***
Утро нового дня Хикару встречает бодро. Даже несмотря на странность последних нескольких дней. На самом деле ему уже давно не получалось так хорошо выспаться. Влияло присутствие компании ночью. Уже полностью одетый в школьную униформу и стоя перед своей кроватью на коленях, он торопливо застегивает пуговицы на детской кофте своего брата. Ноги Каору, слабо качающиеся в воздухе, порой, словно бы ненарочно, то и дело пинают его в колени. Слишком уж по явному тсутствующее, пустое выражение на лице младшего брата лишь подчеркивало, что удары происходили не случайно. Ребенок обижался. И с самого своего пробуждения упрямо отказывался смотреть Хикару в лицо, стоило лишь было вновь заговорить о расставании на время школьных занятий. Неприятно. Но в этот раз у него были некоторые козыри в рукавах. — Знаешь? У меня тут есть одна идея, что тебе бы понравилась. Каору лишь сейчас прекращает колыхать в воздухе ногами, сосредотачивая взгляд на сидящем перед ним близнеце. Ранее бесстрастное, пустое лицо не меняет своего выражения. Но в голосе младшего едва ли не сквозит аккуратно завуалированная, скрытая надежда. — Ты все же останешься дома? Мимо ребенка наверняка не пройдет, как чертовски очевидно пальцы Хикару спотыкаются на одном месте. Хотя ему быстро удается взять себя в руки. — Эм. Нет. Прости. — Нгхх… Надежда мальчишки, появившаяся в одно мгновение, пропадает как дым. Плечи заметно опадают, а ранее загоревшиеся глаза быстро тухнут. Проклятие. Он не хотел расстраивать брата. — Ну эй, клянусь, тебе понравится, — стремясь подавить тут же возникший в груди дискомфорт вызванный этой мыслью, Хикару наконец заканчивает с пуговицами и недовольно тычет Каору в щеку, — хватит дуться! — Я не дуюсь. Даже при своей малой эмпатичности Хикару все равно различает эти горькие ноты в чужом голосе и слишком уж сильно нахмуренные брови. Распознать эмоции этого мальчишки заметно проще чем у Каору, когда тот находится в своей «не беспокойся обо мне» фазе. Хотя Хикару все равно всегда чувствует, когда с его близнецом что-то не так. В общем, лгать ему в любом случае бессмысленно. — Да ну? На едином порыве, Хикару вмиг поднимается на ноги. И с заигравшей на губах оскалистой улыбкой резко подается вперед, опрокидывая огорченного мальчишку на кровать. Каору, ожидаемо, тут же принимается возмущенно кричать, стремительно поднимая ранее опущенный взгляд. — Эй! Отпусти! Пухлые миниатюрные пыльцы яростно цепляются за одежду и за лицо, пытаясь спихнуть с себя нежеланную ношу. Но Хикару лишь шире ухмыляется, обнимая брата поперек пояса и располагая голову где то в районе чужой груди. Руки, крепко сцепленные за спиной Каору, напрочь убивают любые попытки от него избавиться. Недовольный, глухой вопль, раздающийся мини-Као лишь подчеркивает успешность выбранной стратегии. — Вставай! — мальчишка недовольно шипит, забавно хмурит брови и пихает его своими маленькими, смешными ладонями в грудь, — разве тебе не нужно было собираться? — Я никуда не уйду, пока ты не перестанешь дуться~ Он нарочно добавляет в голос каплю слабой плаксивости, потираясь щекой о только что застегнутую дизайнерскую кофту. Каору в ответ возмущенно визжит, принимаясь тягать его уже за щеки. Ощущение пальцев во рту противно донельзя, но он может дать младшему небольшую скидку… — Ты хуже бабушки! Из горла автоматически, сам собой формируется протест. При всей любви к Каору, но сравнивать его с Казухой это уже просто удар ниже пояса. Ситуация резко поворачивает на все 180. Хикару намеренно болезненно кусает чужие пальцы, принуждая близнеца отстраниться с недовольным, возмущенным воплем. И тут же поднимается, нависая над ребенком. — Серьезно? — он кривляется, морщит нос и вперяет в брата особенно пристальный взгляд, — Ты сравниваешь меня с ней? Маленькому засранцу хватает наглости, что бы показать ему язык. Разумеется, Хикару тут же отвечает тем же, во всей красе демонстрируя уровень своего социального развития. — Мастер Хикару, мастер Каору, вы проснулись? Импровизированный спор очень резко прерывается коротким стуком в дверь, откуда то с внешней стороны. Внимание Хикару вмиг переводится в ту сторону, чем нагло пользуется его уже-не-совсем-близнец, с удвоенной силой принявшись пихаться ладонями в нависшее над ним лицо. — Да! — он глухо кричит, ловко уклоняясь от очередной попытки Каору сцапать его за щеку, — скоро спустимся к завтраку. Их с Каору ерзанья явно слышны за дверью. Намеренно приглушенный смех уходящих горничных едва различим за стеной. Может это шанс? — Я отпущу тебя, если ты пообещаешь перестать обижаться, — Хикару обращается к брату, ловко щелкая зубами прямо подле чужих пальцев. Понятливый мальчишка тут же отпрянывает, бросив на него особенно грозный взгляд, — разве ты не хочешь поесть? — Нет! Я поем, только если ты останешься. Ах. Ответный шантаж? Он все схватывает на лету. Это определенно то, чего Хикару мог бы ожидать от своего младшего брата. — Угроза голодовкой? — он спрашивает, пожалуй даже чересчур весело для затронутой темы, — не слишком ли радикально? — Нет, — мальчишка мотает головой, уверенно скрещивая на груди руки, — если это сработает. Проклятие. Оскалистая, веселая улыбка быстро дрогнула, переходя во что-то более мягкое и виноватое. С каждым новым разговором все сложнее действительно говорить ребенку «нет». Одна лишь попытка представить себя на его месте заставляет Хикару чувствовать себя донельзя неуютно. Если бы это Каору застрял с шестилетним им… То скорее всего, близнецу бы пришлось в разы сложнее. — Прости, — он тихо фыркает, зарываясь носом в раздражающую прямую прическу брата, — если бы я мог уйти, то сделал бы это. Честно. — Хмф… При всей своей показушной громкости, мальчишка не противится нежному жесту. Обида проходит. Теперь Каору просто выглядит расстроенно. Ситуацию, впрочем, лучше это вовсе не делает. — Я не хочу снова ждать тебя, — ребенок вновь заговаривает, спустя небольшую тихую паузу, — одному одиноко. Хикару это, вроде как, немного разбивает сердце. Он привык к тому, что его Каору стремится все свои эмоции скрывать и намеренно старается держать брата подальше от всех своих проблем. Но этот ребенок такой попросту… По детски открытый. Это в новинку. Приятно, но и одновременно с этим чертовски болезненно, когда Хикару неизбежно говорит что-то не в тему, или вынужден с братом расставаться. Если он когда либо хотел, что бы его близнец просто перестал притворяться и начал говорить с ним о своих проблемах открыто, то пусть будет проклята ирония жизни. — Я знаю. Ладонь сама тянется поддерживающе похлопать Каору по спине. Онн неторопливо поднимается, оседая на кровати рядом. Желание играть пропадает как дым. Он чувствует себя проклятым взрослым. Одновременно приятное и ужасающее чувство. — Так что… Я ведь говорил? Есть одна мысль, что должна будет тебе понравиться. Мальчишка тихо, ничего не говоря, молча смотрит на то, как он поправляет свою чуть съехавшую за время этой импровизированной битвы одежду. — Зайдем в комнату Каору перед завтраком? Ненадолго. Оборачиваясь, он дарит ребенку легкую, обнадеживающую улыбку. И не без облегчения видит, как обида и горечь с чужого лица пропадают, сменяясь слабым подобием любопытства. — Я надеюсь, что это будет того стоить, — однако, мини-Као продолжает поддерживать свой образ. Недовольный, он настойчиво тянется схватить Хикару за руку, еще до того, как он решит подняться с кровати, — иначе я правда откажусь есть. Смех, клокочущий в горле, пожалуй, все еще является чем то не в тему. Но даже понимание этого вовсе не мешает Хикару в голос рассмеяться.***
Спальня его близнеца всегда вызывала у Хикару донельзя странные ассоциации. До сих пор, пока еще, ему так и не удалось привыкнуть думать о ней как о чем-то, что принадлежит сугубо Каору. Это всего одна из бывших гостевых комнат особняка, в которой, по некоторому совпадению, уже как несколько дней подряд спит его брат. Это ничего не значит. Кровать, постель которого окрашена в его любимые цвета ничего не значит. Картины, нарисованные его рукой, шкафы, заполненные книгами, что любит Каору, и шторы с выбранным им же красочным, зеленоватым узором — не более чем совпадения. Полки, что неспешно заполняются теми немногочисленными подарками и сувенирами, что по какой то шутке судьбы были подарены лично ему, а не им обоим, это… просто антураж. Не более. Вот только знай Каору обо всех этих мыслях, наверняка бы сейчас понимающе ему улыбнулся и предложил посидеть вместе, в его комнате, еще несколько минут. А потом так, ненароком, начал бы интересоваться, не хочет ли сам Хикару сменить цвет обоев в уже его собственной спальне. Ведь она теперь полностью принадлежит ему. Только ему одному. Он имеет полное право переделывать спальню под собственный вкус. Знать бы еще только, какой именно у него вкус… — Нии-сан? Голос мальчишки под боком резко вырывает из собственных мыслей. Приходится силком стряхнуть с лица выражение не то боли, не то задумчивости, и поскорее вернуться в реальность. — Ах, да. Сейчас. Хикару щелкает рядом расположенным выключателем, озаряя комнату искусственным светом. Он пока еще не может воспринимать эту комнату как спальню своего брата. И без взрослого, семнадцатилетнего Каору, ака неотъемлимой части окружения, находиться здесь дольше положенного не было совершенно никакого желания. Лучше будет поторопиться. — Он должен быть где-то здесь, — Хикару делает первый шаг через порог и намеренно торопливо проходит к кровати. Ребенок за его спиной, судя по звукам, еще несколько секунд стоит на пороге, прежде чем неторопливо пойти следом. — Если Као не забыл тем утром про зарядку… — Хикару коротко бубнит себе под нос, сразу же цепляясь взглядом за расположенную у кровати тумбу. И почти тут же победно восклицает, отсоединяя телефон близнеца от белоснежного провода, — Ага! Отлично, вот и оно. Характерный, глухой хлопок раскрываемой раскладушки и экран быстро озаряется уже знакомым фоном. Какая-то литературная шутка, с изображением одного из любимых писателей Каору. Вырвиглазные, яркие иероглифы мозолят глаза при слабом разрешении телефона. Хикару никогда не понимал выбор брата. У него на заставке стоит фото их с близнецом и невпечатленной Харухи на фоне одного из японских фестивалей. — Это что? — младший Каору, все это время стоящий рядом, с очевиднейшим интересом разглядывает устройство в руках брата. Чужие пальцы так и тянутся схватить телефон, но Хикару нарочно отводит руку назад, туда, где мальчишка не сможет дотянуться. — Я покажу, — он обрывает весьма ожидаемое при таких обстоятельствах возражение, плюхаясь на широкую мягкую кровать. И слабо похлопывает ладонью рядом, призывая ребенка сесть. Каору нет необходимости упрашивать дважды. В считанные секунды мальчишка забирается ему под бок, вперяя уморительно пристальный взгляд на телефон. В те года ведь еще толком не было мобильников, верно? — Это телефон, — Хикару лезет в карман брюк, доставая собственное устройство, отличающееся от модели Каору лишь цветом и свисающим с чехла ярким брелком, — У меня тоже такой есть. — Телефон? — вопрос звучит с легким оттенком недоверия, — Такой маленький? Голос Каору все еще невпечатлен. Мальчишка вновь тянет руку за зеленым телефоном и в этот раз Хикару таки позволяет успешно его забрать. Сам он, в то же время, поднимает крышку собственного устройства. — Ты удивишься, до чего дошли технологии за последнюю пару лет, — Хикару поясняет, наклоняя собственный мобильник к брату и демонстрируя список контактов, — Смотри. Ты ведь уже читаешь немного хирагану, верно? Взгляд Каору, несмотря на уже привычную бесстрастность, казалось, мог прожечь дыру в его черепе. — Я не глупый, — столь серьезный тон из уст шестилетнего ребенка звучит невероятно комично. К огромному неудовольствию брата, но Хикару не пытается сдержать легкого хихиканья. И даже не удивляется, почувствовав тут же последовавший слабый толчок в колено. — Ладно, ладно! Прости, я не помню, когда мы научились читать, — приходится быстро взять себя в руки. Хотя он все еще продолжает улыбаться, пролистывая список контактов, — я не всегда буду доступен, но могу звонить тебе на переменах. Или писать смс. — Смс…? — Короткие сообщения, — Хикару любезно поясняет, закрывая контакты и переходя на одно из используемых телефоном приложений, — тебе может быть сложно разобраться во всем самому. Так что, если что, обратись к девчонкам. Или к другим работникам особняка. Сосредоточенные глаза Каору ни на секунду не сводятся с медленно перелистываемой переписки на телефоне Хикару. На экране виднеется один из последних диалогов братьев. Буквально за день до «шестилетнего инцидента». Пара смешных картинок из интернета и просьба Каору стащить с кухни чаю и тарелку печенья. Весь вечер они оба тогда провели за совместным киномарафоном. Остальные их переписки едва ли чем отличались. Расставались близнецы редко, и как правило, на очень короткий период времени. А находясь рядом, смысла пользоваться телефоном не было никакого. — И мы сможем поговорить? Даже когда ты в школе? — Каору поднимает глаза, в последний момент улавливая легкую, задумчивую улыбку на лице старшего брата. Переписки с Каору были относительно недавними и особо ничем не выделялись. Но в свете последних событий даже такое напоминание о близнеце оставляло какие то невнятные, но горькие эмоции на душе. Хикару нравился ребенок. С натяжкой, но ему нравилась и роль уже по настоящему взрослого брата для него. Ввиду общего возраста, Каору ранее никогда не признавал за ним старшества и часто тыкал своей эмоциональной зрелостью Хикару в нос. Было приятно действительно побыть чьей то взрослой фигурой, даже несмотря на то, что эта роль была ему откровенна непривычна. Но Хикару все равно соврал, если бы сказал, что предпочтет этого маленького Каору своему шестнадцатилетнему близнецу. — Ага, — он уверяет, стремясь намеренно отпихнуть куда подальше столь лишние сейчас эмоции, и кивая на зажатый в чужих руках телефон с зеленым чехлом, — так ведь лучше, согласись? В ответ лишь все то же глухое, нарочито малоэмоциональное мычание. Каору сам тыкает в блестящие кнопки на панели, заметно зависает на изображении заставки и с небольшой помощью Хикару разблокирует телефон. Мальчишка неуклюже клацает на кнопку отображения контактов, сощуривается, останавливаясь взглядом на каждом из перечисленных имен. И в конечном итоге, словно бы в знак проверки, находит в списке имя Хикару. Звонкая, громкая мелодия звонка тут же озаряет комнату. Но почти тут же глушится, при принятии входящего звонка. — Удовлетворен? — Хикару самодовольно усмехается в трубку, с легким весельем смотря на реакцию сидящего подле него брата. Каору чрезвычайно забавно морщит нос. Но какие бы рожи он не строил, интерес в этих детских глазах очевиден до безумия. — Это телефон. Просто… Маленький. И странный. — выносит он свой вердикт, оглядывая миниатюрную светящуюся клавиатуру. Не став дожидаться, Хикару в один клик отключает звонок на чужом устройстве, и лишь после поднимается с кровати, убирая свой мобильник в карман. — Ага. В этом вся суть. — соглашается он, уже решая направиться в сторону выхода, — Теперь, пойдем позавтракаем? Не знаю как ты, но я до смерти голоден.***
Сразу после завтрака, где-то спустя полчаса, они вновь расстаются. Каору крепко сжимает в своих миниатюрных ладонях телефон, пока Хикару неторопливо покидает прихожую. Обе горничные, которым приходится присматривать за младшим близнецом, на время инцидента, вместе следят за тем, что бы ребенок но бросился следом. К счастью, Каору ничего такого не делает. Первый за день телефонный звонок раздается еще пока Хикару только садится в машину. Он будет далеко не последним.***
В стенах Оранской школы время летит незаметно. В отличии от предыдущего дня, ощущаемого совершенно по иному в отсутствии Каору, этот оказывается терпим чуть больше. Как минимум, потому что Хикару большую его часть провел не обьясняясь со своими обеспокоенными клиентками, а уткнувшись в мессенджер телефона, переписываясь со своим братом. Сейчас Каору как раз делился с ним своими мнениями о каком то детском мультфильме, что вынудили его посмотреть обеспокоенные горничные. Ребенок жаловался, что без него совсем не то. Сам Хикару же думал, что пускай даже ради своего младшего брата, но смотреть детские обучающие мультфильмы для него было бы заметно чересчур. Хотя он безусловно чувствовал облегчение, зная, что мальчику есть чем заняться в особняке одному. — Никогда не видела, что ты был так сильно увлечен своим телефоном. Голос Харухи раздается внезапно, вмиг отвлекая его от собственных мыслей. Заставляя поднять голову, впервые за последние несколько минут отвлекаясь от онлайн переписки. Обычно Фудзиока в их коллективе считается не самым внимательным человеком. Валяясь на кровати брата, тогда еще взрослый (насколько может считаться взрослым шестнадцатилетний подросток, все еще хихикающий порой на уроках биологии) Каору частенько жаловался ему на недальновидность Харухи. Вокруг нее разворачивается целая любовная драма, очевидная буквально каждому, кто бы побыл в их группе дольше одного дня. Но сама девушка будто бы в упор ничего не замечала. Хикару обычно не против выслушивать монологи близнеца. Но такие разговоры, как правило, неизбежно перетекали в острые, подшучивающие уколы над ним самим. Потому что, очевидно, брат считал должным тыкать палкой во все его личностные проблемы и наблюдать за результатом. Тьфу. — Это Каору, — он недовольно цокает, пытаясь избавиться от неприятных воспоминаний и подпирает свободной рукой щеку, неторопливо набирая брату ответный текст, — решил дать ему телефон. Харухи моргает. Но в ее глазах довольно быстро проскальзывает понимание. А сразу следом та самая мягкостью, что Фудзиока проявляет буквально раз в лет так сотню. С ее то обычно флегматичным, отстраненным характером. — Думаешь, это поможет ему не чувствовать себя одиноким? Девушка окончательно опирается локтями о стол, нависая аккурат напротив. Но в сам телефон привычно вежливая Фудзиока не заглядывает. — Таков план. По хорошему, ему стоило додуматься до этой идеи еще раньше. Только вот последние пару дней, очевидно, Хикару никак не мог рассуждать о чем либо разумно. Да и не то чтобы кто-нибудь стал его за это винить. Было ожидаемо, что неожиданное происшествие с Каору выбьет бы его из колеи. — Наверное, для вас это действительно лучший вариант… — Харухи задумчиво комментирует, бросая короткий взгляд в сторону настенных часов. До конца перемены оставалось пара минут. Скоро ей придется возвращаться за свою парту. И если уж на это пошло… Когда в последний раз именно Харухи затевала разговор с ними, а не наоборот? Эта мысль крайне резко возникает в голове, заставляя Хикару поспешно оторвать взгляд от экрана раскладушки. — Погоди, Харухи… Лишь сейчас, он переводит взгляд в ее адрес. Брови заметно приподнимаются, в поддразнивающем жесте. — Ты следила за мной во время урока? К сожалению, любые попытки смутить Фудзиоку всегда изначально рождены обреченными на провал. Девушка лишь смотрит на него со своим классическим, невпечатленным выражением лица. — Конечно? Ты мой друг. И без Каору ты всегда сам не свой. Я беспокоилась. Это… было удивительно мило с ее стороны. Ох. Черт. Ну почему она влюбилась именно в Тамаки? — Я в порядке, — бормоча, приходится насильно возвращаться себя на землю, — И не то что бы Каору ушел. Просто… Ну ты знаешь. Он показательно трясет телефоном, который аккурат сейчас, очень вовремя пиликает очередным уведомлением. Харухи же остается наблюдать за тем, как ее одноклассник вновь начинает стучать по яркой клавиатуре. Ее брови неожиданно хмурятся, придя к какому то выводу. — Только ты не слишком сильно отвлекаешься на переписки? Довольно внезапно. — Я знаю, что вы полагаетесь друг на друга во время учебы… — она задумчиво подносит пальцы ко рту, переводя взгляд на все еще до неуютного пустую парту рядом с собой, — но без Каору тебе стоит налечь самому на школьную программу. А заместо этого ты застреваешь в телефоне. Привычно трудолюбивая. И привычно заботливая. — Не вижу проблем. Словно мы с Каору раньше обращали внимание на то, что говорят учителя. С техническими предметами Хикару сам справится. А остальное? Ну… он никогда особо не находил историю Японии интересной. Жалеть о пропусках не будет. Хуже могут быть только занятия этикета. Тьфу. Единственное применение полученных там знаний, на данный момент, нашлось только в ходе приема клиентуры в хост-клубе. И то, Тамаки те года три назад проезхался им с братом по мозгам ничуть не хуже их помешанного на вежливости преподавателя. — Разве я не могу попросить помочь тебя с уроками? — он как раз получает возможность отвлечься от телефона, что бы одарить одноклассницу классической ухмылкой Хитайчинов, — Ты ведь конспектируешь каждую тему. Харухи красноречиво морщится на его полное очарования и надежды лицо. Хотя если он попросит напрямую, то она ведь непременно поможет. За весь прошедший год близнецы успешно нашли подход к своей однокласснице. — Не понимаю, каким образом вы оба вообще можете держать хорошие оценки, при своем отношении к учебе, — она приглушенно бубнит себе под нос, в тот момент, как громкий звон оповещает классы об окончании перемены. — Ты не сказала нет~ Он дразнит ее нараспев, пока девушка возвращается за собственную парту. И никак не может сдержать негромкого хихиканья, пока класс вновь неторопливо наполняется людьми. На самом деле ему действительно стоило обращать больше внимания на лекции преподавателей. Харухи верно заметила, что без Каору он будет сильно проседать на гуманитарных предметах. Вот только… Стоит раздаться очередному звуку уведомления, и он сразу же хватается за телефон. Смешной, полный ошибок текст брата всегда для него будет заметно приоритетнее, нежели любые лекции учителей.***
Комнату Хикару сквозь прозрачное оконное стекло заливал яркий солнечный свет. Сам Каору занял кровать брата, усевшись с ногами где то у изголовья, с телефоном, крепко зажатым в его пальцах. Рядом раскинулась тарелка с нарезанными фруктами, принесенная горничными. Без брата обедать в столовой одному ему не хотелось. Последние минуты три Каору хмурым взглядом сверлил светящиеся на клавиатуре иероглифы. Он был твердо уверен в том, что не ошибся с написанием. С другой стороны, он был столь же уверен и в предыдущих сообщениях. А Хикару, в своей небрежной манере, поправил его уже не менее пятнадцати раз. Тьфу. Ну почему его брат отказывался от звонков, обосновывая это своими занятиями? Найти подходящие слова для передачи своих мыслей не так то просто. Пускай Хикару и пояснил примерно как именно пользоваться устройством, но его знания иероглифов были все еще неполны. Да и сам телефон был относительно сложен для понимания. Горничных рядом нет, что бы попросить их о помощи. Да и не то что бы Каору действительно хотел обращаться к кому либо, кто при этом не был бы его братом. Слишком мало доверия к незнакомцам. Но еще до того, как Каору решится наконец на хоть какие-то действия, телефон неожиданно вибрирует, уведомляя о входящем звонке. — У меня обед, — бодро уведомляет его Хикару практически сразу, стоит лишь ткнуть в зеленую кнопку, — а ты слишком долго печатал. Один лишь голос брата, и все ранее напряжение сносит будто волной. А пальцы плотнее прижимают телефон к уху. Будто бы Хикару сам рядом, а не находится где то далеко, в своей дурацкой школе. Почему при этом они обязаны обмениваться бездушными, дурацкими текстами? — Мне не нравятся сообщения, — отзывается он открыто, даже не пытаясь скрыть в голосе легкой наигранной обидчивости, — я хочу говорить с тобой сам. Хикару отвечает не сразу. Еще несколько секунд слышен гул его тихого мычания в динамик. — Мне тоже это не по душе, — в конце концов отзывается брат, — в следующие пару часов у меня снова занятия. Но мы созвонимся еще перед тем, как я пойду в клуб, ладно? Клуб. Каору помнит, что в том клубе, кажется, состояли его «друзья». Но когда это Хикару вообще начал интересоваться школьными клубами? Когда они только-только пошли в школу, он всегда заявлял, что хочет находиться там как можно меньше времени. Они оба, если честно, не особо видели смысла в том что бы проводить лишние пару часов в этих дурацких розовых стенах. Хотя сам Каору находил некоторые из потенциальных хобби любопытными, но он всегда мог заняться ими дома. Вместе с близнецом. Не было смысла идти к незнакомцам, что еще вероятно не будут способны различать, кто есть кто… Чем больше он думает об их с братом будущем, тем меньше его понимает. Из них обоих Хикару должен быть наименее озабочен другими людьми. Будущее настолько сильно их изменило? — Эй, у тебя там все хорошо? — очевидно, Хикару замечает эту короткую заминку, — Знаешь, у нас с тобой не так много времени. На заднем плане, с его стороны, слышны далекие гулы разговоров. Кто-то неожиданно отвлекает старшего близнеца, на что тот небрежно отмахивается, называя имя Каору. Голос кажется женским. И по какой-то причине, подозрительно знакомым. — Зачем тебе клуб? — Каору крепче сжимает пальцами телефон, выбрасывая ненужные мысли из головы, — ты разве не хотел бы поскорее вернуться домой? Хикару снова отвечает не сразу. — Эм… Ему не нравится то, насколько неловко звучит голос по ту сторону. Не нравится то, что Хикару раздумывает над ответом, и не нравится, что его брат с большей охотой предпочтет компанию кого-то другого, нежели посидеть с ним. Раньше они всегда были вместе. Возможно, в будущем это изменилось. Но для Каору это не так. Почему Нии-сан этого не понимает? — Я попробую отпроситься у Кёи пораньше, — в конце концов неуверенно бормочет Хикару, — может быть, освободить каких нибудь клиенток хотя бы на конец недели. Клиентки? — В общем, я постараюсь освободиться, хорошо? — его брат по ту сторону телефона не дает и секунды, что бы обдумать сказанное. Как обычно, болтает впопыхах, — Но просто… С чужой стороны слышны еще голоса. Кто-то звонко кричит, слышатся странные помехи, будто бы телефон усердно пытаются забрать, и голос Хикару неожиданно звучит громче. Он пару раз отвечает в сторону, ругается на «Тоно» и явно пытается перекричать фоновый шум. — Хикару? — беспокойство скрыть не удается. — Я в порядке! — тут же спешит успокоить его близнец, — но я отойду. Не думаю, что ты бы хотел, что бы Тамаки тебя доставал. А мне надо взять обед. Так что постарайся не скучать без меня, ладно? И- С его стороны вновь раздаются какие-то крики и громкие шумы. Но еще до того как Каору успеет задать еще хоть один вопрос, звонок резко обрывается. Несколько секунд он держит в пальцах трубку, будто бы ожидая, что Хикару позвонит ему вновь, даже несмотря на свою шумную компанию. Легкая вибрация устройства вмиг дает ему надежду, заставляет встрепенуться, уткнуться взглядом в устройство и… Это сообщение. Целый поток иероглифов и различных символов, складывающихся в забавную имитацию извиняющейся рожицы. Потом еще несколько таких же и один вопросительный знак в конце предложения. Каору еще несколько секунд, щурясь и впервые имея дело с подобными сообщениями, пытается распознать их смысл. А потом недовольно фырчит, плюхает телефон в одеяло экраном вниз и уставляется пустым, хмурым взглядом куда то в стенку напротив. В груди вновь воцаряется горькое, неприятное чувство, что приходится проглотить как пилюлю. Хикару, которого он знал, никогда не стал бросать его, предпочитая компании своего брата школу, или школьный клуб, или что… что вообще угодно! Это просто не похоже на него. … Впрочем, этот Хикару ведь не совсем его брат, верно? Он повзрослевший. Другой. Стоит помнить об этом. Неторопливо, нарочито медленно, Каору опускает взгляд вниз, к телефону. Он вспоминает женский голос, раздающийся откуда то со стороны Хикару. Он вспоминает того раздражающего блондина, что пытался ранее с ним сдружиться и ту фотографию в комнате, что принадлежит его же собственному будущему… И с неожиданным порывом уверенности тянется рукой к опрокинутому ранее устройству. Телефон слабо вибрирует в его руках, оповещая о новых и новых обеспокоенных сообщениях. Игнорировать их физически невозможно. Но при этом каждый новый прочитанный иероглиф, каждое новое смс заставляет его чувствовать себя так… Неуютно. Не так, как он обычно чувствует себя с Хикару. Это чувство… Оно так сильно похоже на обиду. Он обижается. Обижается на Хикару. И это так неправильно. Даже при пока еще не сформированном желании, но пальцы сами тянутся покинуть диалог, несмотря на то, что его брат очевидно не закончил извиняться. Каору не нравится это делать, ему не хочется обрывать даже эту небольшую нить связи с близнецом. Сама мысль об этом создает едва ли не физически ощутимый дискомфорт. Но… Может хоть так его старший брат поймет, какого это, остаться брошенным? Честное слово, Хикару должен быть хоть немного менее эгоистичным. Так думать кажется немного легче. Недовольно фыркнув на очередное смс, Каору уже собирается откинуть телефон на другую сторону кровати, но целый ряд имен резко, внезапно привлекает его внимание. Имя Хикару является лишь одним из целого списка, пускай и отмечено странным значком и расположено выше всех остальных. А уже значительно ниже еще с десяток других строк, далеко не все символы из которых Каору понятны. Но довольно легко сделать собственный вывод, уже зная, что имя Хикару ведет на их личную с братом переписку. Может быть… Лишь с секундным, коротким колебанием, но Каору уверенно нажимает на одно из множества строк. По крайней мере, ему будет чем себя занять на следующие несколько часов.***
— Думаю, я его обидел. С красноречивым, разочарованным стоном Хикару гулко стучит лбом об обеденный стол. Телефон небрежно бросается рядом, что бы он мог зарыться руками в свою уложенную шевелюру и полностью разрушить труды служанок за какие то несчастные пару секунд. Харухи невыразительно смотрит на его изрядно преувеличенное проявление отчаяния. Кёя остаются привычно бесстрастным, тогда как Тамаки стучит по столу уже со своей стороны, полностью игнорируя дребезжание подноса. В эту драматичную игру могут играть двое. — Я до сих пор не понимаю, почему ты не хочешь, что бы я с ним поговорил! — откровенно возмущается он, вставая в артистичную позу, — как отец вас обоих… — Мы не были согласны на это даже когда Каору был взрослым, а теперь он- — Как отец вас обоих, — настойчиво повторяет Тамаки, повышая голос, — я имею полное право узнать его получше! Не одному тебе играть с ним! Верно, Харухи?! — Я тут причем… Хикару морщится от всей этой экспрессивности, скрещивает руки на столе и бросает очередной, полный тревоги взгляд на оброненный ранее телефон. Он бы с охотой позвонил брату вновь, пытаясь уладить ситуацию. Но не раньше, чем получится разрешить этот небольшой вопрос. — Он тебя не знает, Тоно. И мы в этом возрасте не особо стремились узнавать других людей. — Вы не стремились узнавать и в четырнадцать! Но я ведь заставил вас передумать, разве нет? Мое обаяние несомненно снова сразит его. Как тогда! — Если вы оба не начнете сейчас есть, то опоздаете на занятия. И уверен, что ни я, ни Харухи, не станем вас ждать. Хикару, уже было готовый вновь осклабиться на президента, запинается, оглядываясь на ранее молчащего Кёю. Тот продолжал чинно есть свой салат, не одарив их даже взглядом. Приоритеты расставляются быстро, и с последним тоскливым взглядом в телефон, Хикару и сам возвращается к своим тарелкам. Хотя хмурый взгляд с лица так и не пропадает. — Каору не должен… Мини-Као не может просто меня игнорировать, — подчеркивает он недовольно, захватывая ложкой немного супа, — даже взрослый, он никогда меня не игнорирует. Это просто неправильно. — Мини-Као? — Харухи слегка приподнимает бровь, неторопливо поедая собственное бенто. Ее простолюдинский омлет выглядел как никогда аппетитно, но никому не хотелось лишний раз раздразнивать Тамаки. В отсутствии брата у Хикару не было совершенно никакого настроения на свои привычные развлечения. А Кёя, будучи последним член клуба, в отсутствии Мори и Хани, попросту не видел в том особого смысла. — Ну, он Каору. И он, очевидно, мини, — пожимает плечами Хикару, очевидно, считая данный ответ самодостаточным. Правда судя по лицу Фудзиоки, для нее это особо смысла не имело. — Хани подозревал, что у тебя могут быть с ним проблемы, — неожиданно в разговор втискивается Кёя, убирая приборы. — Учитывая вашу нынешнюю разницу в возрасте. Стоит принять, что он может вести себя не так, как ты ожидаешь. Но мальчик ведь все еще остается Каору. А он отлично понимает своего брата. Может порой некоторые вещи до него доходят не сразу, но они провели вдвоем практически всю жизнь! — Я думал, ты не хочешь влезать в это, — недовольно бормочет Хикару, настойчиво отказываясь признавать чужую правоту. — Твои жалобы сложно игнорировать. Глаз сам дергается от раздражения. Для него самого, вообще-то, это действительно серьезная проблема, а не просто «жалобы». — Тамаки? — от недовольного просверливания дыры в голове Серого Кардинала Хост-клуба его весьма успешно и неожиданно отвлекает Харухи. Та с недоверием посматривала на замеревшего Суо, только-только закончившего со своей едой. Еще недавно пустым взглядом уставившийся в свою тарелку, тот неожиданно воссиял за столом, одним своим лицом, казалось, способный осветить не меньше пары городов. — Я только что понял! — заговорчески объявляет тот, прежде чем бодро полезть к себе в карман пиджака, — если у Каору есть телефон, то…! — ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ! Обед заканчивается под громкий грохот стола и переворачиваемой на нем посуды. Кёя, одним лишь чудом успевший схватить свою тарелку до этого марш-броска, особенно красноречиво вздыхает, сверху вниз наблюдая за своими излишне энергичными, кричащими на всю столовую друзьями. Что-то никогда не меняется.***
Как Хикару и обещал, он действительно разговаривает с Кёей вскоре после окончания сегодняшних клубных сессий. Приходится применить все свое обаяние, чтобы умаслить тайного повелителя хост-клуба и уломать того сократить некоторые из рабочих дней. Без Каору, всегда тонко чувствующего людей и по какой-то непонятной причине отлично ладящего с Серым Кардиналом, рядом не было, что сильно усложняло задачу. Но Хикару справляется. Пускай это и потребовало целой тонны уговоров, обещаний и продолжительного стояния у Оттори над душой. Кёя согласился. Пускай и затребовал восполнить все пропущенные часы где нибудь на следующей неделе. Но эй, все равно ведь прогресс, верно? Пускай сегодня и пришлось оставаться в клубе все положенные часы, но зато уже в следующие дни он сможет возвращаться пораньше, что не могло не радовать. Что его еще больше радовало? Ближе к концу занятий Каору перестал его игнорировать. Что бы мальчика на все эти часы не увлекло, но когда Хикару вновь ему позвонил покидая школу, ребенок ему ответил. И еще полчаса жаловался на приставания Тамаки, потому что, конечно же, тот не отказался от своих планов. — Почему он называет себя нашим папой? У нас уже есть один. Больше нам не нужно. Уже расположившись в машине и наблюдая за проезжающими мимо городскими пейзажами, Хикару открыто смеется, подпирая рукой щеку. Он и сам некогда задавался этим вопросом, относясь к этой странной причуде Тоно как к некой нездоровой шутке. Уже впоследствии, за счет некоторых подслушанных разговоров он узнал обо всей этой штуке с травмой. И еще более позднее, Каору, едва сдерживаясь от смеха, разъяснил ему все тонкости ситуации более подробно. Потому что так оно всегда и бывает. Конечно. Каору в одно мгновение все знает и все понимает, а в другое становится мелкой креветкой, жалующейся на его друзей. — Просто считай это чем-то вроде шутки, — Хикару нарочно решает не втягивать во все это дело ребенка, запоминая однако саму ситуацию для некого личного удовлетворения. — И можешь оскорблять его сколько душе угодно. Главное держи меня потом в курсе. — Но ему совершенно все равно! Так не интересно! Возмущение в голосе Као абсолютно неподдельно. А иммунитет Тамаки к этим отчаянным детским попыткам его задеть легко объясняется опытом. Как бы не было огорчающе об этом думать, но они с братом еще лет с четырнадцати совершенствовали способность залезать твердолобому Суо под кожу. Обычные детские оскорбления едва ли смогут его впечатлить. Однако это напоминает Хикару о том, что он планировал еще с первого дня всего этого «детского» кризиса… — Потому что через телефон это не так эффектно, — подсказывает он, с большим нетерпением всматриваясь в дорогу впереди, — однако он хочется встретиться с тобой как-нибудь еще. Спланируем ему особенный прием? — Да. Всего одно слово, а уже несущее в себе килотонны детского упрямства, раздражения и классического для близнецов Хитайчин умения сеять хаос. Тамаки даже не поймет, что его поразило. А что Хикару особенно радует, так это то, что вот таким необычным образом удалось познакомить брата хоть с одним другом из их общего будущего круга общения. Как бы он сам не был раздражен попытками Президента достать ребенка, но… Он на самом деле хотел, что бы Као нравились его друзья. Хотел их познакомить, хотел, что бы они поладили и его младший брат, который в те годы все еще особо никому не доверял, знал, что в будущем он будет окружен хорошими людьми. Хотя, конечно же, это вовсе не значило, что Хикару был готов делиться мини-Као с ними. Он и взрослого то ни с кем делить не готов. Пока что. — Тогда обсудим это как-нибудь на выходные, — энергично предлагает он в телефон, уже сейчас, издалека замечая вдалеке знакомую крышу дома, — надо подготовиться как следует. В идеале, притащить весь хост-клуб домой. И может быть Мэй? Давненько они не звали ее к себе в гости. Да и Хикару честно хотелось поглядеть на ее общение с братом. Это обязано вылиться во что-то донельзя уморительное. Но это все планы на будущее. А сейчас… — Кстати, Као. — Что? — Помнишь, мы вчера говорили насчет Нэкодзавы? В общем, надо что бы ты попросил девчонок помочь с поиском теплой одежды…***
Хикару никогда ранее не посещал особняк семейства Нэкодзава в городе. И честно говоря? Не знай он, к кому именно сейчас идет, то точно бы не подумал что в этом доме проживет парень, усердно косящий под вампира. Хотя если хорошо припомнить, то тогда, на пляжу, его летний дом тоже особо ничем не отличался от нормальных людей. — Ну вот мы и тут, — выкидывая все это из головы, Хикару сцепляет одну из своих рук за головой, тогда как второй мягко сжимает маленькую ладонь брата, стоящего рядом, — так что думаешь? Каору, все это время молча оглядывающий окрестности, выглядел привычно бесстрастно. Он изначально был не сильно впечатлен идеей куда либо идти, но все-таки поддался уговорам, когда Хикару пообещал позже прогуляться с братом по городу. — Думаю, что после этого ты обязан дать мне еще больше мороженого, — бубнит он, сильнее сжимая пальцы. Стоило лишь покинуть машину и ребенок буквально вцепляется в него, что отнюдь не было необычно для их нынешних отношений. Да и сам Хикару, если говорить честно, был вовсе не против. — Это можно будет устроить, — он тихо мычит, неторопливо продвигаясь к главной двери в особняк. Ворота уже остались позади, а у самого входа их терпеливо ожидала горничная, величаво поклонившаяся вошедшим. Если снаружи дом не представлял собой ничего особенного, то внутри в нем явно царила своя собственная атмосфера. Вокруг висели темные канделябры, окна были плотно зашторены, не пропуская солнечного света, а приветствующая братьев девушка была одета в уже знакомые черные одежды. Правда, без капюшона на своих аккуратно собранных волосах. — Юный господин ждал вас, — вежливо проговаривает она, закрывая двери, — позвольте проводить. Передвигалась она подстать своему внешнему образу. Тихо, недвижимо, будто плывя по мозаичному паркету. Ног под под длинным платьем видно не было. — Нас тут точно не съедят? — Каору наклоняется к брату, недоверчиво хмурится, и разговаривает ровно тем «тихим» тоном, который, в идеале, должны слышать все в комнате для самого лучшего возмутительного эффекта. Оба близнеца в этом приеме собаку съели еще с самого своего детства. Служанка его слова вежливо игнорирует, вероятно привыкшая к подобным мнениям. А Хикару, как и следовало ожидать, на манеры и сам внимания не обращал. Оттого он лишь небрежно отмахивается на беспокойства брата, попутно оглядывая висящие в коридоре картины. Видеть Умэхито без его темного балахона было крайне непривычно. — О, не беспокойся об этом, — заявляет он уже значительно тише брата и заговорчески поднося ладонь ко рту. — На всякий случай, я взял с собой фонарик. Каору пускай и понятия не имел о светобоязни старшего сына Нэкодзава, но уверенно кивнул. В конце концов, казалось логичным, что проживающее в темноте зло можно победить ярким светом. Они оба прерывают разговор, когда сопровождающая горничная резко останавливается подле одной из дверей. Как все другое в особняке та была абсолютно черной и украшенной динамичной резьбой, изображающей разных животных. — Если что либо понадобится, обращайтесь, — служанка вежливо им кивает и негромко стучит по двери, предупреждая своего господина о гостях. И лишь после откланивается, оставляя братьев наедине с приоткрытой дверью. И… На удивление, зал, куда их привели, сильно отличался от ожиданий Хикару. Нет, конечно свет все еще был намеренно приглушен за черными шторами, а наполняющие комнату украшения выдерживали общую атмосферу дома. Но вокруг не было ни ритуальных кругов, ни книг по темной магии. Скорее было больше похоже на обыкновенную комнату для гостей, со стоящим подле одной из стен телевизором и парой весьма мягких на вид диванов. И только сидящий на одном из них Умэхито, привычно укрытый за черным балахоном напоминал, кому именно это место принадлежало. — Добро пожаловать, — глаз под капюшоном видно не было. Только уже ставшую классической жутковатую улыбку бывшего президента клуба черной магии, — Рад вас видеть. Меня довольно редко посещают гости. Каору, и как следовало ожидать от любого другого ребенка, инстинктивно подбивается к своему брату ближе, вплотную прижимаясь к его боку. А сам Хикару, прекрасно помнящий внешность Нэкодзавы под его этой черной вуалью, реагирует на старого знакомого более спокойно. Хотя и до этого он не совсем понимал страхов Тамаки перед президентом Клуба Темной Магии. Парень просто напросто был странным. И отчасти забавным. Типа, эй, стоит лишь раз стрельнуть в него фонариком и все это жутковатое впечатление, что Умэхито стремится оставить, уносит как не бывало. И тот просто становится очередным поводом развлечься. Но сейчас было немного до шуток. Стоит отнестись к Умэхито серьезнее, если Хикару действительно хотел чего-либо добиться этим разговором. — Рейко тебя предупредила? — спрашивает он, вместе с Каору направляясь к противоположному диванчику. Балахон едва заметно склоняется вниз, скрывая под собой кивок. А и без того жуткая улыбка становится еще страшнее, когда тот прикладывает к подбородку ладонь, явно прослеживая взглядом за расположившимся дуэтом. — Ага. Это… Признаюсь, крайне интересный случай. Хикару бросает быстрый взгляд на Каору, что весьма ощутимо дергается рядом с ним. Рука сама тянется мягко погладить того по плечу, прижимая к себе крепче. — Эй, не пугай моего младшего брата, — недовольно протягивает он уже после, хмурясь на Нэкодзаву, — Лучше скажи. Так есть что-нибудь? Ты же… Это… Это все вроде ваша тема, верно? Странные штуки? Тот задумчиво мычит, продолжая теребить пальцами подбородок. Улыбка с губ несколько спадает, сменяясь более хмурой, задумчивой гримассой. — Мы… Честно говоря, наш клуб занимался темной магией, но в несколько ином смысле, и… — То есть? Что-то в этом Хикару нравилось все меньше. Амэхито отнял руку от лица и начал будто бы нервно ею жестикулировать, потянувшись к своей любимой тряпичной кукле. — Я думал об этом весь день, — признается тот, поигрывая с лапками Бенехиме, — И… Возможна ли эта карма за то, сколько всего ты натворил? Лично он? Не они с братом? Ни сам Каору, если уж на то пошло? В конце концов именно с ним произошло… То, что произошло. — Чего? — так что Хикару не стесняется переспросить, недоверчиво сморщив нос. — Думаешь это проклятие? Или что-нибудь вроде того? — Да. Возможно, ты где-то перешел грань. Сам того не замечая, но Хикару действительно продвигается чуть вперед, напряженно поджав губы. Будь Каору взрослее, наверняка бы обвинил Нэкодзаву в навешивании лапши на уши, о чем дал бы незамедлительно знать брату, и позволил им вместе устроить какую нибудь веселую мстительную чушь. Но сейчас «того самого» Каору рядом нет. Жизнь Хикару резко стала чем то донельзя странным и… Может быть, просто может быть, все это время он действительно нагонял на себя нечто недоброе вместе с братом? — Возможно, — тем временем негромко, хрипло продолжал сидящий на диване балахон. — Ты спровоцировал кого-то… Кого-то, кто бы действительно мог и хотел за это отомстить? Если просто на секунду представить, что сама возможность проклятий это не бред, то вполне логично, что они с Каору могли вывести из себя того, кого, по-хорошему, трогать бы не следовало. На самом деле это звучит даже своего рода логично. Слишком логично… За исключением одного напрягающего Хикару момента. — Только с чего бы делать это именно таким образом? — все еще находясь под впечатлением чужой речи, он и сам голоса слишком громко не поднимает, демонстративно хлопнув сидящего рядом брата по плечу. — Это же… Это полный абсурд. Нэкодзава только нарочито медленно кивает. Будто бы он и сам ждал этого вопроса. — Проклятие и ненастья всегда имеют какую либо цель, — с легкой напускной хрипотцой в голосе продолжает тот. Бенехиме, все еще одетая на чужую ладонь, драматично кивает на каждое слово. — Этот случай наверняка не исключение. Цель? Хикару невольно морщит лоб, пытаясь это представить. Кому могло бы быть нужно, что бы он застрял с ребенком? Из-под тени балахона чужая улыбка выглядит по особенному оскалистой. — Да. Ты наконец начинаешь понимать. — Я… Я все равно не уверен, зачем кому-либо это делать, — бормочет Хикару себе под нос. — О, но я прекрасно знаю, кому бы это могло понадобиться. Голова вскидывается практически сиюминутно. — Серьезно? Тогда кто? — Хикару уже едва не кричит, по уши вовлеченный в происходящее и напряженным, нервным взглядом сверлящий сидящий на диване балахон. Он бы что угодно отдал что бы разрешить всю эту чертову ситуацию. А если все, что для того требуется, это пара извинений или угроз, то все, считай, легче простого, верно? — Я говорил с некоторыми из членов вашего клуба, так что… — Умэхито убирает куклу себе на колени. Казалось, его взгляд чувствовался даже сквозь ткань капюшона, — у вас с братом были разногласия? Все наваждение, вся проклятая атмосфера убивается в одно мгновение. Хикару моргает еще несколько секунд, тупо уставляясь на своего собеседника. Тот, очевидно, воспринимает это как предложение к продолжению своего пафосного монолога. — Я не так хорошо знаю вашу группу, но если то, что мне говорили о вас с Каору в последние пару месяцев это правда… Тут уже нервы Хикару не выдерживают, заставляя его буквально рывком подняться с дивана, обвиняюще ткнув пальцем в чужую сторону. Дернувшийся при этом порыве Каору, так и оставшийся сидеть на диване, им при этом игнорируется. — Ты… — он едва не плюется, в откровенном возмущении. — Так ты тоже думаешь, что это просто его розыгрыш надо мной?! Ранее натянутая на чужих губах улыбка медленно тает, по мере продолжения эмоциональной вспышки старшего Хитайчина. Хотя образ Нэкодзавы сам по себе от этого не страдает. — Темная магия не способна на что либо такое. Черт возьми. Хикару издает глухой, гортанный звук, полный чистого возмущения. — Поверить не могу! — разочарованно шипит он, обратно падая на диван, — Каору бы никогда не стал так надо мной шутить! В этот раз, Нэкодзаве хватает благоразумия просто промолчать. Сидящий же все это время рядом мальчишка сочувствующе похлопывает его по колену, одаряя сидящий напротив них балахон максимально кислым взглядом. В неловкой тишине проходит еще добрая минута. По крайней мере, пока Хикару не возьмет себя в руки. Долгий вдох носом. И долгий выдох через рот. Повторять до тех пор, пока он не придет в себя. Он помнит, как это делается. Потому что лишь после этого можно говорить спокойно, не опасаясь, что Каору стукнет его своей чертовой книгой о самоконтроле по голове. Ну то есть когда-то. Когда Каору еще был. Сейчас это не более чем выработанная привычка. — Розыгрыш не имел бы смысла, — выплевывает Хикару уже значительно более спокойно. — Я думал об этом, хоть я и до сих пор не считаю, что Као стал бы меня разыгрывать. Черт, да даже Кёя признал, что вероятнее произошло то, что… Ну, произошло. Если так подумать, не слишком ли просто они все согласились с ситуацией? С этим… Чем-то, изрядно выходящим за рамки чего-то нормального и адекватного? Хикару все еще помнил происшествие на Хэллоуин, где он «слышал» голос брата, несмотря на то, что тот был заперт. Та ситуация не поддавалась никакому гребаному объяснению, кроме классической «близнецы особенные». Но она была в разы менее сумасшедшей, нежели то, с чем он живет сейчас. … У него болит голова. — Пошли домой, — чувствуя себя неожиданно уставшим, Хикару мягко треплет младшего брата по голове, после чего уже неспешно поднимается с дивана. Каору спешно спрыгивает следом, бросив последний, особенно недоверчивый взгляд на все еще задумчиво молчащего Нэкодзаву. И лишь поэтому он замечает выскользнувший из-за дивана балахон уже заметно меньшего размера, под которым весьма красноречиво сияли чьи-то широко раскрытые глаза и виднелись светлые волосы, аккуратно заплетенные в хвосты. Все еще находясь в неком подобии восхищения, девчушка, то и дело спотыкаясь о полы собственной мантии и успешно игнорируя обеспокоенный крик Умэхито, подбегает к ним обоим, едва не набрасываясь на Каору в порыве неожиданного энтузиазма. — Вы… — ее взгляд торопливо перебегает с одного на другого, тогда как руки заметно были стиснуты на груди под балахоном. Хикару замечает ее лишь сейчас, заметно вскидывая брови на столь очевидную попытку Кирими походить больше на своего старшего брата. — Что…? Девочка делает огромный, но нервный вздох. — Это же практически как в моей любимой книжке!***
— Као, не вертись! Они оба покидают особняк Нэкодзавы, вскоре после того разговора. И Хикару приходится исполнять ранее обещанное. И не то чтобы он действительно был против прогулки с братом, но к некоторым вещам он попросту был не готов. Например к катанию кого-либо на плечах. — А ты держи крепче. — Ты же… Ты же знаешь что это не так работает! — Папа катал лучше тебя. — Ну, я его сейчас здесь не вижу. Мальчишка недовольно пинает Хикару пяткой в грудь, крепче хватаясь за его шею. Иметь чужой вес на плечах оказалось делом несколько непривычным, но далеко не таким проблематичным, как он мог бы ожидать. Если, конечно, Каору сам, ненароком, своими неуклюжими действиями не заставит Хикару потерять равновесие. Сдерживая оскорбления, он крепче сжимает пальцами чужие ноги, свисающие с плеч, и неторопливо двигается вперед, игнорируя любопытные взгляды и тихие смешки проходящих мимо девушек. Даже не будучи хостом и без принуждения поддерживать свой образ в клубе, чисто за счет ребенка на своей спине, Хикару слишком легко привлекал к себе внимание. И пускай даже ему обычно это нравилось, но сейчас… Будто бы казалось таким себе делом. Мальчик на его плечах в конце концов успокаивается со своими жалобами и затихает с последним недовольным хмыканьем, по ощущениям, решая расположить свою голову на самой макушке Хикару. И это кажется чем-то до странного неловким. Отчасти, потому что Хикару никогда не горел особой любовью к детям. Отчасти, потому что он понимает что это все еще Каору. И вся эта ситуация, насколько бы неестественной она не была, дала ему действительно уникальный опыт Старшего брата. Именно с большой буквы. Это важно. Ранее он… Ранее он всегда был с Каору больше наравне. А в некоторых моментах тому даже несколько уступал. От этого, невольно, но в голову вновь лезут мысли о той сказке Кирими, которой девочка поделилась с ними тогда, полтора часа назад. До того, как мини-Као потребовал выполнение своего раннего обещания. «Нацухико и Така». Да? — Я не могу перестать думать, — не сумев удержать свои тревоги в узде, Хикару едва склоняет голову, хмуро сверля взглядом неторопливо сменяющиеся под ним плитки чистого асфальта. — Я знаю, что в детстве мы были совсем другими, так что наверное спрашивать тебя бессмысленно… Но неужели от меня действительно так много проблем? Он чувствует, как зарывшиеся в его волосы пальцы ощутимо замирают. — Нии-сан… — даже при привычной бесстрастности, в голосе Каору слышна изрядная доля осуждения. — Мне всего шесть, а я уже знаю, что сказки это выдумка. Хикару едва не давится воздухом, спотыкаясь о голое место. Если ребенок хотел чтобы он ненароком сбросил Као с плеч, то тот почти что своего добился. — Я в курсе! — недовольно поднимает он голос, резко вспыхивая, когда замечает на себе взгляды прохожих. И уже изрядно сконфужившись, продолжает тише, — но… — И разве там не были влюбленные? Я люблю своего Хикару, но- — Као, не об этом! Приходится шумно вдохнуть носом и сделать очередную небольшую паузу, просто, что бы успокоиться. Многоэтажки Токио плывут мимо него торопливым, однообразным потоком, по мере приближения к одному из городских набережных. Солнце пока еще светит ярко, но виднеющаяся среди облаков луна предупреждает о начале скорого вечера. — Я просто… — сложить мысли в слова сложно. Намного сложнее, чем придумать им с братом очередное развлечение на вечер, спланировать красивое платье, что бы было не стыдно подарить матери на ее день рождения или выиграть у Каору в очередном файтинге, в которых тот на удивление хорош. Когда они с братом еще были одни, им не было необходимости о чем либо разговаривать. Они понимали друг друга даже без слов. Потом появился хост-клуб. И к сожалению, там никто не прочтет твоих мыслей по одному лишь выражению лица и коротким жестам ладонью. Это заставляет учиться коммуникации. Причем с обоих сторон. Только вот то, что Хикару начал общаться с другими людьми вовсе не значит, что он все еще в этом деле хорош. И именно в этом и была проблема. — Я горд быть его братом и черт возьми… Каору самый дорогой человек для меня, — он буквально выплевывает собственные мысли, забрасывая любую попытку их хоть как-то структурировать. Иначе не высказаться вовсе. — Но я действительно похож на Нацухико в той чертовой сказке? Со стороны она звучит донельзя глупо. Какая-то детская сказка, начавшаяся с искренней любви и закончившаяся трагедией. Где парень, по уши влюбленный в свою избранницу начал постепенно садиться той на шею, а его девушка, ослепленная своей любовью, с каждым днем чахла все сильнее, пока не умерла вовсе. Лишь после ее ухода Нацухико образумился и в слезах взмолился богам, что бы те вернули его девушку любой ценой. Те выполнили обещание. Но вернули юноше не его взрослую жену, а еще совсем юную девочку, еще не повстречавшую своего суженого. Для Кирими эта история по какой-то, вероятно не совсем здоровой, причине была полна романтики, но черт знает этих девушек. У Хикару, очевидно, это слишком засело в голове, тогда как для Каору сказка была попросту глупой, о чем он неприметнул высказаться еще в особняке. И о чем бы охотно повторил сейчас, если бы его брат не продолжать все более и более остервенело и обеспокоенно бормотать себе под нос. Потому что это сейчас была единственная зацепка. — Я знаю, что он на все ради меня готов, — Хикару откровенно морщится, будто бы вовсе забывая к этому моменту о сидящем у него на плечах мальчишке. — Но я уже с ним поговорил на эту тему, разве нет? И я стараюсь не быть для него обузой. Проклятие, я совершенно согласен с ним насчет нашей созависимости и… Он резко останавливается. От неожиданно возникшей мысли кружится голова. Потому что все это время он мог бы, черт побери, догадаться. — Я действительно был проблемой для него тогда? И именно поэтому он решил что лучшим выходом для нас будет разойтись… — Что? Голос со спины раздается внезапно, вырывая Хикару из тумана собственных сомнений. И… Проклятие. Проклятие, черт, черт возьми! Он совсем забыл. Ему не стоило забывать. Он снова все испортил, не так ли- — Спусти меня! — тонкий, еще несломавшийся голос Каору обрывает панические мысли, когда тот начинает торопливо стучать ногами Хикару по груди. — Сейчас! Он делает это. Торопливо, неуклюже, и практически сразу, как ребенок оказывается наконец на земле, тот удивительно настойчиво тянет Хикару за собой, заставляя опуститься на асфальте на корточки. И проклятие он помнит, что Кёя упоминал, что он не будет читать своего брата столь же хорошо сейчас. Но наверное, эти слова, что еще недавно казались Хикару полным бредом, демонстрируются во всей своей чертовой красе. Сказать, о чем думает мальчишка, что с широко раскрытыми глазами и поджатыми губами сверлит его взглядом было совершенно невозможно. В этой ситуации его даже не беспокоит неудобная поза и болящие от сидения колени. Важнее другое. — Слушай, — торопливо говорит Хикару, при этом понятия вообще не имея, что вообще должен говорить. Он понимает, что сказал лишнего и если ребенок спросит подробнее? Проклятие, он не хочет снова доводить Каору до чертовых слез. — Я… Мы… Я знаю, что сказал сейчас… — Какой я? Что. Тот только что услышал, что в будущем станет причиной их разрыва и… Что? — Какой я? — упрямо повторяет Као, замечая паузу. А потом, очевидно обратив внимание на сконфуженность Хикару, но ошибившись с ее причинами, добавляет, чуть поморщившись. — То есть, взрослый. Хикару моргает. Но предвидя уже сейчас недовольство мальчика, усердно пытается понять, что тот хочет услышать. — Эм… — поняв, что выпускать в ближайшее время брат его воротник куртки не намерен, Хикару торопливо отсаживается куда-то в сторону, лишь иногда бросая отдаленно неловкие взгляды на прохожих. Но стыд — это в целом штука, к которой он не привык. Так что беспокойств это практически не вызывало. — Мы на самом деле все еще дружны, ты понимаешь? То, что я сказал… — Я не об этом спрашиваю! — мальчишка обрывает его буквально на полуслове, недовольно мотая головой и недовольно пихнув ладонью в щеку, — просто скажи. Легче от этого не становится, если честно. — Я не знаю, что ты хочешь услышать, — Хикару шипит с глухим недовольством и все не пропадающим беспокойством, — Каору, он… Я не помню, как мы вообще менялись с твоих лет, ладно? Для меня ты всегда был кем-то вроде поддержки. Тебе это нужно? Каору действительно хороший брат. Лучший из тех, которых вообще можно представить. Если Хикару заходил в ходе своих шуток слишком далеко, тот всегда словно бы был более социально осознанным и останавливал его до того, как близнецы могли втянуться в какую либо серьезную проблему. Он знал как довести до ума любую пока еще смутную задумку. — И он слишком жертвенный, ради своего же чертового блага. Как бы я не пытался выбить это из его головы, — бормочет Хикару уже значительно тише, чувствуя, как хватка брата на футболке постепенно слабеет, по мере монолога. — Мало спит. Не знаю, как он высыпается один, когда я не забираю у него книги на ночь глядя. Еще когда он нервничает, то стремится как нибудь занять руки, из-за чего часто занимает мастерскую в период экзаменов… Каору так же явно больше увлечен дизайном и шитьем. Они с братом конечно вдвоем унаследуют бизнес матери, вероятно разделяя полномочия руководителей. Но если Хикару предпочел бы заниматься работой более ориентированной на прибыль и числа, то его брат несомненно бы увлекся созданием самих творческих линеек их будущего бренда. — Он очень ответственный. В отношении тех вещей, что ему кажутся важными. Я стараюсь быть рядом и помочь ему, если нужно, но некоторое мне просто не очень интересно, ладно? Разговоры о философии, о дурацкой поэзии древней Японии, которую его брат склоннен время от времени цитировать, и теория моды. Им конечно обоим это еще пригодится по жизни, но когда Хикару предпочитает действовать по наитию, Каору буквально захлебывается своими книгами и критикой в отношении современных дизайнеров. Он отовсюду черпает вдохновение и старается помнить о важности мелочей. — И он скрытный. Честно говоря, думаю, ты тоже такой. Но я просто этого не замечал до какого-то момента, пока не произошли… Некоторые вещи. Сейчас я стараюсь быть внимательнее. И иногда он может быть действительно жутким. За счет своей внимательности и острого ума, даже при том, что Хикару знает своего брата вдоль и поперек, но иногда тот способен выкинуть такие вещи, что ему бы самому даже в голову не пришли. Например та же трехклятая идея насильно, одним рывком разорвать их созависимость… — Я не понимаю, — тонкий мальчишеский голос резко вырывает Хикару из собственных мыслей. И вау. Он действительно не заметил, как глубоко зарылся в воспоминания. — Ты сказал, что я… Из-за меня вы сейчас живете в разных комнатах? — Не совсем. Он… — Хикару буквально в последний момент останавливает себя от правды. Каору ведь хотел зайти гораздо дальше. Но мальчику знать об этом не обязательно. — Ну то есть… Можно и так сказать. Фактически, Каору ведь все равно являлся инициатором их попытки хоть что-то сделать со своей созависимостью. Так что не слишком далеко от истины. Просто он умолчит о масштабах. Мини-Као смотрит на него особенно странно, но к счастью, решает не зацикливаться на этой небольшой оговорке. Только делает это свое намеренно бесстрастное лицо, пристально всматриваясь Хикару в глаза. И это вообще нормально, что ребенок, что на лет так девять Хикару сейчас младше выглядит столь до невероятного серьезным? Наверное, да. Но только потому что речь о Каору. — Почему ты думаешь, что был для него проблемой? Какого черта вся эта ситуация вообще ощущается такой до крайности сюрреалистичной? Хикару вообще не должен вести с мальчиком подобных разговоров. Он просто выпалил нечто громкое очень, очень невовремя. — Тебе не обязательно думать об этом, — бормочет он неожиданно неловко, опираясь спиной о бортик моста набережной. — Да и не уверен, что ты поймешь. Это то, что я должен буду обсудить потом с ним. И о чем будет вероятно думать днями, пока все не вернется наконец на свои круги. Нэкодзава ничерта не помог, но если вдруг эта дурацкая книжка Кирими… — На прошлой неделе, когда мы играли, мой Хикару опрокинул соль. Пока мы лезли за печеньем. — … Что? Хикару растерянно оглядывается на мальчика. Но тот, будто не замечая его реакции, только продолжает говорить, широко растопырив ладонь. — Он не заметил этого, так что мне пришлось быстро все убрать, пока Хика ел. Иначе бы повар узнал что мы лезли на кухню, — он загибает очередной палец, комично хмурясь. — И еще пару лет назад он очень не хотел надевать то платье мамы, потому что думал, что оно дурацкое. И легко согласился, когда я предложил надеть его вместо него. А еще смотрел вместе с ним фильм, который до сих пор сам считаю скучным! — И это. Это должно что-то доказать? Взгляд Каору резко сосредотачивается на брате, когда тот заканчивает перечислять и уже просто раздраженно мотает головой. — Но он сидел со мной весь вечер, когда я болел. Хотя я знаю, насколько он ненавидит скучать. Он всегда рядом, если я почувствую себя плохо и почему я не могу позаботиться о Хикару, если знаю, что он ответит мне тем же? От всей этой речи, что явно была слишком большой для ребенка, не особо привыкшего много говорить, к чужим щекам заметно прилила кровь. Каору продолжал хмуриться и сверлить старшего брата взглядом, в ожидании ответа. А тот толком и не представлял сейчас, что именно должен сказать. С одной стороны, Каору еще ребенок. Примеры им приведенные ни в какое чертово сравнение не шли с проблемами нынешних близнецов. Но при этом… Он бы соврал, если бы сказал, что не почувствовал с этой небольшой речи слабого чувства признательности. — Я понимаю, что ты хочешь сказать, но все несколько сложнее, — Хикару смущенно огрызается, чувствуя, что уж в чем, а в споре с чертовым шестилеткой он уступать не должен. — Разве? — Као, тем не менее, продолжает дуться. — Ты только что говорил, насколько заботишься о нем. И что любишь его. И он делает то же. Просто по другому. — На фоне того, что он делает для меня, этого будто недостаточно, — решив, наконец, перестать торчать на одном месте, Хикару торопливо идет вперед, направляясь к ближайшей пустой скамейке. — Может, именно поэтому произошло все вот… Вот это вот? Я слишком многое скидывал на него, и… С недовольным воплем Каору резко пихает его в поясницу, обрывая незаконченное предложение. — Да это просто дурацкая сказка! Хватит думать о ней. Маленькие, тонкие руки слишком слабы, чтобы действительно Хикару толкнуть. Он лишь покачивается на тротуаре с глухим удивленным звуком. Стоит лишь обернуться, и глаза его маленького брата горят неожиданно упрямым, раздраженным огнем, что им обоим был присущ еще с детства. Каору заставит себя выслушать. — Я люблю своего Хику, так же, как твой Каору любит тебя. Но это не значит, что я не знаю, когда надо остановиться! И… Он наверное тоже. Если он что-либо делает для тебя, значит он этого хочет. И может! Или ты считаешь нас совсем глупыми? Мальчик в этот момент морщится, весьма явно демонстрируя свое отношение. Жест совсем едва-заметный, на фоне привычно бесстрастного лица. — Если ты так думаешь, то ты сам идиот. Идиот, что еще верит в детские сказки… — мальчик заканчивает свою небольшую речь последним недовольным фырканьем, лишь после этого неожиданно прильнув Хикару подле бока. Мысль свою он явно высказал. Оставив старшего брата в несколько рассеянном состоянии. Ребенок может все сильно упрощать. Мини-Као пока еще не проходил через все события последнего года. Он не знает обо всех будущих проблемах. Но он определенно заставляет задуматься. — Но… — Хикару с трудом находит слова, в конце концов оседая на уличную скамейку. Каору разумеется лезет за ним следом, пряча лицо в ткани дорогого фирменного жилета, — я просто хочу понять, что могло привести ко всему этому. Я ничего не… Я ничего не имел ввиду. — Что угодно. Но сказка тут точно ни при чем, — глухо бормочет уткнувшийся в его одежду мальчишка. Еще несколько минут Хикару хмуро сверлит взглядом отражение солнца в воде набережной. Ветер слабо треплет одежду, вызывая на коже слабое подобие мурашек. Его брат все еще должен ждать обещанного мороженое. — Черт, — бормочет Хикару себе под нос. И откидывает голову назад, жмуря глаза вплоть до боли.