Обязательная реакция

На артефакте видно, как Чо Голь кричит на Чхон Мёна за то, что тот заглянул в комнату. Ученики собрались вокруг них. Чхон Мён застыл на месте, наблюдая за тем, как Чо Голь объясняет Юн Чжону, что происходит. Хён Чжон улыбнулся, глядя на его шокированное выражение лица. В таком виде он казался почти ребенком. Улыбка померкла, когда он задумался о том, когда Чхон Мён в последний раз мог побыть ребенком. Он был Святым Мечом Цветущей Сливы, но это не меняло того, что его тело по-прежнему было юным. От войны до смерти и возвращения к жизни Хуашань у него не было времени на отдых. На смену его любви пришла печаль по Чхон Мёну, скорбь и решимость. Не позволить ему продолжать путь в одиночестве. Не успело ничего произойти, как появился Ун Гём и спросил, почему они подняли шум. Все ученики поклонились и извинились, кроме Чхон Мёна, который остался стоять прямо. Ю Исоль увидела, что голова Чхон Мёна едва достает до плеч Ун Гёма. Её взгляд остановился на нём нынешнем. Сидя он был такого же роста, как и она. — Хм-м-м… Неужели такой рост был обусловлен его тренировками? …она больше не становилась выше. Чхон Мён вздрогнул и увидел, что Ю Исоль смотрит прямо на него. — Что? — Ничего. Она надулась и отвернулась. Чхон Мён с недоверчивым выражением лица пожал плечами. Чхон Мён представился Ун Гёму. Остальные ученики остались на своих местах. Ун Гём велел ему отдохнуть и приказал остальным ученикам спуститься с ним вниз. Чо Голь оглянулся и сказал Чхон Мёну, что научит его хорошим манерам. — Я научу тебя хорошим манерам, — Чхон Мён насмехался. Чо Голь плакал в ладоши: — Почему это должен был быть именно он? — Голь-а, всё в порядке. — Но, сахёнг… Юн Чжон глубоко поклонился, его уши покраснели. — Я тоже был там. Они плыли в одной лодке. Чо Голь начал, а Юн Чжон допустил. Чхон Мён оглянулся на то место, откуда они пришли, с пустым и терпеливым выражением лица. Ему еще нужно было позаботиться о младших. Он ухмыльнулся. Даже если это будет сложнее, чем то, к чему они привыкли. При виде его улыбки у Пяти Мечей по спине пробежали мурашки. Когда Чхон Мён улыбался им, это не предвещало ничего хорошего. Чо Голь приказал Чхон Мёну раздеться. Чхон Мён не подчинился, но спросил, знает ли Ун Гём, что они делают. Он не знал. Чхон Мён лишь предупредил Чо Голя, чтобы тот сжал челюсти. В следующее мгновение голова Чо Голя уперлась в потолок, а ученики уставились на него. Ученики затаили дыхание. Давненько в секте не спорили с Чхон Мёном. В прошлый раз Чхон Мён дал им вдвое больше камней для тренировок. Пэк Чон понял это на собственном опыте, а Чо Голь с сожалением и отчаянием смотрел на свое повисшее тело через панель. Чхон Мён наставлял каждого из учеников на путь истинный. Кроме Юн Чжона, который массировал ему плечи, остальные ученики опустились перед ним на землю. Соль Собэк наблюдал за всем этим с расширенными глазами. Они так начали свои отношения? В борьбе с демонической сектой каждый из Пяти Мечей боролся с собой до предела. Не только для того, чтобы победить демоническую секту, но и для того, чтобы защитить друг друга. До его прихода на пост принца Северное море было суровым. Он сам видел, как жители бросали друг друга ради выживания. Он закусил губу. В ситуации, когда Северное море ничего не могло им дать, Хуашань оказала им помощь с милостью. Без них Северное море рухнуло бы под руками демонической секты. И всё же, даже после всего, что Северное море позорно продемонстрировало, Хуашань приняла их в альянс. Это было похоже на то, как если бы они встретились впервые и научились доверять друг другу свои жизни. Соль Собэк лучезарно улыбнулся. Ледяной дворец Северного моря будет стремиться стать грозным и надежным союзником для Хуашань. Чхон Мён спросил Чо Голя, что случилось с небесным золотым дворцом. Из-за того, что Святой Меч Цветущей Сливы убил Чхонму, выжившие члены демонической секты разрушили Хуашань до основания, и они до сих пор не восстановились. Чхон Мён слушал его слова, слегка приоткрыв рот. По его вине Хуашань была разрушена, смиренно подумал он. — Это не твоя вина, — твердо сказал Хён Чжон. — Это вина демонической секты, а не твоя. Чхон Мён знал это. Поражение Чхонмы не было его единоличной заслугой. Это был общий результат учеников Хуашань и других культиваторов, присоединившихся к войне. Он нанёс лишь последний удар, но этот последний удар сравнял Хуашань с землёй. Он был спусковым крючком, но все равно ощущал тяжесть своих действий. — Я знаю это, — просто ответил он. Пэк Чон сузил глаза на пренебрежительный ответ Чхон Мёна. — Чхон Мён. — Хм? — Чхон Мён медленно взглянул на него. — Ты винишь нас в том, что мы не смогли возродить секту? Чхон Мён фыркнул. — Что? Конечно, нет. — Почему? — спросил Пэк Чон. — Мы были слишком слабы, чтобы возродить секту. — Это… — хотел сказать он, но Чхон Мён сделал паузу. Пэк Чон продолжил. — Если мы не виноваты в том, что оказались слабы, то почему виноват ты? Чхон Мён стиснул зубы. Он понимал, что делает Пэк Чон, но для него все было иначе. Он должен был сделать больше. Исправлять ошибки предков не входило в обязанности потомков. Он знал его решимость. Когда-нибудь в будущем Пэк Чон возьмет на себя полномочия лидера секты именно потому, что хотел почтить память предков. Его и всех остальных, кто пожертвовал собой во время войны. Он не мог этого сказать. Он не мог сказать, что с ним это работает по-другому, когда остальные так горячо за ним гонятся. Им Собён воспринял его молчание как ответ. Так оно и было. Чхон Мён относился к себе с невероятно высокой критикой. Любая его ошибка запоминалась и жестоко наказывалась, и хотя к другим ученикам он тоже предъявлял подобные требования, они не были на одном уровне. Это был его способ искупления. Акт самопожертвования вплоть до саморазрушения. Вот почему… — Он прав, — спокойный голос Хён Чжона легко разносился по комнате. — Один человек не виноват, так виновата ли Хуашань в том, что развязала войну и оставила секту ни с чем? Чхон Мён напрягся. — Нет, не виновата, — легко настоял Хён Чжон. — Ведь это как раз то, за что выступает Хуашань. Хуашань не позволяет ни одному ученику участвовать в своих сражениях. Хуашань сражается за них. Чхон Мён посмотрел на него и вспомнил его прошлые слова. «Хуашань будет вести войну, а не ты!» Этот ребенок… он ничуть не изменился. Чхон Мён склонил голову и разжал кулаки. — Я… понимаю, лидер секты. Неужели он действительно не виноват? Нет… совсем «нет»? Пока Чхон Мён боролся со своими мыслями, остальные были такими же. Для одного человека было слишком тяжело нести на своей спине всю секту. Святому Мечу Цветущей Сливы было слишком тяжело нести на спине Хуашань. Чхон Мён должен был нести всё в одиночку. Не то чтобы он так думал. Ю Исоль вспомнила засаду, устроенную во время вторжения на Хуашань. Чхон Мён оказался бы в худшей ситуации, если бы она не погналась за ним. Пэк Чон вспомнил разговор своего будущего с Чхон Мёном. Чхон Мён считал это своей обязанностью, ведь он жил в своё удовольствие. Это было несправедливо. Совсем несправедливо. Артефакт продолжал работать, не обращая внимания на их мысли. Сияя мягким бежевыми цветом, Чхон Мун обсуждал с Чхон Мёном, как убрать из репертуара технику Великого Умиротворяющего Меча, пока Святой Меч наедался сладостей. Согласившись убрать технику, Чхон Мун спросил, как Чхон Мён будет обучать своего первого ученика. Чхон Мён ответил, раздавив сладость в своих руках, что будет учить ребенка, избивая его. Чхон Мун ничего не ответил ему, вздохнув. Свечение артефакта вновь стало белым. Сердце Чхон Мёна разрывалось при виде этого. За прошедшие годы лицо его сахёнга потускнело, и каждый сон о прошлом был ему дорог. Это означало возможность хоть ненадолго ощутить их присутствие. С помощью артефакта он видел их с полной ясностью. Без помех в виде снов. Воспоминания. Если бы джанмун-сахёнг был здесь, если бы он был жив; стал бы он винить его за то, что он не смог защитить секту? Ответа не последовало. Голос сахёнга в его голове всегда молчал, когда он задавал эти вопросы. Его взгляд остановился на цветущих сливовых деревьях артефакта, и он закрыл глаза. Если бы сахёнг был здесь, то разозлился бы на него за то, что тот посмел взять на себя ответственность за всю секту, и вместо этого обвинил бы себя. Когда Чхон Мён видел его в таком состоянии, он вымещал свой гнев на следующем встречном. Если джанмун-сахёнг не винит его, то должен ли он винить себя? Он почесал затылок и вздохнул. В любом случае это не имело значения. То, что он должен сделать, не изменится, даже если он будет знать ответ. Чхон Мён вспоминал прошлое, лежа на кровати. Кто-то позвал его, и он открыл глаза, чтобы посмотреть на них. — А? — среди торжественной атмосферы громко прозвучали слова Чо Голя. — У Чхон Мёна длинные ресницы. Юн Чжон зарылся лицом в ладони и громко вздохнул, но ничего не сказал. — Это правда, посмотрите! — он тыкнул пальцем в Чхон Мёна, тот поднял бровь. — Что? — Ты подтверждаешь это? Лицо Чхон Мёна исказилось: — Если бы у меня было время на это, я бы потратил его на тренировки! Ученики приступили к тренировкам. Чхон Мён и Ун Гём наблюдали за ними со стороны. Чхон Мён спросил, чему они учат. Ун Гём объяснил, что это основа всех техник Хуашань. Хён Чжон прокашлялся: сейчас, оглядываясь назад, можно сказать, что эта техника действительно уступала той, которую они нашли. В его голове расцвело понимание. …техника, найденная Чхон Мёном. Может ли это быть?.. Хён Чжон покачал головой. Артефакт покажет им это. Вскоре после его вступления в секту, Чхон Мён обнаружил техники в книгах секты. Чхон Мён просто описал их текущую ситуацию: ученики вынуждены изучать то, что выше их нынешнего понимания. Это давало им кратковременное преимущество, но не более. Не обращая внимания на настороженные взгляды учеников, он прошел к центру и присоединился к ним. Пустое небо символизировало будущее секты. Это был прямой и жестоко честный отзыв об их секте. Тан Гунак восхищался реалистичностью Чхон Мёна в оценке ситуации в Хуашань. Он рассуждал здраво, не позволяя эмоциям влиять на свои планы. Бывало ли такое, что Чхон Мён позволял эмоциям управлять собой? Он задумался. Чхон Мён спросил у другого ученика, чему его научили в секте, и узнал, что техника Великого Умиротворяющего Меча считается высшей техникой секты. Он не смог скрыть своего потрясения. В памяти всплыли воспоминания о сне, и он задался вопросом, что случилось с техникой меча Двадцать Четыре Движения Цветущей Сливы. Тан Сосо знала, как важно иметь правильную технику для секты, но Хуашань не была похожа на семью Тан. Хуашань были даосской сектой и сектой боевых мастеров. — Сасук, можно ли с помощью этой техники меча распускать цветы сливы? — спросила она. Пэк Чон подпёр рукой подбородок: — Это все еще часть техники секты, но, как и говорил предок Чхон Мун, поскольку она не соответствует нашим принципам, это будет сложнее. — Фу, это все равно что палкой убивать врагов, — сказал Чхон Мён. — Разве это не возможно? — Да, но на вас ляжет бремя ответственности за то, чтобы эта палка убила ваших врагов. Точно так же, как техника Великого Умиротворяющего Меча может быть использована для цветения, если ты в совершенстве понял принципы Хуашань. — Принципы… Чхон Мён выдохнул, когда ученики задумались о техниках своей секты. Они уже понимали процесс распускания цветков сливы. В противном случае они бы не смогли заставить их цвести с первого раза. Чхон Мён позвал Чо Голя, чтобы тот собрал всех вместе со снаряжением. Чо Голь вспомнил, как сильно было тяжело ему в самом начале. В конце концов, все того стоило. Все они стали сильнее и могли служить опорой секты. Все. Чхон Мён смотрел ему вслед. Его весёлое выражение лица исчезало. Деньги, техники и талант — все, чего не хватало секте, а талант — единственное, что он мог контролировать. Его глаза не отрывались от спины Чо Голя, пока тот уходил. Ученики вернут славу Хуашань на своё место. — Откуда ты знал? — Хэ Ён заинтересовался объёмом знаний Чхон Мёна. — Ты узнаешь их по мере возраста. Хэ Ён замолчал и задумался о своей секте. Секта Шаолинь отступила от своих принципов. Он ушел, чтобы остаться верным. Настанет день, когда ему придется вернуться, но эта мысль внушала ему ужас. Сможет ли он сделать это? — Не думай об этом слишком много, — сказал Пэк Чон. — Ты всё равно останешься частью Хуашань. На глаза Хэ Ёна навернулись слезы. Это было верно. Он был не один. Чхон Мён взглянул на них, но ничего не сказал. Даже он не был настолько жестоким, чтобы позволить несведущему ребенку возродить их секту из ничего. В голове возник Ли Сонбэк. Пусть даже это будет секта Чжуннань. Ранним утром другие ученики начали жаловаться. Чхон Мён с улыбкой провел их в зал. Чо Голь наблюдал, как зал заметно трясется, а ученики выбегают из него. Чхон Мён, ухмыляясь, сказал, что все они будут тренироваться. Юн Чжон улыбнулся: — Начало всего. — Начало ада, сахёнг, — простонал Чо Голь. Проснувшись, Ун Гём был раздосадован тем, что никто не поприветствовал его утром. Зная о дедовщине, он решил, что для этого они слишком поздно ложатся спать. Юн Чжон должен был уметь держать Чо Голя в узде. Ю Исоль моргнула: — Старший знает, что Юн Чжон держит его в узде. — Что, саго?! — воскликнул Чо Голь. — Голь-а… — Чо Голь повернулся к Юн Чжону. Тот больше ничего не сказал. Чо Голь пораженно склонил голову: — …угу… Это была правда. Юн Чжон был с ним на протяжении всего его пребывания в Хуашань. Он не мог представить, что Юн Чжона не будет рядом. Когда Ун Гём подошел к тренировочной площадке, он был потрясен, увидев, что ученики вымотаны до предела. Чхон Мён стоял впереди и тренировался с камнями, прикрепленными к мечам. Ун Гём заметил, что у него дрожат ноги, и попросил кого-то принести ему воды. Он попросил объяснений, и Чхон Мён сказал, что они тренируются. Старший ученик увидел, как дрожит младший ученик под его взглядом. Он отругал его за то, что тот посмел сократить время их сна. Чхон Мён согласился и сказал, что они прекращают тренировки. Ученики не удивились, увидев это. Чхон Мён всегда уважал иерархию секты, как бы он себя ни вёл. Пэк Чон вздохнул, не обращая внимания на их реплику. Ун Гём хотел отругать его за угрозы, но решил этого не делать. Чхон Мён растерянно наблюдал за ним, а Ун Гём покачал головой. Чхон Мён попросил его дать им возможность потренироваться в течение месяца. Ун Гём признавал влияние Чхон Мёна, но вместо того, чтобы использовать его в своих целях, он использовал их для обучения. Пэк Чон задумался о недавнем путешествии в ледяной дворец Северного моря. Хотя вначале им предстояло подтвердить перемещение демонической секты, домой они вернулись с союзником и стабильным источником ледяных кристаллов. Всё, что Чхон Мён хотел получить для секты, он получил сам. А если нет, то получал от других людей. Он был жаден до денег, но самое большее, на что он тратил их — это алкоголь и еда. Алкоголя было слишком много, и его постоянно пытались остановить, чтобы он не пил слишком много. Пэк Чон наблюдал в артефакте за легкомысленным выражением лица Чхон Мёна, который ухмылялся, демонстрируя без одежды слишком худое для своего возраста тело. Всё и вся для Хуашань. Ун Гём спросил, почему он хочет, чтобы они просыпались так рано. Чхон Мён объяснил, что это поможет ускорить их продвижение. Мысли Ун Гёма были так глубоки, что он увидел насквозь намерения Чхон Мёна, продемонстрировавшего не только силу, но и ум, и ценности, необходимые для секты. Он оставил их в покое и быстро ушел. Чхон Мён собрал непокорных учеников в зале и преподал им урок. — Сасук знал это? — с трепетом пробормотал Чо Голь. Глаза Им Собёна заинтересованно блестели, когда он наблюдал за Ун Гёмом. Если бы этот человек не передал Чхон Мёну контроль, он не смог бы начать возрождение секты. Подумать только, этот умный человек решил уединиться в секте и следить за боевыми искусствами учеников. Его глаза сузились, уголок губ дернулся от удовольствия. Преданность, и без того редкий товар в Канхо, переполняла каждого ученика Хуашань. Для сапа это было немыслимо. Чхон Мён только вступил в секту, и единственное, что он мог использовать в качестве рычага влияния — это страх. Страх и сила. Чхон Мён размышлял, вспоминая, что случилось с Хуашань и каково нынешнее состояние секты. Общежитие, слабые старейшины и старшие ученики, а ученики третьего поколения вступают в секту только для того, чтобы наладить связи. Это не имело значения, потому что Чхон Мён был здесь, и он снова сделает их лучшей сектой. — Он действительно это сделал, — прошептал Хён Чжон. С тех пор прошло много лет, и Хуашань стала объектом всеобщего внимания. Имя Хуашань, как части великого Альянса Небесных Друзей и всех достижений Чхон Мёна, произносилось с восхищением и завистью. Во время еды ученики жаловались и просили Чо Голя что-нибудь сделать. Он отказал им и сказал, что они должны сделать это сами. Чо Голь пригласил Юн Чжона на прогулку. Они говорили о секте, о том, что Чо Голю есть куда вернуться, но Юн Чжон намеревался остаться до конца. Он всегда считал, что у Хуашань нет будущего. Юн Чжон предупредил его, чтобы он так не говорил. — Конечно, сейчас я так не думаю! — быстро сказал Чо Голь, вспоминая тот разговор. Тогда он впервые в жизни решил всерьез заняться тренировками. Пэк Чон и Ю Исоль ничего не сказали. Их не волновали ученики третьего поколения. Частично они были виноваты в том, что остальные ученики не проявляли себя. У них не было времени на обучение других учеников, когда они сами были заняты. И всё же, Чхон Мён сделал это. Чо Голь передумал, потому что рядом был Чхон Мён, а он всегда тренировался усерднее всех. Они поклялись стать мастерами боевых искусств. Чхон Мён улыбнулся им с дерева. — Ты был там?! Чхон Мён озорно усмехнулся: — Конечно. Было так трогательно слышать ваши убеждения, старшие! Ах, — театрально вздохнул он, — мои потомки такие нежные и милые дети… Чхон Мён наконец-то получил поддержку, а с Ун Гёмом было приятно общаться. Однако, впереди был еще долгий путь. Чо Голь сделал паузу и нахмурил брови. — Подожди, ты это спланировал? — Как и мы… — прошептал Пэк Чон. — Юн Чжон и Чо Голь должны были поддержать тебя, чтобы остальные ученики тренировались даже без тебя, а ты поручил мне вести учеников второго поколения. Юн Чжон думал так же. Он вспомнил, как Чхон Мён часто не приходил на тренировки. Если бы Чо Голь и Юн Чжон не вели те адские тренировки, ни один ученик не смог бы их пройти. Все было так, как говорил Чхон Мён. Он учил их, а они, в свою очередь, учили остальных членов секты. Медленно, но верно секта укреплялась. Чхон Мён не отрывал взгляда от артефакта, стараясь не смотреть ни на кого из них. Что он скажет? Они и так это знали. Чхон Мён резко сел, когда люди позвали его лидера секты и сломали ворота. Толпа людей просила великих учеников отплатить им. Чхон Мён потрясённо ахнул, поняв, что они в долгах. Мэн Со усмехнулся над проблемой, которая возникла, как только он решил одну. — У тебя было довольно трудное путешествие, Божественный Дракон. — Да, было, — согласился Тан Гунак. Люди толпились перед резиденцией лидера секты, ожидая, когда выйдет Хён Чжон. Руки Тан Гунака, которые он небрежно скрестил перед собой, напряглись. Его глаза потемнели от гнева. — Какое неуважение они осмеливаются проявлять в присутствии лидера секты! — Неблагодарные, — поделился своим мнением Соль Собэк. Хён Чжон мягко сказал, пытаясь утихомирить их гнев. — Всё в прошлом. Чхон Мён выглянул из-за толпы, наблюдая за тем, как Хён Чжон спокойно приветствует их перед лицом толпы. В каждом его движении ощущалась просветленность и грация. И только потом он понял, что Хён Чжон тянет время. — Лидер секты обязан быть рациональным во всех случаях, — начал Пэк Чон, вспоминая болезненное прошлое секты. — Я восхищен действиями лидера секты в подобной ситуации. — Речь всё ещё идет о долгах, которые мы лично брали, — Чхон Мён отмахнулся. Пэк Чон сухо кашлянул. Кто-то вышел вперед, чтобы представлять купцов. Хён Чжон выслушал каждого из них. Этот человек, Мунён Гон, предъявил им ультиматум: заплатите долги, или они конфискуют храмы Хуашань. Икота привлекла всеобщее внимание, и все посмотрели на спину Чхон Мёна, прикрывшего рот рукой. — Он такой надоедливый! — проворчала Тан Сосо. — Как можно быть таким жадным до денег?! — Купцы всегда были такими. Они должны быть уверены, что каждая копейка на счету. Именно так торговец зарабатывает деньги, — сказал Чо Голь. — Но ценой секты, которая их защищала?! Чо Голь покачал головой со знанием дела. — Не обращай внимания на таких купцов и посмотри на других, сохранивших свои принципы. Такие купцы добиваются большего в жизни. — Как и полагается купеческому сыну… Он с практической легкостью проигнорировал их ропот. Он слышал это слишком много раз. Вернувшись в общежитие, Чхон Мён попросил учеников рассказать о купцах. Он подтвердил, что тот человек был владельцем павильона Тхэхва. В этом не было никакого смысла, подумал он, ведь все предприятия в Хуаинь принадлежали Хуашань. Чхон Мён попросил вещи у Чо Голя. Он оделся во всё черное. Ученики были бессильны помешать ему уйти. — Как часто ты участвовал в делах секты раньше? — поинтересовался Им Собён. Чхон Мён был вовлечен во все дела секты. А в прошлом было так же? Чхон Мён рассмеялся: — Нисколько. — Не участвовал? Раньше он не беспокоился о секте. Он не брал учеников. Он не участвовал в делах секты. Он наслаждался жизнью со своими братьями, пока не стало слишком поздно. — Я ни в чём не участвовал, — повторил он. Он знал о делах секты только потому, что слышал, как джанмун-сахёнг упоминал о них, когда присутствовал при этом, и когда ему это было необходимо для выполнения задания. Теперь всё было иначе. Чхон Мён вникал во все дела, потому что не мог допустить, чтобы подобное повторилось. Артефакт замерцал, а затем переключился на группу купцов, обедающих и обсуждающих Хуашань. Мунён Гон прекрасно знал истинную стоимость Хуашань. Он планировал продать Хуашань врагам, чтобы получить золото, если потребуется. — Продать Хуашань?! — закричал Чхон Мён. — Если бы я знал, что он это задумал, я бы украл всё, что у него есть! Мэн Со посмотрел на Чхон Мёна, размышляя над его словами: — Если бы ты знал? Ты не был свидетелем этого события, уважаемый Святой? — Нет, не был. Я узнал их только тогда, когда они ворвались в секту. Глава Дворца Зверей сделал паузу, прежде чем продолжить: — Тогда, возможно, мы станем свидетелями других событий, о которых Божественный Дракон даже не подозревал? — Вы правы… — пробормотал Хён Чжон. — Мы думали, что артефакт может показывать только те события, свидетелем которых был сам Чхон Мён, но мы видим это здесь, не так ли? Помимо того, что Чхон Мён только знал, они увидят и другие события прошлого, которые будут неизвестны всем им. — Какая разница? Всё это уже было. Чхон Мён не считал это поводом для беспокойства. Прошли годы с тех событий, которые им показали. Юн Чжон кивнул, соглашаясь с ним. — Чхон Мён прав. Если мы узнаем о чем-то важном, то будем более подготовлены к этому. Один из купцов пришел домой пьяным. Перед ним появился Чхон Мён. — Почему ты всегда появляешься так? — Пэк Чон вздохнул. — Это отличная маскировка! — …даже в Северном море? — Это вы, ублюдки, виноваты, что закрыли окно! Соль Собэк с любопытством слушал их. Даочжан надел такое одеяние в Северном море? — Когда это Вы носили такое в Северном море? Ученики обменялись взглядами. — Чхон Мён носил его, когда собирал информацию в замке. — В снегу? Никто ничего не сказал. — Это… это помогало привлечь внимание, — запинаясь, ответил Чо Голь. Молодой принц засиял: — Понятно! Поскольку она похожа на наряд демонической секты, это должно было вызвать у дяди подозрения! — Да… — Это было не… — не успел Чхон Мён договорить, как Юн Чжон зажал ему рот рукой и с отчаянием в глазах просил замолчать. Чхон Мён нахмурился и отдернул руку Юн Чжона. — Хорошо-хорошо, не буду! Перед ним появились охранники каравана. Чхон Мён легко одолел их всех, приблизился к купцу и вцепился в его воротник, подняв кулак, чтобы побить его. Ю Исоль наблюдала, как Чхон Мён с легкостью победил группу охранников. Для него они не были врагами. Он всегда учил их сражаться в любых ситуациях. Справедливо, несправедливо, неважно. Он учил их всему одинаково, потому что каждая ситуация была моментом, с которым он наверняка сталкивался в своей жизни или на войне. Чхон Мён узнал лавку купца, услышав ее название. Еще один бизнес, который должен был принадлежать Хуашань. Секта была единственной причиной, по которой префектура Хуаинь развивалась так, как сейчас. Пока он размышлял об этом, проснулся прежний охранник. Чхон Мён спокойно оценил его состояние и подчеркнул важность опыта. Ю Исоль сжала кулаки. Даже против группы стражников, превосходящих его по ци и технике, Чхон Мён не проиграл, потому что знал, что делать в таких ситуациях. Всё, чему он научился, что помогло ему дожить до конца войны. Всё, что он передал им. Они не боялись сражаться с теми, кто был сильнее их, потому что Чхон Мён был выше их всех. Чхон Мён использовал технику меча Хуашань, чтобы сразить его. Он подпрыгнул, услышав голос купца. Торговец принял его за ученика Чжуннаня. Вернувшись домой, он увидел Юн Чжона и Чо Голя, которые ждали его. Они были раздосадованы тем, что их приняли за учеников другой секты, и разочарованы тем, что уроженец префектуры Хуаинь не узнал их технику. Чхон Мён гордился тем, что является учеником секты Хуашань. Он щёлкнул языком, вспомнив, как поступил Чжуннань. Это было недостаточное наказание, учитывая всё, что они сделали, но он всё равно был даосом. По крайней мере, голос сахёнга в его голове часто напоминал ему об этом. Чхон Мён передал инструкции, сообщив, что пока не собирается присоединяться к ним. Пэк Чон помнил, как в самом начале он планировал привлечь на свою сторону Юн Чжона и Чо Голя. Это было сделано для того, чтобы начать изучать другие аспекты деятельности секты и собирать информацию о том, что изменилось за столетие. Он вздохнул. Как много из того, что они сделали за последние три года, было спланировано и рассчитано им? А сколько — нет? — Именно поэтому я не считаю его врагом, — пробормотал Им Собён. Чхон Мён размышлял о том, как могли пропасть бухгалтерские книги секты. Ему нужно было найти доказательства того, что Хуашань владела бизнесом. Он вспомнил, как его джанмун-сахёнг прятал бухгалтерские книги при каждом визите. Чхон Мён понял, что здесь должно быть тайное хранилище, и вскочил с кровати. В голове у него мелькнула мысль, где же оно может находиться. На холме за резиденцией лидера секты. С широкой ухмылкой на лице он выпрыгнул из окна, неся в руках кирку. Он не собирался забирать все, а только часть. — Ты нашёл хранилище так рано? — Хён Чжон был удивлен. Ему было интересно, как Чхон Мён нашел сейф, но… Он опустил плечи, вспомнив старейшин, которые пошли против него, чтобы позволить детям раскопать хранилище. Однако всё было не зря. Разве не те самые мечи из хранилища спасли детей? — Что-то было не так с хранилищем? — спросил Хэ Ён. Он слышал о подобном случае от Шаолиня, но пока не знал, было ли такое. — Если это было хранилище только для лидеров секты, то… Чхон Мён нахмурился и уже открыл рот, чтобы заговорить, как Хён Чжон ответил. — Я не смог его открыть. Хэ Ён вздохнул и посмотрел на лидера секты с выражением сожаления. — Никто из предыдущего и нынешнего поколений не смог открыть хранилище, потому что у нас не было техник, чтобы открыть его. — Мне жаль, что я не… — Потому что ты не думаешь, монах! — Чхон Мён встал и пинком отправил его в сторону Им Собёна. — Какого чёрта ты это спрашиваешь?! — Подождите, не втягивайте меня в это! — Им Собён отпрыгнул в сторону. Хён Чжон смотрел на него с мёртвым выражением лица. — Пожалуйста, оставь его в покое. Всё в порядке. Чхон Мён щёлкнул языком. Лидер секты покорно проигнорировал извиняющийся взгляд Хэ Ёна. На артефакте появился символ Хуашань, но лепестки, светящиеся белым, начали тускнеть один за другим. — Опять что-то изменилось? — спросила Тан Сосо. Им Собён истерично покачал головой. — Какой в этом смысл? Оно разумно. Это не имеет значения. Изображения на артефакте промелькнули мимо, и Чхон Мён выпрямился, увидев на мгновение образ Чхон Чина. Может ли это быть? подумал он, но изображение исчезло, так и не успокоившись. Чхон Мён наступил на чьё-то лицо и закричал, преследуя кого-то. За ним устремилась отдельная группа, и Пэк Чон приказал Чо Голю и Юн Чжону разобраться с ней. Чхон Мён сразу же представился членом секты Чжуннань, и как только он убежал, так же быстро он развернулся, чтобы избить группу за то, что она является частью секты Чжуннань. — … Пэк Чон вздохнул. — Не помню, чтобы такое случалось, но я бы не стал ставить это ему в вину. Злость Чхон Мёна на Чжуннань занимала второе место в списке кандидатов, которых он ненавидел больше всего, наряду с Чхонмой, сапой и Шаолинь. — Еще одна часть нашего будущего, — заметила Ю Исоль. Сосо связала бандитов, а остальные члены Пяти Мечей погнались за тем, кто убежал. Чхон Мён был прямо за ним, когда обернулся и выхватил меч. Красные и белые цветы затрепетали в воздухе с мастерством фехтовальщика-любителя. Меч, который не должен был достать до Чхон Мёна, но достал, рассёк ему плечи. — Что?! — Пэк Чон почувствовал в артефакте то же самое удивление, что и в зеркале. — Это мастерство меча… оно похоже, но отличается от вашей техники меча, не так ли? Слова Мэн Со поразили всех присутствующих. Хён Чжон склонил голову в глубокой задумчивости. Схожая техника владения мечом, но не узнаваемая, кроме Чхон Мёна. Все посмотрели на Чхон Мёна, чьи кулаки были крепко сжаты, а глаза сфокусировались на стоящем перед ним мече. Неуклюжее, с трудом, но оно существовало. Он издал дрожащий вздох. Чхон Чин… это была правда. Они нашли Чхона Чина, и именно с этого всё началось. — Фиолетовый туман… — тихо произнес Чхон Мён. Пять Мечей окружили его, суетясь над открытой раной, но Чхон Мён упорно продолжал преследовать мужчину. — Божественный навык «Фиолетовый туман»? — Хён Чжон потрясённо открыл рот. — Божественный навык? Тан Гунак знал, что у каждой секты есть свои высокоранговые техники, как и двенадцать кинжалов семьи Тан. Хуашань находилась в ситуации, когда все их техники были лишь остатками их истинной силы, и всё же, как ученик Чжуннаня мог использовать технику, принадлежащую Хуашань? Ответ был только один. — Неужели ему в руки попало секретное руководство по совершенствованию Хуашань? — спросил он. Хён Чжон предложил объяснить. — Божественный навык «Фиолетовый туман» считался давно утерянным методом совершенствования Хуашань, потому что он мог передаваться только от лидера секты к лидеру секты. Ходили слухи, что он был утерян во время войны. — Пока нет, — сказал Чхон Мён. Он не стал продолжать свои слова, а сосредоточился на артефакте. Артефакт мерцал, показывая, как Пять Мечей следуют за спиной Чхон Мёна. Юн Чжон опасался вступать на территорию сапа без подготовки. Пэк Чон велел ему доверять Чхон Мёну, а если тот не может, то доверять ему. Чхон Мён расправил плечи, наблюдая за тем, как они следуют за ним. Это был глупый поступок. Чхон Мён и сейчас это понимает. Он подвергал опасности остальных, не обращая внимания ни на что, кроме остатков прошлого перед собой. Это было глупо, но Чхон Мён и сам не был уверен, что поступит иначе, даже зная об этом. Если он уступит возможность найти Чхон Чина, то будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь, но станет ли он рисковать нынешней Хуашань ради этого? Он не знал. Чхон Мён в одиночестве подошел к двери и спросил, не приходил ли кто. Стражники не ответили, но минутное изменение их выражений — это всё, что ему было нужно. Он разрушил двери и убил их там, где они стояли. Он вошел в лагерь и встретился с сотнями членов сапа. Пять Мечей стояли за его спиной. Впереди шел человек, представлявший злую секту. Взгляд Чхон Мёна оставался холодным, когда он выпустил в его сторону энергию меча. Мужчина отклонил его в сторону, отрывая переднюю ногу. Остальные члены секты бросились вперед по приказу своего лидера, и все они пали под его мечом. Все затаили дыхание. Остальные лидеры альянса лишь изредка видели Чхон Мёна в бою. Холодное внимание, которое Чхон Мён проявлял в данный момент, видели только Пяти Мечей и трупы, уже гниющие в земле, за редким исключением. Им Собён подавил дрожь, поднявшуюся по позвоночнику. Этот человек проявлял бесконечное милосердие к тем, кто находился под его опекой, и никакого — к остальным. Тан Гунак был не прав. Он думал, что Чхон Мён не позволяет эмоциям управлять собой. Нет, он позволял этим холодным эмоциям подпитывать все его действия. Те, кто уберёгся от атаки Чхон Мёна, дрожали на месте, даже их предводитель отступил назад, не в силах остановить дрожь в руках. Один за другим они набросились на него с копьями, и от одного удара Чхон Мёна все копья столкнулись и смешались друг с другом. Не прошло и мгновения, как Чхон Мён двинулся с места. Каждое движение было точным и смертоносным. Он выводил их из строя, убивал, обезглавливал каждого. Его голос оставался спокойным, легко разносясь эхом по воздуху, пока он задавал вопросы, а с одежды капала кровь. Чо Голь вздрогнул при виде этого зрелища. По его лицу струился холодный пот. Сможет ли он поступить так же, как Чхон Мён? Лишить их жизни так же быстро, как падающие листья? Он стиснул зубы. Если речь идет о защите Хуашань, он так и сделает. Если это для того, чтобы Чхон Мён не нападал на лагерь в одиночку, он сделает это. Его взгляд переместился на Пять Мечей, стоящих за Чхон Мёном в артефакте. Они атаковали вместе с ним, но Чхон Мён по-прежнему держался впереди. Чхон Мён атаковал без устали. Перед ним образовалась стена копий. Он ударил по стене летящим мечом. Копья ослабили хватку, и Чхон Мён бросился вперед. Несколькими ударами он идеально попал в острие ослабленных копий и отбросил их назад. Стена мгновенно рассыпалась, и Чхон Мён быстро расправился с теми, кто остался. Предводитель группы продолжал требовать его голову. Он был всего лишь одним человеком, кричал мужчина. Губы Чхон Мёна распылились в улыбке, и он спросил, кто тут один. Пять Мечей бросились из-за его спины, чтобы расправиться с остальными. Пэк Чон подошел к Чхон Мёну и велел ему уходить. Ю Исоль кивнула сама себе. Они не остались в стороне. Она наблюдала за тем, как Пэк Чон продвигает Чхон Мёна к лидеру сапа. Главное, что Чхон Мён повернулся к ним спиной. Чхон Мён с легкостью сражался с лидером. Двое других мужчин сами нанесли завершающий удар, но Чхон Мён остался невозмутим. Их усилий было недостаточно для борьбы с Чхон Мёном. По мере того как продолжалась битва, их уверенность рушилась. Чхон Мён рассмеялся и наступил им на ноги. От боли мужчина выронил меч, и Чхон Мён нанес ему сильный удар ногой, от которого тот отлетел в сторону. Атака, которую готовил его союзник, теперь была направлена на него. Они резко столкнулись друг с другом. Чхон Мён смотрел, как он сражается, и наклонял голову, наблюдая, как его второе «я» улыбается, замахиваясь мечом через плечо. Всегда ли он так себя вёл? Пока Чхон Мён оценивал свою личность на поле боя, остальные члены Пяти Мечей были в благоговейном ужасе от того, с какой лёгкостью Чхон Мён сражался. Чхон Мён играл с двумя мужчинами, которые не стеснялись убивать. Хотя некоторые действия не соответствовали их принципам даосизма, это был правильный способ борьбы за выживание на поле боя, где жизнями торговали направо и налево. Они внимательно следили за тем, как Чхон Мён использует боль в своих целях, как обращает внимание на окружающую обстановку. Один из тех, с кем сражался Чхон Мён, погиб под обломками обрушившегося на него здания. Другой всё ещё боролся с полученными травмами. Чхон Мён наблюдал за их разговором, говоря о мастерстве и отсутствии опыта. Почти сразу же Чхон Мён бросился вперёд. Мужчина попытался отразить его удар, но увидел лишь, как клинок Чхон Мёна пронзает его ладонь и вонзается в сердце. Оставшийся в живых мужчина крепко сжал меч обеими руками. Чхон Мён остановился и посмотрел на него по-другому. Человек представился через боль в сломанной челюсти, и Чхон Мён сделал то же самое. — Это… — Хэ Ён не понимал, на что он смотрит. — Зачем?.. — У мастеров боевых искусств принято представляться перед битвой не на жизнь, а на смерть, — пояснил Тан Гунак. — Это знак уважения к прожитой жизни. Хэ Ён кивнул в знак благодарности. — Он… — Нет, — Чхон Мён усмехнулся. — С какой стати я должен оказывать уважение ублюдку-сапа? Им Собён тихонько кашлянул в сторонке. — Я ведь исключение из правил, верно? — … — Чхон Мён не стал отвечать. Тан Сосо пробормотала: — …опыт. Чхон Мён был силен, но, кроме того, у него был опыт, подкрепляющий его навыки. Опыт помогал ему преодолевать недостаток сил в каждом бою. Именно за этим они сейчас и наблюдали. Как Чхон Мён сражался в битве с многолетним опытом, который он пронес с собой сто лет. Никто не мог сказать того же в этом мире. Никто, кроме сапа, чья жизнь вращалась вокруг сражений. За то время, пока мужчина разворачивал свой меч, Чхон Мён успел десятки раз отразить его удар и вернуть меч на прежнее место. Но на этом он не остановился. Чхон Мён перерезал ему запястья, все конечности, все части тела, пронзил сердце и, наконец, шею. Он наплевал на то, что в его жизни были смерти и кровавые расправы. Хэ Ён в какой-то момент поверил, что каждый человек заслуживает второго шанса, заслуживает уважения, независимо от того, как он жил, но, глядя на него сейчас, он не мог ничего сказать. Сможет ли он сказать то же самое об их жертвах? За бесчисленные жизни, которые они украли без заботы и уважения. Он бесконечно продолжал учиться у него. Суть даосизма и суть буддизма. Чхон Мён вошел в зал в центре крепости и схватил того, кто был раньше, прижав его к стене. Это был человек, владеющий давно потерянной техникой Хуашань. Он потребовал ответа, откуда у него эта техника, крепко обхватив его за шею. Мужчина не мог нормально говорить. Стены зала заскрипели от силы, которую держал Чхон Мён. В его лице промелькнула ярость, когда он отдернул руку, остановившись. Хён Чжон ненадолго задумался: вот какое горе скрывал Чхон Мён. Горе, которое охватывало его, когда он думал, что никто не видит. Горе превращалось в ярость за считанные секунды при малейшей возможности. Он закрыл глаза. Кто может понять его горе? Как старейшина секты, как предок, Чхон Мён безгранично любил Хуашань. Поэтому горе и ярость, охватившие его, также были безграничны. Пэк Чон и Ю Исоль направили мечи ему в спину. Пэк Чон говорил спокойно, прикидывая, сможет ли увечье привести Чхон Мёна в чувство. Чхон Мён увидел, что тот расстроен, приостановился и улыбнулся. Он опустил мужчину на землю и расспросил Пэк Чона о ситуации на улице, а затем снова обратил свой взгляд на мужчину, спросив его имя и боевое искусство. Пэк Чон вздохнул с облегчением. — С этим ублюдком я долго не проживу. — Вот для этого и нужны тренировки. Он не мог отрицать слов Чхон Мёна. В прошлом выступить против Чхон Мёна было самоубийством. Так было и сейчас, но они больше не боялись. Чо Голь наблюдал за тем, как его сасук и саго выходят против Чхон Мёна, и был в полном восторге. Они сражались с ним, но здесь все было по-другому. Чхон Мён, с которым они сталкивались каждый день, и Чхон Мён на поле боя кардинально отличались. Чхон Мён, которого они знали, был их саджэ, который постоянно придирался к ним на тренировках, жаловался и не умел лгать. Чхон Мён на поле боя был тихим, сильным и надёжным. Тот, кто прятал свои эмоции под замком и убивал без пощады. Эти два Чхон Мёна все еще оставались Чхон Мёном, а Чхон Мён, которого они видели сейчас, из его прошлого, был другим. Он не мог этого объяснить, но ему казалось, что они наконец-то увидели его самого. Пять Мечей сомневались в его словах. Чхон Мён спросил, откуда у него трактаты, и снова схватился за воротник. Джин Янгон ответил, что они достались ему от охотника, который увидел зверя с учебниками в пасти. Чхон Мён опустил его на землю с нечитаемым выражением лица. Чхон Мён наблюдал, как артефакт снова превратился в символ Хуашань со сливовым цветом вместо белого. — Сахёнг… — Чо Голь прошептал Юн Чжону. — Как думаешь, он будет его искать? Это был не вопрос. — Будет. Юн Чжон был уверен, что из всего, что Чхон Мён показал им, он будет искать всё, что напоминает ему о прошлом, и они последуют за ним, потому что это то, что они могут сделать для своего предка саджэ. — Даочжан… — Соль Собэк нерешительно позвал. — С Вами всё в порядке? — Тебе ещё рано так беспокоиться обо мне, — Чхон Мён глубоко вздохнул. — Я в норме. Это было их будущее и прошлое. Чхон Мёну не было до этого никакого дела. То, что его волновало, оставалось неизменным. То, что другие видели в нём, а он не видел. И если тяжесть в груди ослабевала с каждым разом, когда остальные проявляли о нём заботу, он не обращал на это внимания.