Отраженная

С той поры я, бывало, делаю огромный крюк, лишь бы не увидеть собственного отражения. Зеркала — что зеркала, их избегнуть пара пустяков, а вот окна и блестящие колеса автомобилей — дело другое. Стоило мне увидеть в них себя, и я пугался, будто встретил чудище. Конечно, я быстро соображал, что чудище — я сам и есть, и не могу вам описать, какая на меня при этом накатывала тоска. И скоро я выработал легкую психологическую уловку: когда бы это ни случилось, вместо того, чтобы сказать себе «вот и я» и удариться в слезы, я говорил «вот и он» и убегал.

Сэм Сэвидж

Фирмин: Из жизни городских низов

      Тонны косметики уходили, чтобы скрыть мою бледность, круги под глазами, да и общий вид был болезненным. Пришлось смотреть курсы макияжа, потому что у самой скрыть синяки под глазами не выходило. Было бы странно, если бы я за один день так преобразилась. Да тут не за день, тут за неделю… Признаюсь честно — единственным плюсом было только то, что я похудела. А так, мне приходилось делать вид, что все в порядке, я мало высыпалась, сидела на диете и вообще все пучком, во мне ничего и не менялось. Это раздражало, бесило, но вполне перекрывалось огромной благодарностью — я жива, а это само по себе самое ценное. В норму придем, отоспимся — хотя, казалось бы, уже на всю жизнь выспаться должна, вновь влезем в какие-нибудь неприятности. Последнее меня пугало, но было неизбежным. Из ниоткуда этот "подарок" появиться не мог, сам прицепиться, как потусторонняя зеркальная сущность, тоже.       Значит Лиса была права в своих подозрениях, и я теперь расплачиваюсь за то, что вмешалась в чужие дела. Жалела ли я об этом? И да, и нет. У меня просто не было выбора, я не могла не спасти Катю, а все остальное лишь раскрутило цепочку событий. Оставалось лишь распустить клубок до конца и узнать, что ждет меня в итоге.       Эти мысли проскакивали в голове, но я упорно гнала их обратно. Жить мне хотелось, а подкинутый кристалл явно наводил на мысли о моей смерти. Господи, неужели нельзя просто поговорить? Я не буду лезть в его дела, он не будет трогать меня… Кому я вру? А если это опять коснется моих близких и друзей? Разве я смогу спокойно наблюдать за всем этим, лишь бы сохранить свою жизнь?       Нет. Но как же это страшно… Ведь теперь становилось ясно, что от меня не отстанут. И мне все чаще казалось, что у меня на спине расположена огромная мишень, над которой уже занесен острый кинжал. Когда я более-менее пришла в порядок, обдумала всю эту ситуацию и пришла к такому выводу, то хотела бежать. Вот честно. Кожа мгновенно покрывалась мурашками, стоило представить, как меня находят, а потом медленно, со вкусом убивают. Ведь если решились убить так, значит, могут и в реальности это сделать! Успокоила, как ни странно, Лиса. Жестко пресекла мою панику, объяснила, что бежать не выход, и предложила усиленно учиться. Ну или хотя бы озаботиться оберегами.       Ситуация осложнялась еще и тем, что поговорить об этом я могла только с Сашей. И увы, мы оба были напуганы. Саша тем, что со мной не первый раз происходили какие-то странные ситуации, и что отчасти это он в этом виноват, я — жуткой мыслью о расправе. — Саш, как ты думаешь, мы могли бы с ним поговорить? — спросила я, прижимаясь к теплому боку парня.       Мы сидели в моей комнате, был небольшой перерыв между взаимной помощью друг другу с уроками, и я не отказалась понежиться в родных объятьях, а заодно обсудить волнующую меня тему. — Лиса говорит, что толка не будет никакого, но все ведь взрослые люди. Если он все это устраивает, значит, ему что-то от меня нужно? — Вряд ли, — Алекс вздохнул. — Если бы он хотел поговорить, он бы так и сделал. А, значит, и слушать он тебя не будет.       Я зажмурилась. Он прав, прав, прав… — А мне что теперь делать? — шепотом поинтересовалась я. — Сидеть и ждать, когда он придет по мою душу? — Ну уж точно не идти к нему самой, — отбил Саша. — Я не знаю. Лиса что говорит? — Учиться себя защищать, — вздохнула я и подняла глаза на него. — У тебя паяльник есть? Можешь мне руны на дереве выжечь? Мы с Лисой пока только до этого додумались. — У меня нет, но у папы был, посмотреть надо, — кивнул он. — Можно попробовать. Кстати, может, меня поучите? — Боюсь, это не будет иметь смысла, — я вздохнула. — У тебя нет дара, но руны себе тоже можешь сделать. Да, лучше сделай, мне так будет спокойнее. — А как ты их хочешь? Горсточкой в кармане? — вдруг спросил Саша. — Рун-то много. — Да мне бы парочку защитных. Да и зачем мне много? Так, штуки три, чтобы сделать пару браслетов и подвеску. А если ты ухитришься и восвсе маленькие сделать, то можно и в один браслет запихнуть. — Придумала ты мне работку, — снова вздохнул он. — Купить не легче? — Чтобы купить что-нибудь ненужное, нужно продать что-нибудь ненужное. А оно мало того, что очень нужное, так еще и денег нет. — Ладно-ладно! — усмехнулся Алекс и чмокнул меня в макушку. — Схожу завтра к отцу, там и разберемся.       Одной проблемой стало меньше. Теперь надо было листать дневник, искать способы защиты и изучать зеркальный мир. А еще разбираться со снами. О них я молчала — они были странные, нелогичные, и я подозревала, что были отголосками дубля, потому что во сне я видела прошлое. А, точнее, свое детство. Там я была счастлива, родители живы, и мне очень не хотелось, чтобы это прекращалось.       Девочка бежит, держа в ручке будет ромашек. Бежит так быстро, как может, потому что к маме, что распахнула свои объятья. И мама подхватывает на руки, кружит, а потом обнимает так крепко, что перехватывает дыхание. Девочка знает, что в маминых руках ей ничего не грозит. И потому заливисто смеется, счастливо улыбаясь.       После таких снов я просыпалась счастливая, как наяву ощущая мамины прикосновения. Мне хотелось в них и остаться. Но увы. Зато благодаря им я потихоньку переставала бояться засыпать — ведь там, возможно, будет еще что-то хорошее? А снов из той пропавшей недели я, как ни странно, не помнила. Вот совсем, но самого знания, что вот так случилось, мне хватило, чтобы на ночь разворачивать зеркало к стене. Лиса, чай, и из оконного стекла посмотрит. Та еще защита, конечно, но хоть что-то.       А еще я все так же работала, хоть и не было в этом острой нужды. Но возможность иметь собственные деньги, да и сбежать из-под надзора бабушки, меня определенно радовала. Так что я проводила вечера или в компании Саши, или же докучала людям на улице своими листовками. И все было прекрасно, пока я не заметила, что за мной следят.       Слежку я заметила случайно. Покуда стоишь на улице и раздаешь листовки, единственное развлечение — разглядывание людей. В большей мере я смотрела на женщин и девушек — кто как одет, присматривала что-то для себя, да и вообще интересовалась, как одеваются другие. И тем страннее было замечать одно и то же пальто и черные перчатки. Лица этого человека я все время рассмотреть не успевала. Обладатель запоминающегося пальто с оторванной пуговицей быстро исчезал в толпе, благо я стояла около торгового центра. Меня это напрягало, смущало, но мало ли людей в пальто, с черными перчатками? Разве что с оторванной пуговицей немного, но мне могло и показаться.       Я попросила перевести меня в другое место, на меня поворчали, но перевели. Теперь я стояла на другом конце города, и моя паранойя успокоилась. А потом снова появился этот человек в пальто. Здесь народу было меньше, так что я без труда смогла разглядеть бледное лицо, струйку крови изо рта и расцарапанную щеку. А еще эту чертову оторванную пуговицу. Между тем парень направлялся ко мне, не сводя с меня изучающего взгляда. Сглотнув, я огляделась по сторонам. Улица, народ вокруг, ничего он мне не сделает, хоть и выглядит странно. Он подошел совсем близко, остановившись буквально в паре шагов. — Вы меня видите, — заявил он, склонив голову набок. — Д-да, — неуверенно выдавила я.       Да его, наверное, вся улица видит! Да и тяжело не обратить внимание на человека с разбитым лицом. — Вам нужна помощь? Вызвать скорую? — Нет, она уже слегка опоздала, — парень внезапно усмехнулся. — А вот помочь вы можете.       В зеркале внезапно зашипела Лиса, заставив меня обернуться и вздрогнуть — отражения у стоящего рядом парня не было. — Отойди от него! — приказало отражение, не сводя с парня настороженного взгляда. — Я не собираюсь делать ничего плохого, — он поднял руки в защитном жесте и даже отступил на два шага. — Я понимаю, что уже ничего не могу сделать. Но и сам уйти не могу. Поможете? — Что, черт возьми, происходит? — возмутилась я. — Ну-ка, объясняйте! — Давай только не здесь, — парень усмехнулся, и я поняла, что стою посреди улицы и разговариваю с пустотой.       Звучно хлопнув себя листовками по лбу, я застонала. Ну вот, еще и отсюда проситься перейти. Меня убьют. Соседний двор встретил меня тишиной и пустотой, так что я уселась на скамейку и потребовала: — Рассказывай.       Передо мной стоял самоубийца. К сожалению, удавшийся. Под перчатками обнаружились разбитые в хлам ладони, а струйка крови, сколько парень не пытался её стереть, не пропадала. Навеки такой, каким умер. Повисшая душа, в момент смерти отразившаяся в зеркале. И оно своей добычи не отпускало. Пыталось утянуть к себе, сделать зеркальной сущностью. Лиса сказала, что это будущие Нарциссы. В них настолько жива тяга к жизни, столько много сожаления, что переплавленное зеркальным миром, оно перерождается в постоянное желание красоваться собой, имеющее в глубине лишь одну подоплеку — увериться, что живой.       Алексей умер в торговом центре. В том самом, около которого я раздавала листовки. Наверху располагался ресторан с открытой террасой, где он делал предложение своей девушке. Она отказала. Оскорбленный парень, и так неуверенный в себе, хотел напиться дома, залить свое горе дешевым алкоголем, но остался там же. А потом на пьяную голову решил покончить с собой. Мол, неудачник, в жизни больше ничего не получится, так зачем жить? Я слышала об этом случае. Два года назад. Ресторан после него закрыли, а выход на террасу и вовсе убрали, как и усилили охрану крыши. Но сделанного было уже не вернуть.       Кроме меня, парня никто не видел, так что теперь понятно, почему никто не бросился мне на помощь, когда я начала отступать и оглядываться по сторонам. Вздохнув, я поднялась и вновь вернулась к магазинчику - работу никто не отменял. Да и подумать надо было. Я отстояла до победного, раздала все листовки и смерила своего невольного сопровождающего взглядом. — А от меня-то ты что хочешь? Я могу только посочувствовать. Как тебя дальше отправить, я понятия не имею. Увы, — я развела руками. — Поищи способы. Может, и я что подскажу. Или твое отражение, — Алексей пожал плечами. — Или я стану твоим спутником, пока ты не найдешь нужных знаний. — Это грязный шантаж, между прочим! — Ну, тебе-то есть, что терять. А мне уже за два года порядком надоело здесь шататься, — он улыбнулся. — Ты хоть меня видишь. Значит, будет веселее.       Я тихо взвыла, представив, что этот самоубийца недоделанный будет мотаться за мной всю жизнь, вставлять свои ехидные комментарии да и вообще всячески мешать. — Ты как меня вообще нашел? — Забыла, что ты единственная меня видишь? Остальные не замечали.       То есть сама виновата. Прекрасно… Пока шла домой, пришлось согласиться и вытребовать, чтобы он приходил только после учебы. И когда я не занята. Я, так и быть, поищу, как вытурить его в мир иной окончательно, а он не будет мне докучать. Пришлось пригрозить развоплотить его окончательно — не то чтобы я умела, но он же об этом не знал?       Дома, плюхнувшись на кровать, вымученно застонала. Что ни день, то приключение… Но пока не получу свои защитные руны, больше никуда не сунусь, честное слово! Кстати, руны… Позвонив Алексу, я узнала, что паяльник он нашел, осталось только придумать, на чем вырезать. Ну и руны найти заодно. Озадачив этим Сашу, я перешла к насущной проблеме — как спровадить Алексея и тем самым помочь ему.       Первым делом полезла в дневник, потому что ну больше мне неоткуда было взять информацию. Но там, увы, ничего путного не обнаружилось. Лиса тоже ничего не знала, так что приходилось думать самой. Самоубийцы были для меня всегда самой страшной, интересной и непонятной категорией людей. Страшной потому, что смерть — это всегда страшно. Особенно это знала я, уже столкнувшаяся со смертью мамы и папы и не видевшая в ней ничего привлекательного. Интересной и непонятной с точки зрения поступков. Почему люди решаются закончить свою жизнь так? Под чем и как они к такому решению пришли? И почему какая-то неудача для них важнее самого понятия жизнь? Наверное, раз увидев, чем это заканчивается — горем, болью и крышкой гроба, — я никогда не хотела обречь кого-нибудь на это, а уж тем более испытать сама. Но я не имела права осуждать людей — я никогда не была и не буду на их месте, а горе — уж я-то знаю — может затопить с головой.       Вздохнув, я покачала головой. Не о том думаю. Будь бы он жив — я бы отправила его к психологу, выговориться, или заставила напиться с друзьями. Но он не жив, здесь его держит зеркало, и как разорвать их связь, я понятия не имею. Поговорить? Заставить раскаяться? Да думаю, он уже не раз и не два пожалел, что закончил свою жизнь вот так. Я помнила, как говорила с мальчиком, который прыгнул с моста и выжил. Он все повторял — самое страшное, когда ты летишь и понимаешь, все проблемы решаемы. Все можно исправить. Но ты уже летишь. Бр-р-р… Может, сходить с ним на то место? Разбить зеркало, к которому он привязан? А к которому — в торговом центре их тысяча! Бессильно зарычав в подушку, я встала. Мало проблем мне, пойду домашку делать. У меня жизнь и помимо этого есть так-то.       Отчитался Саша о найденных рунах. Нашел "зеркальные" руны, использующиеся для отражения любого негативного воздействия. Я погуглила, чтобы убедиться в правильности. Первой была Иса, символизирующая лед. Заставляет "застывать", нейтрализуя. А простая черточка с виду. Кеназ — знак больше или меньше. Говорят, обостряет интуицию, а заодно отсекает негативные привязки. То есть в теории не даст привязать на меня что-то нехорошее, да и сущностям должно быть посложнее цепляться. И последняя — Хагалаз. Руна силы, дословно переводящаяся как "град". Несёт в себе мощную, разрушительную силу, направленную на уничтожение любого негатива, направленного извне. Скандинавская буква И, на которую, собственно, накладывался Кеназ, остриями от центра и Иса в середку. Четко, понятно, между собой не конфликтует. А главное — прямо то, что мне надо, дайте два!       Это сочетание рун я решила повесить на шею — чтобы точно никуда не слетело. А еще нашла еще парочку сочетаний — Перт с Манназ обещали улучшение отношений и поднятие завесы неизведанного. А Райдо — легкий путь. Буду надеяться, что она облегчит мне многие решения и уведет от опасности. Руны оказались вообще кладезем полезной информации и прекрасной основой для защитных плетений. Чего раньше, спрашивается, я о них не вспомнила?       Выжигать, естественно, решили на деревяшке. Другой вопрос, что на ум Алексу пришел только черенок от лопаты, который можно было нарезать на кружочки, но я с такой блямбой ходить отказывалась. После долгих споров и идиотских предложений — а как иначе назвать предложение корябать руны на камешках. И чем, главное? — мы вспомнили, что у нас недалеко вообще-то есть парк. А если найти толстый упавший сук, то его можно распилить на маленькие кругляшки, которые нас устроят. Тем более, что самое первое сочетание рун я хотела засунуть во все свои сумки, рюкзаки, куртки и подвесить на брелок. Во избежание, так сказать. А для этого нужно было много кругляшков.       Парк встретил нас полупустыми дорожками, пробивающейся то тут, то там травой и трелями птиц. Весна все-таки. — А ты любишь весну? — я переплела пальцы с пальцами Саши и улыбнулась весеннему солнышку. Здесь было хорошо. А самое главное, здесь не было отражающих поверхностей и можно было расслабиться. — Люблю, — Сашка улыбнулся. — Но больше лето. Оно как-то теплее. — А как же романтика, пробуждение природы, пора любви? — показушно протянула я. — Романтика, — он хитро прищурился, дернул меня к себе и чмокнул в нос. — Романтика, она в сердце. Предлагаешь только весной любить? — Нет-нет-нет! — я чуть показала язык. — Но весна по-своему прекрасна! Она покоряет сердца людей! — радостное и вредное настроение так и просилось наружу, так что я не отказала себе в возможности чуть-чуть расслабиться. Тем более, что я на свидании с любимым человеком. — Особенно она покоряет лужами и переменчивой температурой, — увидев мой прищур, Алекс торопливо добавил: — А еще песнями птичек и моим счастьем лицезреть тебя без шапки! — Ладно, уговорил, черт языкастый! — Это я-то черт?! — возмутился он и попытался меня ущипнуть, но потерпел поражение. — Да-а-а! — я захихикала и припустила вперед. — Не догонишь!       Сзади послышался возмущенный возглас Алекса, который поддержал мою игру, а затем нарастающий топот. Ну все, мне кранты! Сейчас поймают и защекочут! Слегка испуганная этой перспективой, я побежала еще быстрее. Деревья сливались в темную полосу, я лавировала между изредка попадающимися людьми и смеялась. Громко, задорно, сбрасывая накопившееся за последнее время напряжение. Сбилось дыхание, ветер растрепал волосы, я остановилась перевести дыхание и осознать все то счастье, всю ту свободу, что переполняла меня. Мне было так хорошо и светло на душе, что когда на меня налетел Алекс, схватив в объятия, я позволила себя поцеловать. Встретила его губы своими, замерла на мгновенье и неловко ответила. Поцелуй вышел кратким, нам обоим не хватало дыхания, но мы вновь и вновь едва касались губ друг друга, смешивая наше дыхание воедино. Мне было хорошо, тепло и просто прекрасно. Алекс сжимал меня так крепко, что не хватало дыхания, на нас оглядывались люди, но мне было все равно. Правда, он же сам и отбуксировал нас на скамеечку, усадил меня к себе на колени, чтоб я не сидела на холодном, и снова коротко поцеловал. — А вот я тебя и поймал, — шепнул он. — Ты такая милая, раскрасневшаяся, лохматая, но такая милая-милая, что я бы тебя зацеловал. — Ну что ты, — все же смутилась я и закрыла лицо ладонями, впрочем, подглядывая за ним сквозь пальчики. — Я чего? Я ничего! Я влюблен! — он отнял мою руку от лица и поцеловал тыльную сторону ладони. — И ради моей любви я даже готов забраться в самую жуткую чащу и добыть нужную ветку! — Ваша любовь, так и быть, будет сопровождать вас, — хихикнула я и, наклонившись, потерлась носиком об его нос. — Спасибо. — Всегда пожалуйста, — Саша улыбнулся в ответ и подхватил меня на руки.       Я забрыкалась, но он уверенно свернул с асфальтовой дорожки, и я предпочла ухватиться за шею и не мешать нести меня в чащу. Ну, скорее, просто в глубь парка, потому что он явно прозрачный без листвы. Зато меня катали на ручках, и кто я такая, чтобы этому мешать? — Вот мы и пришли, — Алекс поставил меня на землю и легонько щелкнул по носу. — Кто быстрее найдет нужную ветку, тот получит поцелуй! — То есть, если ветку нахожу я, то ты целуешь меня, а если ты — то я тебя? — поинтересовалась я, обшаривая землю взглядом. — Да. — А какая мне выгода? — улыбнулась я. Кажется, вон та ветка очень даже ничего. Я торопливо наклонилась. — Как какая? Поцелуй! — отозвался Саша.       Ага, подходит! Приподняв тяжелую ветку, я торжественно воскликнула: — Нашла! — мой возглас слился с возгласом Саши. Он тоже держал в руках увесистую ветку и теперь улыбался. — А что у нас в качестве ничьи? — Утешающий поцелуй, — заверил меня Алекс. — Иди сюда.              Вдоволь нацеловавшись, мы наконец вспомнили про ветки. — Нам что, всю эту ветку домой тащить? — поинтересовалась я у Алекса. — Нет, конечно, — ответил он, зарывшись в свой рюкзак. — Мальчики как раз отличаются от девочек тем, что продумывают все заранее! Вот, пила "Дружба", складная! — он выудил коробочку. — Будем пилить. Папа ну очень удивился, когда я спросил у него паяльник, пилу и лобзик. Спросил, не дом ли я строить собираюсь. — А куда деваться? — отозвалась я. — А ты что ответил? — Браслет для девушки, что еще, — Алекс фыркнул. — Папа сказал, что так и до дома недалеко. Ну, берись за ручку и поехали!       Спустя полчаса и кучу кривых спилов мы шли обратно, а из рюкзака у Саши высовывались так нужные нам палки. — Я их положу у батареи, посушу, потом напилю из них кружочков, и можно будет на них выжигать. — Давай я выжигать, а ты по бокам дырочки делать, чтобы на нитку нанизывать, — предложила я. — И сверло еще нужно, — вздохнул Саша. — Чего только не сделаешь ради тебя! — Я очень ценю, — приподнявшись на носочки, я поцеловала его в щеку. — А у меня еще и лак есть, можем им покрыть. — Договорились. Я тебе скажу, как готово будет. Может, я их сразу напилю, тут с папой советоваться надо. — Все у тебя получится, — заверила я.       Радостные, мы завернули в кафе, кое-как пристроили рюкзак с ветками под столом и заказали себе по десерту. Надо же было отпраздновать наш первый поцелуй! Ну, Алекс, по крайней мере, мне так и объявил, когда ставил передо мной пирожное с маленьким нарисованным сердечком. Мы хорошо посидели, поболтали еще немного. А после, когда Саша провожал меня, долго целовались в подъезде. Домой я зашла счастливая и зацелованная. Весь вечер витала в облаках. А ночью мне снова приснился сон.       Я бегу по мокрой траве к пруду, мы собираемся рыбачить…       Раннее утро, роса холодит босые ножки, потому что сандалики лежат в ведре вместо рыбы. Я люблю пруд, люблю ходить с папой сюда и сидеть с маленькой удочкой на берегу. На нее тоже клевали рыбки! И я бегу, предвкушая радость мамы, когда мы с папой покажем полное ведро рыбки… Нога оскальзывается, и я, захлебываясь криком, лечу в пруд. Холодная вода смыкается над моей головой, мне страшно… Жутко страшно…       Садясь в кровати, я задыхалась, растирая грудь. Мне все казалось, что холодная вода застыла в моих легких. Папа вытащил меня быстро, я даже не успела сильно наглотаться, но вот испугаться порядком. Сны шли один за одним по моей жизни, раскладывая её по порядку, не делая скидки на счастье или боль. Что это, откуда, почему? Остатки того, что я спала почти неделю, или же еще что новое? Или просто мозг решил показать мне всю жизнь заново?       Похлопав себя по щекам, я бросила взгляд на зеркало — Лисы опять не было, но это было мне только на руку. Не хотелось ей объяснять, отчего я вскакиваю. Хотя, может, и стоило ей сказать. Может, опять что подкинули, но я не видела маму с папой во снах давно, а тут такая возможность, хоть и болезненная иногда. Потерев глаза, я легла обратно. Может, что еще увижу. Мама, я скучаю…       Поздний вечер. За окном метель, мне пять лет, и у меня ответственная миссия — развесить игрушки на елку! Мне, конечно помогает мама и даже бабушка — мы у нее в гостях. Наш семейный Новый год, когда даже воздух, кажется, пахнет праздником. А наутро меня ждет самый шикарный подарок — мой любимый кот Рыжик.       Днем после уроков мы встретились с Алексом и пошли к нему. Я одновременно мандражировала и пыталась делать вид, что все в порядке. Там будет его отец, мне придется с ним познакомиться, ужас… Я долго пыталась выбрать, что надеть, чтобы было и удобно, и прилично. В итоге Лиса напомнила, что я должна понравиться Алексу, а не прожечь красивую блузку паяльником. Кто-то "верил" в меня, да, но это привело меня в чувство. Так что выбор остановился на обыкновенных джинсах и удобном, любимом и даже красивом свитере. А под ним водолазка, которую точно не жалко — в квартире явно тепло, так что сниму там и вещи не испорчу.       Все оказалось проще, чем я думала. Папа Алекса — Вадим Иванович — открыл нам дверь, вежливо поздоровался, предложил выпить чаю и после нашего такого же вежливого отказа ушел к себе в комнату, предварительно выдав нужные инструменты. И все? Я зря переживала? Зря наряжалась? Алекс тихонько хихикал над моей растерянностью, но ничего не говорил. Лишь когда мы уселись за стол, разложили инструменты, признался: — Я попросил, чтобы он вопросов не задавал. — Аг-га, спасибо, — я робко улыбнулась, чувствуя облегчение. Обвела взглядом стол. — Ты уже успел нарезать? — Да, и на них уже вполне можно будет выжигать, если ты мне нарисуешь. Ну и дырочки под нить я потом сверлом сделаю. Пробуем?       Кивнув, я собрала волосы и притянула ближе телефон — срисовывать. Три руны Иса, Кеназ, Халагаз, именующиеся "защитным зеркалом" и отражающие в недоброжелателя все то, что он в тебя послал. Обещание интуиции и хороших взаимоотношений — мне пригодится с Алексеем, ну и добрый путь. И мне и Сашке всего этого добра надо побольше…       Конечно, без ошибок не вышло. Благо я могла стереть неправильную линию ластиком, но Саша-то себе позволить этого не мог! Тем более что, дорисовав, я выразила желание облегчить ему работу, чтобы он смог перейти к сверлению дырок. Линии под моей рукой получались неровные, и я, запоров еще один кругляшок, решила дотренироваться на нем, чтобы не портить все остальное. Наконец начало получаться. Мерное выжигание рун вводило меня в медитативное состояние. К тому же, мне надо было быть аккуратной и внимательной. Поэтому я вздрогнула всем телом, когда над моей головой раздался грубый оклик, и чуть не запустила в Алекса-шутника недоделанной руной. А потом сообразила, что Сашка сидит напротив и теперь недоуменно смотрит на меня. Я торопливо замахала рукой, сделав вид, что обожглась. Не говорить же, что тут самоубийца заявился! Навис надо мной и хихикает, паразит!              Под предлогом ожога сбежала в ванную и, включив воду, повернулась к последовавшему за мной Алексею. — Мы же договаривались, что когда я не одна, ты не будешь меня дергать! — А я не намерен мотаться туда-сюда, когда ты даже не ищешь, чем мне помочь, — холодно ответил тот. — Вообще-то ищу! — возразила я. — И хотела с тобой поговорить! И вообще проверить, действуют ли на тебя руны! — предложила я. Ну, а вдруг? И если что, сделаю вид, что просто искала. — Пока я выжигаю, попробуй повзаимодействовать с ними, окей? — Окей, — чуть смягчился он и вышел из комнаты.       Умывшись холодной водой, я вымыла руки и тоже вернулась обратно. М-да, веселуха, особенно, что как скрывать от Алекса наличие еще одного существа в комнате, я не знала. Может, просто не говорить? Впрочем, не вышло. Когда я зашла в комнату, кругляшки с вырезанными рунами перекатывались по столу под офигевшим и слегка настороженным взглядом моего парня. Он перевел взгляд на меня и вздернул бровь, безмолвно спрашивая, что за хрень здесь творится. — У нас гости, да, — со вздохом подтвердила я. — И это, увы, не Лиса балуется. — Опасно? — Саша сощурился, подбираясь. — Да вроде нет, — опять вздохнула я и повернулась к Алексею. — А вот без показушности ты не мог? — Нет, — отозвался он и подтолкнул ко мне кругляшок с Райдо. — Эта откликается. С ней как-будто легче. Но в руки взять не могу. — Ясно. С тобой можно работать с рунами, — протянула я. — А пока сядь где-нибудь и не отсвечивай. Саш, все сейчас расскажу…       Пришлось откладывать паяльник и рассказывать, что ко мне опять прицепилось. Хорошо, что не сущность новая, на том спасибо. Под конец моего рассказа Саша пересел поближе, обнял меня свободной рукой и чмокнул в макушку. — Все у тебя одни приключения на пятую точку, — вздохнул он. — Так теперь всю жизнь будет? — Надеюсь, что нет… — я уткнулась лбом ему в плечо и прикрыла глаза. Господи, как хорошо, что он не отталкивает… Я бы на его месте уже давно сбежала от сумасшедшей девчонки, которая постоянно влипает в неприятности. — И я надеюсь, — Алекс улыбнулся и растрепал мне волосы, вызывая бурю негодования с моей стороны. — Давай доделывать. Если уж на твоего призрака действует, то, значит, и на нас работать будет. Какая-никакая, а защита.       Так что мне пришлось отлепляться и идти выжигать дальше. Результатом нашей совместной работы стали два амулета на прочном шнурке — пришлось снять парочку своих украшений, два браслета, уже на бечевке, найденной запасливым Сашей, и по три "защитных зеркала" на каждого, чтобы распихать по сумкам. Довольные и счастливые, мы выползли на кухню, где папа Саши принялся отпаивать нас чаем и тихонько расспрашивать. — Как вы познакомились? — Да я ей в троллейбусе помог, — Алекс неловко улыбнулся, явно не зная, как правильно ответить. — Мне плохо стало, — я улыбнулась. — Саша мне выйти помог, водой отпоил. Хотел до дома проводить, да я отказалась. Разошлись, чтобы потом в торговом центре случайно встретиться. — А там уж я её не упустил, — подхватил Саша. — Молоток, — мужчина вдруг улыбнулся, и я вдруг поняла, в кого Сашка такой красивый. И улыбка у него папина. — В школе-то одной учитесь? — Не, — Саша махнул рукой. — Лиза чуть подальше живет, в тридцать восьмую ходит. — А ты, значит, к ней туда встречать ездишь? — присвистнул Вадим Иванович. — Лиз, ты уж береги его. Я первый раз вижу, чтобы он для девушки что-то делал.       Я, смутившись, кивнула. А не такой он и страшный, как я думала. И Сашку любит. И на меня вроде не ругается. Отпивая чай мелкими глотками, я наблюдала, как двое мужчин переговариваются, как смеются и похлопывают друг друга по плечам. А отец Саши и вовсе подмигивает мне, когда тот не видит. Хорошо-то как…       Согретая теплом чужого дома, я возвращалась домой. Сашка вызвался меня проводить, но мне хотелось пройтись одной, уложить все в голове. Впрочем, он все равно довел меня до остановки и, поцеловав в щеку на прощанье, отпустил. Отчего мы так не ценим то, что имеем? Не смотрим, или относимся слишком по-хамски? Со слов Алекса я думала, что отец совсем им не занимается, сплавил на попечение бабушки и живет своей жизнью. Ан нет. Он ведь по первому требованию нашел ему нужные инструменты, помог с деревом, поддерживал сегодня. Не думаю, что это разовая акция… Скорее меня, это все наталкивало на мысль, что мужчина только начал оттаивать после ухода любимой женщины, ведь не зря Алекс сказал, что в последний год он старался быть ближе с сыном. Даже я это видела. Надеюсь, он даст отцу шанс. Я вспомнила, как они легко переговаривались за столом. Кажется, уже дал. Лиса в маршрутном стекле улыбнулась мне, кивая. Мы молчали, но я знала, что ей тоже хочется скорее домой, что она чувствует мое нетерпение и мое желание обнять бабушку. Как давно я ей говорила, что люблю её?       Дома бабушка удивилась моим внезапным объятьям, замерла, а затем обняла в ответ. Мы стояли посреди прихожей, я чувствовала, как она гладила меня по волосам и тихонько улыбалась. — Ба, я люблю тебя. — И я тебя, маленькая, — бабушка чмокнула меня в макушку. — Чего это ты вдруг? — Да просто так, — я пожала плечами. — Пойдем чаю попьем? — Пойдем, — она улыбнулась. — Расскажешь, куда сегодня ходила?       Вечер прошел замечательно. Я сидела рядом с бабушкой и рассказывала о своих делах, чувствовала одобрение и даже некоторую гордость. Единственное, что о зеркале я умолчала, но зато рассказала об Сашке. Почти равноценная замена. Мне было так хорошо, что, пригревшись, я почти уснула у нее под боком. И тем больнее было видеть грустного Алексея в углу моей комнаты. Он серой тенью проскользнул мимо меня, шепнув: — Я приду завтра, — и я была благодарна ему за это.

***

      Когда плачешь, тело дрожит мелкой дрожью, а рот распахивается в немом крике. Но ты даже закричать не можешь, потому что получаются только жалкие судорожные всхлипывания. И ты вроде успокаиваешься, а потом снова захлебываешься в беззвучных рыданиях, кусая губы, потому что вспоминаешь, из-за чего это все началось. В плаче нет ничего красивого.       Я плакала, закусив уголок одеяла. Мне опять снился этот чертов сон, где я стояла на кладбище, а моих родителей хоронили. Я видела, как комья земли летят вниз, в могилу и понимала, что это не чья-то затянувшаяся шутка. Почему сегодня? Почему именно этот сон? Почему, когда я только поверила, что счастье есть и у нас с бабушкой все хорошо? Зачем, зачем нужно было напомнить, сковырнуть старую рану? Рыдания вырывались наружу, свернувшись в клубок, я отгоняла от себя видение бледного маминого лица и закрытого гроба папы. Они ушли друг за другом, с небольшой разницей… Но от этого не легче, а лишь больнее! С трудом подавив всхлипы, я дрожа, то ли от холода, то ли от накатившей истерики, дошла до кухни. Зубы отбивали по краю стакана неровную дробь, а я все вспоминала.       Как бабушка ласково гладила меня по голове, заботилась обо мне. Как нежно обнимал меня Сашка и целовал, едва касаясь губ. Были и есть в моей жизни хорошие моменты, да еще и будут… Надо только выволочь их из памяти, чтобы не разрыдаться снова. Кое-как успокоившись, я вернулась в комнату, тотчас забираясь под одеяло, и провалилась в сон. Благо в этот раз без кошмаров, снился просто лес. Красные глаза пришлось маскировать тенями и списывать на аллергию. От Кати отмахиваться, а Лису просить не коситься сочувствующе. Что ей, не спалось тоже этой ночью? А отражения вообще спят?       Алексей заявился сразу после школы, уверенно зашел в квартиру, словно поджидал под дверью. И он снова выглядел, как самодовольный засранец, честное слово. Я прошла в свою комнату, захлопнув перед его носом дверь в комнату. Переодеваться перед ним я не собиралась. Удобная кофта, волосы в хвост, неизменное лезвие. Алексей ждал меня за дверью. Я хмуро уставилась на него, понимая, что все равно придется разобраться. И воплотить мою дурную идею в жизнь. Но для начала уточнить несколько вопросов. — Тебя тянет в любое зеркало или какое-то определенное? — сходу начала я. — И тебе здрасьте, — отозвался он. — В любое. Это, знаешь ли, порядком мешает. — В самом начале тянуло сильнее? — Да, — помедлив, ответил Алексей. — А откуда ты знаешь, что если шагнуть в зеркало, то не вернешься? — Лиса за спиной фыркнула. Ишь, пристроилась в оконном стекле и почти не участвует в разговоре. — Один раз почувствовав холод смерти, чувствуешь и то, откуда тянет тем же, — серьезно произнес он. — Ты что-то придумала, или решила сплавить меня на подкормку своему отражению? — Вот еще, буду я есть всякую гадость, — высокомерно ответила Лиса. — Придумала, — не повелась на его подначку я. — Ты видишь свою связь с зеркалом? Посмотри внимательно? — Ты думаешь я, себя в зеркало не разглядывал? — огрызнулся тот. И замер, когда я нарисовала на его дрожащей фигуре руну Кеназ. — А теперь? — Ты что сделала? — неверяще выдохнул Алексей и потянул что-то перед собой. — Связь никогда раньше не было видно, я скорее лишь догадывался, что она есть. — Ты сам мне вчера подсказал, когда принялся перекатывать руны и сказал, что Райдо — путь — ты чувствуешь. Я лишь решила попробовать не тебе остальные, — я засунула в рот кровоточащий палец. Такое себе удовольствие, но я не думала, что на Алекса подействует еще что-то, кроме крови. — И какую руны ты сейчас нарисовала? — Кеназ. Открывает сокрытое. Я надеялась, что она поможет.       Я осторожно начертила еще одну. Турисаз — мощная защита. Надо было обезопасить Алексея, потому что я собиралась ему предложить попытаться порвать нить. И зеркало явно будет против. Алексей внимательно наблюдал за мной. — Что теперь? Ты ведь не просто так все это на мне рисуешь. — Потом тебе нужно будет попробовать порвать нить, — я вздохнула. — Ты ведь чувствуешь, как тебя тянет в зеркало? — Да. Постоянно. Я привык бороться. Жить все-таки хочется, — он усмехнулся. — Перестань, — приказала я. — Нужно, чтобы ты попробовал увидеть то, что хочет показать зеркало. Оно ведь чем-то манит тебя? — С чего ты взяла? — резко ответил он. — Я вижу, как ты на него смотришь. Ненавидяще, с презрением. И одновременно с желанием. Что ты там видишь? — Не твое дело, — оборвал меня Алексей. Я пожала плечами. — Ты уверена в том, что ты делаешь? — Нет, но ты можешь поискать другую идиотку, которая будет искать способ спасти твою задницу.       Алексей мялся. Я видела, что он хочет послать меня к черту, уйти. И что он хочет рискнуть. Я не торопила — это должно было быть его решение. Я действительно недоучка, но он сам потребовал у меня помощи. Именно потребовал, значит, ему это действительно нужно. — Какие у меня гарантии? Что меня не утянет туда? — хрипло спросил он. — Никаких, — я пожала плечами. — Мое слово, что я постараюсь этого не допустить. Усмехнувшись, Алексей кивнул. — Это будет на твоей совести, если что. — Как-нибудь переживу. Я расковыряла подсохшую ранку и нарисовала на своих руках Альгиз, обещавшую мне защиту и легкость в прохождении между миром людей и богов. К последним я не собиралась, но, может, зазеркалье тоже сойдет за другой мир? — Давай, — скомандовала я. — Если что, мы попытаемся привести тебя в чувство и удержать.       Алексей кивнул мне и перевел взгляд на зеркало. Его презрительный взгляд поплыл, подернулся мечтательной пеленой. Толстая нить между ним и зеркалом мелко завибрировала, становясь видимой даже мне. Я шагнула вперед, покрывая нить своей кровью. Перевернутая Кеназ — завершение, остановка, Иса — заморозка, Эйваз — защита с привкусом победы. Кровь, попадая на нить, шипела, чернела, но впивалась в серебряные нити, разъедая их. Руки жгло, зеркало явно была недовольна моим вмешательством. Краем глаза я видела мелькавшие в зеркале видения: фигуры Алексея и какой-то незнакомой девушки, детей, залитую светом комнату и ворох простыней. Нить под моими пальцами дрожала, рассыпалась под рунами, но все новые отростки тянулись из зеркала к самоубийце, демонстрируя ему видения счастья, любви, уверенности и успеха, которых ему так не хватало в жизни. Зашипев рассерженной кошкой, я влепила окровавленной ладонью Алексею пощечину, пытаясь привести его в чувство. — Борись! Я одна тебя не вытяну!       Зеркало шло рябью, манило в свою глубину. Оно казалось мне сейчас ненавистным падальщиком, мерзким монстром, посягнувшим на чужую жизнь. Нет у него такого права! Глаза у Алексея были совершенные стеклянные, он шагнул навстречу зеркалу, совершенно не замечая меня. Нет, нет, нет! Я перехватила пару ниточек, которые спеленывали Алексея, как паук свою жертву. Принялась ожесточенно их рвать, пытаясь хоть так дать ему шанс прийти в себя. Где-то на периферии тем же занималась Лиса, но легче не становилось. Что придумать, что?! Бросив безумный взгляд на совершенно безучастного Алексея, я принялась рисовать прямо на зеркале. Вязь Эйваз кровавыми отпечатками ложилась на холодную поверхность. Видения становились все ярче, когда фигура Алексея, наоборот, бледнела. Я рисовала все быстрее и была вознаграждена тихим вскриком и осыпавшейся половиной пут, стоило только замкнуть кольцо рун. Затем Кеназ, Иса. И так по кругу, постепенно сужаясь. Алексей приходил в себя, начал рвать нить, пользуясь тем, что я останавливала действие зеркала на него. Альгиз на моих руках, казалось, оставлял уже ожоги, но я чувствовала — мы почти победили. И поэтому, когда на зеркале не осталось пустого пространства, я принялась рвать нить вместе с Алексеем. Еще чуть-чуть, еще немного!       На последних минутах руны на мне осыпались, переставая защищать меня, пара ниточек перекинулось на меня, пролезая под кожу, посылая мучительные видения, но я затрясла головой, безжалостно вырывая их из себя. Рядом зарычал Алексей, мы вцепились в нить, вытаскивая что-то из глубины зеркала. Оно с размаху влетело в его тело, и все закончилось. В зеркале вновь отразилась растрепанная Лиса, и в квартире повисла тишина. Я внимательно смотрела на прислушивающегося к себе Алексея. Тот поднял на меня взгляд и улыбнулся. — Спасибо. Я теперь могу уйти. — Что это было? То, что вылетело из зеркала? — уточнила я. — Кусочек меня, пойманный зеркалом. Теперь я снова целый. Спасибо тебе за это, — его полупрозрачная фигура начала таять. — Спасибо и прости. — За что? — недоуменно спросила я, но мне уже некому было ответить.       Я осталась одна, обессиленная, перенервничавшая и с зеркалом, покрытым моей кровью. А еще со странным чувством, что еще ничего не закончилось. Поднявшись с пола, на который уселась, пытаясь перевести дыхание, я отправилась в ванную за тряпкой. Потустороннее потусторонним, а такое зеркало бабушка увидеть не должна. Уставшая Лиса осталась сидеть на полу, провожая меня ехидным взглядом. Отмыв все и заклеив палец пластырем, которых я уже накупила целую кучу, я плюхнулась на кровать в комнате с явным намерением поспать. Но сон не шел.       Я все видела. Как бурлит зеркало, как стремится завладеть чужой жизнью, присвоить её себе. Как гаснет воля в глазах, как паутинка нитей опутывает, проникает под бледную кожу. Невольно потерла руку, куда и мне впился зеркальный отросток. Я тоже мельком успела увидеть небольшую комнатушку, заявленную игрушками, косметикой. Не то чтобы меня это заинтересовало, но тогда, словно почувствовав это, картинка поплыла, в комнате появилась мама, послышался её голос… И я оборвала нить. А зеркало можно считать тварью само по себе? Что интересно, ту руку, на которой был браслет с рунами, никто не тронул. Невольно закралась мысль, что стоит просто набить себе тату с рунами и не париться… Ха, кто бы дал мне это сделать. Ладно, я справилась. Все хорошо, разве что чуть больше боюсь зеркал, после увиденного. Отписавшись Саше, что все хорошо, я уснула.       Следующий день я планировала провести дома с книгой, возможно, пойти гулять с Алексом, но случилось кое-что, нарушившее мои планы. А точнее, кое-кто. Сразу у ворот школы ко мне шагнула девушка, практически налетела на меня. Мне пришлось отступить назад, я открыла уже рот, чтобы попросить быть аккуратнее, когда заметила недоуменный взгляд Кати. Перевела взгляд на незнакомку, которую подруга явно не видела. У нее не было ни отражения, ни тени. Вот черт. Вот и "прости" от Алексея. Распрощавшись с подругой, я свернула к дому, через пару шагов покосилась на до сих пор молчавшую девушку. — Так и будешь молчать? — А вы меня не прогоните? — робко спросила она. — А что есть шансы? — усмехнулась я и свернула на детскую площадку. Привычно достала наушники и включила телефон. — Рассказывай. — Что? — девушка села рядом, аккуратно подобрав длинный подол платья, с которого капала вода. Мокрые каштановые волосы кудряшками обрамляли лицо, а большие голубые глаза с грустью смотрели на меня. — Как докатилась до жизни такой? — пошутила я. — Как меня нашла? — Леша сказал, если он не вернется, то значит он или стал пищей для зеркала, или все получилось. И сказал прийти сюда. Описал вас. Я когда около школы вас увидела, не удержалась. — Не выкай, я младше тебя, — поморщилась я. — Пришла узнать, чем закончилось все? Получилось. Теперь что, попросишь и тебя спасти?       Лицо девушки осветила улыбка, она выдохнула, услышав, что мне удалось спасти Алексея, и я поняла, что видела её. Там, в видениях. Впрочем, свои наблюдения я решила оставить при себе. Хотя интересно, почему она ему отказала. — А вы… Ты можешь нас спасти? — поинтересовалась она. — Нас? — повторила я. — Ну, да… — она опустила взгляд вниз. — Вы наш последний шанс. Застонав, я спрятала лицо в ладонях. Ну за что мне все это... — Сколько вас? — глухо прозвучало из-за рук. — Немного… Где-то шесть. Шесть несчастных. Вот же черт. Вот же я попала. Я ведь могу отказаться? Могу же? — А тебя послали как парламентера? — поинтересовалась я. — Или как самую безопасную? — Скорее, последнее, — она улыбнулась. — Мне надо подумать. Подготовиться, — обреченно выдохнула я. — Приходи вечером. Если занята буду, не показывайся на глаза. Как зовут-то хоть? — Спасибо. Света.       Я проследила, как она встает со скамейки и направляется к выходу со двора. Даже такая — в мокром платье, бледная — она была красивой. И она не выглядела как человек, который мог покончить жизнь самоубийством. Впрочем, ошибиться легко. Дома Лиса встретила меня обреченным взглядом. — Должна буду, — буркнула я. — Ты мне и так уже должна, — фыркнула она и сложила руки на груди, становясь серьезной. — Это самоубийственное занятие. Хотя и не сомневалась, что ты согласишься. Мы с трудом справились вчера. — Потому что не знали, что делать, — я скинула ботинки и прошествовала на кухню, щелкнула кнопкой электрического чайника. — А теперь я знаю, что можно будет сразу рисовать на зеркале. Разве что кровью я не хочу, — поморщилась. — Ничем заменить нельзя? Мне на шесть человек не хватит. — Ты за раз решила? — уточнило отражение. — Предлагаешь растянуть на неделю? Тем более, что если раз все подготовить, то, может, и легче пойдет. Но чем бы кровь заменить, если можно… — Маркером, если на зеркале рисовать будешь. Если на самих самоубийцах, то только кровью. Я помялась, помня негодование Лисы на то, что я постоянно куда-то лезу, а ей приходится следовать за мной. — Ты вчера мне очень помогла. Поможешь мне и в этот раз? Пожалуйста. — С тебя сутки замены. — Хорошо, — я передернула плечами, вспоминая вчерашнее жадное зеркало. Надо купить отдельное зеркало для всей этой чертовщины, а то я скоро шарахаться от домашнего начну. Снова. — Сейчас поем, схожу за маркером и одолжу у Саши браслет.       Света пришла после восьми. Осторожно заглянула в комнату и помахала мне ладонью. — Что ты решила? — осторожно поинтересовалась она. — Помогу, — кивнула я. — Завтра после школы. Вам нужно будет найти пустое помещение с зеркалом. Чтобы я могла туда спокойно попасть. Какая-нибудь заброшка подойдет, главное, чтобы там было целое зеркало. Можете притащить, если вы такое можете. — Хорошо, — Света чуть улыбнулась, явно успокаиваясь. — Еще чтобы каждый из вас подумал до завтра, что он может рассказать мне о своей смерти и что он видит в зеркале такого сокровенного. Если я буду это знать, будет больше шансов, что он не уйдет туда. И я приду не одна. — Да, хорошо, я передам. Что-то еще? — Нет, — я покачала головой. — Приходи завтра одна, отведешь куда надо. — Хорошо. И спасибо. — Пока не за что.       Саша был недоволен. Саша отговаривал меня, ругался. Но все же пошел со мной, прихватив термос с горячим чаем и пару бутербродов. Света шла впереди нас, не оглядываясь. Уверенно вела какими-то закоулками, делая путь максимально коротким и нелюдимым. Саша Свету не видел, что несколько радовало меня. Два браслета висели на моих руках, для Алекса торопливо собрали еще один, да и по приходу на место я намеревалась и на нем нарисовать еще парочку защитных рун.       Света действительно вела нас к заброшенному зданию, как я предлагала, а, точнее, к стройке на краю парка. Небольшая пятиэтажка была брошена за ненадобностью, вытесненная многоэтажками. Её владелец разорился, потому что на этом месте высотку построить было нельзя, а в пятиэтажку никто селиться не хотел. Все мало-мальски ценное из нее уже вынесли, так что я могла не опасаться натолкнуться на мародеров. Интересно, зеркало-то они нашли? Внимательно смотря под ноги и придерживаясь за шаткие перила, мы поднялись на последний этаж. Уже на подходе, я услышала голоса и даже уловила обрывки фраз. — Девчонка… Как ей можно доверять? — ...Умер. А мы… — Условия… — И какие условия вы хотите мне предложить? — поинтересовалась я, проходя через едва обозначенный дверной проем.       Пустая комната, в углу куча мусора, а по центру ростовое зеркало, явно новенькое. Видимо, утащили откуда-то. Ну и люди. Группка из двух мужчин стояла прямо перед зеркалом, судя по всему, обсуждая меня, остальные рассредоточились по комнате. Я мельком пробежалась глазами по присутствующим. Еще девушка, не считая Светы, мужчина в возрасте, и две женщины. Мда, тяжело будет. Мужчины в центре наконец отмерли, уставились на меня, словно оценивая и взвешивая на невидимых весах. Я знала, что они видят — невзрачную мелкую девчонку, которая самоуверенно пришла спасать их души. — Что, не подхожу? — тихо спросила я. — Вы можете мне не доверять, но вы сами принесли сюда зеркало. И вы сами меня позвали. А помогаю я вам по доброте душевной. Вам не кажется, что это как минимум заслуживает хотя бы спасибо? — Пока не за что говорить "спасибо", — буркнул один из мужчин.       Я пожала плечами. Толку с ним спорить? Саша подошел ближе, вставая за спиной, но не касаясь. Я вздохнула. — Я не заставляю вас мне доверять. Кто не хочет, я не буду пытаться и насильно заставлять что-либо делать. Можете остаться понаблюдать. Меня зовут Елисавета. Света вам передала мою просьбу? Мне нужно знать, чем соблазняет вас зеркало, чтобы нам с вами обоим было легче вытянуть кусочек вашей души из зеркала, — я обвела всех взглядом. — Также вы можете отказаться, и я уйду. — Нет, — Света покачала головой. — Я тебе верю. И если остальные не хотят, то попробуй на мне. Я не хочу больше висеть здесь. Я устала. — Хорошо, — я чуть расслабилась. — Мне нужно сделать еще кое-что, ты можешь пока подумать, что расскажешь мне о своем соблазне.       Я обернулась к Саше и чуть улыбнулась. — Ты пока тут постой, а то тут народу много, столкнешься с кем-нибудь.       Слегка бледный парень кивнул. — Говори, если чем помочь надо. — Спасибо, — я вытащила из рюкзака маркер и покачала головой. — Пока не надо.       На зеркало ровно ложилась вязь из Эвайз, Кеназ, Иса и Халагаз. Я тренировалась вчера, чтобы не запороть работу на зеркале, так что сегодня рука привычно выводила руны на спокойной пока поверхности. Затем нарисовала на руках Альгиз, помня, как вчера она помогала, и повернулась к Сашке, намереваясь разрисовать и его. Тот вздохнул, но послушно подставил руки. — Все, — я повернулась к Свете. — Ты готова? — Да, — она сжала подол платья в руках. — Я прыгнула с моста, потому что мой любимый человек тоже покончил с собой. Прыгнула не сразу, а только спустя месяц, как только родители ослабили контроль. В зеркале я вижу дом, — она бросила короткий взгляд на зеркало. — любимого человека. Он зовет меня к себе. И мне плохо без него. Я достала лезвие из кармана, распечатала спиртовую салфетку и протерла режущую кромку. — Тебе нужно будет взяться за нить руками и рвать её вместе со мной, — принялась объяснять я. — Постарайся не смотреть в зеркало и слушать только меня. Чем быстрее мы порвем, тем лучше. Самую последнюю нить не рви, — я глубоко вдохнула и нарисовала и на Свете руну защиты и открытия сокрытого.       Судя по вздрогнувшим плечам, она увидела соединяющий ее с зеркалом канат. Как и я. — Я рядом, слушай меня. Остальные, — я повысила голос, — не мешают и не лезут, потому что я не ручаюсь за того, кто возьмется за чужую нить. Вас может утянуть, и я не смогу удержать двоих. Свет, — я обратила внимание девушки на себя. — Поехали. Стоило только девичьим рукам опуститься на нить, как зеркальная гладь всколыхнулась, пошла волнами, вытаскивая наружу сокровенные мечты. Но это было медленно, значительнее медленнее, чем вчера. Не отвлекаясь на видения, я торопливо рисовала руны, видя, что и Света сама торопливо рвет ниточки, стараясь не вслушиваться в зовущий из глубины зеркала голос. — Света… Светик мой, — Алексей из видения вдруг оказался очень близко к стеклу, словно действительно был жителем зазеркалья. — Я здесь. Все хорошо, видишь? — Не слушай его! — я окрикнула Свету, и та торопливо опустила глаза. — Любовь моя, иди ко мне. Нам не обязательно перерождаться, чтобы снова быть вместе. Я жду тебя здесь. Тут хорошо, тут нет ни осуждения, ни боли. Мы сможем жить здесь вечно… Светик мой… Я грязно выругалась, видя, как взметнувшиеся из зеркала отростки впиваются в фигуру Светы. И она это позволяла. — Там нет и не может быть Леши! Я отпустила его вчера! Он растворился в солнечном свете, став, наконец, целым. Это не он! Не слушай ты чертово зеркало! Света! — вчерашний трюк с пощечиной принес нужный результат, и она отвела взгляд от зеркала. Я оборвала тянущиеся к ней отростки. — Рви оставшиеся! Немного осталось, ну! И смотри, смотри на меня! Я здесь главная!       Нить поддавалась неохотно, зеркало вновь и вновь пыталось завладеть вниманием Светы, но я трещала без умолку какую-то чушь, лишь бы перекрывать голос лже-Леши, шедший из зеркала. Наконец осталась одна, золотистая нить, за которую мы дружно потянули, извлекая из глубины утерянную частицу. Зеркало пошло рябью, негодуя, я почти услышала его голодный и тоскливый вой, но я смотрела на Свету, которая улыбалась. Также, как и Алексей вчера, она прислушивалась к себе, медленно тая в воздухе. — Хорошо... — шепнула напоследок она. — Спасибо.       Я улыбнулась. Получилось. Оглядела взглядом застывших людей вокруг — они, как завороженные, смотрели на место, где только что была девушка. Это был наглядный пример, что я не врала. Это был их шанс спастись. Я шагнула к зеркалу, поправить на нем руны и дать им время на раздумья. Подновила руны на руках. — Можно и меня? — моего плеча осторожно коснулись, и, обернувшись, я увидела женщину. — Меня там сынок ждет. Он в автокатастрофе погиб, а я, дура, пожила немного, снотворного напилась да так и уснула в коридоре. Мне так стыдно, девочка. У меня дочка твоего возраста была. Я все присматривала за ней, радовалась. А потом поняла, что должна уйти, иначе житья ей не дам. Слишком контролировала все, проверяла, перепроверяла тысячу раз и совсем не давала ей жить своей жизнью. Чуть в могилу не свела. Да и сынок зовет… Мне нужно извиниться перед ним, мы с ним так поругались перед той поездкой…       Я поддерживающе улыбнулась. — Давайте попробуем. Главное, слушайте меня и помогайте, хорошо? — я осторожно нарисовала на её домашней кофте нужные руны и кивнула. — Хватайтесь.       С ней было легче. Она все молилась вслух и почти не смотрела на зеркало. Лишь изредка кидала на него полные вины взгляды и молилась еще сильнее. Я видела, как дочь и сын зовут её в зеркало, показывают внуков и обещают забрать к себе домой. Но она знала, что она виновата перед детьми, и все просила у них прощения. Оставалось только удивляться, как такая набожная женщина смогла решиться на самоубийство, ведь это тяжкий грех.       Затем был парень. Он так устал от жизни, что просто лег в ванную и вскрыл себе вены. Вид его растерзанных рук привел меня в ужас, но и он боролся за право жить, понимая, что совершил огромную ошибку.       Совсем молоденькая девчушка, потерявшая родителей. Именно на ней меня чуть не затянуло в зеркало, потому что руки дрожали, а сознание норовило ухнуть в темноту. Но я довела её до конца и только потом дала себе расслабиться. Сашка поддержал меня, опустился вместе со мной на пол и сунул в руки чай. — Посиди, подождут. Иначе ты сама сейчас рухнешь. Или хуже того - затянет вместе с ними.       Лиса в зеркале согласно угукнула, и я слабо улыбнулась, потираясь затылком о подбородок обнимающего меня парня. Двое оставшихся мужчин с каким-то благоговением смотрели на меня. Еще бы… Я сама как самоубийца попыталась спасти их всех и разом. Гудела голова, подташнивало от слабости, и я задумалась, сколько же сил тянут руны, написанные моей кровью. Выходило много, раз из вполне бодрого человечка я превратилась в уставшую лужицу. Сашка, пошебуршившись, подсунул мне еще и бутерброд, приказным тоном посоветовав съесть все. В зеркало постучалась Лиса, и теперь уже я завозилась, чтобы достать из кармана зеркальце. — Чего? — я недоумении посмотрела на отражение, подмечая, как она растирает себя руками. — Черт, ты замерзла? Я сейчас. Саш, дай плед, который не жалко. Я видела у тебя в рюкзаке. — И откуда ты такая глазастая? — риторически спросил он. — Замерзла? — Не я, Лиса, — я засунула кончик мягкой ткани в зеркало. — Она тоже много сил тратит на это все.       В разрисованное зеркало я просовывать его не решилась, не зная, как это может сыграть в дальнейшем. Алекс проследил, как плед исчезает в зазеркалье, и обнял меня крепче. Я на несколько минут прикрыла глаза, отдыхая. По спине шло приятное тепло от Саши, в руках кружка чая. Сейчас бы расслабиться, заснуть окончательно. Но нет, руки в ноги, еще четыре человека хотят освободиться. Мысленно посчитав до десяти, я все же поднялась, чувствуя, что все же не зря сделала перерыв. Лиса, закутавшаяся в плед, поймала мой взгляд и кивнула, мол, готова.       Первым подошел мужчина. Следы веревки на его шее не оставляли простора для фантазии. Он хотел уйти вслед за своей женой, но не смог. И последний мужчина. Руки уже привычно вырисовывали руны, я несла всякую чушь, лишь бы отвлечь человека. Мне было страшно. Страшно осознавать, что люди решаются на такой ужасный поступок, как самоубийство. И ладно бы подростки, это ведь еще как-то объяснимо. Но взрослые люди… И я видела, как они жалеют о совершенном. И тем страшнее было понимать, что обратно уже не отмотаешь. Отпустив последнего человека, я прослезилась, глядя, как он, улыбаясь, растворяется в лучах заходящего солнца, и пошатнулась. Ноги не держали. Алекс тут же поддержал меня за плечи. — Нормально? — тихо уточнил он. — Угу, — я кивнула. — Я ведь молодец? Сейчас посидим немного и пойдем… — Ты умничка, — он вновь усадил меня к себе на колени и накинул на меня свою куртку. — Будешь чай? — Буду, — я благодарно улыбнулась. — Спасибо.       Саша вручил мне крышку от термоса с чаем и принялся выуживать бутерброды и шоколадку из рюкзака, что-то рассказывая. Я расслабленно улыбалась, вслушиваясь в родной голос. Я молодец, я справилась…       Чай широкой полосой расплескался по полу, когда крышка выпала из разом ослабевших рук. Согнувшись и прижимая руки к огнём горевшему боку, я с трудом вдыхала ставшим горячим воздух. Что-то кричал Саша, пытался разогнуть меня, что-то выяснить, но мне было так больно, что я ничего не слышала, кроме крика Лисы. Та тоже держалась за бок, и меж её пальцев сочилась кровь. Я попыталась дотянуться до нее, надеясь помочь, но жжение перешло в боль, заставившую меня застонать, и я потеряла сознание, успев увидеть искаженное ужасом лицо отражения.

* * *

— Все получилось, — отражение Николая довольно улыбнулось. — Девчонка справилась сама, без подсказок. Чуть не надорвалась, пока вытаскивала всех разом. — Разом? — удивленно уточнил мужчина, примерно представляя, сколько сил уходило у него на спасение одного самоубийцы, а уж у самоучки должно было выйти и того больше. — Да. Но, увы, сильными возмущениями заинтересовалась одна тварь и напала на её отражение. Оно ранено и сильно, — мужчина в зеркале скорбно вздохнул. — И потихоньку умирает. А ты помнишь, что было с Видящими, чьи отражения умерли. Они сошли с ума и начали подвергать опасности весь город. Мы сделали все возможное, и её можно было бы взять в ученицы, не случись с ней такого, — оно расстроенно покачало головой. — Нам придется уничтожить её раньше, чем она сможет навредить другим людям. — Другого выхода нет? — Николай нахмурился — Увы, — отражение развело руками. — Но ты сам вправе решать, что делать.       Мужчина напротив опустил взгляд в пол, вспоминая. Один раз он уже не решился убить сразу, и тогда сошедший с ума Видящий принялся ему мстить. Много времени Николай потратил на то, чтобы заманить его в зеркальную ловушку. Тогда ему приходилось быть постоянно начеку и переезжать с места на место. Но сейчас он не мог позволить себе такой роскоши — у него семья и ребенок. Похоже, придется убивать… Словно прочитав его мысли, отражение предложило: — Мы можем оставить ей жизнь, если заберем у нее все силы Видящей. Тогда она сможет жить дальше, если сохранит рассудок. Но я думаю, будет милостивей просто её убить. — Смерть никогда не была милостью. Смерть — это всегда страшно, — Николай отвернулся от зеркала. — Я мог бы попытаться спасти её, но это может не иметь успеха. А если отражение девчонки все же умрет, то мстить она будет мне. Когда выбор стоит между моей семьей и какой-то девочкой, — Николай прислушался к смеху сына, доносящемуся через неплотно закрытую дверь, — я, конечно, выберу семью. — он развернулся обратно к зеркалу. — Проследи за ней, постарайся привести ко мне. Понятно? — Да. Я сделаю. — И побыстрее, пожалуйста.       Отражение кивнуло и улыбнулось. Николаю совершенно не обязательно знать, что ту тварь, что ранила отражение девчонки, притащило оно.       Коротко улыбнувшись самому себе, он не спеша зашагал к Лизе. Бедная, бедная девочка, которая так удачно попалась ему под руку. Надо бы проследить, чтобы её отражение не пришло в норму. Пока все шло по плану.