, кажется, его вообще не слышала. Мужчина прикрыл глаза, вздохнул на этот раз не слышно. Он видел много крови, очень много, даже больше, чем этого позволяли обычные правила приличия, но поделать, ясное дело, ничего не мог, поэтому только и был в состоянии сказать: — Если хочешь, хватайся за меня, а еще лучше продолжай говорить, это поможет отвлечься от боли. Девушка перевела на него нахмуренные у переносицы брови. Взгляд у нее был весь такой напряженный, недоверчивый. На дне округлившихся от испуга глаз плескалась уже волна раздражения. Мужчине даже захотелось сказать что-то ободряющее, но, недолго думая, он решил воздержаться от дальнейших комментариев. — Все. Понял. Больше не буду. Просто веди себя не очень громко, — буркнул Смерть, мягко, но настойчиво, разворачивая Винни к себе. — Нам не о чем разговаривать, — справедливо заметила она, по-детски поджав губы. — Всегда есть о чем поговорить, если знаешь достойные темы для разговора, — серьезно ответил он. — Так. Теперь закрой глаза, подумай о чем-нибудь хорошем и…кгхм…доверься мне… — Я слышу сомнения в вашем голосе? — Встревожилась девчонка, снова распахивая голубые глаза. — Э-э…тебе показалось, — как-то уж слишком поспешно возразил мужчина, продолжая нагревать над свечей иглу. Конец ее уже стал темнеть и тонкий железный бок теперь был черным. Решив, что прелюдий достаточно, Смерть наконец отнял иголку от пляшущего огонька и совершенно спокойно коснулся нежной светлой кожи. Винни вскрикнула и дернулась, сжав зубы с такой силой, что ложка, зажатая у нее в челюсти, визгливо скрипнула. Из выпуклых глаз у девушки покатились крупные шарики соленых слез. — Дыши глубже. Все пройдет рано или поздно. Продолжай говорить со мной. Девчонка ничего не ответила, только снова дернулась, зашипев от боли как кошка. — Ладно. Тогда я начну. Сколько тебе лет? — Спросил Смерть. Лицо у него было напряженное, сосредоточенное. Изо рта торчал кончик языка, выражая крайнюю заинтересованность в процессе и желании доделать все красиво. — Д-девятнадцать! — Неразборчиво, сквозь ложку, всхлипнула Винни. — Я так почему-то и подумал, — протянул мужчина, делая еще один аккуратный стежек. — Не…правда. Вы т-так не думали, — не согласилась она, выплевывая совершенно не вкусный столовый прибор. — Я не вру! — Возмутился он, — я позволяю тебе сохранить достоинство. — А оно у меня было? — Огрызнулась девчонка, неосторожно покачнувшись. — Не шевелись! Еще больнее будет. — Да куда уж больнее?! На этом их исчерпывающий диалог завершился. Свеча на столе разочарованно качнулась и погасла. Маленькая избушка погрузилась во мрак. — Ладно, я все равно уже закончил, — раздался в темноте чей-то огорченный голос. — С-спасибо, — облегченно выдохнула Винни, откидываясь назад, к стене. Ее колотило крупной дрожью, а кожа стала покрываться мурашками размером с хорошего такого колорадского жука. Чиркнула и зажглась в темноте спичка. Слабый огонек, поднесенный совсем близко к лицу, теперь позволял в точности различить черты Смерти. Были они угловатые, но какие-то несвойственно мягкие. Брови куцые, редкие и светлые. Аккуратный нос, тонкий рот. Верхнюю губу рассекает белый, давно затянувшийся шрам. Мужчина, почувствовав, что на него смотрят, резко обернулся, потом нахмурился. — Ты вся дрожишь. Потеряла слишком много крови. Тебе надо отдохнуть, — посоветовал он мягко, вновь приближаясь к девушке. Губы у нее были белые. Цвет щек тоже оставлял желать лучшего. Обычно румяные, теперь они были какого-то мраморного оттенка. Необычные для такой цветущей юности. Под выпуклыми глазами теперь пролегли синие, словно фингалы, круги. — В гробу отдохну, — устало возразила девчонка, снова притягивая к себе кусок одеяла. Мужчина иронично вскинул брови. Весь его вид говорил, что такая шутка сейчас совершенно неуместна. — Простите. Я не хотела вас обидеть. — Медленно извинилась Винни, сонно взмахивая ресницами. — Ничего. Я не обижаюсь, — вздохнул Смерть, отодвигаясь на самый край кровати, словно сбегая от кого-то. Теперь он сидел спиной к девчушке, подперев ладонью щеку, а локтем опершись о колено. Напоминал он в такие минуты задумчивого Микеланджело, который в свое время любил крутиться у каждой статуи и примерять: подровнять ли ей сегодня нос? Так они и сидели, погруженные в мрачную тишину, пока Винни, наконец, не спросила: — А вам нравиться быть смертью? Вы сами этого захотели? Да и вообще вы для этого не подходите. Мужчина удивленно крякнул. — Девочка, не тебе решать, что мне подходит, а что нет. Провожать людей я стал не по собственной воле. Вообще сомневаюсь, что кто-то в здравом уме пошел бы на такое. — А почему тогда стали? Вам нельзя отказаться? — Сочувственно спросила девушка. Она уже с трудом различала, расплывчатые в темноте, очертания предметов. Они смазывались, как масло на бутерброде, сбредались в кучки и погружались во мрак. — Нет, от такого не отказываются. Я нашел в этом некоторые свои плюсы, о которых не имею желания распространяться. Бывает, конечно, грустно. Без этого никак. Но кто будет этим заниматься, если не я? Работать-то надо. — Может ваша Венди? — Во первых — она не моя. Во вторых — ей едва ли лучше, чем мне. Каждый из нас несет свой груз. Живем как карта ляжет. Каждый день люди придумывают новые способы умереть. Мы вот ждем, когда же наконец у них закончится фантазия! — А я хочу жить так, чтобы карта легла так, как я ее положу! — После недолгих раздумий бойко заключила Винни. — Боюсь, дитя, это едва ли возможно. Ты можешь только к этому стремиться, — покачав головой, сказал Смерть. — Так как вас все-таки зовут? — Снова спросила она, как ласка, подползая к нему сзади. — Ты уверена, что тебе нужно это знать? — Спросил мужчина напряженно, кинув косой взгляд через жилистое плечо. Коса, прислоненная к печке, предупреждающе звякнула. — А почему нет…? — Действительно… Меня зовут Хаел. Но тебе лучше не произносить мое имя. Если ты только не будешь умолять о смерти. На удивление, но лишних вопросов на эту тему Винни не задавала. Она вообще была не очень любопытной. Скорее просто стремилась чем-то занять неловко воцарившуюся тишину. Смерть тихо наблюдал за ней из-под лобья. Признаться, она была ему интересна. Мужчина все смотрел на нее и каждый раз улавливал новые, совершенно странные открытия, сопровождающие каждое сказанное девушкой слово. Винни была полна противоречий. В ней сочеталось совершенно невероятное и несочетаемое. Здесь могли быть и стремление помочь каждому встречному, и холодное, ни с чем не сравнимое равнодушие. Было в ней что-то такое…неземное. Она была будто не из этого мира. — А вы можете кого-то воскресить, если захотите? Или хотя бы продлить время прибывания на земле? Ее звонкий голос снова вырвал Смерть из задумчивости. До него даже не сразу дошел смысл вопроса. — Да. Могу воскресить, но сам заплачу за это жизнью. И время дать могу, только это будет причинять мне невыносимую боль каждое мгновение жизни этого человека. Девчушка, до того было воспрявшая духом, разочарованно поникла, как пожухлый лист. — Пон-я-я-тно, — протянула она, задумчиво ковыряя тонким пальцем родинку на худой, с выпирающими суставами коленке. — Вы жалеете, что стали смертью? — Осторожно спросила Винни. — Я в «жизни» много о чем жалел. И по этим сожалениям пролил океаны слез. Но об этом я не горевал никогда. В такой работе я встречаю много интересных людей, которые порой рассказывают мне занимательные истории. И каждый раз я понимаю, что все это было не зря, хоть мне и приходится с ними прощаться. — Хаел снова воззрился на девушку. Она больше не сидела, поджимая под себя длинные ноги. Теперь она лежала и смотрела на него, устало хлопая ресницами. При этом взгляд у нее был такой наивный-наивный, что даже захотелось дать ей копеечку. — Это был такой намек, что мне надо выметаться? — Уточнила девчонка, зарывшись носом в подушку. — Нет. Я слишком люблю людей, думаю, напрасно, и Венди снова и снова каждый раз упрекает меня за это. Ты поправишься и потом уйдешь. — Твердо сказал он. Но Винни его уже не слушала. Она спала. Из ноздрей у нее вырывался тихий свист и почти тут же скрадывался мрачной тишиной. Смерти необъяснимо захотелось протянуть к ней руку и пальцами дотронуться до щеки. Он по-своему ужаснулся этой мысли, но поделать с собой ничего не мог. Вот она, рядом — жизнь в лучшем ее проявлении. Живая, непонятная, стремительная т такая прекрасная. Хаел нерешительно протянул к девушке пальцы. Они замерли всего в каком-то сантиметре от ее лица. Мужчина вздохнул, прикрыл глаза и ограничился тем, что заправил девчонке за ухо прядь темных шелковистых волос. — Все-таки от Света до Мрака один шаг, но никак не наоборот, — сказал он тихо и грустно. Десять лет спустя… Хаел шел, чуть покачивая бедрами. День подходил уже к концу и солнце, словно светлый блин, заваливалось за горизонт. В его памяти что-то необъяснимо шуршало и шевелилось, как мыши в кладовой. Этот теплый июльский вечер ему о чем-то напоминал. Таком знакомом, но, как ему казалось, неизвестном. У Смерти остался еще один клиент и это его безусловно радовало. Быстро закончить с делами и пойти домой, почистить картошечки… Мысли его нагло прервал ворон, сорвавшейся с ветки. Хаелу даже показалось, что тот сейчас разобьется, так низко он летел. Но не тут-то было. Когда до земли оставалось каких-то пару метров, птица распахнула крылья и как коршун взмыла в небо. Смерть остановился, втянул носом воздух. Пахло костром и едой. Неподалеку была деревня. Об этом говорил не только вкусный аромат, но и возвышающиеся неподалеку деревянные башенки и скособоченные домики с соломенными крышами. Вперед уходила широкая дорога, по которой то и дело мчались обозы с разным реквизитом для рыночных продаж. Мужчина качнул косой, о чем-то вспоминая. Кажется, он уже бывал здесь когда-то и причем относительно недавно. Хаел дотронулся подушечкой указательного пальца до кончика носа, прикрыл глаза, но так ничего и не вспомнил. Мысли протестовали и отказывались лезть в голову. Он опустил руку в складки черного балахона, выуживая из глубоких карманов потрепанную, ветхую книженцию. Открыл, пролистал, смачивая слюной палец, чтобы перевернуть следующую страницу. Ага! Вот оно… Глаза застыли над надписью, выведенной каким-то странным круглым подчерком со множеством старинных завитков и рунных знаков. Сердце ухнуло вниз, как каменная статуя, потом сделало отчаянный рывок, дернулось и замерло. Стало так тихо, что казалось, будто птицы перестали петь. Хаел сделал судорожный вдох, втягивая ноздрями воздух. — В-винни, — протянул он, словно пробую на вкус это имя. Смерть перечитал запись трижды, но буквы, вопреки ожиданиям, никуда не исчезали, а становились только четче. Винни. Смерть при родах в седьмом часу вечера. Мужчина провел рукой по лицу, отгоняя наваждение. Ему вдруг захотелось забраться под какой-нибудь камень, зарыться носом в мягкий песочек и забыть обо всем этом. Нет. Он, конечно, знал, что такое произойдет. Он понял это еще в тот момент, когда девушка смогла его увидеть. Именно ему выпадет участь проводить ее. По-другому просто не могло быть. Но никогда он не думал, что это случиться так скоро и при таких обстоятельствах. — При родах… — снова повторил он, касаясь рукой груди там, где трепыхалось обеспокоенное сердце. … Изба была небольшая, но не слишком маленькая, скорее средняя. С виду уютная и теплая с ярким оконным отверстием, в котором горели, казалось, десяток свечей. Из трубы поднимался пахучий, едкий дымок. Он вился ввысь, теряясь в кронах деревьев и сплетаясь с облаками. В избушке что-то упало и со стеклянным звоном разлетелось на тысячу осколков. Не исключено, что чье-то сердце. 18.50 — У них есть еще десять минут. Всего десять. — Удрученно сказал мужчина, дотронувшись рукой до плоской двери, от которой необъяснимо несло теплом. Он сделал движение на встречу дубовому порогу, состоящему всего из двух ступеней. Постаял, запрокинув голову вверх, наблюдая за стаей гусей. Глубоко вздохнул и сделал не слишком решительный шаг. Смерть знал, что Винни его увидит. Она лежал вся очень уставшая и бледная. Темные волосы разметались по белым подушкам, а крайние пряди прилипли к вискам. Под глазами пролегли синеватые отметины. Видно было, что она очень старалась, но ничего не получалось. Грудь у женщины тяжело вздымалась, по животу проходили судороги, сопровождаемые ее выдохом или стоном. Простыни были все в крови, не смотря на гору чистых тряпок, возвышающуюся сбоку от деревянной, резной кровати. Где-то рядом суетилась повитуха, то подкладывая подушку, то приказывая тужится, а сама в промежутках качала головой, кидая быстрый, полный сочувствия и сомнения взгляд на мужчину, который сидел справа от Винни, стиснув голову руками. Спина его дрожала, но, несмотря на это, он пытался ей что-то говорить. Кажется, что-то ободряющее, потому что девушка слабо улыбалась, снова стискивая зубы от резкой боли. — Ты снова потеряла слишком много крови, — сказал Смерть медленно, привлекая ее внимание. Женщина с трудом повернула голову. Было видно, что каждое движение причиняет ей невыносимую боль. Ее взгляд скользнул по тряпкам, рядом стоящей тумбе, шкафу и остановился на дверном проеме, в котором стоял Хаел, скрестив руки на груди, попутно стискивая косу. Мужчина думал, что увидит в ее глазах огорчение или печаль, но, вопреки ожиданиям, Винни улыбнулась, обнажив белые ровные зубы. — Привет, — прошептала она неразборчиво. Молодой человек, до того застывший как каменный истукан, повернул голову. Однако Винни больше не смотрела на него. Взгляд ее был прикован к косе, которая, не переставая серебрилась. Смерть, стараясь не шуметь, шурша складками балахона, подошел к кровати, прислонил косу к стене так, чтобы та не отбрасывала тень. Девушка хотела протянуть к нему руку, но не смогла. Сил уже оставалась, только какая-то крохотная капля. Тогда Хаел сам присел на край кровати, коснулся горячих девичьих пальцев, неуловимо сжал, стараясь ободрить. — У нас еще пять минут, — успокаивающе сказал он, проводя холодной ладонью по ее виску, заправляя за ухо прядь непослушных волос. — Ребенок, мой ребенок, — забеспокоилась Винни, стараясь привстать. — Тише. Все будет в порядке. — Ласково произнес Смерть, придерживая женщину за плечи. — У вас все будет хорошо. Тебе надо еще немного постараться. Все получиться. Девушка устало опустилась на подушку, сжав рукой одеяла. Из груди у нее вырвался протяжный стон. Три минуты. — Я не могу больше. Он не хочет рождаться! — Не правда, — прервал ее Смерть, позволяя экономить силы. — Рождаться хотят все, а вот жить… Я помогу тебе. Только сделай еще одно усилие, пожалуйста, — взмолился он. Винни прикрыла глаза и, стараясь выровнять дыхание, глубоко вздохнула, сжав рукой запястье мужа, который все время сидел тут же, рядом. Хаел положил левую ладонь на ее круглый живот, чуть надавил. Он чувствовал, как там все пульсирует и сокращается. — А-а-а! — Еще немного. Потерпи еще чуть-чуть. Потом больно не будет, — шепнул он, закрывая глаза. Смерть почувствовал, как между ним и животом натянулась невидимая, неосязаемая, заметная только ему, тонкая светлая нить. «Я отдам ребенку часть своих сил. Пусть он живет. Ради Винни и, пожалуй, ради меня». Он пропустил тот момент, когда девушка вскрикнула, но крик ее тут же на мгновение оборвался. Долю секунды мужчина пребывала в замешательстве, пока воздух не пронзил чей-то звонкий возглас. Это ребенок, наконец родившийся, вдохнул глубину нового мира. Винни заплакала, но не от боли, скорее от облегчения. — Спасибо, Хаел — всхлипнула она, пытаясь отдышаться. В голову и слух врезалось собственное, произнесенное не им имя. Их время истекло. — Не мне «спасибо», Ему, — коротко, не надеясь, что его услышат, произнес Смерть, возводя глаза к потолку. — С твоей неоценимой помощью, Он дал ему жизнь. Женщина посмотрела на Хаела усталым, но радостным взглядом. Из глаз у нее продолжали катиться слезы. Они оставляли мокрые следы на щеках и сползали на подушку, образуя мокрые пятна. Пусть и не сам, но он помог чей-то очень важной жизнь. Он — Смерть, впервые поспособствовал этому. Это невольно грело сердце и душу. — Скажи, ты позволишь мне попрощаться? — Спросила девушка, снова переводя на него взгляд. — Ты могла и не спрашивать. Я кое-чем обязан тебе. Считай, что я возвращаю долг. Винни удивленно вскинула брови, но вопросов задавать больше не стала. Тем более, что ее сейчас занимало другое, событие нечто более важное, чем ее собственная смерть. Ее муж, до того с умилением укачивающий младенца, с невероятной для такого верзилы осторожностью положил ей на грудь крохотный сверток. Девочка, а это была именно она, поразительно походила на маму. Особенно ярко выделялись на крохотном круглом личике глаза. Были они большие и светящиеся, как звезды. Хотя ребенок редко их открывал, видна была только крохотная щелочка, через которую он наблюдал за новым, незнакомым ему миром. Хаел почувствовал, как его сердце пропустило сразу несколько ударов, а после запрыгало как бешенное. Казалось, что все его тело пронзило сотни раскаленных игл. Они впивались и вгрызались в кожу, оставляя невидимые шрамы. Смерть, схватившись за косу, тяжело опустился на колени, переводя дыхание. Он дает им время, а сам за это расплачивается. Но он об этом не жалел, хоть боль и затесалась в каждую клеточку его тела, в душе разливалось приятное тепло. В памяти всплывали события десятилетней давности. Он мельком вспоминал саму Винни и понимал теперь на сколько она изменилась. Исчезла с лица временами детская наивность. Она давно уже не была той неосторожной девчонкой, найденной им под обломками крыши. Теперь в каждом ее мимолетном движении или касании проскальзывала грация и терпение. Женщина, наклонившись, в последний раз коснулась губами маленького детского носика. Малыш открыл маленький рот и сладко причмокнул. Винни улыбнулась, уже зная, что это ее последняя такая улыбка. Хаел почувствовал, как чья-то легкая рука касается его пальцев, до того сжимавших край кровати. Он тяжело поднял помутневший взгляд и столкнулся глазами с девушкой. В ее руках уже не было ребеночка, а сама она виновато улыбалась, понимая, что подтолкнула его нарушить какой-то жутко важный закон. Смерть неуверенно поднялся, все еще цепляясь длинными пальцами за одеяло, покачнулся, но все же устоял на ногах, удерживаемый желанием не упасть. Коса, подгоняемая трудовым рвением, сама прыгнула к нему в ладонь. Винни откинулась на подушки, делая совсем тихий и, вероятно, последний вдох. — Мне жаль… — начал мужчина, осторожно поднимаясь с кровати. — Обещаю: вы еще увидитесь. — А мне не жаль. И не было жаль никогда, — улыбнулась женщина, размыкая пересохшие губы. — Я рада, что ты пришел. Невольно, но Хаела тронула легкая улыбка. Ему впервые кто-то радовался. Он прикрыл глаза, вновь, будто с самого начала, пропуская через себя прошлое. — И мне не о чем жалеть, будь счастлива и присматривай за ними, — ободряюще сказал он, уже занося мелодичную косу. Винни прикрыла все такие же горящие радостью глаза, выдохнула и…умерла, в момент, когда сверкающее окончание лезвия коснулось центра ее груди. Смерть еще несколько минуту наблюдал за ее лицом. Было она безмятежное, словно спящее. Что-то зажглось маленьким, видимым только ему огоньком. Нечто зарождалось в ее уже мертвой груди. Наконец, спустя пару томительных мгновений через нее стали проглядывать два незадачливых светлых, почти белых уса. Затем высунулись такие же белоснежные, сияющие непогрешимостью, крылышки. Перед Хаелом, расправив крылья, сидела Светлая бабочка, сияющая, словно миллионы созвездий. На ее Свет больно было смотреть даже ему. Насекомое покружилось на месте, потом оторвалось от груди и закружилось по обставленной свечами комнате. Смерть уже собирался уйти, как вдруг бабочка, опомнившись, заскользила по воздуху к нему, долго порхала у лица, не находя места для приземления и наконец опустилась Хаелу на нос. Снова взмахнула большими крыльями, словно говоря: «Спасибо». Мужчина, улыбнувшись, закрыл глаза, на несколько секунд погрузившись в безмолвную, блаженную тишину, впитывая в себя этот Свет, эту любовь. — Все правильно. Так и должно было быть. Ты положила свою карту сама, Винни, — сказал он тихо.