Попрощавшись с супругом, Дивия, больше походившая на комок нервов, последовала в будуар. Спустя недолгое время, когда приготовления ко сну закончились, а благовония разнеслись по всему пространству, Мэри была свободна.
Сон, разумеется, совсем не шёл: да куда уж там! Так и не решившись что-то предпринять, она не послала Архата в резиденцию Басу или, хотя бы, Дубей, чтобы уведомить о всеми ожидаемой кончине генерал-губернатора. Да и самого слугу избегала весь день, а он сам ничего и не сделал бы. Знает же, что не его это дело и не его будущее. Вершить судьбу мужа может только она.
Страх нагонял факт, что Кристиан сейчас либо спит один, либо работает в кабинете. Да, там есть охрана. Охрана, о каждом шаге, расписании обхода и именах служащих которой знает золотой союз. Всю информацию любезно предоставила госпожа де Клер, потому ничто не остановило бы их.
Она резко распахнула веки и, не выдержав груза размышлений, оглянулась по сторонам. Привстала на локтях, посмотрела в распахнутое окно. Никого. В итоге поднялась окончательно, судорожно перебирая варианты отхода. Разбудить сына и мужа? Уехать в порт, отправиться в другую страну, оставив тут всё? Или укрыться у «друзей» Тиана?
Поздно уже об этом думать. Девушка решила ещё в саду, что сделает. Не то, что для неё важнее, а то, что будет правильно. Да теперь не изменить ничего. Из самой глубины всплыло отвратительное чувство вины, отчаяния, сомнений.
— Раз ты столь противна себе, так посмотри же в свои глаза, ракшаси! Встань лицом к лицу к мерзкому выродку из Нараки! — пронеслось в голове, но вырвалось наружу сдавленным шёпотом.
Деви подошла к зеркалу у туалетного столика, с трудом подняла на себя взор. На заплаканное, загнанное, уставшее отражение. Кто теперь асуры? Она и безжалостная Дюжина или, всё-таки, всем ненавистные англичане? Госпожа не по наслышке знает, что если прятаться от истины, она не исчезнет. Хватит тешить себя, как ребёнка малого, призрачной надеждой на счастливый конец. Его не будет.
Она плакала. Тихо, смиренно. В попытках осознать, что завтрашнее утро будет другим. Что отныне станет вдовой. Что малыш, лежащий под сердцем, никогда не увидит отца.
Дивия возненавидела себя. За бездействие, покорность. За то, что плывёт по течению, а не создаёт его. Возненавидела Кристиана. За то, что, তাকে অভিশাপ, не догадался о заговоре! Как можно было не заметить происходящее за своей спиной, на расстоянии вытянутой руки? Возненавидела Дюжину и всех, кто назывался ей близкими, но лишь отравлял ей жизнь. Возненавидела своих детей. За то, что безмерно их любит. За то, что собственноручно лишает их радости. И вновь вернулась к началу — возненавидела себя.
Всхлипы усиливались и, будь душевные муки единственной проблемой, она бы в них задохнулась. Или задушила бы себя. Как Архат и думал, госпоже с собою расправиться легче, чем с дорогим ей человеком. Слишком многих она теряла от своего… Равнодушия? Нерадивости?
Однако, это была малая доля груза, навалившегося на её плечи. Пора действовать. И плевать, какие будут последствия. Эгоизм опять взял вверх над долгом.
Девушка, не взирая на ночное одеяние, выскользнула в коридор. Поворот. Колонна. Снова поворот. Лестница. Дверь. В кабинете не горел ни один торшер, потому она, не медля, отправилась в спальню супруга.
Чем ближе была заветная комната, тем хуже было состояние. Ноги стали ватными, голова заболела, но не так, как при очередной мигрени, пальцы дрожали, глаза озирались, кожа покрывалась едва заметными мурашками при малейшем постороннем звуке. Будто тело кричало ей остановиться, но Деви продолжала, упорно игнорируя его сигналы.
И вот, перед ней хорошо знакомая ручка двери. Медленный выдох. Она хватает большое, увесистое кольцо и тянет на себя, пятясь назад. Госпожа де Клер, тихонько прикрыв за собой дверь, устремляет взгляд к кровати, но зрение, так не во время, расфокусировалось. Её словно парализовало, прочно приковывая к месту.
В комнате теперь стало четыре человека: Кристиан, Дивия, Видия и Архат.
— Здравствуй, Деви. Я полагала, что ты спишь, и отправила к тебе девочек, — властный, спокойный голос разлился по пространству, подобно дыму, — Архат, приведи их сюда.
— Конечно, госпожа, — слуга девушки подчинился Видии без колебаний.
— Я изучил его бумаги и взял необходимое. Давай заканчивать, пока не рассвело, — зашёл Радж. Какой-то проходной двор, не иначе!
Только после этих слов госпожа Шарма, обескураженная происходящим, заметила отблеск лунного света в руках Басу. Их фамильная калидаса.
— Радж, где там тот… Джон? — присутствие Деви, очевидно, никому не мешало.
— Джордж. Ожидает у входа. — мужчина мельком взглянул на девушку, удостоив её каплей… Жалости? Сочувствия?
Ловко просчитанный ход. Своими руками убить генерал-губернатора и, насладившись победным триумфом воочию, сбросить ответственность на британского служащего, пусть и пошедшего на эту участь добровольно. Его супруга была здесь явно
лишней. Преданной собственным приближённым.
— Дивия, приди же, в конце концов, в себя. С какой целью тут стоишь?
— Я…
— Неужто полюбился англичанин?
Напряжённое молчание. Сказать нечего.
— Гиблое дело, — шепнул главный господин Дубей, стоявший поодаль, в углу.
— ওহ, মহাকালি! কি পাপের জন্য আমি এই মেয পেযছিলাম! — она подняла свободную руку, словно в мольбе, громко зашипев, — Деви, о чём ты думала! — Видия схватила её за локоть, уводя дальше от постели спящего, — И как нам после такого верить тебе? По этой причине не убила лорда днём?
— Госп…пожа Басу, — девушка замотала головой из стороны в сторону, сдерживая слёзы, — не предоставилось удачного случая… — она попыталась не выдать всхлипа, улыбнувшись, что больше походило на гримасу. Нужно держать лицо. Ей всегда это удавалось, но
не сегодня.
— Удачного случая! Дивия, какой ещё
удачный случай? — пальцы крепче сжались, впиваясь в кожу, — Из-за
твоей глупости здесь мы, решаем
твою задачу. Теперь ты мадам де Клер, да? — вопрос был скорее риторическим, — Уедешь, бросишь тут всё? Наследование рода, за который мы боролись столько лет, отдашь дяде? Будешь рожать кучу деток, затягивать корсет до хруста рёбер, улыбку прикрывать веером?
Девушка дрожала, а голова ощущалась, словно свинцом налита.
— Нет, нет! Я никогда не предам Вас, просто…
— Что
просто? Ты главная госпожа Шарма, так не забывайся! Думаешь, мне сложно и от тебя избавиться? Ты всё ещё здесь лишь потому, что я обязана тебе жизнью, не более. Я и раза не моргну, как ты отправишься вслед за Кристианом в могилу. Так ведь покушение правдоподобнее выйдет, да? Хорошо подумай, что тебе следует сделать.
— Я слушаю Вас, госпожа Басу, — яблоки глаз округлились, с трудом не выкатываясь из ямок. Тон был неровным, запуганным.
— Я хотела убить твоего дорогого мужа сама, но раз такие обстоятельства — это выполнишь ты. Так и спасёшь сложившуюся ситуацию, а я закрою на неё глаза. Подтвердишь свою верность Дюжине и Тёмной матери. — взгляд, в котором читались нотки безумия, сверкнул одновременно с ритуальным ножом, протянутом в руке.
Дрожащими пальцами девушка взялась за рукоять. Вот и всё. Нарвалась.
Она медленно развернулась на носочках кхуссы, устремляя взгляд на супруга. На негнущихся ногах она приблизилась к кровати, держа калидасу остреём к себе. Чем его опоили перед сном, что он лежит как убитый, не слыша их?
Нежно касаясь простыни из малбери, она присела с краю. Вдох и выдох. Деви склонилась над любимым, слыша стук его сердца, бьющегося с ней в унисон. Пока бьющегося. Нож, едва не выскользнувший из потных ладоней, направился к пульсирующей сонной артерии по центру шеи, рядом с подбородком. Она опустилась ниже, шепча лишь одними, от волнения пересохшими губами:
— Кристиан? — мучительное ожидание, разрушающее последнюю надежду, — Прошу, проснись… — только бы он проснулся! И не важно, что будет дальше. Это единственный выход, а значит, приемлем любой. — Это я, Деви, ты слышишь? — дрожало всё: от пальцев до голоса, — Открой же глаза! — она вцепилась в ворот ночной рубахи, слабо оттягивая его на себя.
Дальше сидеть так было бы подозрительно для наблюдавших сзади Видии и Раджа, поэтому ей пришлось слегка отстраниться. Госпожа де Клер сильно сжала остекленелые веки, а затем с трудом разлепила их.
Дивия быстро, как в лихорадке или припадке, прильнула губами к шее, которой раньше часто касалась, и вскользь поцеловала, не совладав с эмоциями. Буквально через секунду девушка дёрнулась назад, будто получив звонкую пощёчину, и подставила лезвие к влажной коже. Больше оттягивать она не может — слышит над ухом тяжёлое дыхание госпожи Басу и хлопок двери, впускающий двойняшек.
Госпожа де Клер опирается свободной рукой на простыни, чтобы не упасть и, судорожно ёрзая на месте, одним движением перерезает ему горло. Калидаса зашла неглубоко, но так, что мужчина умер сразу, не мучился. Можно подумать, что девушку этому обучали, настолько точёное было действие.
Одна из множества слёз скатилась со щеки, попадая в свежую рану. Деви, не контролируя ни разум, ни тело, прикладывает ладони к его вискам и, закрыв глаза, целует его трясущемися губами в лоб, в отныне навечно застывшие складки, возможно, ставшие бы в будущем морщинами.
— Покойся с миром, любовь моя, — еле уловимый звук вырывается из рта, сомкнутого насильным тиском, когда она укрывает мужа белым одеялом с головой. Не хочется запоминать его
таким. Лучше сохранить в сердце тёплые воспоминания с живым супругом.
Со спины подкралась Сарасвати и, разворачивая к себе подругу, с готовностью укрыла её в утешительные объятья. Если бы Сара подоспела бы раньше, не за что бы не допустила того, что сделала её мать. Не дала бы Видии окончательно сломать Деви, которая лишь пару дней назад рассказала младшей наследнице, что беременна. Деви, которая так волновалась из-за испытуемых, запретных чувствах к Кристиану и долго не могла поведать даже самой близкой подруге о них, сейчас была разбита окончательно.
Радха держалась за руку с возлюбленным и, сжимая его ладонь, надеялась, что во мраке ночи мать не увидит их касаний. Она понимала состояние новоиспечённой вдовы, но не подходила к ней — старшая дочь была чувственной, ранимой, мягкой натурой внутри, потому не сдержала бы слёз, оплакивая горе подруги, а такое при матери допустить нельзя.
Тем временем, Сарасвати подняла на ноги девушку, поставившую своё существование на паузу. Дивия ничего не слышала, не видела, не думала, не чувствовала. Ей и помощь была не нужна. Просто не трогайте её, дайте пережить утрату, не играя мнимое безразличие.
Наверно, потом госпожу увели в её покоя, успокаивая, пытаясь уложить спать. Наверно, двойняшки остались рядом на несколько дней, чтобы поддержать её. Наверно, Видия Басу дала распоряжение собрать её с сыном вещи и перевезти в резиденцию Шарма. Наверно, девушку навещала английская знать, выражая отнюдь не искреннее сострадание. Похороны мужа Деви и не вспомнит: но, кажется, была на них.
***
На руках лежало крохотное чудо, улыбаясь маме первый раз в своей короткой жизни. Малышка издавала несвязанные звуки, удивлённо рассматривая лицо Дивии.
— Милая моя, здравствуй, — девушка, словно в эйфории, глупо лыбилась новорождённой дочке сквозь слёзы, — ты такая красивая, как яркая звёздочка в ночном небе…
— Госпожа Шарма, позвольте забрать крошку, нам необходимо её осмотреть и приодеть, — вмешалась одна из помощниц акушерок.
Фамилия резала слух, не
взначай напоминая, что у девочки, только появившейся на свет, нет второго родителя. Радха, Сарасвати и даже Амрита, недавно родившая Вимала, подбадривали подругу всю беременность, а также прибыли и сегодня — подошли, чтобы поздравить её.
— Как думаешь назвать эту красавицу? — начала старшая из двойняшек, — Просто копия отца… — продолжила она, шепнув Саре: не стоит волновать Дивию.
— Мы решили ещё с Кристианом, когда ждали Уильяма, что, если на свет появится девочка, то назовём её Кайей в память о Кайрасе и… теперь, уже и в память о нём, — Деви вымученно улыбнулась.
— Ох, чудесное имя! Ей очень подойдет! — воскликнула Амрита, возможно, в надежде сгладить позитивным настроем резкие углы болезненных воспоминаний.
Сарасвати тактично промолчала, одним взглядом давая понять, что она здесь и, чтобы не случилось, поддержит любое решение или выбор подруги.
***
— Хорошо, с именем для девочки определились, что тогда с мальчиком? — супруга внимательно всмотрелась в лицо Тиана, — У меня даже идей нет… В честь отца или брата не хочется называть, это, всё же, чересчур.
— У меня есть пару вариантов, — он лукаво улыбнулся ей в ответ, опуская её голову себе на колени и, коснувшись волнистых волос, принялся расплетать косу, — когда мне было, кажется, девять лет, моя мать, Маргарет, зимним вечером заявила отцу, что мне жизненно необходимо сходить в лондонский театр, ведь «Твой наследник даже мировую классику не читает, одни сказочки, да иностранные словари! Чарли, это немыслимо! Он ни одного произведения Шекспира в руках не держал, а скоро второй десяток пойдёт!»
Она задорно рассмеялась, как ребёнок.
— Ты же говорил, что не питаешь к этому любви? Точные науки тебе ближе?
— Да, но матушка была другого мнения, так что, буквально через неделю, я лицезрел «Ромео и Джульетту» в первых рядах. Признаться, толком ничего не понял.
— Кристиан, я и сейчас не могу понять их! Поступки настолько глупые, безрассудные и нелепые…
Теперь послышался мужской бархатный смех.
— Мать безумно восхищалась Шекспиром и, не оставляя попыток, прививала последующие четыре года, вплоть до самой смерти, свои взгляды мне. Меня это ужасно раздражало, но сейчас, потеряв её так рано, я проникся к его творчеству. Быть может, он напоминает беззаботное детство…
— Дорогой… Тебе не тяжело говорить об этом? — она перехватила его руку и сжала, переплетая пальцы в замок.
— Нет, я же давно не мальчишк… — мужчина не успел закончить, как его прервали:
— Малыш толкается, Кристиан! Приложи ладонь, скорее! — пара засуетилась, светясь от радости, — Чуть левее… Да, здесь! Чувствуешь?
— Думаю, он согласился на то, чтобы его назвали в честь Шекспира — Уильямом, — усмехнулся лорд, невольно, как по привычке, скрывая свои трепетные чувства.
Супруга так и не смогла узнать, появился ли блеск в уголках его глаз?
***
Девушка выдохнула. Как бы больно ей не было, сколько бы скрывать историю смерти отца от своих детей ей не пришлось: они заслуживают того, чтобы знать о нём хоть что-то. В свои тридцать три года, как никак, пора взрослеть.
— Уильям, Кайя, вы знаете, как чампа зовётся по-английски?
— Как же?
— Плюмерия. Так говорил ваш папа.
— Мамочка, расскажите о нём побольше, прошу! — девочка тут же оживилась, подхватив животрепещущую тему, начатую, в кое-то веке, не ею и не братом.
— У меня есть предложение, — сощурила глаза Деви, выдавая хитринку, — сегодня, после ужина, съездить в поле, где мы с ним познакомились? Помните, вы неделю просились на конную прогулку?
— На коннную прогулку?
— Вы познакомились в поле? — одновременно произнесли дети, переглядываясь. Госпожа Шарма рассмеялась.
В нетерпении семья приступила к трапезе, а позже, одевшись, как подобает для верховой езды — мать с дочерью в амазонку, а сын в мужской, британский костюм, они отправились в конюшню.
Деймос, хоть и потрёпанный временем, преданно ждал хозяйку. Дивия взобралась на жеребца, после чего посадила перед собой детей. И, взявшись за поводья, дала знак коню отправляться в путь.
Встречный ветер развивал волосы всю дорогу, мешая насладиться открывшемся видом на просторы вдоволь. И вот, на горизонте показалось поле, усыпанное фиолетовыми цветами, а за ним то самое, широко раскинувшееся дерево. Горящий шар скрылся из поля зрения, оставляя после себя розово-фиолетовые разводы на небе, постепенно перетекающие в синеву, осыпанную звёздами, но сейчас так хорошо контрастирующие с полем.
Дети побежали к вечнозелёному дубу, который был покрыт многочисленными лианами. По пути они выслушали историю знакомства родителей, потому поторопились взглянуть на место встречи своими глазами. Госпожа Шарма осталась рядом с Деймосом и, поглаживая его по макушке, наблюдала за Кайей и Уильямом.
В голову пришла неожиданная мысль: поехать на могилу мужа, проведать его и, наконец, сказать всё, что лежит камнем на душе.
Девушка, не теряя времени, принялась собирать плюмерии в букет, пока будущие наследники резвились. И, закончив, сразу же позвала их:
— Милые мои, нам пора! Бегите ко мне! — затем Деви свистнула, как обычно сунув пальцы в рот, чтобы привлечь внимание отошедшего жеребца. Будь здесь гувернантка мисс Шелли, которая была отослана в Англию после смерти лорда, непременно бы охала, ахала и восклицала: «Какой фривольный жест! Quelle promiscuité, sans culture! Никакого воспитания! Monsieur, боюсь, ça ne va pas s'arranger, mais la future dame! Это невообразимо!». Как же хорошо, что её отныне нет в их доме.
Дорога была не долгой, но такой волнующей, навеявующей сомнения! И лишь присутствие Уильяма и Кайи останавливало желание госпожи Шарма, поминутно появляющееся и пропадающее, развернуть коня назад.
Оставив детей у входа в мавзолей рядом с жеребцом и памятником, который изначально задумывался скульптурой супругов, однако был закончен посмертно в честь мужчины, Дивия вошла в него. Она не захлопнула дверь, чтобы можно было наблюдать за сыном и дочерью, внимательно изучающих статую.
Привычных слёз почему-то не было. Девушка приблизилась к надгробью и, сев около него на колени, положила букет фиолетовых цветов. Вопреки усталости, глава рода удержала осанку, взгляд устремляя на выгравированную надпись:
«Кристиан де Клер, наместник Королевы Виктории в Западной Бенгалии»
На дату смерти она смотреть не стала, и так знает её наизусть.
— Тиан, здравствуй. Прости меня. За всё. — голос дрогнул, — Мне жаль. Мне так жаль! Прости меня, что не навещала тебя. Что не дала прожить тебе полноценную жизнь. Что убила тебя. Что ты не увидел нашу дочь… Да, к слову, я тебе рассказывала? У меня родилась дочь, точь в точь похожая на тебя — голубые глазки, форфоровая кожа, угольные волосы, и я назвала её Каей, как мы с тобой обсуждали, помнишь? — будто в попытках услышать ответ, но так и не добившись его, Дивия склонила голову, зажмурив веки. Выдохнула, сбросив наваждение, — Милый, я… Просто хочу поделиться всем, что гложет сердце. Всем, что ты заслуживаешь знать. Я никого не любила прежде так, как тебя. И не полюблю. Мне было очень тяжело и больно прощаться с тобой, Кристиан. Если бы у меня был выбор, я бы этого не сделала. Если бы одумалась раньше… Я не могла оправиться после потери тебя больше года, но, всё же, сделала это ради наших детей. Тогда казалось, что мне теперь нечего терять, кроме одной твоей любви, ценой во весь мир. — На губах показалась лёгкая улыбка, — Потом я поняла, что нужна Уильяму и Кайи. Ради них я должна вернутся к привычному образу жизни, пусть и совсем другому. Я справилась. Я подарю им счастливое детство, обещаю тебе. — девушка вздёрнула голову, — Порой, мне кажется, что когда-нибудь, может быть, в другой жизни наша любовь была бы не вопреки всему, а как надо, как тут никогда не случится. Надеюсь, мы попадём туда после смерти. — ожидаемые слёзы навернулись на глаза, в миг обволакивая их. — Но здесь, сейчас, в глубинках своей души, я навсегда останусь госпожой де Клер, твоей любимой и любящей женой.
Она, возможно, забудет его, но
не сегодня.
