Светлячок

Гермиона Грейнджер       Под оглушающий гудок поезд наконец-то трогается. На перроне пока ещё можно было отчетливо разглядеть счастливых родителей, отправивших детей в школу.       Удивительно, но учеников меньше не стало, как будто даже наоборот, больше, особенно первокурсников. Конечно, угроза уже миновала, и Хогвартс может снова стать олицетворением безопасности, знаний и волшебства, каким его всегда видели мы, но такое рвение волшебников отправить детей именно туда удивляло.       Поезд набирает скорость, и лица начинают смазываться, но я всё же нахожу рыжую макушку Рона и стоящего рядом с ним Гарри. Улыбаюсь им из окна на прощание, хотя сомневаюсь, что они меня видят. Может, оно и к лучшему, улыбка всё равно получается печальной, можно даже сказать, выстраданной.       На последний курс мальчики не вернулись. Гарри предложили занять место в академии Аврората без экзаменов, и он не захотел упускать такой шанс. Рон тоже получил приглашение, но, поколебавшись месяц, остался с братом помогать в развитии магазина «Всевозможных волшебных вредилок». После смерти Фреда во время битвы за Хогвартс Джордж с головой ушел в их общий бизнес. Вероятно, это стало для него способом отдать дань уважения брату и пережить боль утраты. Планы у него были, как говорится, Наполеоновские, и к годовщине смерти Фреда он хотел открыть целую сеть магазинов во всей магической Англии. Рон мало что понимал в бизнесе, зато как никто другой понимал, что значит быть хорошим братом.       Новость, что Гарри и Рон не вернутся в Хогвартс, прогремела как гром среди ясного неба. Впрочем, это было ожидаемо: они никогда не получали того наслаждения от учебы, которое получала я, да и особой тяги к знаниям не испытывали. Мы столько лет почти не расставались. Когда Гарри отправился искать крестражи, мы с Роном, не раздумывая, последовали за ним, хотя это значило бросить учебу на целый год. И всё же, я не смогла оставить школу, а они смогли. Хоть это и вызывало внутри меня тяжелые неясные чувства, я понимала, что пришло время пойти своей дорогой каждому из нас.       Меня же ждало кресло министра, до которого еще нужно было добраться. В первую очередь я должна получить подтверждение об успешной сдачи ЖАБА. Путь будет тернист: несмотря на войну, взгляды в обществе все еще оставались консервативными, и маглорождённой придется начинать его с самых нижних ступеней. К примеру, с идеальной сдачи экзаменов. Рон не понимал этого, мы ведь герои войны, все двери открыты… Но Гарри поддержал меня, и он все-таки принял моё решение.       Гарри и Рон пришли на вокзал, чтоб проводить нас с Джинни, и это слегка меня приободрило. На секунду показалось, что все как раньше: наше трио снова отправится в Хогвартс, и нас ждет еще один незабываемый год, полный приключений и тайн. Но от осознания, что я сейчас еду в купе не с ними, а с Джинни и Полумной, становится немного тоскливо. Как бы я хотела последний раз вернуться в детство, ощутить то предвкушение, которое дарила дорога в Хогвартс, обсудить с Гарри и Роном прошедшее лето! Но все это осталось в прошлом. Хогвартс-экспресс не вызывает больше ни трепета, ни томительного ожидания.       Ничего.       Разве что легкую тоску от того, что детство закончилось. Кажется, все мы слишком рано повзрослели после того, как пережили многое.       Луна протягивает мне свежий выпуск «Придиры», и я с удовольствием вдыхаю запах типографской краски и свежей бумаги, прежде чем погрузиться в чтение. Иногда кажется, что статьи в нем юмористические, несмотря на всю серьезность их тона. Впрочем, это ничуть мне не мешает: люблю узнавать что-то новое, не столь важно, из какого именно источника. К тому же чтение статьи о малоизвестных мне волшебных существах, способных преодолевать по тысячи миль за день, давало хороший предлог не прислушиваться и не участвовать в разговоре Джинни с Полумной.       Наконец-то можно отдохнуть.

***

      Собрание новых старост закончилось, и профессор Макгонагалл, выдав нам пароли, отпустила спать. Получить значок старосты было моей мечтой с самого первого курса, и я рада наконец-то ее осуществить. Идя в спальню, я задумываюсь: как бы отреагировали Рон и Гарри, если бы узнали об этом?       Моим соседом в башне старост стал Захария Смит. Высокий пуффендуец со светлыми волосами и глубокими голубыми глазами. Мы особо не общались прежде. Более того, после случившегося в прошлом году я удивлена не только его назначением, но и самому возвращению в Хогвартс. Когда началось вторжение, Захария первым бросился наутек, едва было объявлено, что несовершеннолетним волшебникам рекомендуется покинуть школу.       Тогда многие сочли это трусостью, но мне показалось, его мотивы были гораздо глубже. Или, возможно, я просто привыкла находить рациональное объяснение всему, что вижу вокруг. В любом случае, я не собиралась ни оспаривать решение профессора Макгонагалл, ни лезть в душу к Захарии в попытках разобраться в произошедшем.       Мы шли молча, сохраняя и моральную, и физическую дистанцию, нормальную для не самых близких знакомых. После очередного поворота в глаза мне бросилась башня Когтеврана, и я не могла не восхититься трудом тех, кто восстанавливал замок после Битвы. Стены больше не были испещрены дырами от попавших в них заклинаний, повсюду снова висели живые картины и стояли зеленые растения. Первокурсники снова им восхищались.       В Хогвартс будто снова вдохнули жизнь.       Дойдя до нужного входа и назвав пароль одинокому рыцарю «Знания — сила», мы прошли в гостиную и сразу же разошлись по комнатам. Составление расписания негласно было решено отложить до утра.       Устав после дороги и собрания, я рухнула на большую мягкую кровать. В комнате старост, в отличие от факультетских гостиных, не было ярких цветов, и это было мне по душе. Высокие потолки, множество зачарованных свечей, шкаф, письменный стол и мягкое кресло рядом с ним, прикроватная тумбочка, тумбочка у кровати для вещей первой необходимости, дверь в общую душевую и небольшое окно с видом на Хогсмид — вот, пожалуй, и всё, что будет окружать меня весь следующий год.       Один взмах палочки, и вещи, томящиеся в чемоданах, левитируют на нужные места. Порой волшебство здорово упрощает жизнь и экономит время, которое можно потратить на долгожданный сон.

***

      Противный громкий звук словно хочет проломить череп. Я с трудом открываю глаза и пытаюсь сфокусировать зрение. За ночь, кажется, ничего не изменилось: все тот же шкаф, светлые стены, окно… В которое упорно стучится чья-то сова.       Я неохотно встаю и иду к окну. Наверное, нужно было чем-то угостить мою раннюю гостью, только вот под рукой ничего не оказывается. Сова недовольно ухнула и протянула лапку с привязанным конвертом.Она улетела быстрее, чем я успела его открыть. Значит, немедленного ответа не требуется.       Вначале я подумала, что письмо от Гарри прилетело с министерской совой, но тут же отказалась от этого предположения: тогда бы его доставили к завтраку в Большой Зал. Едва я вытащила письмо из конверта, в глаза мне бросилась печать больницы Святого Мунго, отвечая на мой незаданный вопрос. «Уважаемая мисс Грейнджер! С глубочайшим сожалением вынуждены Вам сообщить, что нам пока не удалось снять заклятие Обливиэйт, наложенное на мистера и миссис Грейнджер (также известных как Ваши родители) в прошлом году. Мы немедленно сообщим Вам о любых изменениях в их состоянии.

С уважением старший целитель больницы Св. Мунго.»

      Уже несколько месяцев я получаю подобные «отписки» на каждый свой запрос в больницу. Первое время их ответы были куда подробнее, мне объясняли все возможные последствия наложенного мной заклинания и детально информировали обо всех методах, применяемых для их устранения. Однако время шло, подробностей становилось все меньше, до тех пор, пока ответы не превратились, по сути, в совет готовиться к худшему исходу.       Все вокруг считали, что помочь моим родителям уже нельзя. Только не я.       Я не сдамся, пока все не исправлю. Я уже смогла добиться того, что больница согласилась принять маглорождённых (в качестве исключения, разумеется) и не собираюсь останавливаться на достигнутом. Драко Малфой       Длинные коридоры с мрачными липкими тенями всегда заканчивались одинаково. В большой полупустой комнате в желтоватом свете свечей стояло кресло, в котором иссушенная бледная рука держала запотевший стакан с мутной янтарной жидкостью. Эта рука принадлежала измученной тени с растрепанными длинными волосами, тронутыми сединой, и впалыми темными кругами под некогда властными глазами. Сейчас это тело мало чем напоминало аристократичного, жесткого человека, вызывавшего во мне смесь ужаса и восхищения. Человека, которого я когда-то называл отцом.       В комнате тихо, но эта тишина не приносит умиротворения. Она вызывает мурашки вдоль позвоночника под тонкой тканью рубашки.       Мутные белесые глаза, отстраненно изучавшие жидкость в стакане, замечают меня, застывшего в дверном проеме в нерешительности, и наполняются злостью. В следующее мгновение стакан разбивается на мелкие осколки о дверной проем прямо у меня над головой.       Я подскочил на кровати, чувствуя, как горит в груди от недостатка воздуха. Ночная рубашка противно прилипла к телу, заставляя поежиться от холода. Еще слишком рано, о чем свидетельствует предрассветное хмурое небо, словно наблюдающее за мной через окно. — Чёрт.       Снова засыпать совсем не хочется, но мирное сопение однокурсников на соседних кроватях и тяжелая пульсирующая голова манят рухнуть обратно на подушки. Чертовски нужен сон. И я поддаюсь.       Это просто сон. Очередной кошмар из тех, что мучают каждую ночь. — Вставай, Драко.       Знакомый голос зовет меня словно из-за толстой стены и явно не является частью сна. Удивительно, но после рассвета кошмары всегда сменялись сумбурными снами, позволявшими хоть немного расслабиться и отдохнуть. Спустя мгновение подушка, метко запущенная в подбородок, окончательно лишает остатков ленивой полудремы. — Тебе что, десять? — недовольное шипение срывается с языка, прежде чем я успеваю разглядеть довольную ухмылку на лице Забини.       Внутренние демоны тут же подначивают запустить подушку в ответ, но я лишь лениво отшвыриваю ее на пол. Для этого пришлось приподняться на локтях, так что своей цели он все же добился. — Не будь занудой. Так, Тео, тебя это тоже касается! — Голос Забини, переполненный нотками ответственности, звучит почти комично. — Нечего разлеживаться, мы опаздываем на завтрак, — сообщил он, уже переместившись к кровати Тео.       Я откидываюсь обратно на подушки. Сна уже ни в одном глазу. Мысль пропустить завтрак и подольше поваляться выглядит до крайности заманчиво, но заунывное урчание в желудке заставляет отказаться от этой идеи. — Если ты теперь староста факультета, это не значит, что тебе все можно, — сонно буркнул Тео. Кажется, Блейз наконец-то смог его растормошить. — Ладно, парни, у вас десять минут, я жду вас в гостиной.       Дверь в душевую захлопнулась. Можно еще пару блаженных минут поваляться в постели.       Я остался один в давно ставшей привычной комнате. Пожалуй, это одно из немногих мест в Хогвартсе, не омраченных воспоминаниями прошлого года.       На первый взгляд, замок, казалось, почти не изменился: преподаватели всё лето трудились, чтобы восстановить разрушенный во время Битвы замок. И все же тяжелый запах страха и смерти будто впитался в холодный камень стен.       Пора было признать, что Хогвартсу уже никогда не стать прежним. Если подумать, все началось задолго до того, как угроза войны с этим чокнутым «уничтожу-всех-грязнокровок» лордом повисла над всей магической Британией.       Вчера, во время приветственного пира, у меня даже получилось об этом забыть. Макгонагалл действительно постаралась на славу, в какой-то момент я даже позволил себе забыться и окунуться в этот торжественный фарс. Я смотрел на счастливых первокурсников (которых, к слову, было гораздо больше, чем я ожидал) и на секунду позволил себе заразиться этим бескрайним восторгом. Впрочем, длилось это недолго. Весь оставшийся вечер я старательно игнорировал взгляды и перешептывания студентов старше второго курса, направленные на наш стол. Можно подумать, каждый из нас был лично виновен в случившемся в прошлом году.       Теперь мы изгои.       Казалось бы, нас и без того не слишком любили, куда еще расти этой старой межфакультетской вражде? Оказалось, все, что происходило раньше, было только разминкой.       Преподаватели, без сомнений, тоже прекрасно осознавали серьезность положения. Было бы верхом безумия поощрять конкуренцию между факультетами на совместных занятиях или соревнованиях, будь то кубок школы или игры по квиддичу. Макгонагалл сразу дала понять, что не собирается в этом году давать нам повод для лишних перепалок. Директор призвала всех проявить благоразумие и не бросаться необоснованными обвинениями ни в чей адрес. В приоритете была подготовка старшекурсников к успешной сдаче ЖАБА. — Приятель, твоя очередь, и давай быстрее, — вырвал меня из раздумий Тео, взъерошивая мокрые волосы полотенцем.       Натянув на ноющие плечи рубашку, я лениво проскользнул в душ, собираясь умыться. Смотря на темные тени, залегшие под глазами на осунувшемся бледном лице, я мысленно ухмыляюсь: можно устраиваться на службу в Азкабан вместо дементоров.       А вот эти мысли были явно лишними. Воспоминание об Азкабане заставили зашевелиться волоски на шее, вызывая рой мурашек вдоль позвоночника, будто холодной воды за шиворот налили.       Спустя десять минут мы уже подходили к большому залу под самодовольные восклицания Блейза о назначении старостой факультета. Заветный значок он действительно заслужил, с пятого курса прикладывая все возможные усилия, чтобы его добиться. Поначалу мы даже соперничали на уроках, стремясь получить как можно больше «превосходно», но начиная с шестого курса все изменилось. Лорд «гостил» в мэноре, что делало пребывание там просто невыносимым, и, отправляясь в школу, я слишком переживал за мать, чтобы думать об учебе. Потом посвящение, задание, исчезательный шкаф, астрономическая башня. В общем, приоритеты изменились, и времени на такую же усердную учебу не осталось, как и желания. — …Теперь Грейнджер, — почти всю речь друга я прослушал, но эта фамилия заставила меня обратить внимание на происходящее вокруг. — Что? — непонимающе переспросил я, ловя непонимающие взгляды друзей. — Золотая троица тоже вернулась?       Это было ожидаемо, но где-то в глубине души я надеялся, что после войны их привилегированные задницы будут мелькать лишь на первых полосах газет. — Говорю, Грейнджер теперь староста школы. Вчера было собрание, где Макгонагалл всех представила. Это было ожидаемо, она же лучшая ученица, если не всего Хогвартса, то как минимум своего факультета… Но про её дружков я ничего не слышал.       Дальше я не слушал: одна мысль о Поттере и Уизли испортила аппетит. Но мысль о Грейнджер заставила внутренности скрутиться в тугой узел. Казалось, это было только вчера.       Менор, изуродованное, но всё ещё узнаваемое лицо шрамоголового и карие перепуганные до чертиков глаза Грейнджер, снизошедшие до молчаливой мольбы не выдавать их. Захотелось удариться головой о холодный камень, чтобы вышибить непрошеные воспоминания из головы.       Первым приоритетным пунктом в списке сегодняшних дел было «не пересекаться с гриффиндоркой и ее друзьями».       И этот пункт тут же летит к чертям, когда в грудь мне неловко впечатывается маленькая хрупкая фигура девушки. Свежий запах зубной пасты с едва уловимыми нотками занудства проникают в ноздри. Я даже не понял, как это произошло. Опускаю глаза и вижу красно-золотой галстук под россыпью волнистых каштановых волос.       Грейнджер.       Сознание услужливо подкидывает её образ, распластанной на каменном полу гостиной, извивающейся в агонии, пока тетушка Бэлла выводит на её предплечье омерзительное клеймо. — Твою мать, — чертыхаюсь то ли от воспоминаний, заполнивших черепную коробку, то ли от нелепо застывшей у моих ног фигуры. — Прости, — спешно бросает она и пятится на несколько шагов назад, чтобы обойти.       Взгляд карих с легкими нотками янтаря глаз не задерживается на мне дольше секунды, но я не замечаю там и малейшего намека на презрение, которым последнее время одаривают меня почти все вокруг. Там вообще не было ничего. Только какая-то слишком знакомая пустота. Не уверен, что она вообще узнала меня.       Догоняю друзей в большом зале возле стола Слизерина. Они либо не заметили случившегося, либо предпочли не обращать внимание. И я благодарен им за это. — Драко, а ты какие предметы выбрал? — видимо, Тео решил втянуть меня в разговор. — Все, — дотягиваясь до джема для тоста, кратко отвечаю. — Не то чтобы у меня был выбор. — Даже магловедение и прорицание? — удивляется он, осторожно произнося первый предмет.       Можно подумать, раньше нам не приходилось на них ходить. Хотя стоит признать, что ставил галочку напротив магловедения я с большим трудом. Незнакомая фамилия преподавателя заставила вспомнить прошлый июль и измученное лицо профессора Бербидж, в безжизненных стеклянных глазах которой навеки отпечатался ужас и мое перепуганное бледное лицо. — Если я хочу хотя бы попытаться закончить школу с отличием, нужны все предметы. Даже такие бесполезные.       Тео растерялся. Возможно, я ответил грубее, чем требовалось, но лучше сразу расставить все точки над «i», чтобы никому впредь и в голову не пришла мысль, будто бы я изменил свое отношение к маглам. — Ну и отлично, у меня тоже все предметы. Хоть у Трелони скучно не будет, — спасает ситуацию Забини.       Еле ощутимое напряжение окончательно испаряется, когда разговор заходит о гаданиях на кофейной гуще и их абсурдности. — Да и гадание на картах — чистый идиотизм, лучше уж партейку в них перекинуть, пользы явно больше, — Тео расплывается в широкой усмешке, явно довольный своим остроумием.       Под дружный хохот всей компании я лениво разворачиваю пергамент с расписанием, который Забини заботливо закинул в мою сумку еще утром.