Всё наоборот - 2. Новые приключения.

- "Кретииин!" - с воем выругался Кощей, с бессильной злостью пиная какой-то булыжник. Этот дебил, Маратка, сейчас подвергает опасности не только себя - он ставит под угрозу само существование Универсама, да более того - жизни ни в чем не повинных пацанов. Дурак, ой дурак! Обозленный авторитет смотрел вслед пацану, хоть Маратка и пропал из поля зрения. В другой ситуации он бы побежал за ним, туда, где планировалась встреча с бывшим одноклассником Лëшкой Силкиным, более известным в кругах группировщиков как Леший, безжалостный и беспощадный убийца, которому по непонятным причинам всё сходило с рук. Но сегодня - нельзя. Уговор был, что старшие сами, без него, Кощея, добазариться должны. Нарушит договор - ещё хуже будет. Хотя... Куда уж хуже. Кощей в какой-то степени понимал Лешего - в нём самом таилась тëмная, душащая сторона, требующая крови, мяса, страданий жертвы и воплей умоляющего о пощаде живого существа. Просто, в отличии от Лешего, он держал своё тëмное начало под контролем, изредка подкармливая его в стычках и драках, не давая тьме поглотить его с головой. Когда это началось, он не знал. Может быть, когда он, четырёхлетний мальчонка, двое суток просидел в комнате, наедине с окоченевшим трупом матери. А может, в тот день, когда на его глазах пьяный отец швырнул остро наточенный колун в ещё не твёрдо стоявшего на ногах, годовалого Кощеева братишку, вышедшего во двор, чтобы порадоваться утреннему солнцу... И нашедшего свою смерть. Полный страха плач маленького Ванюшки, резко оборвавшийся, до сих пор будил его по ночам. Именно в такие ночи он, здоровый тридцатилетний мужчина, рыдал как ребёнок, тщетно сдерживая всхлипы и пряча боль под маской бесстрастия. Может быть, именно по этому, Кощей никогда не бил скорлупу - обматерить мог, загонять до седьмого пота мог, заставить собирать бычки и стекла, разбросанные по коробке - мог. А вот поднять руку на слабого, младшего - не мог совсем. После гибели Ванюшки, отец сам на себя руки наложил - протрезвев, понял, что натворил, и повесился. А сам Кощейка в детский приёмник попал, а потом - в детдом. Там он и стал Кощеем - за то, что сколько не ел, был худой, как скелет. Кощей с шумом вдохнул воздух, чувствуя, как тьма подступает всё ближе к сердцу, заполняя его целиком, пробуждая в нём жажду крови. Злость, злость, злость... И страх, страх, дикий страх... Неизвестность и ожидание казни были хуже самой казни. Внезапно, он заметил Айгуль, до сих пор стоящую у дверей качалки и с беспокойством и тревогой вглядывающуюся вслед давно убежавшего Марата. Глядя на хрупкую фигурку в светлом платье, Кощей улыбнулся - вот кто ему нужен сейчас. Живая, тëплая - то, что доктор прописал. - "Ну что, принцесса..." - обратился Кощей к дрожащей от страха девочке - "Пойдём внутрь. Не стоять же нам здесь всю ночь, идиотов этих ожидаючи..." - ласково промурлыкал он, подталкивая девочку в сторону дверей. Айгуль ещё раз посмотрела на мужчину. Кощея она боялась. От него веяло чем то, чему Айгуль не находила названия. Но ведь Марат оставил её с ним, и сказал, что всё будет хорошо. А Маратику она верит. Поэтому, девушка послушно нырнула в тёмный проход вслед за Кощеем, и тяжёлые железные двери захлопнулись за ними. - "Щас принцесса, щас.." - суетился вокруг неё Кощей - "Чаю тебе налью. У меня свой, на травках. И конфеты есть - как раз на такой случай: маленькие же все любят сладкое. А особенно девчонки. Эх, повезло Маратке - такую ягодку сорвал, такое солнце к себе в карман припрятал..." - продолжал ворковать мужчина, впихивая в руки девчонки стакан с пряно пахнущей жидкостью. Айгуль отхлебнула горячий напиток, и почувствовала, что постепенно начинает успокаиваться, и недоверие сменяется спокойствием. - "Как они там... Вова, Рома... А Маратик..." - Айгуль обхватила руками колени, зябко поëживаясь. - "Маратик..." - повторил мужчина, продвинувшись ближе к Айгуль и осторожно положив ладонь на хрупкое плечико - "Маратка то хороший... Хороший..." - и продолжил, улыбаясь чему-то своему - "Бывало, в детстве... Всех выведет из себя,но своего добьётся..." Минуты складывались в часы, и Айгуль медленно начала погружаться в лёгкую дремоту. Она расслаблено прижалась к плечу сидевшего рядом Кощея. За время, проведённое с Универсамом она уже привыкла, что все старшие относятся к ней как к сестрёнке, и платила им такой же нежной привязанностью. Сейчас, сидя рядом с Кощеем на продавленом диване, Айгуль вдруг подумала, что этот рано постаревший автор в сущности мало чем отличается от Вовы, Романа или Вадима. - "Дядя Кощей?" - обратилась к мужчине девочка. - "Чего тебе, принцесса?" - отозвался тот, затягиваясь сигаретой. - "А как вас по-настоящему зовут?" - "А тебе зачем? От дела мотаешь, аль за дело пытаешь?" - заинтересовано взглянул ей в лицо Кощей. - "Просто... Не люблю по прозвищам обращаться... Вот Адидас - Вова, Колик - Ромка, а Жёлтый - Вадим. А вы?" - "А я..." - протянул Кощей - "Я... Ну скажем так: была б ты пацаном - по кумполу бы я тебе въехал - не дело скорлупе у старшего такое спрашивать. Ну, ты девка, считай повезло. Не любишь, говоришь? Ну, Коль Кощей тебе не по нраву, зови Никитой Сергеичем, а то и просто - дядькой Никитой. Ясен пень, не при пацанах. Но вот так вот, наедине, можешь - разрешаю!" Айгуль кивнула. Ждать, ждать, сидеть и думать о том, что сейчас происходит с её любимым и друзьями, становилось невыносимо. Стало страшно, очень-очень страшно. Ещё и Кощей этот... Вроде ничего плохого не делает, но почему же ей так страшно? Кощей придвинулся ближе, закидывая руку ей на плечо: "Ну ты хорош, не раскисай... Щас приедут твои голубчики..." - и притянул её к себе. Внезапно единственная лампочка, освещавшая качалку, дважды мигнула, и с лёгким треском погасла. Айгуль попыталась выпутаться и встать, но сильные руки пригвоздили её к дивану, не давая пошевелиться. - "Тише, тише, куда собралась-то..." Это было последнее, что услышала девочка прежде, чем сознание заволокло тьмой.