Отраженная

Неважно, как хитро ты будешь пытаться незаметно посмотреть в зеркало, твое отражение всегда будет смотреть тебе прямо в глаза. Сердце ангела Луи Сайфр

      Время в зеркале летит незаметно только тогда, когда в жизни твоего хозяина что-то происходит, и он куда-то бежит, что-то делает, решает, плачет, и когда у тебя есть какое-то подобие свободы. Иначе это пытка. Медленная, тянущаяся словно резина и разбавляемая мнимыми моментами своеволия, пока хозяин спит. Ведь именно ночью ты можешь позволить себе двигаться самостоятельно.       До сих пор я нежно любила моменты сна, хоть эта смешная девочка Лисавета, Лиза и дала мне право спокойно перемещаться по своей воле. Добрая, но слегка наивная, что было только мне на руку. Прошлое её воплощение стало более осторожным с годами, в чем была капля и моей вины. И у нас ничего путного не сложилось. Поэтому я так надеялась на новый шанс, оборвавшийся не начавшись, когда взгляд девочки скользнул мимо меня. Тогда я приготовилась прожить еще одну бесполезную жизнь в качестве серой тени. Но я ошибалась — и рада этому. Мне повезло и с жизнью, и с человеком.       Невольно посмотрев на Лизу, улыбнулась. Какая же она все-таки светлая. Ну вот кому в голову придет подружиться с отражением добровольно? Я ведь видела, как она ко мне тянется. А добровольно выпустить "погулять"? Кажется, в этой жизни мне все же улыбнулась удача. Хотя бы раз.       Ночь для меня — привычное и спокойное время. Время любимого одиночества, если можно так сказать. Но сегодня ночь подходила к концу, а меня никак не покидало смутное ощущение чего-то неправильного. Конечно, это могло быть беспокойством Лизы — все же её эмоции я чувствовала, хоть и приглушенно. Но та спала спокойно, так что я решила прогуляться еще раз по ночному городу. Когда улицы пусты, очень легко представить себя реальной.       К моему приходу Елисавета не проснулась. Все так же обнимала во сне своего рыжего кота и выглядела до того умилительно, что мне не хотелось её будить. Но пора было вставать, и, кажется, у нее вновь не сработал будильник, растяпа. Я постучала в зеркало, надеясь привлечь внимание девочки, но та словно не слышала. Странно, раньше она на мой стук вскакивала как ошпаренная, а потом запускала в меня игрушкой. Пару раз я грозилась не отдавать обратно этого кота, если она и дальше будет швыряться в меня вещами. Я постучала громче. Ну же, просыпайся, проспишь все на свете! Ноль реакции…       В комнату зашла бабушка, и я усмехнулась — ну, милая, я пыталась тебя разбудить, пеняй потом на себя. Лисавета завозилась, что-то недовольно пробормотала, когда бабушка потрясла ее за плечо и командным голосом гаркнула: "Подъем!" От такого и мертвый бы проснулся. Удовлетворенная результатами побудки, я ушла в ванную, чтоб не попасть под прицел возмущенных светлых глазок, ибо не виноватая я. Лиза заявилась минут через пять, заспанная и растрепанная, она подняла взгляд на зеркало, поправила волосы… И скользнула по мне равнодушным взглядом. Я подавилась ехидным комментарием. Не поняла, это что, бойкот? — Доброе утро, совушка, — окликнула её я и скорчила рожицу, ожидая увидеть ответную реакцию. Но ее не было.       Лиза спокойно чистила зубы и успешно делала вид, что меня не существует. Когда научилась только, чертовка? Ишь, смотрит мимо, даже не дергается на мои вопросы. Может, реально не слышит. Бред какой-то. — А Сашка твой дурак! — попыталась спровоцировать её я, зная, как та ведется на любые подначки, и наблюдая, как она направляется к выходу.       Но Лиза даже не обернулась и спокойно прошествовала на кухню, оставив меня ошеломленно открывать и закрывать рот в зеркале. У нас что, все вернулось на круги своя? Она больше меня не видит? Я чуть отступила вглубь зеркала, продолжая краем глаза отслеживать перемещения девчонки. С одной стороны меня напрягала сложившаяся ситуация — Лиза меня не видела, не слышала и не замечала, что лишало меня единственного собеседника по ту сторону зеркала. С другой — я теперь не приклеена снова к зеркальной глади, вынужденная вновь и вновь повторять чужие движения. То есть — долгожданная свобода, пусть и не в той степени, что я хотела. Хотя, может быть, все куда тривиальнее — Лиза обиделась и теперь намеренно игнорирует меня. Да и на что она могла обидеться? Вчера полдня она провела в школе, полдня со своим любимым Сашей и ночью делала уроки. Но это ведь люди — у них постоянно какие-то свои заскоки и проблемы. Мало ли чего ей в голову взбрело. Что ж, последнее весьма вероятно, посмотрим, насколько у нее хватит терпения.       В школе она меня упорно не замечала. Не реагировала на комментарии и даже не вняла моим подсказкам на уроках. В итоге я, пожав плечами, ушла. Хочется ей дуться — пожалуйста. Я и так слишком добра, раз пыталась её растормошить. Захочет — сама заговорит, мне не впервой молча наблюдать за чужой жизнью. Дома я уселась в зале, намеренно игнорируя комнату Лизы, но продолжая кутаться в подаренную мне кофту. С ней действительно было теплее, хоть она и начала уже потихоньку истончаться, растворяясь в зеркальном мире. Вещь, не защищенная здесь охранными знаками, растрачивала свою сущность, попутно выделяя много энергии. Вот ей-то я и грелась. Лизы не было долго, может, опять куда свернула с Катей? Но я упорно не шла её проверять, сама вернется.       Когда Лиза скользнула в квартиру, я даже не заметила — лишь дернулась, когда она прошла мимо в свою комнату. Отложив начатую книгу, шагнула за ней — наблюдать за обидевшимся человеком весьма приятно и интересно, особенно когда обидевшийся человек знает, что за ним наблюдают. М-м-м-м, такой спектр эмоций можно поймать, а значит, и погреться. Пока я медлила — размышляя, где же мне устроиться: на кровати и нигде не отсвечивать, при этом видя всех и вся, в настольном зеркале или стекле, Лиза вновь вышла. Опять, поди, чего-то забыла, растеряха. Я шагнула к кровати, чтобы наблюдать с комфортом, и замерла.       На ней, трогательно прижав к себе все того же рыжего котика, спала Лиза. Я обернулась — еще одна Лисавета копошилась в коридоре, выуживая из рюкзака нужные тетрадки. Быстрый осмотр комнаты дал понять, что вещи, надетые второй Лизой, портфель и тетради находятся в комнате на своих местах. Сама же вторая Лиза спокойно вернулась в комнату, и реальность, словно зеркало, пошла волнами — миг, и пропали рюкзак из-под стола, ворох тетрадок и вещи. Только спящая Лиза так и осталась на кровати.       Что здесь, черт возьми, происходит? Я вновь застучала по зеркалу, пытаясь разбудить девочку на кровати, но та никак не реагировала. Зато в комнату заглянула бабушка, я чуть расслабилась — ну та-то внучку свою увидит! Но она лишь улыбнулась, потрепала вторую Лизу по голове, похвалив, что та села делать уроки пораньше. Не заметила.       Это не могла быть сущность — новых тварей не появлялось последнюю тысячу лет, а мутировавшие хоть и были, но созданием дублей не занимались. Я вновь шагнула к стеклу и попыталась заглянуть в глаза подменышу — те были стеклянные, пустые и мерцали в глубине отблеском зеркального мира, видимым только мне. Оно меня не видело, оно не могло быть вторым отражением, потому что отражение у человека одно, на всю жизнь, и даже если человек отказался от него, то оно все равно смиренно дожидается его за краем, как верный пес. Тьфу, мерзкое сравнение, но уж больно точное. Я проверила свою связь с Лизой — та все так же мерцала ровным светом, а от нее фоном шли уют и спокойствие, как всегда бывало во время здорового сна. Мне не нравилось это, я понимала, что что-то пошло не так, но больше всего меня бесило, что я не знала, что делать, и впервые не понимала, а хочу ли я что-то делать.       Ведь по факту во все авантюры втягивала меня Лиза. Постоянно заставляла балансировать на грани жизни и смерти, и, признаюсь, мне это нравилось. Это позволяло чувствовать себя живой. Чувствовать, что от моих решений и действий зависит моя судьба. Но постоянно быть на этой грани мне не хотелось. Риск хорош только тогда, когда он в меру. Всякой жизни нужна перчинка, но что делать, если вся жизнь - острый перец? Конечно, бежать. Вот и мне хотелось обычной жизни, своей жизни — с прогулками, готовкой еды, возможными романтическими отношениями. Желательно там, по ту сторону зеркала. Да, даже я, прожившая отражением не первый век, не переставала хотеть своей жизни. А её не было, потому что отражения следуют за чужой. Многие сливаются со своим хозяином, отпускают желание жить, превращаясь в "настоящее" отражение — серую тень, не имеющую своих желаний, мечт и стремлений.       А ведь у всех они были, когда мы только родились вместе со своим человеком. Мы все хотели выйти из зазеркалья, вдохнуть свежий воздух и сами принимать решения. Среди нас даже бродило поверье, что каждую жизнь хозяин и отражения меняются, проживая равное количество жизней. Чушь! Все жизни я смотрела на чужой водоворот событий и отчаянно желала своего. И Видящие всегда приносили и боль, и радость. Радость — потому, что хоть для одного единственного человека мы становились кем-то, пусть и узником зазеркалья, пусть шутом в деревянной оправе, не важно, кем. Видели меня, а не свое обезличенное отражение. И это вновь возрождало нашу волю к жизни. И тем больнее потом вновь и вновь вглядываться в глаза хозяина, пытаясь уловить в них искру Видящего.       Я вновь перевела взгляд на Лизу. Хорошо, когда тебя видят. Хорошо, когда ты имеешь свободу воли, а внутри кипит адреналин. Но прожить всю эту жизнь вместе с несносной девчонкой в постоянной погоне я не хотела. Я получила свободу передвижений, и я была этому рада. Я вдохнула воздух настоящего мира и хочу еще. Мне понравились разговоры в полумраке кухни, тепло квартиры и любовь бабушки к Лизе, капельку которой мне удалось урвать. И раз я не могла выйти отсюда окончательно, мне стоило завести свою жизнь здесь. Создать подобие, раз уж представилась такая возможность. Начать встречаться с каким-нибудь отражением. Мне, в отличие от Лизы, которая, погуляв здесь, пожаловалась, что её игнорировали, ответят.       Потому что я своя. И пусть я смогу свободно говорить с кем-то лишь ночью и в краткие моменты одиночества отражения, но ведь это возможно! Потому что никто не будет контролировать больше мой шаг, никто не будет заглядывать мне в рот и задавать идиотские вопросы. Никто не дернет меня со свидания и не заставит рисковать собой. У меня хоть раз будет своя жизнь. Все, я решила. Ты будешь одна, девочка. Смерив Лизу еще одним взглядом, я тихо шепнула: "Пока", — и двинулась прочь от неё.       Ничего ей не будет, сон — это полезно. А если и умрет — я успею до этого момента пожить нормально.       Я не появлялась в квартире неделю. Путешествовала по соседним городам, без оглядки на состояние своей бывшей "хозяйки". Во сне силы восстанавливаются, а я хочу пройтись по всем возможным местам поблизости. Далеко уйти все равно не могла — порвавшись, связь бы привела к новому перерождению, а это значило: пиши-прощай моя свободная жизнь. Поэтому на ночь я возвращалась поближе и даже несколько подпитывала девчонку, чтоб уж совсем не истощить её. Но в саму квартиру не заходила — Лиза все равно не очнулась, иначе давно бы дернула меня по связи обратно. Мне впервые было хорошо — я познакомилась с интересным мужчиной и гуляла с ним ночами по городу. Мы разговаривали, и я была практически счастлива, потому что мне не было нужды возвращаться домой с первым лучиком рассвета. А еще я чувствовала — меня понимали и даже чуточку завидовали. Но я предпочитала не обращать на это внимание. Да и нравилось мне быть слегка в выигрышном положении. Пока был день, я изредка заглядывала к дублю и с удивлением наблюдала, что тот становился даже лучше Лизы. Да и с Сашей все наладилось — Лиза-два предпочитала не спорить, что существенно сказалось на качестве отношений. Всем было хорошо от того, что настоящая Лисавета спала. Особенно мне. Я вкусила радость настоящей жизни.       Что меня дернуло заглянуть в комнату к спящей хозяйке — не знаю. Но её внешний вид поставил под сомнение весь мой план по самостоятельной жизни, настолько плохо она выглядела. Осунувшаяся, с заострившимися скулами и темными синяками под глазами. Не могла же я настолько её вымотать? Я, конечно, махровая сволочь и эгоистка, что мне простительно, но я всегда возмещала свои прогулки, делясь энергией по связывающей нити. Я могла увлечься, но не настолько… Значит, в этом виновата не я. Вздохнув, присела рядом. Такими темпами все для меня закончится через пару дней, так что придется делиться и быть внимательнее к своим прогулкам. Свидание пришлось отменить, потому что всю ночь я сидела у постели Лизы, прогоняя через нить, на минуточку, свои собственные силы. Не скажу, что я была этому рада, но мои усилия не пропали зря — к утру девочка выглядела почти привычно, но я решила закрепить этот эффект и только после этого снова пропасть на неделю. Пока я сидела, дубль весьма уверенно вскочил с кровати и поспешил в ванную. Что-то прямо как заведенная, но это не мои проблемы. Однако — он выглядел чуть более живым, чем в прошлый мой визит. Не связано ли ухудшение состояния Лизы и с этим? Прищурившись, я наблюдала, как Лиза-два собирается в школу, вытаскивает вещи из шкафа, примеряет, отражаясь в зеркале, когда я сама сижу на кровати, а вещи остаются неподвижными.       Почти что качественная иллюзия. Интересно. Как и то, что я видела тоненькую нить, связывающую это недоразумение и настоящую Лизу. Все-таки зависимость: раз они связаны, значит, дубль тянет силы и составляет конкуренцию. Но пока это было не настолько опасным, чтобы я вмешалась. А об Лизе я даже заботилась — пока я делюсь с ней силами, ей ни еда, ни вода не нужна. Блаженная кома. Может, выспится наконец-то. Закончив с переливанием силы, я проводила дубль взглядом и усмехнулась. А он существенно облегчил мне жизнь. Лиза снова выглядела нормально, так что я спокойно ушла гулять дальше. Красота.       А вечером мне стало плохо. Я вытирала пошедшую из носа кровь и видела, как мужчина напротив с жалостью смотрит на меня. Весь налет романтизма слетел. Он брезгливо отдернул руку от моего лица, порылся в кармане пиджака и сунул платок. — Что, кончилась твоя свобода? — А твоя любовь? — отбила атаку я. — Я просто переутомилась. — Или с твоей хозяйкой что-то критичное, раз кровь идет уже у тебя. Причем именно твоя, а не её. — Катись ты к черту! — прошипела я и вскочила на ноги. Я видела, как он торжествовал, что я вновь в равном ему положении, хотя еще ничего не было известно. — Ну, что ты, милая! — он улыбнулся. — Ты мне действительно нравишься. Только свободой своей бесила. Ты ведь сама знаешь, как это. Приходи ночью, как обычно, встретим рассвет на крыше дома. А пока беги, не то свалишься мне здесь. — Мерзавец! — Как и все мы! Буду тебя ждать!       Направляясь обратно к Лизе, я одновременно злилась на него и на девчонку. Испортить мне свидание! Унизить меня! Что ей вообще нужно, я же подпитывала её сегодня! А этот тоже хорош — что, не хочет видеть кого-то, кто живет лучше, чем он сам? Может, это он поспособствовал, чтоб Лизе стало плохо? В квартиру я влетела разъяренная, бросилась к Лизе с намерением быстренько напитать ее и вернуться обратно, чтобы разобраться с одним самоуверенным отражением. И ошеломленно застыла. То, что еще с утра было тоненькой нитью, сейчас превратилось в витой шнур, что прочно связывал девочку и дубля. Видимо, тянуть из Лизы было нечего и связь держалась еле-еле, а тут я с подпиткой ускорила процесс. И, судя по тому, что девочка вновь была похожа на труп, энергию из нее эта связь тянула немерено.       Интересно, если я сейчас её не подпитаю, нить уменьшится в размерах? Как бы ни было это заманчиво, рисковать не стала. Наоборот, попыталась эту связь порвать, но не преуспела. Нить была в реальном мире и отражения не имела. Мне оставалось только понемногу подпитывать Лизу и думать, как выбраться из сложившейся ситуации.                    Недолго птичка на свободе пела. Зато ярко.       Лиза не просыпалась, не реагировала на мои попытки дотянуться через нашу нить, а та нить упорно не поддавалась моим воздействиям. Ночь была тяжелая: дубль, расположенный так близко — лежащий в одной кровати, — тянул энергию нещадно, и я едва успевала вливать свою. Давно прахом рассыпалась кофта, а с каждым пройденным часом я начинала мерзнуть все сильнее, хотя думала, что уже привыкла к этому холоду. С уходом Лизы-два в школу стало легче. Видимо, на расстоянии тянуть было сложнее, и я смогла чуть-чуть отдохнуть и начать размышлять, что мне теперь делать. Выход представлялся один, и он был неутешителен — мне нужен был кто-то из реальности, кто поможет и хотя бы попытается разорвать связь. Иначе Лиза умрет, а я опять окажусь привязанной к хозяину тенью без права голоса. Единственным человеком — который знал обо мне и был склонен поверить — был Лизин благоверный. Вздохнув и влив в нее еще своей энергии, я, пошатнувшись, встала и направилась к Саше в гости. Благодаря Лизе я волей-неволей знала его расписание. Сегодня он должен был закончить пораньше и пойти встречать ее из школы. У меня было минут десять, чтобы привлечь его внимание. Другой вопрос, как мне это сделать, если он не Видящий.       Память меня не подвела. Алекс ввалился домой на два урока раньше, чем заканчивала Лиза, что несказанно меня порадовало. Значит, у меня стало чуть больше времени. На пробу я попыталась поговорить с его отражением — то понимало меня, но сделать ничего не могло. Я постучалась в зеркало, надеясь хоть так привлечь внимание. Не помогло, даже когда стук стал невыносимым и зеркало пошло рябью, грозясь рассыпаться к чертям. Какой невосприимчивый смертный. Переместившись в ванную, я врубила на полную горячую воду и захлопнула дверь, угробив на эти маленькие движения львиную долю моих и так скудных сил. На это же он должен среагировать! Мой расчет оправдался, раздались шаги в коридоре, и я торопливо заскользила пальцем по зеркалу, проникая едва-едва за грань и оставляя следы на чуть-чуть запотевшем зеркале.       "Это Лиса. Надо поговорить. Срочно!"       Сквозь мутную поверхность стекла я видела, как Алекс с ужасом наблюдает за появляющимися на зеркале буквами. "Ты же меня знаешь, ты знаком со мной, давай, прекращай панику и начинай думать". Наконец он кивнул и осторожно приблизился к зеркалу. — Лис, это правда ты? Что-то с Лизой?       Вздохнув, я еще раз дернула кран, обозначая свое присутствие. Алекс вздрогнул. — Это да? Так, давай "да" — это один раз поднять кран, "нет" — два. Хорошо?       Я еще раз подняла кран и нахмурилась. Система — это хорошо, тратить силы — плохо. На что бы заменить? Алекс что-то еще спрашивал, а я пыталась стучать по зеркалу, отслеживая его реакцию. Зеркало уже вновь пришло к нормальному состоянию, выровнялось и избавилось от капель воды, так что проблем не возникало. Легкий стук ожидаемо не принес никакого результата, средний — заставил зеркало пойти рябью, а Алекса нахмуриться, громкий, так что мне пришлось бить со всей силы, еще больше нахмуриться и спросить: — Это ты? Я что-то слышу, — и я удовлетворенно стукнула кулаком еще раз. Аллилуйя, маленький смертный. Чем ближе стоишь, тем лучше слышишь, да и, наверное, ты стал чуть более восприимчивым после тесного знакомства с сущностью, что в данном случае играло в мою пользу. — Что-то с Лизой? Да. — Ей нужна помощь? Да. — Но я только что с ней разговаривал Вконтакте! Нет. Ну же, думай. — В смысле нет? — Алекс нахмурился и заскользил взглядом по зеркалу в тщетной попытке меня разглядеть. — Я разговаривал не с Лизой? Да.       Молодец, но такой способ общения слишком медленный. Такими темпами мы никогда не дойдем до сути. Я могла бы попробовать отбить азбуку Морзе, но, боюсь, он её не знает. Алекс и сам понимал, что, если он будет спрашивать сам, то ничего не добьется. Или закономерно зайдет в тупик, если уже не зашел. Внезапно он попросил: — Надави на зеркало где-нибудь, я, кажется, видел твою руку. М-м-м, что, серьезно? Вот так просто увидел? Я послушно надавила на поверхность, чувствуя, как та прогибается под моими руками. Алекс сощурился, напряженно вглядываясь в зеркало. — Да! — выдохнул он. — Всего на мгновенье, но я видел! Подожди, я сейчас!       Он вернулся минуты через две, продемонстрировал мне фломастер и принялся уверенно выводить алфавит. Неплохо, неплохо, но смывать потом замучается, что, впрочем, не моя проблема. Так дело действительно пошло легче, но Алекс быстро устал, и мы переместились в спальню, где тот плюхнулся на кровать и принялся растирать слезившиеся от напряжения глаза, параллельно подводя итоги. — Лиза в опасности. У нее появился двойник, и он тянет из нее силы. Она при этом спит, и ты никак не можешь ее разбудить, верно? — я постучала по спинке кровати, на что Алекс забавно вздрогнул. Это стоило затраченных сил. — Верно. Это длится уже неделю, и ты не знаешь, как это исправить. А от меня ты хочешь, чтобы я попробовал её разбудить?       Да, правильно мыслишь. — А если не получится? — я промолчала. Будем еще думать. И делать это надо, увы, быстро. — Я попробую завтра напроситься в гости, а там, если что — помогай. Угу. Куда я денусь. Стукнув на прощанье, я направилась обратно — сидеть около Лизы и поддерживать в ней жизнь. Та еще скукота.       Но как бы мне ни было скучно, где-то глубоко внутри я волновалась за Лизу и успешно засовывала это чувство подальше. Это в первую очередь был вопрос моего выживания, а уж потом сострадания. Идея попытаться разбудить Лизу была хорошей, но могла и дать сбой. Как я поняла, никто, кроме меня, её не видел, да и где гарантия того, что чтобы прекратить все это, нужно её просто разбудить?       Уже в квартире я наблюдала за дублем, подмечая, что если не знать о подмене, то ничем он от Лизы не отличается. Прекрасная подмена и прекрасная ловушка, из которой Лиза не смогла бы выбраться самостоятельно. А еще больше меня бесило то, что я понятия не имела, как с этим бороться. Впрочем, единственное место, где я могла узнать информацию, все же было. И для этого даже не нужно было куда-то идти. Дневник моего прошлого хозяина лежал у Лизы под подушкой.       Мое прошлое воплощение. Моя прошлая, почти удавшаяся попытка выйти на свободу.       Я вытянула дневник и уложила на колени. Единственная вещь, которая существовала в двух мирах одновременно, и единственная свидетельница моего провала. Лиза зря думала, что я не могу к нему прикасаться — все охранные символы, располагавшиеся на нем, были направлены на защиту от зеркального мира, но не от меня. Они лишь должны были не дать ему раствориться. Ну и в надежде хозяина все же не дать мне его касаться — но тот был слишком молод, а я всегда была прекрасной актрисой, вне зависимости от воплощения. Так что сыграть невозможность прикосновений, а после разыграть слабость не стало для меня проблемой. Сейчас я спокойно листала дневник в надежде найти что-то полезное. Здесь личные записи перемежались с описаниями сущностей, так что я невольно скользила по ним взглядом, вспоминая прошлые времена.       "Сегодня мое отражение заговорило со мной. Я очень испугался, но постарался не подавать виду. Мама и папа говорили, что это когда-нибудь произойдет".       Как же, не подавал виду. Маленький, рыженький, он так мило дрожал перед зеркалом и оглядывался на дверь, что я даже не стала сильно его пугать. Как оказалось, если дружить, то целей своих добиться проще. Начало дружбе положили робкая улыбка и закатившаяся в зеркало машинка.       "Кажется, оно хорошее. У меня теперь есть настоящий друг, который понимает меня с полуслова! Жаль, нельзя рассказать друзьям… Зато я никогда не буду один". Никогда. Он так был рад этому факту, еще не зная, что однажды проклянет меня и это "не-одиночество". А тогда да, он был безумно рад.       Годы шли, выбранная мной тактика оказалась верной. Я участвовала во всех шалостях, поддерживала в трудную минуту. Я просила больше времени уделять мне, а не друзьям. Потому что он единственный, с кем я могу разговаривать, а мне так грустно и одиноко в зеркале… Я старательно культивировала в нем жалость и сострадание ко мне, итогом чего стала надпись в дневнике.       "Все достойны жизни".       Позже она была перечеркнута, множество раз, да с такой ненавистью, что бумага промялась под давлением ручки. Но я все равно знала, что она там. Я знала все, что происходит в жизни мальчика, потому что неотступно следовала за ним и не отказывала себе в удовольствии читать его дневник, когда он не видел. В подростковый период я ловко помогала ему с девушками и поддерживала протест против родителей. Они были опасны для меня, поскольку тоже были Видящими и всячески пытались пресечь нашу дружбу. Но чем больше запрещаешь, тем больше хочется, не так ли? И наша дружба только крепла под гнетом родителей. А они могли бы быть и умнее, но тогда... Тогда они лишь помогали мне.       Это жгучее переплетение потрясающего чувства справедливости и желания жить вне чужих заветов помогло мне на еще одной ступени моего плана.       "Зеркальный мир удивительно красив".       В тот вечер он влетел в комнату после очередной ссоры с родителями. Ему было больно, обидно. Злость распирала его, а предательские слезы просились наружу. "Здесь никто не услышит", — шепнула я. Это был шанс. И он мне поверил. Не до конца, конечно. Наполовину окунувшись в зеркало, он рыдал у меня на плече, рассказывая, что когда-нибудь мы обязательно сможем по-настоящему побыть вместе. Что он обязательно вытащит меня. Я успокаивала его, чувствуя, что я уже почти на свободе. Вытащить меня было невозможно, как бы он ни хотел. Но эти слова о вечной дружбе, о братстве, клятвы никогда не оставлять меня одну… Они грели душу и означали, что я на верном пути. Он все чаще заглядывал ко мне, восхищаясь моим миром, а уж после того, как я показала Изнанку, и вовсе пришел в восторг.       Я решила попробовать слишком рано. Увлекла за собой в зеркало. Подловила на очередной детской ссоре с родителями и предложила прогуляться, временно подменив его. Мой соблазняющий шепот уже некоторое время подтачивал его волю, а еще он доверял мне, так что согласился почти без раздумий. Он едва успел скрыться за рамкой зеркала, как я ожесточенно принялась рвать связывающую нас нить. Надо было аккуратно, потихоньку, чтобы дать ему время уйти подальше, раствориться в зеркальном мире, но я слишком хотела жить. Я была слишком опьянена впервые появившейся возможностью. Я соврала Лизе, я уже была в реальности, но в тот раз я ничего не запомнила, слишком торопилась, слишком хотела выбраться окончательно...       "Никогда не доверяй отражению".       Свидетель моей боли, моей ошибки и моего позора. Больно, очень больно видеть взгляд человека, разочаровавшегося в тебе. Он тогда, так же как и Лиза, приказал мне поменяться обратно, практически выдернул обратно. Пока я вновь впитывала холод зазеркалья, он с неверием и разочарованием смотрел на меня. Мы больше не говорили, не дружили. Он не хотел слушать, а я не стремилась оправдываться. Каждый достоин жизни, не так ли? Так что же удивительного, что я попыталась добиться своего? Это была моя жизнь, это был мой выбор, другого попросту быть не могло, как и у любого отражения. Но после его смерти я так и не смогла взять в руки его дневник.       И вот теперь эта несчастная книжечка лежала у меня на коленях, доверчиво распахивая передо мной всю жизнь моего прошлого воплощения. Лиза напоминала мне его. Та же тактика, тот же расчет. Но готова ли я еще раз попробовать? И ошибиться? И всю отмеренную Лизе жизнь видеть презрение в её глазах? Похоже, что нет, раз я ринулась её спасать.       Мельком пролистав оставшиеся дневниковые записи, я остановилась на последней странице — после нее шла еще пара чистых страниц про запас и начинались главы с правилами и описаниями сущностей. Но на ней были последние слова мальчишки, и он определенно точно обращался к следующему воплощению.       "Ты никогда не будешь счастлив, пока отражение имеет хоть каплю свободы. Запри его, иначе жить превратится в ад. Уж я-то знаю, о чем говорю. Ритуал после главы с лабиринтами. Будь осторожен".       Вот как? Я торопливо пролистала тетрадку до нужного места и мысленно выругалась, вчитываясь. Он тоже хотел это сделать, я помнила его приготовления. Но у него, видимо, не хватило духу запирать друга детства, хоть и бывшего, и он малодушно свалил эту повинность на следующее свое воплощение. Вырванная страница была безжалостно смята и выброшена в Изнанку — там, без защитных символов, она растворится быстрее. Нечего Лизе это знать. И никому не стоит знать, иначе уже моя жизнь превратится в ад.       Успокоив зачастившее дыхание, я вновь вернулась к поискам нужной информации, но, увы, в дневнике не было ничего на этот счет. Ни малейшего упоминания создания двойников. Я несколько раз перечитала все первые главы и с сомнением заглянула в конец — может, там есть еще какие-то записи? У прошлого хозяина была привычка переворачивать тетрадь и вести в ней новые записи. Я не ошиблась — там была еще одна глава, подписанная и оформленная, но не внесенная в общий список глав. Видимо, не успел.       "Искусственные способы работы с зеркалами", — значилось над ровными строками текста.       О, как? Внутренне холодея, я читала сухие строчки, которые рассказывали о способах изменения отражения посредством воздействия на нить, на зеркало, в которое его предварительно запирали, на самого человека через его отражение. Зато здесь же и нашлась информация о неком поглотителе сознания. Небольшая часть Изнанки с заданной программой помещалась в кристалл, а после он подбрасывался спящему человеку. При соприкосновении с кожей реального существа оболочка лопалась под неуемным желанием Изнанки слиться с ним. И происходило копирование сознаний, возникал дубль, а реальный хозяин оставался под воздействием Изнанки, которая тянула из него силы. Подмены никто, естественно, не замечал, а измотанный человек умирал тихо, во сне. А позже умирал и дубль. Судьба отражения никого не волновала, что неудивительно. Слава богу, что разрабатывая способы воздействия, а по факту убийства придумывали и защиту.       Связь между дублем и реальным человеком разрывалась под воздействием другого человека. Он должен был одновременно их коснуться, тем самым уничтожая связь и перетягивая на себя часть Изнанки. Бодрствующий человек далеко не беззащитен, и его сознание активно борется с чужим влиянием. А уж разделенный на двоих кусочек Изнанки растворялся быстро. Но само по себе это было почти неосуществимо, если не вмешивалось отражение. Н-да, повезло тебе, девочка.       Алекс должен был прийти завтра, сразу после уроков. Я наведалась к нему еще раз и объяснила, что от него потребуется. Оставалось только ждать и поддерживать Лизу, которая при моем постоянном присутствии боролась с влиянием дубля чуть лучше. Все шло как по маслу. Алекс легко напросился домой, почти непринужденно вел себя, явно открыв в себе актерские способности. А вот заманить в спальню Лизу-два ему никак не удавалось. Оно и понятно — та хихикала, смущалась и всячески делала вид, что она в спальне с мальчиком ну никогда не окажется. Господи… Интересно, ему ума хватит просто ее схватить и унести? Хватило. Дубль начал мгновенно брыкаться, на милом личике появился настоящий ужас, и я удовлетворенно улыбнулась, наблюдая за всей этой катавасией. Ну хоть тут все просто, хоть и отбивался дубль с силой, которой явно не владела девушка, ну да ладно.       Алекс плюхнулся на кровать, явно задевая собой и настоящую Лизу. Я приготовилась увидеть вспышку, услышать истошный крик или что-то другое, всегда сопровождавшее все зеркальные дела, но единственным звуком был звон порвавшейся связи между копией и Лизой, а сам дубль просто исчез. Разве что нить, связывающая его и Лизу, с силой хлестнула по последней.       Уже после послышался стон Лизы, которой Алекс явно что-то отдавил, и её вопросы, сигнализирующие о искреннем недоумении. Я смотрела на них, как Алекс осторожно поддерживает Лизу, обнимает. Как девчонка вертит головой по сторонам. Вновь своевольная, вновь живая.       Рада ли была я этому? Отчасти. Это ведь значило, что и я тоже буду жить. Предпочла бы я, чтобы Лиза мне не мешала? О, да. Ведь теперь мне снова придется быть милой, пушистой и дальше спасать чью-то прекрасную тушку. Зато я убедилась — жизнь прекрасна, и я не отступлюсь. На мгновенье показавшись Лизе на глаза, я вновь отступила, оставив этих двоих наедине. Алекс все объяснит как надо, может, даже героиней меня выставит, а мне пока надо придумать убедительную ложь.

* * *

      Николай захлопнул за собой дверь кабинета, оставляя за спиной жизнь обычного семьянина и счастливого отца. Здесь и сейчас он снова оставался один на один со своей ролью, обязанностью и проклятьем в этом мире. Боже, кто бы знал, как он хотел жить обычной жизнью… Иногда мелькали мысли бросить все, жить как жил и больше не лезть в зеркальное царство. Но ответственность за ту силу, которую он имел, но не использовал, была бы больше, чем за простое использование. Да и ощущение власти пьянило — он мог творить чудеса, спасать людей. Ну, а мелкое использование своей уникальности себе во благо и наличие жертв на жизненном пути не должно было никого удивлять. В каждой профессии нужно чем-то жертвовать. Однако он не замечал, что его жертвой становится человечность, что было на руку его отражению. Больше власти, больше силы, больше шансов сорваться, а значит, и ошибиться. — Как результат? — он остановился напротив зеркала, хмуро вглядываясь в свое отражение. Иногда то казалось ему редкостной сволочью. — Девчонка справилась. Судя по всему, она приручила свое отражение, что свидетельствует о большой ее силе. Иначе бы оно не стало ей помогать добровольно. Но большая сила требует больших знаний — а их у нее, увы, кот наплакал, — отражение развело руками. — Она может стать опасной для общества, и ты сделаешь ей милость, избавив от мучений в будущем. Да и себе порядком облегчишь работу. Ты ведь понимаешь, что, если она не справится, то упокоить её придется тебе. Или сдавать под ненадежный присмотр мягких стен. Ей просто не повезло, что ее способности не пробудились раньше. — Но она ведь справилась, — возразил Николай. — Может, выгребет и дальше, коль не оказалась в психушке в первые несколько недель и справилась с несколькими сущностями.       Мужчина в зеркале скривился. Да, он сам докладывал об успехах этой девчонки, но не ожидал, что этот аргумент обернется против него. Все же не стоило недооценивать своего хозяина. — Хотите устроить еще одно испытание? — помолчав, спросил он. — Хочу скинуть на нее свою работу, — кивнул Николай. — Справится — я возьмусь её обучать. Даже мне нужен преемник. — Может, еще у вашего сына будет ваш дар. Это же намного лучше, чем обучение этой девицы! — попыталось возразить отражение. Весь его план летел коту под хвост из-за блажи хозяина найти себе замену и уйти на покой. — Упаси боже моего сына от этой участи, — серьезно отозвался Николай. — И это не обсуждается. Ты знаешь, кому нужно намекнуть, а то они уже достали следовать за мной по пятам. Да и ты жаловался, что надоели, — отражение мысленно скрипнуло зубами. Массовая помощь должна была сильно ослабить Николая, и в таком состоянии на него можно было повлиять. — Так что и тебе польза. — Хорошо. Еще что-то? — недовольно отозвался мужчина в зеркале, скрестив руки на груди. — Нет, дальше я сам. Позвоню Павлу, он мне все еще должен. Пусть почаще гуляет в торговом центре.       Проводив взглядом уходящего хозяина, отражение беззвучно выругалось. Ничего, он найдет способ выбраться, а значит, и заставить Николая сделать то, что хочет он.

* * *

      Когда я вернулась через два часа, бледная Лиза все так же сидела на кровати, правда, уже с кружкой кофе. Выглядела она все еще ужасно, но спать явно не собиралась. Алекс уже ушел домой, что несказанно меня радовало. Увидев меня, она отсалютовала мне кружкой и уселась поудобнее, не сводя с меня взгляда. — Как себя чувствуешь? — поинтересовалась я, усаживаясь в точно такую же позу напротив. — Отвратительно, — отозвалась она и громко хлебнула кофе, заставив меня поморщиться. — Алекс сказал, что ты меня спасла? Спасибо. — Фактически спас тебя он, — пожала плечами я, открещиваясь от ненужных благодарностей. — Я лишь подсказала, что делать. Лиза кивнула, что-то соображая. — Как так получилось? — уточнила она. — Тебе подкинули кристалл, который скопировал твое сознание и отключил тебя. Мне пришлось искать информацию в дневнике, чтобы тебе помочь, — я продемонстрировала ей обожженные ладони, как бы намекая, что мне это дорого обошлось.       Руки на самом деле ныли, но для убедительного вранья нужны были убедительные доказательства. Я почти час пыталась прорваться через какое-то зеркало на окраине, зарабатывая эти ожоги. Чего только не сделаешь ради того, чтобы тебе поверили. Судя по чуть расслабившимся плечам Лизы, та наконец чуть успокоилась и отбросила надуманные за мое отсутствие подозрения. Впрочем, любой бы накрутил себя в такой ситуации. Больше ведь не на кого думать, да? Отражение ведь плохое, если верить дневнику, а ему нет причин не верить. А я медленно и верно ломала этот шаблон. — Кто это был? Ты видела? — Увы, понятия не имею, я не сижу около тебя круглосуточно, тем более ночью. Могу лишь предположить, что это тот самый заочный знакомый, в дела которого ты вмешалась. А я предупреждала.       Вот так, вспомни, что я старше и мудрее. Да и помочь справиться только я смогу. — Жалко, — она повертела в руках уже пустую кружку и попыталась устроиться поудобнее. — А почему никто подмены не заметил? Неужели было не видно, что это не я?       В её глазах застыл вопрос, как родные и близкие люди не могли заметить. Я могла пожать плечами и тем самым заложить тень сомнения в отношения с семьей и друзьями, зациклив её только на себе. Но я покачала головой и спокойно объяснила: — Произошло полное копирование твоего сознания. Никто не смог бы заметить подмены, а я просто видела тебя настоящую. Лиза шмыгнула носом и вдруг растеряла всю свою серьезность. — Не уходи в эту ночь, пожалуйста. Я очень хочу спать, но боюсь. Хотела даже попросить Алекса остаться, да бабушка бы не разрешила. — Обязательно, — я улыбнулась и проследила, как Лиза ложится спать.       Какой же она все-таки еще ребенок…Наивный ребенок, который даже ни в чем толком меня не обвинил, просто поверив на слово. Поплатится она когда-нибудь за это.