Всё наоборот - 2. Новые приключения.

«Значит так, Маратка, вот этот винтик мы вкручиваем сюда, а вот этот болтик — сюда. Понял?» — спрашивает у него Вовка, в десятый раз ремонтируя брату любимую машинку. Сколько же трудностей в жизни маленького — папка всё время на работе, мамка — женщина, машинки чинить не умеет, да и вообще, мама — это мама. Вовка — вот сейчас кумир Маратика — и игрушку починит, и на шее покатает, и мороженное ему купит на деньги, что с обедов остаются. Правда, если его рассердить, то и подзатыльник дать может, да сам же потом и пожалеет. Пятилетний Маратка стоит, хлюпая носом, прижимая к груди ярко-синий самосвал и с восхищением глядя на Володьку — какой же он умный, всё знает и умеет, любую проблему решить может! — «Вован, я это… К вашим пришиться хочу…» — Маратка, уже подросток одиннадцати лет, опускает глаза в землю, сгребая дорожную пыль носком ботинка. Сегодня ему в очередной раз влетело от Гошки. Ровесник, а уделал его по самое не хочу! Конечно, он же уже три месяца как пришился к Киноплёнке, его сам Сивый тренирует! Подумать только, одноклассник Гошка — теперь не Гошка, а Чингисхан, группировщик, бегает на сборы, а Марата и остальных бывших товарищей — не признаёт, обзывает чушпанами и трясёт из них мелочь. Маратка тоже не лыком шит — как-никак, брат у него — чемпион по боксу в своём весе, да только сейчас не досуг Вовке с ним возиться — всё свободное время в своём Универсаме пропадает. Отец правда предлагал Марату записаться в секцию бокса, да только там, пока они до настоящих боëв дойдут — вечность пройдёт, а Маратке прямо сейчас надо! Чтобы завтра — расквитаться, поколотить этого Гошку, Чингисхана сранного! — «Нечего тебе там делать, Маратка! Малой ты ещё…» — Вовка снисходительно треплет братишку по волосам, и отворачивает лицо, встретившись с просящим, почти умоляющим взглядом угольно-черных глаз. Всё знает, всё понимает Вовка — и про группировки, и про то, как тяжело сейчас быть чушпаном, быть самим по себе, ни к кому не относящимся. Пока Вовка в школе учился — Маратку не трогали, побаивались мести Вовы Адидаса. А как выпустился — так и слава брата Маратку уже не спасает — сам-то он, Марат, ничей выходит. А если брат его до сих пор в Универсам не привёл — значит, косяки за ним есть, не достоин выходит. Вот и треплют Маратку. Тот конечно молчит, не жалуется, но Вовка-то всё видит — и сбитые кулаки, и злобно-возбужденный взгляд брата, и разбитый нос. Маратка — не трус, не терпила, дерётся отчаянно, да только что он сделает, если каждый второй его обидеть норовит? Владимир осторожно гладит мелкого по спине, но быстро отводит руку, словно устыдившись этого прилива братской любви. Ещё раз смотрит на поникшую, угловатую фигурку, доверчиво прильнувшую к его плечу, и резко, выдыхая бросает сквозь зубы: «Завтра, в три часа придёшь на сборы. Спросишь Кощея, я его предупрежу. Один шанс тебе, Маратка! Проворонишь — и себя, и меня подведёшь!» — и, глядя во вспыхнувшие радостной надеждой глаза брата, произносит, уже улыбаясь — «Ну, а не подведешь — станешь Адидасом-младшим!» — «Маратка! Я не пойму, а чего это ты брата не встречаешь?» — Адидас входит в спальню, и с удивлением видит, что младший лежит, уткнувшись лицом в стену и беззвучно шепча что-то сухими губами — «Э, Маратка, ты чего? Да хватит тебе уже дуться! Пошли, мне тут журнал притащили, иностранный! «Плай бой» называется! Там такие бабы! И все — голые!» — Вовка машет перед лицом брата глянцевым изданием, но тот лишь досадливо откидывает его руку. Это Вовку уже настораживает и пугает — «Маратка… Что с тобой, мелкий?» — в голосе Владимира звучит тревога и настороженность. — «Никому-то я не нужен… Никто меня видеть не желает!» — Марат заворачивается в одеяло, словно стремять скрыться от расспросов брата. — «А никто, это кто? Девчонка, что-ли?» — Адидас приподнимает брови. Он конечно ожидал, что Марат влюбится однажды, но честно, оказался не готов к этому. А девчонка видать с характером, вон как Маратку развезло — «Давай уж, колись, чем перед девкой провинился!» — «…вот, а она мне — «Я тебе не эу! У меня тоже чувства есть!» — да как будто у меня их нет!» — и Марат с досадой бьёт себя кулаком по колену — «Я её двое суток караулил! А она — не в какую! Обиделась она на меня, Вов! Никогда меня не простит!» — и Марат утыкается лицом в ковёр на стене. — «Вот уж беда великая — обиделась она! У тебя таких знаешь ещё сколько будет! А то ишь, гордячка какая, не позвонили ей! Как зовут то хоть твою зазнобу?» — заинтересовано спрашивает Адидас. — «Айгуль…» — в голосе младшего звучит непривычная теплота. — «А нет, не будет…» — крутит ус Вова, обращаясь к мелкому — «Влип ты, братец. Ну, значит ищи способ, как её прощение заслужить. Ты ж пацан, не чушпан какой-то! А пацаны за свою любовь борятся! Так что действуй! Если любит — простит!» — Владимир хлопает мелкого по плечу, и выходит из комнаты, оставляя брата наедине со своими мыслями. — «Вова! Мы помирились! Там короче за ней какой-то хрен на зелёной тачке катался! А я ему - на! А он мне - хренакс по кумполу! А я ему... А он... А потом - она меня обняла!!! Она меня простила, Вовка!» — Марат скачет перед братом, отплясывая какой-то танец дикарей, а Владимир улыбается, вспоминая две ещё детские фигурки, которые он засëк вчера по пути в видеосалон. Не сомневался Вовка в решимости младшего брата, как и в том, что милая голубоглазая девочка обязательно его простит.

***

Марат бежал, не разбирая дороги, лавируя между прохожими. Вовка — умирает? Как так? Почему? Ему всего двадцать два года, зачем? Давно ли Вовка об этом узнал? Почему не сказал раньше? Марат не заметил, как оказался в знакомом дворе. Ноги сами привели его по адресу Ахмеровых. Он не хотел пугать Айгуль своей догадкой, ужасающим осознанием, но именно она была нужна ему сейчас. Нужна, как никто другой. Потому, что только рядом с ней всё становилось правильным, вне зависимости от того, как было ранее. Марат опустился на ближайшую скамейку, пытаясь отдышаться. Он не мог прийти к Айгуль в таком виде — испуганный, потерянный, печальный. Не мог напугать свою девочку прямо с порога. Марат достал сигареты, надеясь, что они помогут ему привести мысли в порядок, и внезапно почувствовал, как шею обвили родные, тёплые и мягкие руки. Парень повернулся, и его взгляд - помутневший от внезапного горя, встретился с тёплым взглядом небесно-голубых глаз, обрамлённых пушистыми ресницами. - "Ты откуда здесь?" - хрипло спросил Марат, обнимая девочку, и пряча лицо у неё в плече. - "В окно тебя увидела. А ты чего такой? На тебе лица нет..." - Айгуль ласково погладила парня по щекам, "не замечая" светлых и влажных дорожек слëз на них. Она понимала, как он не любит обнаруживать перед ней свою слабость. Айгуль прошлась пальцами по его шее и спине, зная, что Марату это нравится. А быть пóнятым, принятым и любимым ему нравится ещё больше. - "Вовка - умирает!" - слова сорвались с губ Марата ещё до того, как он успел подумать, стоит ли их произносить вслух. Он выдохнул их в плечо девочки, зарываясь ещё глубже в мягкую ткань ситцевого платья. - "Как?! Почему???" - Айгуль слегка отстранилась, недоуменно глядя на парня. Марат снова выдохнул, рассказывая всё - о внезапном дружелюбии, желании Вовки вернуться в университет, воспоминаниях Ералаша. Айгуль слушала его, не перебивая, чувствуя, как в сердце предательски заползает комок липкого страха за Вову Адидаса. В словах Марата, несомненно, была логика, и не доверять парню у Айгуль оснований не было - все-таки Марат знал Вовку как никто другой. Сама Айгуль, прижимая к себе и успокаивая Марата, сейчас тщательно пыталась отогнать из мыслей образ обитого красным плюшем гроба, и воскового лица Вовы, ярким пятном желтеющего на белоснежных подушках. Айгуль не хотела верить, что Вовки - смешного усатого её друга, который называл её сестрёнкой и трепал по волосам, может скоро не быть на свете. Девочка торопливо смахнула слезы - сейчас её очередь быть сильной ради Марата, и осторожно взяла парня за руку, привлекая внимание: - "Маратик... Не надо... Пойдём к нашим... К Вадиму, к Роме... Может, они больше нас знают..." Марат поднялся со скамейки, потянув её за собой, и возвращаясь в своё обычное, решительно-возбуждëнное состояние: - "Пойдём... Если они всё знали и молчали - пришибу!" - бросил он сквозь зубы.