Ничего не бойся, я с тобой

      Он вспоминал её взгляд — безжизненный, отстранённый, словно её едва касалось происходящее вокруг. Всё в её облике кричало о том, что этот день ничем не отличается от сотен других, а она здесь ненадолго, всего лишь мимолётный гость. Перед его внутренним взором всплывали её глаза, полные слёз, голос, пропитанный обидой, когда она заговорила о галстуках. Но злости не было — тогда её не было. Почему же сейчас всё иначе? Почему его захлёстывала ярость от этой ситуации? Что произошло тогда? Слова, которые в тот момент вырвались с его губ, миновав разум, были словно не его, но оказались именно теми, что нужны: «Я выбрал, кем мне быть».       Почему именно эти слова? Они звучали в голове, когда он уже приближался к портрету Полной Дамы. Неужели они всегда были внутри? Что вообще это значило? Раньше он об этом не задумывался, но теперь всё стало кристально ясно. Он сделал свой выбор в тот самый момент, когда удивлённые взгляды преподавателей провожали его к столу Гриффиндора, и тогда, полный счастья, он твёрдо решил, что будет верен себе и никогда не пойдёт по дороге, предначертанной семьёй.       Голова трещала, и с каждой ступенькой боль становилась всё острее. Виски пылали огнём, и адская боль раскалывала затылок, а в груди горело так же, как и в голове. Но теперь, вспоминая свои извинения перед Николь, он чувствовал, как раздражение вновь поднималось в нём. Возможно, это было началом похмелья, но даже без него хватало поводов для гнева. Она устраивала сцены из-за своих выдуманных глупостей, и это выводило его из себя. Сириус не навязывался ей в друзья, но вся эта ситуация, вся эта нелепость её присутствия сводила его с ума. С её появлением в его жизни что-то разладилось, всё пошло наперекосяк.       Он злился на её капризы, её упрямство. Злился за то, что был виноват в её ожоге. Злился на себя за то, что тогда, на крыше, не уделил ей больше внимания, не задал вопроса кто она? Его раздражала её дружба с Римусом, то, что она казалась слишком хорошей для Слизерина, и ещё больше раздражал зелёный цвет, который ей так шёл. Будь она другой, он бы не целовал пьяную Марлин, которая только этого и ждала, у него не было бы этого проклятого настроения, голова не трещала бы от боли…       Парень остановился перед портретом Полной Дамы, ощущая, как злость и усталость постепенно переплетаются, заглушая друг друга. Он выдохнул сквозь зубы, заставляя себя хотя бы внешне выглядеть спокойным, и бросил коротко: — Призрачный огонь.       Полная Дама прищурилась, глядя на него сверху вниз с едва скрываемым недовольством. Она всегда была склонна к бурчанию, но сейчас особенно неохотно отодвигалась. — Где только болтались всю ночь? Все расскажу Минерве. — пробормотала она себе под нос, открывая проход. — Совсем никакого покоя нет!       Сириус лишь кивнул ей и шагнул внутрь, не желая вступать в пустые пререкания. Коридор встретил его привычной полутьмой, лишь слабый свет факелов отражался от каменных стен. Все звуки глухо отскакивали от стен, и каждый шаг отдавался в висках гулким эхом, усиливая головную боль. Проходя по длинному и тёмному коридору, он ощущал, как гнев постепенно отступает, сменяясь какой-то непонятной пустотой. Темнота вокруг была почти уютной, но его тянуло в гостиную — в свет и тепло. Когда он уже почти достиг двери, где мягкий свет камина освещал арку, что-то мелькнуло в тени. В одно мгновение, едва успев сообразить, что происходит, он столкнулся с невидимой преградой. Под ногами раздался шелест ткани, и внезапно на пол упала мантия-невидимка, открывая перед ним ошарашенного Джеймса. — Вот черт, Сириус! — воскликнул Поттер, вытягивая мантию из-под его ног. — Ты где был? Мы все тебя потеряли!       Сириус моргнул, несколько секунд разглядывая друга, всё ещё не до конца веря в реальность происходящего. Он хотел добавить что-то резкое, но сдержался. — Ну, я рад, что не пришлось снова идти мимо Полной Дамы. — усмехнулся Джеймс, - Она так ругалась, когда мы пришли.       Когда Сириус вошёл в гостиную, его сразу окутал густой запах лаванды. Комната казалась заполненной этим ароматом, и он раздражающе тянул за собой странное ощущение тяжести, смешанное с легким головокружением. Рядом с Римусом на столе стоял графин с каким-то темным напитком, от которого исходил едва уловимый, но терпкий аромат. — О, наконец-то! — радостно воскликнул Питер, заметив Сириуса. — Где ты был? У нас продолжение вечеринки в узком кругу, а ты пропал!       Сириус устало окинул его взглядом, пытаясь удержаться от желания наорать на него прямо сейчас. Но от долгого молчания горло пересохло, и каждый его вдох казался мучительным. — Отвали, Питер, — резко бросил он, чувствуя, как голос срывается. Сильнее раздражение накатывало, когда каждое слово словно скребло по горлу. — Да я просто хотел... — начал было Питер, но его слова утонули в раздражённом рычании Сириуса: — Просто перестань говорить! — Голос снова сорвался, и Сириус с раздражением схватил ближайший стакан, стоящий на столе перед Ремусом. Не задумываясь, он сделал глоток.       Напиток оказался неожиданно горьким. Сириус поморщился, чувствуя, как непривычный вкус заполняет рот. Ещё мгновение назад он был готов взорваться и на это — на горечь, на Римуса, который подсунул стакан, на самого себя, но вдруг его резко отпустило. Он почувствовал, как напряжение слабеет, гнев уходит, будто кто-то вырвал его с корнем. — Что это? — спросил Сириус, глядя на Ремуса с лёгким удивлением. Голос всё ещё был хриплым, но злоба испарилась так же быстро, как и появилась.       Римус не спеша поднял голову и, словно заранее подготовившись к этому вопросу, спокойно ответил: — Дамблдор дал это зелье и сказал, чтобы я выпил всё до капли.       Сириус нахмурился, чувствуя, как расслабление растекается по телу, будто после крепкого алкоголя. Гнев растворялся, оставляя лишь странное чувство лёгкости и... умиротворения. — А почему мне так спокойно стало? — пробормотал он, осматриваясь вокруг, словно пытаясь понять, что произошло. — Как будто я напился валерьянки...       Он потянулся к креслу, где уже явно собирался уснуть. — Это лаванда, — вдруг громко сказал Ремус, глядя ему вслед. — Она обладает успокаивающим эффектом.       Сириус только хмыкнул и, не дождавшись подробностей, потащился к лестнице, его силы постепенно иссякали.       Когда Блэк почти скрылся в своей комнате, Римус тихо добавил, так, чтобы только Питер и Джеймс могли услышать: — Конечно, доза-то для собак.

***

      Лили Эванс стояла в тускло освещенном коридоре, прижавшись спиной к холодной каменной стене. Тонкие пальцы нервно теребили края мантии, а яркие, зеленые глаза пристально всматривались в полутемные переходы Хогвартса. Она шныряла глазами по проходящим людям. Из-за угла послышались шаги, и Лили мгновенно замерла, прильнув ближе к стене. Мимо прошла группа пуффендуйцев, оживленно обсуждая что-то перед важным матчем. Они не заметили Лили, и когда их фигуры исчезли за дверью раздевалки, она облегченно выдохнула и выглянула из-за угла.       По коридору раздался звук быстрых, спешных шагов. Лили снова прижалась к стене, сердце застучало быстрее. Джеймс Поттер, быстрыми и широкимишагами направлялся к раздевалке. Ему оставалось всего несколько минут до начала матча, и он явно опаздывал. Лили выждала нужный момент и, едва он завернул за угол, быстро схватила его за руку.       Джеймс собирался возмутиться, но все слова замерли на его губах, когда его взгляд встретился с ее глазами — двумя глубокими изумрудами, мерцающими в полумраке. Было что-то гипнотическое в этих глазах, что-то такое, от чего невозможно было отвести взгляд. Джеймс на миг застыл, забыв обо всем, кроме этих глаз, таких ясных и светлых, что, казалось, если бы лучи солнца каким-то чудом пробрались в этот темный коридор и отразились в радужке Лили, она непременно бы зажмурилась, сморщив милый веснушчатый носик, и невольно улыбнулась бы. А она всегда улыбалась — в этой улыбке было столько очарования и наивной детской любви к жизни, что Поттер сам невольно скривил губы в попытке улыбнуться. — Джеймс… — тихо произнесла Лили, не отпуская его руку. — А? — ответил парень, продолжая всматриваться в лицо подруги. — Джеймс, приди в себя на секундочку, — продолжила она, и на ее лице появилась та самая улыбка, от которой у него внутри все переворачивалось. «Это я? Это из-за меня?» — промелькнуло у него в голове. — Да я в не себя… от такой красотки, — ухмыльнулся Джеймс, пытаясь скрыть волнение за привычным остроумием. — Ты что здесь делаешь? Беги скорее на трибуны, мы сегодня пуффендуйцев разнесем! Может, удастся найти хорошие места, даже увидишь… — Джеймс, — перебила его Лили. — Что? — он даже не заметил, как увлекся, уже рисуя в мыслях триумфальные моменты игры.       Она замолчала и только смотрела на него, пристально, словно пытаясь передать что-то важное одним только взглядом. Джеймс почувствовал, как его пыл постепенно стихает. — Спасибо, — неожиданно сказала она почти шепотом. — Спасибо? За что? Эванс, я что, так много болтаю? Тебе некомфортно? Или о чем ты? Вряд ли из-за игры, да? Она даже не началась, — он на мгновение повернул голову в сторону раздевалок, понимая, что время идет, и надо торопиться.       В этот момент Лили мягко поцеловала его в щеку. Джеймс замер, ошарашенно уставившись на нее, как будто не веря в происходящее. — Тебя ждут, — Лили почувствовала, как жар поднимается к щекам, и чтобы не выдать своего волнения, она попыталась направить его в раздевалку. Но Джеймс не двигался. Он стоял на месте, словно прикованный к земле, и смотрел на нее с удивлением. — Тебе пора, — повторила девушка, теперь уже более настойчиво. Но он все равно не сдвинулся с места.       Тогда Лили легонько хлопнула его по щеке, вызывая у него еще большую растерянность. — Иди уже! — почти приказала она, пытаясь сохранить серьезность, хотя улыбка все равно проступала на ее лице. — А? А, да, мне надо… пора… — словно очнувшись от сна, Джеймс пробормотал и, наконец, побежал в сторону раздевалки, оглядываясь на нее через плечо.       Северус стоял в тени, словно слившись с мраком коридора, наблюдая за всем происходящим с невозмутимостью змеи, терпеливо выжидающей момент для атаки. Его темные глаза холодно блестели, когда Лили нежно поцеловала Джеймса в щеку, и в этот миг что-то в его сердце словно обрушилось в пропасть. Он мог бы уйти незаметно, исчезнуть в темноте, но в этот момент саркастическая усмешка сама собой исказила его губы. — Какая трогательная сцена, — раздался его голос, как холодный шепот, разрезающий тишину.       Лили вздрогнула, словно услышала шаги призрака, и резко обернулась. Лицо Северуса выражало смесь презрения и нескрываемого раздражения. Он медленно шагнул вперед, его черные глаза сверлили её насквозь, и от его взгляда у Лили на мгновение перехватило дыхание. — Я, конечно, знал, что у тебя есть странные предпочтения, Лили, — с явным сарказмом произнес Северус, подходя ближе, — но вот этого я никак не ожидал. Действительно, почему бы не поощрить мистера Поттера, великого героя нашего времени? Может, он даже позволит тебе потрогать его метлу, как истинному фанату.       Лили почувствовала, как её щеки заливает краска, но не от смущения, а от негодования. Она открыла было рот, чтобы возразить, но Северус не дал ей шанса. — О, не нужно оправдываться, — продолжил он, его голос стал еще более ядовитым. — Всё ведь очевидно. Ты решила, что раз Поттер наконец-то научился не быть откровенным мерзавцем, значит, он заслуживает твоего внимания? Как это… мило. Но, может, ты объяснишь мне, Лили, что именно изменилось? Его способность дуться на зеркала после каждой своей выходки или, быть может, его талант к беспардонному хвастовству?       Лили нервно сжала кулаки, стараясь не поддаваться его провокациям, но её голос всё же дрогнул, когда она заговорила. — Северус, ты ошибаешься… Он действительно изменился. Он уже не тот, каким ты его помнишь. — Изменился? — переспросил Снейп, его бровь скептически приподнялась. — Конечно, изменился. Вероятно, теперь он издевается над теми, кто ниже его ростом, с большей грацией и утонченностью? Какая удивительная трансформация. — Хватит, — Лили сжала зубы, стараясь сохранить спокойствие. — Ты не знаешь его так, как я. — О, поверь мне, Лили, я его знаю достаточно, — Северус пристально посмотрел ей в глаза, его голос внезапно стал жестче. — И, видимо, ты знаешь его лучше, чем я когда-либо мог бы подумать. Поздравляю с выбором, он действительно впечатляет. Лили посмотрела на него, её глаза наполнились гневом и болью. Она никогда не видела Северуса таким, и его слова резали ей по живому. — Почему ты такой жестокий? — спросила она, не сдерживая дрожь в голосе. — Ты говорил, что я твоя подруга, что ты заботишься обо мне. Но сейчас ты ведешь себя, словно я твой враг.       Северус на мгновение замолчал, словно её слова заставили его задуматься, но только на секунду. Затем на его лице снова появилась та же саркастическая ухмылка. — Враг? Нет, Лили, — его голос стал низким и тихим, в нем звучала горечь. — Просто я наконец-то понял, что значит быть твоим другом. Это значит стоять в тени и смотреть, как ты выбираешь тех, кто умеет лишь смеяться над другими. Тех, кого ты сама презирала. Но знаешь что? Наслаждайся. Потому что когда Поттер вновь покажет своё истинное лицо, не удивляйся, если я буду тем, кто только молча усмехнётся в ответ.       Он резко развернулся, его мантия взметнулась за ним, как крылья черного ворона. Лили осталась стоять в коридоре, ошеломленная и опустошенная. Она пыталась осмыслить то, что только что произошло, но на душе стало тяжело, как будто между ними легла огромная тень, которую уже невозможно было стереть.       Северус исчез в темноте, его шаги эхом разнеслись по пустому коридору, оставив Лили в тишине, пропитанной чувством утраты.

***

      Трибуны были забиты до отказа, и оглушительный гул голосов заполнял воздух, словно сам стадион дышал в унисон с этим колоссальным множеством. Квиддич, квиддич, квиддич... Это слово, казалось, вибрировало в каждой клетке пространства, будто они были неотъемлемой частью самой атмосферы. Николь, усевшись ближе к краю трибуны, попыталась понять, что же привлекает всех в этой игре — несколько мётел и парящий мяч? Она слабо усмехнулась, задумавшись: дай парням мяч — и они будут счастливы весь день, но что в этом находят девушки? Сколько ни думала, ответ так и не приходил. Эта смесь травм, шума и безумного соперничества казалась ей чуждой и непонятной.       Когда Николь пробиралась через толпу, выбирая место, чтобы остаться хотя бы на несколько минут, её мысли сами собой обратились к Северусу. Надо поговорить с ним... но не сейчас. Сначала нужно всё обдумать. Как долго она собирается сидеть здесь? Её взгляд скользнул по бескрайней массе болельщиков. Может, оживлённая трибуна не самое очевидное место для размышлений, но всё-таки подходящее. Все были слишком поглощены матчем, на неё никто и не взглянет. Да и она обещала быть здесь хотя бы в начале игры. К тому же, отсюда открывался отличный обзор — не на игру, а на её собственные мысли. Вот уж что давно требовало внимания.       Пока вокруг бушевали страсти, Николь, наконец, позволила себе немного задуматься о вечеринке. Что она на самом деле чувствует к Блэку? Разочарование, неуверенность, нечто большее? Размышления об этом скользили, как тени, не позволяя ей точно ухватиться за ответ.       Её мысли оборвались, когда трибуны внезапно взорвались оглушительным рёвом — команда Гриффиндора, а за ней и Пуффендуя, наконец вылетели на поле. Этот момент был словно разряд молнии в затянутом тучами небе — все знали, что шоу вот-вот начнётся, и напряжение перед матчем только накалялось. Первый матч года всегда привлекал толпы — даже те, кто обычно не интересовался игрой, оказывались на трибунах. Игроки ещё не успели занять свои позиции, но воздух между ними был наэлектризован, словно что-то невидимое мерцало между двумя командами. Николь ощутила, как азарт и ожидание передались ей, несмотря на её равнодушие к квиддичу.       Весь стадион замер в ожидании. Болельщики, ещё мгновение назад гудевшие, как пчелиный рой, вдруг притихли, когда мадам Трюк вышла на середину поля. Её фигура, строгая и уверенная, словно властительница этого бурного мира, привлекала внимание тысяч глаз. Игроки обеих команд стояли напротив друг друга, готовые к стремительному рывку, но пока неподвижные, как натянутые струны, готовые в любой момент порваться. Николь заметила, как дыхание учащается не только у игроков, но и у болельщиков — казалось, сама земля под ними затаила дыхание, ожидая сигнала к началу.       Мадам Трюк вскинула руку, требуя тишины, и весь стадион затих до такой степени, что Николь могла бы поклясться: она не слышала такого даже на уроках профессора Бинса. Голос мадам Трюк, звучный и твёрдый, прорезал эту тишину, когда она обратилась к командам с напутственными словами, напоминая о правилах и о важности честной игры. Её слова отдавались эхом в этой оглушающей тишине, но стоило ей замолчать и поднять свисток к губам, как напряжение достигло своего пика.       Все взгляды были прикованы к мячам, неподвижно парящим в центре поля. Мгновение казалось бесконечным — тишина была настолько плотной, что, казалось, её можно было разрезать. В этот момент времени не существовало — только неподвижность, ожидание, сердце, стучащее в груди каждого зрителя.       И вот — свисток. Звук разнёсся над стадионом, как выстрел, взрывая молчание. Мяч подлетел ввысь, взрыв страстных криков разом прокатился по трибунам, словно волна, разрушившая плотину. Игроки взмыли в воздух, и напряжённое ожидание сменилось яростным вихрем движения. — Добро пожаловать на первый матч этого года! — раздался голос комментатора Мёрфи МакНалли, который, как всегда, был полон энергии. — Рад вновь быть с вами здесь, на поле, в центре событий! Гриффиндор против Пуффендуя — и я уверен, что сегодня нас ждёт настоящий спектакль! А вот и первый захват мяча! Блэк уверенно ведёт, но… ой, какой неожиданный перехват! Ким из Пуффендуя делает блестящий ход!       МакНалли продолжал в своём бодром темпе, вовлекая зрителей ещё сильнее. Атмосфера становилась всё напряжённее с каждой секундой, а матч уже набирал обороты, обещая быть захватывающим.       На трибунах всё бурлило. Гриффиндорцы, разогретые первой атакой, шумели, поднимая свои голоса всё громче, подбадривая команду. Их крики сливались в одно сплошное море звуков, подгоняя своих игроков к новым маневрам. В противоположном секторе Слизеринская команда по Квиддичу не столь бурно реагировала на происходящее. Игроки сидели более сосредоточенно, обсуждая между собой каждый ход противников. Их взгляды цепко следили за движениями на поле, выискивая уязвимости, ошибки, которые можно будет использовать в будущем. Каждое движение — это потенциальный урок.       Николь краем глаза заметила, как слизеринцы шептались между собой, и невольно задумалась о важности таких наблюдений. В Квиддиче, как и в шахматах, нужно изучать не только игру, но и самих игроков. Стратегия рождается не только из правил, но и из характеров тех, кто играет. Гриффиндорцы... они не такие, как слизеринцы. У них всё основано на импульсе, на спонтанности. Идеальный пример — Сириус Блэк. Он был резким, пробивным, действовал на чистой интуиции, часто идя напролом, не следуя никакой чёткой тактике. Николь вспомнила, как однажды кто-то сказал, что он всегда говорит то, что думает, и делает то, что считает нужным в этот момент. Это, наверное, и есть отличительная черта типичного гриффиндорца — быть непредсказуемым.       Но вопрос оставался: насколько долго такая тактика могла быть успешной? Не приведёт ли эта импульсивность к его поражению?       Сириус, уверенно удерживая квоффл, рванул вперёд, намереваясь провести первую атаку на кольца Пуффендуя. Однако перед ним внезапно возникла фигура в жёлто-чёрной форме и больших затемненных очках. Гриффиндорские охотники пытались передать мяч друг другу, но этот игрок, кажется это была девушка, оказался удивительно ловким и быстрым. — Кто же это у нас тут? — голос МакНалли слегка затих, когда он наконец узнал игрока. — Ох, похоже, новички Пуффендуя неплохо себя проявляют… Кристин Вейл, друзья! Да, кто же знал, что у этой милой девушки проявится тяга к такому жесткому спорту. Но о вкусах не спорят… Такое мы даже одобряем!       Питер, сидя на трибунах, буквально подпрыгнул на месте. Он толкнул Римуса в бок, глаза его округлились от удивления. — Это Крис! — воскликнул он, не веря своим глазам. — Она на поле! Лунатик, милашка Крис сейчас уделает Сириуса! — Милашка Крис… — Римус застыл, глядя в небо. Действительно, на метле кружилась и махала руками людям с трибун милашка Крис. Люпин глазами двигался вместе с ней. Вот она делает пируэт в воздухе и возвращается в игру. — С каких это пор она милашка для тебя? — Ну-у… Сложно поспорить с этим, она же действительно милая. Или ты что-то имеешь против? — Питтегрю в очередной раз ткнул друга в бок, пока тот наконец не посмотрел на него. — Не называй ее так, — гриффиндорец даже заскрежетал зубами, но тут же осекается. — Ей это вряд ли понравится. К тому же, глядя на ее игру, она тебя уделать за такое может.       Николь наблюдала за маневрами Крис с лёгким удивлением. Что заставило её решиться на это? Она знала Кристин достаточно хорошо, чтобы понять: та не из тех, кто пойдёт на контактную борьбу, кто без раздумий столкнёт противника с метлы ради победы. Но почему тогда? Эта игра требовала не только скорости и ловкости, но и жесткости, готовности идти до конца, несмотря на травмы и риск. Крис могла легко стать жертвой такой агрессивной игры, её могли сбить с метлы за одно неосторожное движение. Николь нахмурилась, наблюдая, как Кристин виртуозно уклонялась от атакующих гриффиндорцев. Может, она хотела доказать что-то самой себе? Или другим?       Слизеринка вспомнила разговор, который у них состоялся несколько месяцев назад. Тогда Крис, с присущей ей скромностью, как бы невзначай упомянула, что хотела бы попробовать свои силы в квиддиче. Николь тогда слегка усмехнулась, подумав, что это ещё одна безумная идея, на которую её подруга решилась под влиянием минутного порыва. Она отнеслась к этому с недоверием — Крис, такая женственная и добрая, и в таком жёстком спорте? Какое безумие.       Но кто она такая, чтобы запрещать другим совершать безумства? И хоть идея казалась ей странной, она поддержала подругу в её начинаниях. Тогда Бландшер думала, что Крис попробует себя в защите или, может быть, на менее агрессивной позиции. Но видеть её сейчас в роли нападающего, который ловко уклоняется от атак и перехватывает мяч, было для Николь сюрпризом.       Кристин не просто приняла участие в игре — она шла напролом, не проявляя той мягкости, которую все знали. Николь не думала, что увидит в своей подруге такую решительность, такую настойчивость. Но, кажется, у Крис были свои причины показать, что она способна на большее, чем все ожидали.       Тем временем пуффендуйка, ловко уклоняясь от атакующих её гриффиндорцев, обманным движением уходит от Сириуса, ловко перехватывает квоффл и стремительно мчится к кольцам Гриффиндора. — Мисс Вейл! — наконец громогласно объявил МакНалли, прерывая паузу. — Это её первая официальная игра, и она уже показывает выдающийся уровень игры! Кажется в этот раз Гриффиндор подвинется с пьедестала!       Джеймс, увидев, как Кристин прорывается к кольцам, закричал через поле, поворачиваясь к Сириусу: — Это что, Вейл?! Когда она успела научиться играть? Сириус, направляя метлу, чтобы перехватить её: — А кто знает? Может, она всегда была такой, просто скрывала! Давай, Сохатый, окружай, а я не дам ей забить!       Кристин, услышав их голоса, лишь улыбнулась, прибавляя скорость. Она резко развернулась, уходя от преследования Блэка, и отправила мяч точно в кольцо. Толпа Пуффендуя взорвалась криками восторга, а МакНалли захлебнулся от волнения: — ГОЛ! Первый гол в матче забивает Кристин Вейл! Это просто невероятно! Пуффендуй выходит вперёд!       Питер на трибунах смотрел на происходящее с раскрытым ртом. — Она правда играет… И ещё как играет! — пробормотал он.       Римус только покачал головой, не находя слов. Всё происходящее было настолько неожиданным, что он просто не мог поверить своим глазам. Но Гриффиндор не собирался сдаваться. Дже Ким и Тоби Стамп обменялись короткими репликами, пытаясь продумать следующий ход. Мяч снова оказался в руках Сириуса, и он направился к кольцам Пуффендуя, обгоняя двух других охотников барсуков, но Кристин упорно приседала ему на хвост. — Ты не уйдёшь так просто! — выкрикнул Джеймс, но она развернулась в воздухе и только громче рассмеялась, когда Херберт Флит перехватывает квоффл. — Это что-то с чем-то, друзья! — Мёрфи МакНалли почти выкрикивал слова в микрофон. — Барсуки рвут львов! Этот день запомниться мне на долго!       Тем временем на трибунах начинало твориться нечто интересное. Мадам Стебель, уже сияя от гордости за свою команду, пересчитывала выигранные деньги от ставок вместе с профессором Слизнортом, который, похоже, был не менее доволен исходом игры. По трибунам также пронеслось волнение — лица многих зрителей были полны удивления и лёгкого разочарования. Никто не ожидал такой игры от Пуффендуя, команды, которая обычно оставалась в тени других факультетов.       Николь, погружённая в свои мысли, как-то перестала замечать, что происходит на поле. Она пыталась осмыслить последние события — и в игре, и в жизни. Игра Кристин всё ещё стояла перед её глазами, но мысли уже блуждали где-то далеко, отрывая её от реальности.       Тем временем Гриффиндор не собирался сдаваться. Мяч вновь оказался в руках Джеймса, и он, преодолевая сопротивление защитников Пуффендуя, ворвался к кольцам с такой скоростью, что трибуны взорвались криками. С невероятной точностью, выстрелив квоффлом прямо в кольцо, он забил первый гол для своей команды. — ГОООЛ! — голос Мёрфи МакНалли разнёсся над полем, перекрывая даже самые громкие крики трибун. — Поттер забивает первый мяч для своей команды! Гриффиндор, наконец, показывает себя! Публика просто в восторге!       На трибунах поднялся настоящий вихрь эмоций. Гриффиндорцы вскочили с мест, подбрасывая шарфы и выкрикивая имя Джеймса. Это был долгожданный момент для их команды, которая до этого находилась под мощным прессом соперников. Пуффендуйцы же хмурились, но их уверенность не угасала — игра ещё не была проиграна.       Николь на мгновение отвлеклась от своих размышлений, когда услышала крики болельщиков Гриффиндора. В её поле зрения вновь появилась Кристин, и Николь видела, как та, не теряя времени, включилась в атаку. Пуффендуй ответил почти мгновенно — точный пас, и вот уже Кристин с хладнокровием перехватывает мяч. Она передала его Херберту Флиту, и, прежде чем гриффиндорские защитники успели среагировать, он стремительно отправил квоффл прямо в кольца. — И это ответ Пуффендуя! — вновь раздался голос МакНалли. — Мяч в кольцах Гриффиндора, и барсуки лидируют! Это просто потрясающе! Когда такое было в по       Игра достигала своего пика. Болельщики уже стояли на ногах, напряжение нарастало с каждой секундой. Казалось, что исход матча может решиться в любой момент.       И тут — как молния в безоблачном небе — Люкан Шумсби, ловец Гриффиндора, заметил мелькание снитча. Всё его внимание сосредоточилось на маленьком золотом шарике, порхающем среди игроков. Он рванул вперёд, оставляя всех позади. Весь стадион замер в ожидании, наблюдая за его отчаянной погоней. — Давай, Люк! Это наш шанс! — выкрикнул Сириус, подгоняя его вместе с Джеймсом. Шумсби летел с неистовой скоростью, протянув руку вперёд, и, когда казалось, что всё решится в доли секунды, он с невероятной ловкостью поймал снитч. В следующую секунду трибуны взорвались от криков и оваций. — ШУМСБИ ЛОВИТ СНИТЧ! — МакНалли уже почти терял голос от эмоций. — Победа Гриффиндора! Это была невероятная игра, друзья! Пуффендуй был на волоске от победы, но Люк снова доказал, что львы сильнейшая команда! Это легендарное открытие сезона!